Привет, сосед!

Ло жутко не нравится это ощущение, которое теперь витает между ним и Диланом. Недосказанность. Ло по своей природе не может оставить любое дело незаконченным. Не в его природе просто взять и сдаться на полпути. Да, иногда он позволяет событиям разворачиваться по воле судьбы, просто плывя по течению. Но кое-что между ним и Диланом достигло точки невозврата, и теперь это уже не получится просто пустить на самотёк. То, как теперь складывается их… общение, немного не сходится с его первоначальным представлением о человеческих взаимоотношениях. Но с Диланом всегда всё не так. Ло буквально не может поставить этого человека в какие-либо логические рамки, не может предсказать, что он скажет или сделает. Для человека до боли педантичного и собранного, уж очень много в его действиях непредсказуемости. Ну так вот… Ло твёрдо для себя решил, что он, мать вашу, должен поговорить с Диланом через рот, и нет, не нужно искать в этом какой-либо двусмысленности. Никаких гляделок, никаких случайных столкновений в замкнутых тесных пространствах, никаких напряжённых молчанок. Ло действительно подбешивало то, что Дилан же выглядит абсолютно незаинтересованным в каких-либо прояснениях их ситуации. Это задевает уже не его гордость, а что-то другое, более уязвимое. В этом Ло себе отказывается признаваться. Потому что страшно. И он не хотел бы возвращаться на этот весёлый аттракцион ужасов. Но что-то в Дилане, он чувствует, уже заставило его увязнуть в нём намертво, что-то, что они оба упорно игнорировали. И это его беспокоило. Особенно принимая во внимание тот факт, что Дилан скорее в кострище прыгнет, чем заговорит первым. Но они оба игроки и время выложить все карты на стол. Что в целом, должно было быть намного проще с учётом того, что они, в конце концов, жили в одной комнате. Буквально спали в трёх метрах друг от друга. Если бы не этот факт, процесс переговоров шёл бы гораздо, гораздо медленнее. И когда Ло, наконец, отважился, он обнаружил себя вновь загнанным в угол. Не буквально, конечно, но знаете ли… сидеть на коленях Дилана оказалось не меньшим испытанием в сравнении с предыдущими. И что мы имеем… а мы имеем такой расклад: Ло вновь был инициатором, а Дилан… просто снова действовал иначе, чем в его голове. Дилан просто привычно сидел на своём месте в кресле за ноутбуком, а Ло оказался на его коленях абсолютно непреднамеренно. Дилан просто дёрнул его на себя и ему пришлось упасть на его колени, потому что в противном случае он бы полетел на пол. А потом Дилан просто сжал его в своих руках, уткнувшись лицом в его спину. И Ло пришлось вновь задержать дыхание, потому что… такие проявления нежности стали для него абсолютной неожиданностью. И ему здесь, на самом-то деле, совершенно не на что жаловаться. Сердце предательски ёкает, а Дилан, прислонив ухо к его спине, наверняка это очень отчётливо слышит. — Мне нравится, что твоё тело такое отзывчивое, — с этими словами, сказанными в ткань его толстовки, обтягивающей уже неприятно влажную спину, он и так шёл на этот разговор в холодном поту, а сейчас и подавно, Дилан пропустил через неё руки и скользнул по бокам, потом перешёл на живот, собственнически сжал кожу пальцами. — И намного красноречивее любых слов. — Я х-хотел поговорить, — голос предательски дрогнул, когда рука Дилана осторожно убрала его чёлку и открыла алеющее ухо, которое он невесомо обвёл кончиком носа. — Знаю, — Дилан теперь уткнулся прямо в открытую шею, на этом месте тут же выступил румянец, чему он улыбнулся, но не стал никак комментировать. По позвоночнику побежали мурашки, когда Ло почувствовал, как губы Дилана с каждым новым словом проходились по коже щекочущими движениями. — У нас обоих с этим проблемы. Ло шокировано распахнул глаза и уже хотел было подорваться с насиженного места, потому что… мог ли Дилан всё это время тоже переживать из-за этого? Тоже мог не спать ночами от навязчивых мыслей и молчания? Какова вероятность того, что надлом в его голосе Ло не почудился? Тем временем одна ладонь Дилана уже добралась до груди и легла аккурат над сердцем, прижалась к грохочущему моторчику, он определённо чувствует, что эта бомба замедленного действия готова доверчиво выпрыгнуть ему прямо в ладонь. Дилан глубоко вздыхает и утыкается лбом ему в выступающий позвонок на шее, сжимая его в руках чуть сильнее. Ло покорно ждёт, потому что вдруг осознаёт, что может услышать сейчас что-то очень важное, и это никак нельзя упустить. — Я скажу это сейчас, потому что в глаза сказать не смогу, — медленно начинает Дилан, подбирая нужные слова. — То, что я чувствую… мне непривычно. Я не знаю как и что мне нужно сделать, и могу действовать… импульсивно, поддаться своим желаниям. Тебя всё это беспокоит, хоть ты это мастерски скрываешь даже перед всеми, — Дилан переходит на шёпот. — Но я вижу. И не знаю, что делать. Это так похоже на тот кошмар, где я пытаюсь дотянуться до чего-то, но в итоге… — …вновь отступаешь на шаг назад, — таким же шёпотом договаривает Ло и сжимает чужую ладонь под своей толстовкой. — Но мы можем попробовать снова. Дилан выдыхает сквозь зубы, явно борясь с собой: — То, что я хочу делать с тобой… это неправильно. Ло тихо хмыкает. — Ну, неправильно и то, что я этого хочу. — Ты будешь жалеть об этом. Ло чертыхается себе под нос, потому что его разум твердил ему эту же фразу почти ежедневно, а сердце тянуло прыгнуть в пучину. Потому что в эту игру играют двое.