Хочу подстричься покороче,
когда ты свободен?
И, не дожидаясь ответа, лезет в душ.***
Из душа он выходит в приподнятом настроении и готовый к постельным подвигам — раз Андрей всё равно не спит, надо этим пользоваться. Но когда прямо так, в костюме Адама, с одним только полотенцем на плечах, он заходит в комнату, игривый настрой тут же сбивает до боли знакомый голос, доносящийся из динамика лежащего у компьютера айфона. Саша замирает, хлопая растерянно глазами, и вопрошающе смотрит на обернувшегося к нему Андрея. — Голосовые, — громко объясняет тот. — Решил послушать, пока ты в душе. Но Шура, ты же его знаешь, крайне многословен. Саша хмыкает и заглядывает в экран, наклонившись как можно ниже. Тут же присвистывает. — Да тут их штук двадцать. Балу на том конце океана вещает о значимости Андрея в мире Короля и Шута. — Ладно, потом дослушаю, — нервно дёргает плечом Андрей и тянется к телефону. Но Саша, вдруг услышавший своё имя, а точнее прозвище, перехватывает его руку и понижает голос: — Да нет, чего ты, мне тоже интересно. “Ты как маленький, Андрей, честное слово. Ренегат же ничего особо и не сделал для группы, не многовато ли чести для простого сессионника?” — О, как интересно, — вкрадчиво говорит Саша. — Какие у нас тут любопытные кулуарные разговоры, оказывается! — Да ты же сам знаешь Шуру, попиздит, попиз… Шура всё продолжает распинаться о ничтожной роли Саши в группе Король и Шут, а Сашу раздирает. — А ты сам не пизди, — зло выпаливает Саша. — И часто такие промывки мозгов происходят? — В последнее время частенько, после того, как мы его из архивов удалили. Ну сам знаешь, пришлось, — разводит руками Андрей и виновато смотрит на возвышающегося над ним Сашу. — Знаю, — цедит тот сквозь зубы тот, прекрасно помня, что Шура-то может себе позволить говорить то, что говорит, не думая о последствиях. А Саше, например, вот так нельзя. Теперь выясняется, что у Балу, в довесок к прочим его недовольствам, есть ещё и неприязнь к Рене. И он шлёт длиннющие, полные претензий, голосовые Дюше. А тот всё это слушает. — Ну вот, изливает душу, так сказать. Выплёскивает обиду. — Нихуя себе. Обида у него! А я тут причём? — Ну… — опускает глаза Андрей и краснеет ушами, потому что Шура выдаёт: “Да что за дружба взасос у вас внезапная, спустя столько-то лет? Откуда вообще Ренегат этот выполз? Десять лет прошло, и вдруг, ни с того, ни с сего ему песни наши подавай. Почему ты им разрешение дал? Да ещё на столько песен! Половина всего репертуара КиШ! И не говори, что это из-за юбилейного года. Год закончился, тур памяти тоже, а они всё катают и катают КиШ!” — Он же не знает, да? Ну про нас? Что мы давно… Хм, — Саша замолкает на полуслове, понимая, что Андрей вряд ли Шуре о их отношениях рассказывал. Но близость, она ведь не только о сексе. Друзьями они с Андреем никогда и не переставали быть. — О нашей дружбе. Иначе точно не нёс бы этот бред. Андрей? Андрей, не сводящий взгляда с Сашиного неэрегированного члена, кивает, коротко облизывает губы. — Да, блядь, — трёт бороду Саша и всплёскивает руками. — Да что вообще происходит? Андрею то ли стыдно за слова Балу, то ли ещё что, но он по-прежнему молчит, а Саша слышит Шурино, будто вторящее Саше “что там у вас без меня вообще происходит?”, и слегка остывает. Шура, ушедший из КиШ давным-давно, так и не понял, что нет нужды воевать, принимать чью-то сторону. Потому что сторон этих больше нет, все грани стёрлись после смерти Миши. Да и не было их никогда, просто Шура этого не видел. В его чёрно-белом мире есть сторона добра и света — это он и Князь, и сторона зла и тьмы — Ренегат и все остальные ребята. Он явно не может простить Саше тот случай, когда Саша по дури пообещал ему крупную сумму за участие в юбилейном туре, а Батогов её не одобрил. С другими своими бывшими коллегами Шура тогда тоже конфликтовал. Со всеми, кроме Андрея, который уже ушёл из группы, и Миши. Мише Балу всё всегда прощал. И вот теперь, хоть Андрей и Саша никогда и не были в ссоре, для незнающего о их отношениях Шуры их “внезапная” дружба это союз ангела и демона, прямо как в одноимённой Дюшиной песне. От такого сравнения Саше самому становится смешно. Он фыркает, трёт бороду, шею и смотрит на Андрея, только сейчас кое-что замечая. Андрей, пожирающий его, а точнее одну его конкретную часть тела, глазами, явно уже толком не слушает, что там Шура бубнит, ёрзает на стуле, немного смущённый и.. возбуждённый? Ну да. Стояк Андрея палаткой оттягивает свободные трусы, и Саша, слегка недоумевает, что стало тому причиной. Вряд ли один вид голого Ренегата — Саша, конечно, в себе уверен, он достаточно привлекателен, чтобы возбудить любимого мужчину, но не в такой же, абсолютно не располагающей к интиму ситуации. Не завёл же Андрея непрекращающийся зудёж Шурика? Да нет же, внезапно приходит озарение, это реакция на разозлённого, резко с ним разговаривающего Сашу. “Вот какого хрена, Князь? — продолжает изливаться Шура в своей бесконечной череде голосовых. — Ты бы Ренику ещё отсосал, раз вы теперь такие дружбаны!” — А это идея, — жёстко произносит Ренегат, приняв решение. До этого он вот так, без прямой просьбы Андрея, действовал только раз. И сейчас, и тогда с поркой, делает всё исключительно по наитию, надеясь, что Андрей, если что, вспомнит-таки про стоп-слово. — Отсоси мне, Князь, — приказывает Саша с металлом в голосе. И Андрей наконец поднимает на него глаза, ещё сильнее вспыхивая. Нервно облизывает губы, трёт покрывшуюся пятнами грудь и судорожно втягивает ртом воздух. Похоже, интуиция Сашу не подвела. В очередной раз. — Ну, давай! На колени, на пол, — совсем уже низким, чуть хриплым голосом произносит Саша. — Вниз. Член Андрея дёргается, а сам он послушно сползает со стула и встаёт на колени перед Сашей. Тот грубо давит ему на затылок, тыча носом в начавший набухать член. Где-то на заднем фоне всё бубнит Шура, а Андрей Князев послушно открывает рот и втягивает внутрь покрасневшую головку налившегося уже полностью члена. Саша рычит и толкается бёдрами вперёд. Не щадя Андреево горло, вгоняет сразу на всю длину. Андрей давится, хрипит, брызжет слезами, пускает вокруг члена обильно слюну, но вырваться не пытается, делает сглатывающее движение горлом. Саша стонет и ещё сильнее давит ему на затылок, полностью отпуская себя. Покорный, жаждущий доминирования над собой Андрей дал Саше отмашку. И Саша делает то, что они оба так любят. Долбится в горло Андрея неистово, напористо, слушая, как тот хрипит и задыхается, периодически посматривая вниз, на стоящий колом член Андрея, и, когда тот пытается прикоснуться к себе, хотя бы так, через трусы, рычит: — Дрочить никто не разрешал. Руки убрал. Андрей стонет на его члене, глаза его закатываются, а тело пробивает дрожь. Он послушно убирает руки, и Саша хвалит его сипло: — Молодец, руки за спину. Когда Андрей следует его указаниям, Саша сжимает ему пальцами нос. Андрей было дёргается протестующе, но Саша рявкает: — Соси! Отчитывая мысленно секунды, помня о приличном таком объёме княжеских лёгких, но и о том, что тот не сделал предварительный вдох, принимается трахать послушно подставленное горло. И, когда сжатые на члене губы начинают обмякать, а их владелец напряжённо дрожать от недостатка кислорода, Саша разжимает пальцы на носу и резко вынимает член. Свистящий вдох Андрея сопровождается стоном наслаждения, и Саша с удовольствием наблюдает, как находящийся в полуобморочном состоянии Князь начинает было тянуться к своему члену, который уже оставил на серых трусах внушительное мокрое пятно, но тут же одёргивает руку и опирается ею позади себя об пол. Распахнутые глаза его затуманены возбуждением, и сам он ничегошеньки, кажется, уже не соображает. Сквозь пелену собственного возбуждения от созерцания такого прекрасного в своём предэкстазном отупении Князя, Саша слышит непрекращающийся Шурин бубнёж. Балу выходит на новый виток недовольства: “Я прямо чувствую, как Ренегат на тебя давит, ну не может же быть, что ты сам, по собственной воле на это согласился” Саша хмыкает, улыбаясь довольно: — Спасибо Шурик, ты — настоящий друг! Приказывает Андрею: — Снимай трусы, ложись на кровать на спину. Себя не трогай. Будем на тебя давить. Восторженный приглушенный возглас Князя и есть ответ на Шурин вопрос — “да, наш дорогой заокеанский друг, Князь на всё сам согласился, и на это тоже”. — Как ты хочешь …— по привычке спрашивает Саша, забравшись на кровать, и сам же себя осекает. — Хотя нет, решаю сегодня я. Стоя на кровати, Саша почти достаёт макушкой до потолка – чёртовы типовые квартирки — и смотрит на изнывающего у него в ногах Андрея. Выглядит тот потрясающе. Весь красный, с похабно растраханным припухшим ртом, стеклянным взглядом и каменным стояком, увенчанным багровой, влажной, блестящей головкой. Она такая яркая, манящая, очень хочется её потрогать. “Не позволяй ему о себя ноги вытирать” — наставляет Шура. И Саша, не задумываясь, ставит поперёк основания члена Андрея ступню, и прокатывает под ней упругий валик туда-сюда, слегка придавливая. Но головки всё же не касается. Андрей стонет, шепчет умоляюще: — Саш, Саша, пожалуйста. Но Саша непреклонен. — Нет. Терпи. И переносит ногу с члена на грудь. Смещает ступню немного вправо и перемещает на грудную клетку часть своего веса, чутко следя за реакцией Андрея. Тот весь замирает, когда Саша выдавливает воздух из его лёгких, и снова закатывает глаза. Но всё ещё просит к нему прикоснуться. Теперь уже почти беззвучно, одними губами. И так красиво изгибается его рот в немом, отчаянном «пожалуйста», что Саша хочет все уже бросить, и трахнуть Андрея как следует. Но нельзя. Надо довести начатое до конца. Саша переминается с ноги на ногу, периодически увеличивая давление на грудь, пока Андрей не перестаёт умолять, только вздыхает судорожно. Тогда Саша ослабляет нажим и Андрей снова проваливается в транс, полностью погружаясь в свои ощущения. Саша ещё пару раз меняет ногу, давит на то на одну половину грудной клетки, то на другую, и снова накрывает ступнёй Дюшин член. Андрей рефлекторно вскидывает бёдра в попытке потереться, и Саша даже немного это ему позволяет. Андрей сразу начинает дышать загнанно, вот-вот кончит, и Саша убирает ступню. — Хорошего понемножку. Андрей капризно хнычет, но не протестует, лежит смирно. Саша решает проверить, стоит ли продолжать: — Ты ничего не хочешь мне сказать? Андрей мотает головой, и отчаянно жмуриться, цепляясь в покрывало пальцами. — Говори вслух, — рявкает на него Саша. — Ты ничего не хочешь мне сказать? — Нет, — сипит Андрей, и Саша хищно улыбается. — Вот и славненько. "Зачем ты ему разрешил наши песни петь, можно подумать, что он тебя за яйца держит!” — почти уже кричит в голосовом Балу. В его голосе столько возмущения и разочарования, что Сашу вновь одолевает задорная злость. Он садится с Андреем рядом, и берёт в горсть его яички, чувствительно сдавливает. Тот, похоже, пришедший уже в себя и тоже услышавший слова Балу, сначала хихикает: — Буквально, причём! Но когда Саша сдавливает мошонку сильнее, Андрею уже не до смеха, он снова стонет возбуждённо, сжимает бёдра, двигает ими из стороны в сторону, явно желая, чтобы рука Саши переместилась выше, на член. Саша сжаливается и отпускает яички. Но члена не касается, ложится рядом и целует искажённый в нереализованном желании рот. Андрей охает ему в губы и пускает Сашин язык внутрь. Пока Саша мокро и пошло трахает языком рот своего самого любимого человека, Балу, умничка, даёт ему ещё одну подсказку. "У Ренегата, куда не целуй, всюду жопа, с ним же невозможно договориться” — И правильно, — отстранившись, хмыкает весело Саша. — Вот туда и надо целовать. И Андрей, знающий уже правила этой игры, принимается умолять: — Да, да, давай, Саша, пожалуйста, пожалуйста-пожалуйста, по… Саша не даёт ему договорить, устраивается сверху, седлая его лицо, затыкая, в прямом смысле, Андрея своей задницей. — Целуй, Княже, покажи, как ты хорошо это умеешь, — выдыхает от удовольствия Саша, когда Андрей начинает толкаться в его дырку языком. — Постарайся для меня, о заверенный РАО автор девяноста пяти процентов всех текстов КиШ и тридцати пяти процентов её музыки, — говоря всё это Саша почему-то невольно вспоминает первый их с Андреем опыт подобного рода. Саша тогда впервые почувствовал, что стесняется. Вот раньше его ничего не смущало. Когда Андрей его трахал в гостишке очередного Задрыпинска, а в соседнем номере бухала вся группа, Саше было похуй. Сосать Андрею в маленькой каморке за кулисами, когда туда-сюда, совсем рядом шныряют техники с аппаратурой — вообще не вопрос. Вылизать Андрею зад в тёмной питерской подворотне — несколько рискованно, но был и такой опыт. Саша готов был позволить Андрею делать с собой всё. Абсолютно всё. Жаждал любого его внимания, любой его ласки. Саша Андрея любил какой-то почти благоговейной любовью. Тот был для него всем, каждая частичка его тела стала предметом Сашиного обожания. Если бы Андрей попросил облизать ему пальцы на ногах, Саша без малейших колебаний бросился бы это исполнять. Если честно, то однажды Саша и без просьбы Андрея почти это сделал. Но лицо того выражало такой шок, что Саша мгновенно выплюнул изо рта большой палец ноги и больше к такому не возвращался. Задницу Андрею Саша лизал тоже с превеликим удовольствием. Тем более Дюша там был такой красивый, гладкий, с небольшим количеством пушка вокруг дырочки, да и сама его задница, круглая, белая, румяная, так и напрашивалась на подобные ласки. Грех было не оказать внимание такой прекрасной попе! А вот у самого Саши там было — ну… не очень. Саша как-то себя там рассматривал, чтобы увидеть что-то в карманном зеркальце пришлось, конечно, изловчиться, вывернуть почти до боли запястье. Красивой Сашину дырку назвать точно было нельзя. Вся его промежность была в тёмных курчавых волосках, вокруг смуглого ануса они росли особенно густо, завиваясь колечками. Ну не мог этот коричневый, сморщенный вход вызвать у кого-то желание к нему прикоснуться. Вот ебать эту дырку, похоже, было приятно, Саша вставлял в себя пальцы — он был приятно гладкий и очень узкий внутри. Но трогать Сашу там языком Андрей уж точно бы не захотел. Саша поэтому особо о таких ласках не мечтал. Понимал, что обладателем шедевра анусной красоты в их паре был Андрей. А Саша мог как-нибудь прожить и без подобных изысков, тем более, он всегда так легко, в отличие от Андрея, кончал просто от члена в заднице, и ему точно не нужны были чрезмерные предварительные ласки. И вот, когда Андрей внезапно заявил, что хочет его там вылизать, Саша запаниковал. — Я не готов, — хрипит он склонившемуся над его задницей Андрею и накрывает ладонью свою промежность. — В смысле? — живая мимика Князя выражает крайнюю степень удивления. — Ты же только что из душа. — Да, — сорвавшимся голосом чуть ли не пищит Саша, — но там волосы. Их надо удалить сначала. Подумав, добавляет хрипло: — Наверное. Он морщится, вспоминая отражение своего ануса в зеркальце. — А ещё там у меня некрасиво. — Некрасиво? Это как? А у кого “красиво”? — Совсем уже офигевший от подобных заявлений Князь отсаживается от Саши подальше. Тот сводит колени и опускает глаза вниз, на свой блестящий, весь в Дюшиной слюне, но уже почти опавший от таких разговоров член. — Твой анус красивый, — бурчит он. — В смысле? — Нежный и розовый. — А у тебя какой? — Коричневый. — Какой-какой? — Коричневый! — раздражённо рявкает Саша и смотрит со злой обидой на совсем не понимающего его Князя. Тот секунду недоумённо смотрит на Сашу и начинает ржать, аж слёзы из глаз катятся. Член у Саши совсем опадает. — Да ну тебя, — ворчит обиженно себе под нос Саша и тянется к своим трусам, лежащим на полу. Княжий смех мгновенно обрывается. Он дёргается вперёд, перехватывая Сашину руку с зажатыми в ней трусами, тянет за неё на себя и сгребает Сашу в объятия. Саше очень хочется его отпихнуть, но он этого не делает, тем более, что Дюша начинает нести совершеннейшую чушь, и Саше, вопреки абсолютной её глупости, очень приятно её слушать. — Да как тебе вообще такое в голову пришло, что ты где-то можешь быть некрасивый? — приговаривает Андрей и целует Сашу в шею, пока тот пытается делать вид, что лестью его не возьмёшь. — Ты мой самый-самый красивый Саша, я хочу тебя везде целовать и облизывать, а ты всё не даёшься. Он подтверждает свои слова делом и целует Сашу везде, куда может дотянуться — щёки, нос, глаза, скулы, плечо, и руку, которая всё ещё сжимает в кулаке трусы. — И там ты очень красивый: мягонький такой, бархатный. — Плюшевый, — шипит Саша, — ага, из-за волос. — Прекрасных шелковистых волос, — похохатывая, парирует Андрей. — особенно после душа. — Вообще, — вдруг признается Саша, сам теперь целуя Князя в щеку, — я как-то однажды пытался там всё удалить. — Ого, нифига себе, а когда это было? — Ну.. в юности ещё. До Шутов, и до Кукрыниксов… Андрей видимо напрягается, явно подозревая, что Саша делал это для кого-то конкретного, и Саша спешит уточнить. — Это я с целью лучшей гигиены. Я тогда и лобок побрил, и жопу, ну куда дотянулся… Саша, на самом деле, откровенно врёт, пиздит напропалую. Побрился он как раз тогда, когда начал встречаться с Андреем. Полагал, что их близость скоро перейдёт в анальную плоскость, точнее в анальную глубину. Долго не мог решиться, постоянно падая в кризис мужественности, но когда всё же смирился, то сразу решил, что снизу будет обязательно он, Саша. И стал, со всей свойственной ему скрупулёзностью, к этому готовится. Сначала, как мог аккуратно, постриг коротко лобок и распарил кожу в душе. Затем, набравшись смелости и, вооружившись свежим станком, двумя баллончиками пены для бритья — почему-то ему казалось, что её уйдёт очень много — и карманным зеркальцем, принялся за процедуру. Спустя полчаса и четверть баллона пены лобок стал девственно гладким, яички украсились несколькими неглубокими порезами, а промежность стала похожа на обкорнутый затупленной машинкой затылок новобранца. Рядом с анусом побрить так и не получилось. Сначала Саше всё даже нравилось. На дворе стоял конец мая, Шуты вовсю колесили по гастролям на югах и в трусах всё потело и прело. А теперь, несмотря на оставшиеся то тут, то там не до конца выбритые участки, стало как-то свежо и приятно гладко. Но как же Саша пожалел о своём решении уже через сутки, когда всё это безобразие начало отрастать. Зуд от отрастающей щетины был меньшей из проблем! Жёсткие тёмные волоски не отрастали нормально: почему-то они заворачивались внутрь острым кончиком и так и оставались в плену кожи, вызывая вокруг воспаление, увенчанное мерзким мелким гнойничком. Хоть таких предателей было не очень много, Саша благодарил свои кривые руки, что ему не удалось побрить рядом с анусом, там и без россыпи гнойников было очень некрасиво. Саша даже стал сторонится Андрея, и уж тем более не обнажался в его присутствии ниже пояса. Они обходились поцелуями и минетами в Сашином исполнении. Андрей выглядел тогда очень грустным и разочарованным, наверняка понапридумывал там себе всякого. Но Саша терпеливо ждал, когда вредные вросшие волоски наконец вылупятся, и украдкой, пока никто не видел, чесался, как вшивая собака. Справиться с напастью помогла Маша. Она застала Сашу в номере, яростно начесывающего себе через плавки лобок, и почти с полуслова его, бросившегося оправдываться, поняла. Саша чуть не умер от смущения, пока она, еле уговорив его приспустить слегка трусы, обнажив при этом часть лобка, показывала, как щипчиками для бровей выуживать вросшую щетину. Потом Саша самостоятельно расправился с оставшимися волосками-ренегатами, а Андрея к себе не подпускал, пока не отрастил нормальную, не колющуюся длину на всех полагающихся местах. — Дай угадаю? Потом всё чесалось нещадно? — спрашивает Андрей. — Ага, — грустно вздыхает Саша и выпутывается из объятий Андрея. — А ещё вросшие волоски пошли… По идее, — трёт он подбородок и садится в позу лотоса, заглядывает себе туда, приподняв яички, — можно использовать крем для депиляции, я такой у Маши видел. Тогда может… — В жопу крем для депиляции! Андрей встаёт на колени подле сидящего на краю кровати Саши. Кладёт руки на ему на бёдра и шепчет, целуя возле уха: — Мне всё в тебе нравится, Саш. Я, пиздец, как тебя люблю. Пиздец, как тебя хочу. Хочу тебя вылизать. Ты такой красивый, Саш. Везде красивый. Закидывает Сашины голени к себе на плечи, и притягивает его за бёдра к себе. Когда Сашина задница оказывается на самом краю кровати, целует его в поджавшиеся яички. — Можно, Саш, можно, а? — спрашивает умоляюще. Сашин член снова наливается возбуждением, и несмотря на стыд, заливший щёки пожаром, Саша разводит ноги как можно шире, и немного приподнимает зад, чтобы Андрею было удобнее. Тот нарочито страстно выдыхает, щекоча дыханием волоски вокруг ануса : — Мой нежный бутончик. Саша хихикает, но тут же перестаёт, когда “бутона” касаются нежные Дюшины губы. Андрей целует, Андрей действительно его туда целует. Саша протяжно выдыхает, а Андрей разводит руками его ягодицы и пробует его на вкус. Саша чуть не взвывает, как это, оказывается, приятно, но вовремя прикусывает губу, чтобы Андрей не дай бог не передумал, оценив наконец масштаб Сашиной там некрасивости. Но Андрей даже не пытается остановиться. Он лижет так одухотворённо, будто там у Саши не жопа, а ванильный рожок, который у любого вызовет повышенное слюнотечение и голодное урчание в животе. Андрея не смущают ни волоски, которые он смачивает слюной, охотно вылизывая вокруг самого ануса, не тёмная, “неаппетитная” по мнению самого Саши, дырка. Он с удовольствием дразнит складочки языком, толкаясь внутрь самым кончиком. Яички Андрей тоже не обходит вниманием, посасывая их как леденцы, хотя как раз этого Саша уже не стесняется. Андрей всегда любил это делать. И вот Андрей возвращается к анусу, и Саша опять замирает, глуша стоны удовольствия кулаком, прижатым ко рту, он уже в исступлении, так ему невъебенно хорошо. Когда Андрей вставляет в него наконец член, Саша бурно и громко кончает уже на второй фрикции. Андрей, продержавшись ненамного дольше, следует за ним. Тогда всё было мягко, нежно. Саша даже дышать боялся, только бы не спугнуть Андрея, да и себя, что уж скрывать, наконец решившихся на такое. Саша ещё тогда понял, как ему подобное нравится. Но очень долго боялся Андрея просить о таком, не хотел его принуждать, хотя теперь-то он уже хорошо знает, что именно “принуждение” Андрея больше всего и заводит. Поэтому Саша без малейших угрызений совести восседает сейчас на Княжеском лице. Сначала он просто даёт Андрею себя вылизывать — тот, как всегда очень старательный и жадный. Не просто лижет, старается проникнуть в Сашу языком, вкручивая кончик в анус, пропихивая его так далеко, насколько позволяет тугое кольцо мышц, при этом раздвигая половинки руками, растягивая вход, и язык теперь касается самого чувствительного участка ануса, на самой границе со слизистой. Саша, сидящий лицом в к ногам Андрея, видит, как периодически подёргивается от удовольствия его член, а на животе под головкой уже скопилась лужица преэякулята. Андрей периодически отвлекается от дырки, спускается языком ниже, облизывая яички, вбирая их поочерёдно в рот, дрязня пальцами шов промежности и анус, и снова проталкивает язык внутрь. Саша стонет, хрипит, иногда проводит по своему члену кольцом из большого и указательного пальцев, не стимуляции ради, просто чтобы немного снять напряжение, и наконец решается. Без предупреждения опускается чуть ниже, начинает раскачиваться туда-сюда, так чтобы мокрые губы и нос Андрея, его колкий, весь в слюне, подбородок тёрлись о Сашину промежность. Андрей успевает только охнуть под ним и громко застонать, когда Саша принимается трахать себя его лицом. Получается грязно, развязно и немного даже болезненно. Щетина трёт нежную кожу, нос периодически попадает в анус, и Саша даже позволяет себе немного на нём задержаться, протолкнуть его слегка в себя, а потом опять смещается вперёд, так чтобы по шву промежности проехался колючий мокрый подбородок. Андрей тоже не остаётся безучастным. Он, несмотря на перехваченную Сашей инициативу, пытается подлизывать елозящую на нём задницу, как жадный до уворачивающейся течной суки пёс. Он пускает слюну, мычит, фыркает, больно цепляется за Сашины половинки мёртвой хваткой, и, кажется, сам того не понимая, вскидывает бёдра в такт Сашиным движениям, отчего его влажный стояк подпрыгивает, шлёпая о живот. Саша катается так на нём пару долгих сладостных минут, а потом останавливается, приподнимается, позволяя Андрею сделать несколько нормальных глубоких вдохов-выдохов. И хрипит: — Сейчас вдохни поглубже и просунь в меня язык. Ближайшее время дышать не получится. Если будет плохо, хлопни меня по заднице. Андрей под ним глухо мычит еле различимое “хорошо”. — Нет, ты хлопни, чтобы мне было ясно, действительно ли ты понял. Один раз — да; два раза — нет. Всё понял? Андрей звонко, явно с удовольствием, шлёпает Сашу по правой половинке, и с придыханием произносит: — Давай уже, а. — Хорошо, — довольно урчит Саша. — На старт, — он опускается ниже, упираясь руками по обе стороны от головы Андрея, и чувствует, как кончик горячего языка упирается ему в анус. — Внимание, — Андрей шумно и глубоко вдыхает. — Марш, — Саша наконец садится на лицо Андрею, полностью перекрывая ему массой и объёмом своей немаленькой задницы кислород, хорошенько так придушивая, жалея только об одном, что никак не может увидеть это действо со стороны. — Трахай меня, давай, — сипит Саша и опускается навстречу языку Андрея, отсчитывая про себя секунды. Андрей под ним послушно толкается внутрь, как и было велено, доступ к воздуху ему перекрыт, бёдра его дрожат, член периодически пульсирует, будто он вот-вот кончит, руки так и лежат на Сашиной заднице. Саша хочет глубже, хочет сильнее, и садится уже всем весом на Дюшино лицо, приготовившись к двойному хлопку по ягодице. Но Андрей только глухо стонет под значительным весом зада и впивается в него ногтями. Саша досчитывает до семидесяти пяти и резко встаёт на колени, освобождая лицо Андрея, и тот шумно, со свистом вбирает в лёгкие воздух. Саша, пережимает член у основания, чувствуя, что сам очень и очень близок к оргазму, спрашивает, тяжело дыша: — Ещё разок? Андрей хлопает его по заднице один раз — да. В этот раз Саша садится на лицо Андрея решительно, без предупреждения. Тот тоже ведёт себя активнее, трахает языком самозабвенно, до боли сжимает Сашину жопу в ладонях, но даже не думает её шлёпать, только сучит ногами и дёргает бёдрами. Саша отрывается по полной, ебёт собой лицо Андрея с оттяжкой, грубо, кайфуя невероятно — ещё чуть-чуть и улетит от удовольствия в стратосферу. Но в этот раз даже до минуты досчитать не получается, Саша отчётливо слышит слова Балу: “Ты должен показать, кто тут главный. Ты – главный, понимаешь? Ты! Хуй ему, а не твои песни.” Саша замирает на Дюшином лице, прислушиваясь. Всё. Тишина. Голосовые кончились, это было последнее. Заканчивает и Саша, приподнимаясь с лица Андрея, тот фыркает, откашливается и глубоко дышит. А Саша про себя благодарит гениальный мозг Шурика за прекрасно проведённый вечер, и с неохотой сползает с Андрея. Смотрит на него – лицо всё мокрое, красное вокруг рта и на подбородке, глаза слезятся, но всё ещё сияют жадной потребностью. Как же Андрею это всё нравится, понимает Саша. Как же он прётся от происходящего. Стояк его такой крепкий, что им можно, наверное, орехи колоть, но Саша найдёт ему другое применение. Саша становится на четвереньки, так, чтобы Андрею было хорошо видно вылизанной им зад, и, обернувшись, хрипит, стараясь сохранять приказной тон в голосе: — Выеби меня как следует, покажи, кто тут главный. И Андрей подрывается в момент. Секунда и он уже позади Саши, оглаживает Сашину задницу с жадным нажимом, выдаёт с нежностью: — Пиздец, как я люблю твой зад. Твой огромный вкусный зад. Он наклоняется, и ещё раз широко проходится по дырке Саши языком, прикусывает болезненно ягодицу. — Всю жизнь бы только и делал, что его лизал, — и подкрепляет свои слова поцелуем в место укуса. Саша чувствует, как от такого признания краснеют его скулы и кончики ушей. Но долго ему смущаться не дают. Андрей просовывает внутрь него палец, и убедившись, что ранее оставил в Саше достаточно слюны, а вход вполне уже расслаблен, чуть отстраняется, примеряется головкой, и наконец входит. Саша вскрикивает, таким внезапным всё же оказывается вторжение. Андрей сразу замирает, наклоняется и целует Сашу между лопаток, успокаивая. Слюны внутри так много, что следующий толчок проходит беспроблемно. Член мягко проскальзывает внутрь, принося с собой сладкую патоку удовольствия. Андрей очень старается сдержаться, чтобы не сорваться в долбёжку сразу — Саша чувствует, как дрожат его бедра, и не хочет больше Андрея мучить. И, что уж скрывать, себя тоже. Он подаётся бёдрами назад, насаживаясь глубже, и приказывает: — Еби, Князь, еби меня жёстко! Чтобы знал, как песни твои выпрашивать! Андрей, начавший было двигаться, давится смешком, бухается грудью Саше на спину, пофыркивая в чуть взопревшую кожу. — Накажи меня полностью, — подливает масла Саша. — Саш, блядь, Саш, — уже хохочет в голос Андрей, но при этом член его внутри Саши, слава богу, не опадает. — А что, — фыркает Саша, и подаётся бёдрами назад, — вот не надо было меня в прошлый раз смешить, я чуть твоим хером не подавился. Он ещё раз виляет задницей, ощущая, что больше не может терпеть неимоверную тяжесть в яйцах и гложущую изнутри потребность. — Выеби, Дюш, пожалуйста, давай, ну, — торопит он, стараясь не срываться в жалкие мольбы, и сжимается вокруг члена Андрея. И Андрей тут же забывает про шутку, срываясь в сумасшедшую гонку. Он трахает, как машина — быстро, размеренно, глубоко и пиздец, как приятно. Сашу мажет, Сашу расплющивает по поверхности кровати, так ему хорошо. Будоражащая кровь, но довольно опасная игра, в которой каждое его необдуманное действие может обернуться вредом для Андрея, психическим или физическим, наконец завершена. Теперь всё, Андрей сам решает, что и как будет делать. И Саша отпускает тело и разум, стараясь по полной получать удовольствие. Он еле держится на ногах, чуть не разъезжаясь коленями, всей грудью уже лежит на кровати, упираясь лбом в покрывало, и цепляясь пальцами за изголовье. А Андрей всё терзает его простату своим твёрдым горячим членом, тараня его зад так глубоко, так пиздато, что у Саши уже звёздочки пляшут перед глазами. А твёрдый до дискомфорта, сочащийся смазкой член трётся о покрывало, отчего почти больно, но у Саши нет сил изменить положение тела, так ему плохо-хорошо. Но всё равно, будто не хватает чего-то, чтобы наконец кончить. А вот Андрей, кажется, знает, чего именно. Он шлёпает Сашу по заднице, кряхтит: — Перевернись. Саша так и делает. Теперь его очередь слушаться. И вот он на спине, а Андрей лежит на нём, придавливая всем своим весом, и вгоняет член сразу по самые яйца. Саша тянет его за шею к себе и целует, обхватив талию ногами. И теперь всё как надо. Андрей трахает медленно, но по-прежнему глубоко и ритмично. А ещё он целует Сашу так, будто тот вся его жизнь: жадно, страстно, но с такой нежностью, что Саша начинает задыхаться от переполняющих его чувств. От своей любви непомерной, от благодарного осознания — никакие Шурики заокеанские никогда не смогут промыть Андрею мозги, для него Саша всегда будет самым родным и близким, самым любимым. От всего того, что щедро дарит ему Андрей: бесконечное доверие и безусловное принятие, то как Андрей сначала отдаётся Саше как в последний раз, даёт делать с собой совершенно неимоверные вещи, кайфует от них на полную катушку, а потом вот так, с такой любовью и заботой трахает его, Лося. Нет, он не просто трахает. Он любит. Всё, что делает с ним Андрей — это любовь. Которая дарит невероятнейшее наслаждение, такое глубинное и такое в тоже время неземное, что Саша не выдерживает, оно переполняет его через край, и Саша выплёскивает его наружу оргазмом. Ярким, пронизывающим всё тело, бьющим радужными вспышками перед глазами. Саша хрипит, сгребает Андрея в объятиях, сжимается на члене и изливается между их телами тёплыми освобождающими струйками спермы. Андрей ловит его стоны своим ртом и кончает следом. Саша, прикрыв глаза, чувствует, как тот пульсирует внутри, как тягучее ощущение не до конца еще схлынувшего оргазма снова усиливается от осознания чужого удовольствия, и в последний раз вскидывает бёдра навстречу. Они просто лежат некоторое время, так и не разъединившись. Андрей – на Саше, его голова покоится на Сашином плече. Саша гладит мокрый Княжий затылок, чувствует, как внутри постепенно опадает его член. Слышит, как успокаивается дыхание Андрея, а сердце его начинает биться размереннее, как тот сопит ему в шею и чмокает куда-то рядом с ухом, как снова вибрирует на столе смартфон. Сука! — Нет. Нет. Только не говори, что это опять он, — стонет Саша. Андрей тяжко вздыхает и, кряхтя, сползает сначала с Саши, а потом с кровати. Он подходит к столу, берёт лежащие рядом с телефоном блютус-наушники, достаёт один и демонстрирует его Саше. Саша прикрывает глаза и отмахивается от Андрея с его добрым всепонимающим сердцем. Ну охота тому слушать чужие излияния, пускай даже с халой его, Ренегата, пусть слушает на здоровье. Ему-то что? Всё равно Балу на чувства Андрея к Саше никак повлиять не сможет. А Саше это выслушивать не обязательно. Но Князь, почему-то, считает иначе. Помолчав какое-то время, он садится рядом с развалившимся в позе звезды на кровати Ренегатом, и тычет его пальцем в рёбра. — Саш. Послушай это, Саш. Знаешь, он извинился. — Да ну его нахрен, — сонно гудит Саша, понимая, что ещё чуть-чуть и его вырубит. — Надо в душ сходить. — Нет, ты послушай, — настаивает Андрей и, не дожидаясь согласия, включает голосовое. Саша даже специально открывает глаза,только чтобы демонстративно их закатить. Андрей не обращает на данный перфоманс никакого внимания. Из телефона тем временем начинает звучать неожиданно спокойный, даже грустный немного голос Балунова: “Андрюха, я тут переслушал, что тебе успел наговорить. И вижу, ты тоже уже ознакомился. Знаешь, мне жаль, что я не могу всё это стереть к чёртовой матери. Мне очень жаль, правда. Я погорячился. У меня с Ренегатом незавершённый конфликт. И я пытаюсь его как-то проработать. И тут Реник опять даёт о себе знать. И у вас дружба прямо такая... Я приревновал, наверное. Я вот этого всего на самом деле не думаю. Ну что он на тебя давит и всё такое. Вы всё-таки не чужие друг другу люди. Просто… Наверное, мне тоже хочется туда, к вам. Хотя бы ненадолго. А я тут. И к вам мне путь заказан. Тем более сейчас. Сам понимаешь. Может навестите меня как-нибудь, если визу получится оформить? Я был бы очень рад. Я Ренику могу какой-нибудь нож заказать крутой, он приезжал ко мне тогда за одним, круто было. Очень круто. Приезжайте. Я бы ещё потусил с Сашей, и с тобой. Конечно, с тобой в первую очередь.” Балу шумно вздыхает и замолкает, а Саша хлопает глазами, изумлённо вперившись в довольно улыбающегося Князя. Уже собирается поинтересоваться, давно ли у Шурика такие эмоциональные качели, как тот продолжает: “А вообще, как у тебя дела, как здоровье? Как голос? Ты вроде его сорвал недавно. Я беспокоюсь о тебе, правда. И про архивы, Андрюха: я же всё понимаю. Просто иногда такая злость берёт, и остановиться совершенно не получается. Может, и правильно, что удалили, не хочется вас подставлять. Не надо оно вам, тем более там. Я всё равно буду вам помогать. Мы же друзья. Это наша общая история. Ладно, пока. Привет передай Саше. Я почему-то уверен, он должен быть где-то рядом. Вот печенкой его чувствую. Так уж повелось“ Голосовое закачивается, Саша садится, качает головой, трёт бороду и делает губами “пу-пу-пу”. — Во дела. Конфликт у него со мной незавершённый. Обидно, между прочим, я ему зла никогда не желал. Ему что, то приглашение двенадцатого года всё покоя не даёт? — Да он же не об этом, ты что не понял? — изумлённо вскидывает брови сидящий рядом Андрей. — Да что тут непонятного-то, — дёргает головой Саша, закидывая пятернёй нещадно лезущие на лицо кудри назад. — У твоего Балу на меня аллергия. — Ты что, не понимаешь, о чём он? Он же тебя… — Молчи, просто молчи, — перебивает его Саша, выставляя в его сторону ладонь. — Я даже думать не хочу об этом. Мне достаточно осознания, что есть ещё один человек просто ненавидящий меня за сам факт моего существования. — Да никто тебя не ненавидит, — хихикает Андрей. — Он же просто… — Ой всё, — отмахивается от него Саша. Андрей, который до этого хихикал в кулак, не сдерживается и начинает ржать в голос. Он валится на кровать и хохочет теперь громко, заливисто, звонко, а Саша только качает головой. Встаёт и направляется в сторону ванной. — Я жопу мыть и спать, чего и тебе желаю, — кричит он, прикрывая за собой дверь в ванную. Андрей заходится очередным приступом смеха. Саша открывает кран, настраивает воду на чуть прохладную, крепит лейку повыше (стойку душа специально под свой рост заказывал) и залезает в ванну. В голове по кругу проигрываются Шурины слова — “у меня незавершённый конфликт с Ренегатом”. — Бррр, какой же пиздец, — с горечью шепчет Саша и выкручивает кран на полностью холодную воду. Ему почему-то становится так обидно и гадко, будто он действительно страшно виноват перед Шурой. Ведь не виноват же, да? Он сразу вспоминает тот свой визит к Шуре, когда Саша с семьёй в США приезжал. Интересно, он тогда уже Сашу ненавидел? Держал нож за пазухой, не только реальный — его тогда Балу Саше по сути подарил, отказавшись от денег за заказ — но и фигуральный? Нет, об этом Саша точно думать не будет. Он лучше подумает о том, что Шурин “конфликт” с Сашей, что бы это не означало, доставил им с Андреем сегодня море удовольствия. И что Шуре об этом лучше не знать. Выйдя из ванной, Саша застаёт Андрея наговоривающим голосовое: — Спасибо, Шур, за советы. Ты не представляешь, как они мне помогли. Мы провели с Сашей весьма продуктивные переговоры, и оба остались очень довольны их результатами. Ты — настоящий друг. Кстати, Саша сейчас коллекционирует не ножи, а парфюмы. Нишевые. И в России сейчас многого не достать. Когда Андрей заканчивает, Саша заваливает его на кровать, целует в нос, в подбородок и в румяные яблочные щёки. Признаётся: — Не зря говорят, у дураков мысли сходятся. Тоже подумывал заказать через него духи. Но решил, что не судьба, раз у него со мной неразрешённый конфликт какой-то… Он двигает бровями, вроде как благодаря Андрея за посредничество. Андрей ничего не говорит. Просто смеётся счастливо и целует.