***
Лёжа на просторной кровати, лежал Амен с лихорадкой, сквозь пелену перед глазами наблюдал за тем, как Ливий, которого он ранее недолюбливал делал все, дабы хоть как — то облегчить страдания Эпистата. Сколько бы лекарь не старался излечить Амена, у него увы, ничего не получилось. Эпистат угасал на глазах и мучился в агонии ожидая часа, когда отдаст душу Богам. Безумием было то, что Амену не было страшно. Столько раз он сталкивался лицом со смертью и ни разу не страшился, и единственное из-за чего, точнее за кого боялся Амен была — Эва. Охваченная горем несчастная гасла вместе с любимым. Несмотря на строгий запрет Амена не приближаться к нему, она все равно приходила и открыто заявляла, что ей все равно нет смысла жить, и не скрывая говорила, что мечтает также заразиться. Даже сейчас, сидя на небольшом стульчике, возле кровати, Эвтида лила горькие слёзы. Гор тому свидетель, девушка каждый раз внушала себе быть сильной при Амене, говорила себе, что сейчас меньше всего Эпистату следует беспокоиться о ней, однако ничего не могла с собой поделать. Едва видя слабого и безжизненного Амена, глаза которого угасали с каждым днём, Эва начинала биться в истерике. Она не понимала за что? Почему Боги так насмехались над ними? Для чего вообще отправили их другую реальность, заставили признать свои чувства, если потом намеревались отнять жизнь у одного из них? — Эва, — раздался голос Амена, отчего девушка, что сидела с опущенной головой, тут же подняла её и с любовью взглянула на мужчину. — Так быстро проснулся, — вымученно улыбнулась она, — Тебе следует отдохнуть, итак всю ночь глаз не сомкнул. — Открой ящик тумбы возле тебя, — никак не отреагировав, с трудом проговорил Эпистат, чувствуя, что конец его близок. Послушно выполнив волю Амена, Эва открыла ящик и достала оттуда небольшой лист, на котором было написано… — Что? — с негодованием буквально прокричала она, метнув злой взгляд на Эпистата. — Такова моя воля, — произнёс он голосом не терпящим возражений. Несмотря даже на болезнь, мужчина оставался властным. — Я не хочу, не приму, — не уступала Эва, правда чем больше говорила она, тем сильнее менялся голос, на глазах же возникали слёзы. Сев обратно на стульчик, она дрожащим голосом прошептала, — Как я буду там жить без тебя? — А, это будет моим вторым велением, — произнёс Амен, после чего смягчив голос добавил, — Я хочу, чтобы жила дальше. Ты слишком юна Эвтида, у тебя вся жизнь впереди. — Я не хочу… — Должна, — отрезал её Эпистат, — Проживи эту жизнь за нас двоих, моя Неферут. — Амен, я… — И чтобы ты более ни в чем не нуждалась я завешаю тебе тот дом, где мы прожили три дня в качестве мужа и жены. Где имели дочь и были счастливы. Опустив голову, Эва с ненавистью глядела на лист, в котором Амен с личной подписью заявлял, что отныне его дом в столице принадлежит ей. Девушка и сама не заметила, как горькие слёзы начали капать на лист, пропитывая их болью. — Обещай, что будешь жить, — взяв любимую за руку, прошептал Амен. — Клянусь, — дрожащими губами ответила она, на что Эпистат впервые искренне улыбнулся. Это был их последний разговор… Будто получив внутренний покой, Амен отдал душу Богам этим же вечером, вместе собой забрав сердце Эвтиды.***
Три года спустя. В просторном доме, который некогда приобретал для себя грозный Эпистат, имя которого до сих пор было на слуху, жила, точнее существовала девушка. После смерти Амена, Эва, что в этот день душой погибла вместе с ним, немедля собрала свои вещи и отправилась в путь вместе с Тизианом, который также носил траур, и был глубоко опечален. Спустя месяц добравшись до столицы, Эва, которая полагала, что выплакала все слёзы, едва оказавшись в покоях Амена, где они когда — то «во сне» лежали в троем вместе с Захрой, забилась в истерике. Рухнув на колени и обхватив голову руками она истошно закричала. Уж лучше бы она не перемещалась, лучше бы Амен казнил её прилюдно! Ей было бы не так больно! Душа рвалась на куски, сердце же обливалось кровью и тянулось к тому, кого уже нет среди живых. — Напугала меня, — прервав сладостный поцелуй, прошептал мужчина, — Думал не увижу более, оттого и начал сходить с ума. Осознал, что никогда не смогу навредить. — Вдруг это дурман, господин? — не сводя пристального взгляда с Эпистата, спросила Эвтида, — Вдруг, после возвращения ненависть ко мне вернётся, и вы безжалостно прольёте мою кровь? — Даю клятву, — взяв девушку за руку, проговорил Амен, — Отныне и навек ты под защитой Эпистата. . Больше никто и никогда навредить тебе не смеет, ибо за тобой горой буду стоять Я. Воспоминая подобно кинжалу прошлись по израненой душе, оставляя очередной глубокий порез. И почему она пообещала Амену жить? Для чего нужна подобная никчёмная жизнь? Согнувшись пополам, Эва легка на бок, непрерывно прося Богов забрать её ненужную душу и дать обрести покой с любимым. Так прошло не много, ни мало три года, и сказать по правде, выражение «время все лечит», с которым Эва засыпала и просыпалась каждый день, никак себя не оправдало. Эве не стало легче! Эве было плохо! Ужасно! Невыносимо! Звук отрывающихся ворот вынудил оторваться от мыслей. Нехотя встав со стула, что располагался на балконе, Эва увидела, как слуги отворили главные ворота и пропустили в просторный двор колесницу, которым руководил. — Ливий, — не веря глазам, вслух прошептала Эва. Сказать по правде, неожиданному приезду друга, Эвтида была даже рада. Впервые за три года слегка улыбнувшись, она встретила лекаря, с которым не виделась с момента смерти Амена.***
— Был в столице, решил проведать тебя, — глотнув ароматного кофе, произнёс Ливий, что своей лучезарной улыбкой озарял будто мертвое царство Эвтиды. — Рада, что зашёл, — искренне проговорила Эва, что действительно была счастлива спустя столько лет увидеть того, кто связывал её с прекрасным прошлым. Ливий будто был живым доказательством того, что она когда то жила, была счастлива и любима… Разговор, который по началу тяготил Эву, из-за того, что она три года ни с кем толком не говорила, понемногу стал затягивать и девушка в скором времени уже с интересом слушала лекаря и даже порой рассказывала весёлые истории из прошлого. Так день быстро и пролетел. Эва от всей души была благодарна Ливию за то, что хоть на день позволил ей вновь ощутить вкус жизни. — Перед отъездом непременно заеду, — нежно обняв Эву, проговорил лекарь, на что девушка ответила, что двери её дома всегда для него открыты. На прощание поцеловав Эву в щеку Ливий ушёл, вновь оставив несчастную одну со своим горем. Когда ворота за лекарем закрылись, Эвтида подобно приведению поплелась в свои покои, очень сильно надеясь, что сегодня вновь сможет увидеть… — Почему ты не попросила его остаться? — прошёлся по комнате слабый голос, от которого руки девушки тут же задрожали, слёзы же невольно появились на глазах. — Думала более не явишься, — прошептала она в пустоту, прекрасно зная, что Он услышит. Уловив слабое дуновение «ветра», Эва перевела взгляд на зеркало, где и увидела слабые очертания Амена. Подобно безумной бросившись к зеркалу, она стала водить руками по холодной поверхности, глупо надеясь, что сможет прикоснуться к Эпистату. — Я же просил тебя, Эва, — проговорил мужчина, что едва сдерживал себя. Затмевал голос сердца и всем своим видом хотел показать холодность, дабы Эва тоже остыла и начала жить заново. — Мне никто кроме тебя не нужен, — в сотый раз проговорила она, жадно глядя на Амена, дух которого так редко посещал её. Почему приходил сюда Амен, Эва прекрасно знала, и была безумно рада, когда в один из дней, неупокоенная душа любимого явилась в дом, где некогда жила, дабы увидеть её. Благо она не была простым человеком и могла не просто ощущать «странное» присутствие, но и увидеть лик Амена. Вначале Эпистат являлся к ней каждый день, однако в скором времени увидел, что этим самым сам же мешает Эве жить. Она стала отшельником, могла сутками не выходить из покоев, не есть, не пить, и ни с кем не говорить. Страшась за её судьбу, Амен стал вопреки желаниям появляться реже, в какой то момент и вовсе исчез, и с болью слушал, как отчаявшаяся Эва звала его, молила явиться. Это все ради неё, — внушал себе Эпистат. Однако, когда сегодня Эва спокойно отпустила лекаря, что неровно к ней дышал, Амен понял, что она не намерена жить дальше. Ревновал ли Амен? Безумно! Он едва держал себя в руках, однако умом понимал, что Эва должна создать семью и забыть о нем! — Я пришёл проститься, Эва, — с трудом проговорил Амен, и тут же отвёл взгляд, увидев, как с отчаянием Эвтида начала просить его не делать этого, — Это ради твоего же блага, моя непокорная Неферут! — Амен, прошу! Умоляю! — из последних сил шептала она. — Прощай, любовь моя, — последний раз посмотрев на девушку произнёс Эпистат, после чего исчез…***
Год спустя Эва действительно старалась жить дальше. Внушала себе, что Амен за ней наблюдает и каждый раз расстраивается, когда она плачет или запирается дома, не желая никого видеть. Боги свидетели, она пыталась. Не вышло… Четыре года бесконечных слез, истерик довели несчастную, оттого она и приняла непростое решение. Эва знала — Амен будет злиться. Скажет не исполнила его волю. Она же ответит, что старалась, однако жить дальше, увы не смогла. Глубокой ночью, оставшись наконец одной, Эва прервала свою жизнь, дабы прекратить душевные муки и наконец в вечности соединиться с … — Что же ты наделала, Неферут? — раздался до боли любимый голос, отчего Эва, невольно открыла глаза и с изумлением отметила, что лежит на мягкой траве, в окружении прекрасных цветов. Резко привстав на локтях, девушка увидела, как сверху вниз на неё смотрит человек, а точнее уже душа, ради которой она простилась с жизнью. — Амен! — воскликнула она, бросаясь на шею. Запах граната и мирта… Как же она скучала… — Дурная, — со всей силой прижимая к себе любимую, проговорил Амен, — Всегда будешь непокорной Неферут. — Твоей непокорной Неферут, — поправила его девушка, и тут же блаженно закрыла глаза, когда наконец спустя годы боли и одиночества почувствовал на губах горячие уста любимого. Теперь точно ничто их разлучить не сможет! Отныне и навек они будут неразлучны, Эпистат и его непокорная Неферут! Конец!