Фестралы

      Снег хлопьями ложился наземь, на лицо и голые кисти рук, неприятно щипля зверским холодком. Пальцы, сжимающие палочку, потихоньку начали замерзать и покалывать. Вокруг тяжёлый, глубокий зимний вечер, с зашедшим солнцем за спиной и криками фестралов в глубинах леса. Там, за опушками, полная поляна крови, взмахи массивных крыльев и жадное поедание плоти. Уставшее тело еле как тащило оттуда ноги, переставляя одну за другой, подчиняясь уставшему мозгу через раз. Картинка перед глазами размытая, кровь то и дело застилала взор зелёных очей, заставляя снова и снова стирать её с глаз. Сугробы высоки, снег хрустит под тяжёлыми ботинками, кровь вновь попала на веки и посреди глубокой тьмы и воющего на ухо ветра произносится громкое: «Люмос». Палочка поймала всплеск света, освещая местность.       И видится ему фигура, передвигающаяся в снегу по колено.       Свет отражается в чужих испуганных очах. Брови сводятся к переносице, он вскидывает руку, показывая очерк длинной палочки, и произносится посреди густого шума вьюги вопиющий вскрик заклинания, что в ту же секунду летит ярчайшей вспышкой в озадаченного мужчину. Холодные пальцы еле успевают повиноваться, чтобы успеть дать защитный полукруг, что отражает всплеск магии, и посылает огонек обратно к хозяину. Такой расклад не устраивает их обоих, но по разным причинам: уставший участник Ордена подозревает, что вновь на него дали охоту Пожиратели, ибо одеяния фигуры напоминают плащи этих тварей, не дающих вздохнуть спокойно уже как несколько дней, а вот фигуру испугал сам факт нахождения в этих степях людей, ведь здесь, посреди сплошной вьюги, никого, кроме фестралов, редко когда дано было видеть. Хмуро глянув в его сторону, кидает еще один выстрел, пытаясь выбить палочку из рук участника Ордена, но у него ничего не выходит. Тот собирает последние силы в кулак и успевает увернуться, и в фигуру попадает сильный ответный удар, дающий разряд тока по телу, из-за которого он теряет равновесие и падает сокрушительно в снег. Последнее, что увидел – еще одну вспышку белого света перед глазами и резкую высокую тень.

***

      Орден никогда не давал спокойствия и хоть немного одиночества от летающих вокруг вспышек магии, возгласов заклинаний и ярких огней трансгрессии. Нет, никогда тот не жалел, что гордо и крепко вступил в ряды волшебников, что готовы отдать жизни за защиту товарищей и Гарри, но неожиданно случилось то, от чего трещина на льду, что защищал своим холодом сердце и разум, внезапно начала ползти дальше, заставляя поддаться эмоциям. Этот некий, в чёрном плаще и с палочкой за пазухой, оказался мелким мальчишкой с кудрявой копной, острым носом и утончёнными чертами лица. Вряд ли тот пополнял ряды Пожирателей Смерти, плащ оказался лишь отвлекающим маневром, только вот для участника Ордена плащ был как красной тряпкой для быка. И если бы не усталость, вряд ли мальчишка смог бы выжить…       Протащив его на руках через сугробы и заснеженные темные поля, мужчина, наконец, достиг своего временного жилища.       Мальчишка пролежал в глубоком сне несколько часов. Пульс был ровным, чистым. За это время, пока незнакомец спал, мужчина смог выполнить несколько мелких поручений и отправить сову в Хогвартс, вместе с этим приготовив ужин и заварив две чашки теплого чёрного чая. Осталось дождаться лишь пробуждения гостя, что должен был раскрыть глазенки в скором времени. Конечно, видок у участника Ордена никакущий: усталый, лохматый и потрепанный тяжёлой рутиной. Надеялся тот, что его гость несильно испугается незнакомых видов. Однако, несмотря на рушащее тело отсутствие каких-либо сил, он все еще был в форме, хоть и с диким желанием спать на задворках сознания.       Сон не входил в списки его дел изначально, он лишь дремал время от времени, и то будучи всегда в напряжении и держа ухо востро, чтобы чуть что – палочка в руках и тот в полной боевой готовности.       Военное время тяжело мотало нервы, спрятанные под распластанной шрамами кожей. Тот сам отдал себя на растерзание заданиям, сам дал появиться лишним двум годам, что пристали к его внешнему виду, но он все так же продолжал держать себя в хорошей форме, стараясь лишний раз не бурчать об этом, и ежедневные поручения с тренировками прекрасно в этом помогали.       Только вот к чему приведет его этот рисковый шаг – привод мелкой мыши в дом, – тот не знал. Холод оставил его разум еще когда он кидал в него резкое больно бьющее заклинание в порыве вспышки ярости из-за дравшей тело усталости. Сильных травм он не увидел, но ушел мальчишка в действительно глубокий сон.       Помещение было наполнено теплом: на фоне трещал камин, колючий плед продолжал согревать собой изнеможенное тело. Мальчишка медленно начал просыпаться и тут же напрягся, не замечая знакомых видов: перед ним крепкий деревянный стол, за ним кресло, на которое небрежно было кинуто пальто, рядом ещё один диван, на котором сидела чья-то явно грозная фигура с той же чашкой в руках. Взгляд расфокусирован, очертания кажутся смазанными и мыльными. Мальчишка переводит взгляд дальше, видя каменную кладку камина с дымовой трубой, выходящей в потолок. В воздухе повис запах древесины, бревен, теплой шерсти и напряжения.       — Кто Вы?       Вояка перевёл взгляд на диван, где в полулежащем состоянии мальчишка потирал кулаком заспанные глазенки. Его кудрявая копна оказалась спутана, а мантия открыла плечо, скрытое теплым свитером. Мужчина сделал глоток теплого чая, продолжая изучать мальца и совершенно не видя в его глазах страха.       Он повременил с ответом, поправляя теплые рукава тяжело сидящей на плечах мантии. Несмотря на таявший в закромах сознания холод, совсем уж расклеиться себе тот не позволял. Горький опыт каждый раз бил под дых, давая вспыхнуть страшными вспышками горстям воспоминаний.       Мальчишка задумчиво смотрел на него, отмечая в лице уже намеки на хроническую усталость. Его брови были хмуры, взгляд зелёных глаз направлен в пустоту, словно сквозь, а на скулах глубокий шрам, пока по челюсти шла редкая колючая щетина.       Мужчина почесал подбородок, задумчиво дёргая бровью.       — Тилль. Тилль Линдеманн.       — А я Кристоф. – Воодушевился мальчишка. Глаза того аж засияли от счастья, словно увидел самого Мерлина, а не простого поношенного жизнью вояку. – Кристоф Шнайдер! Это же Вы! Великий участник Ордена, что защищает Гарри Поттера от злых Пожирателей... – В очах мальчика сразу же пробежала искра, пока Тилль отчаянно вздыхал. Видимо, предстоят ему тяжёлые будни.       — Меня настолько легко раскусить? – Горько усмехнулся тот, повертев чашку в руках. – Что же меня выдало?       Кристоф удивлённо вскинул брови, вновь пробегаясь взглядом по Тиллю с ног до головы. И действительно, что же?       — Я не знаю. Хотите сказать, Вы не участник Ордена? – Как же легко у мальчишки сменялись эмоции: по глазам пробежался судорожный блеск опаски, в теле повисло напряжение, пока брови медленно сводились к переносице. Кристоф вновь и вновь изучал его, пока Линдеманн ничего не мог сказать, только плечами пожать. – Тогда почему не убили прямо там?       — Да не Пожиратель я. – Сконфуженно улыбнулся Тилль, поставив чашку на стол. – Не думаю, что ещё способен опуститься до такого – примкнуть к стае алчных голодных собак.       — Кто это тут про собак заговорил?       Линдеманн поднял заинтересованный взгляд к проёму, что был за креслом с пальто, и сразу же потянувшись за палочкой, затаившейся в его рукаве и всегда готовой к бою. Но это оказался не кто иной, как Рихард, довольный, словно сытый кот, и проскользнувший сразу к месту Тилля быстрой тенью. Выдохнув и мысленно поблагодарив Мерлина за появление Рихарда на пороге, тот расслабился, осторожно покосившись на Кристофа. Удивлению последнего не было придела. В принципе, такой же эмоцией наделен и коллега, напряжённо вглядывающийся в пацана.       Рихард, положив ладонь на спинку дивана, вытянул шею, с прищуром осматривая Кристофа. Круспе выглядел более свежо, чем Тилль: в его венах бурлила молодая, прыткая кровь, лицо не было усеяно шрамами, а волосы стояли задорным смоляным ежиком, делая акцент на ярко-голубых глазах, в которых мелькала смешинка.       — И где же ты его подобрал, Линдеманн?       Тилль угрюмо сложил руки на груди.       — Это тебя я подобрал. – Злобно хмыкнул тот, кинув неблагоприятный взор на Рихарда. Тот, к тому же, оказался весь в снегу: черная копна волос и ресницы покрыты тонким слоем таявших от тепла камина снежинок, пока с меха теплой куртки сходить те никак не собирались. – Его встретил в километре от леса. К счастью, оказался я тогда слишком уставшим, чтобы с кем-то бороться, и потому он тут – живой и здоровый.       Кристоф вновь нахмурился. Видимо, Тилль действительно хорошо управлял палочкой, раз так рассуждал. Потягаться со Шнайдером в силе дело скверное. Несмотря на возраст, его знания в сфере заклинаний велики, не зря он так ловко отражал его атаки.       Рихард лишь ухмыльнулся, хвастаясь крепкими клыками. История встречи с Тиллем была действительно забавной: на улицах Хогсмида; ещё молодой и прыткий Линдеманн явно и предположить не мог, что будет ступать плечом к плечу с ним.       — Как звать хоть? – Рихард бесстыдно взял чашку Тилля со стола, будто не замечая его недоумевающее лицо, и сделал глоток.       — Кристоф.       — Твою ж мать! Из каких же ты краев, Кристоф? – Рихард упёрся локтем в спинку дивана, продолжая игнорировать Тилля и потирая подбородок. Пальцы кололись о недавно вскочившую щетину. Задания не всегда позволяют следить за лицом, что очень печально.       — Не ругайся. – Осек его Линдеманн, придвигая чашку, которая продолжала стоять у края стола, к Шнайдеру. Но тот только сильнее вжался в спинку дивана, словно в попытке раствориться в нем от клокочущего в груди чувства недоверия. Слишком они теперь казались ему грозными… к чему вообще такая неуверенность? – Не страшись ты так…       — Нет, страшись! – Рихард злобно ухмыльнулся, потешаясь над мальчишкой. – Мы страшные пожиратели смерти! Высосем твою душу и отдадим на растерзание вечно голодным фестралам в вечно холодном…       Круспе не успел договорить – Тилль вынул палочку из рукава и одним движением заткнул ему рот резкой вспышкой света промеж глаз, дабы тот, наконец, заткнулся.       — Это не честно… – Потирая глаза, буркнул Рихард.       — Язык за зубами держать чаще будешь. Пацана до смерти напугаешь своими фестралами. – Тилль говорил недовольно, но на этот раз без злобы. Что взять с этого Рихарда, тридцатилетнего обалдуя? Детство в заднице у него играло активно, несмотря на то, что являлся тот участником Ордена. – Иди лучше проведай, как там за пазухой дела, чем тут языком чеши.       Рихард театрально цокнул, махнул на него рукой. «И так ясно, что там, раз с перевязанной головой сидишь,» – подумал тот, но вслух не сказал, бубня себе под нос что-то о пожирателях, и скрылся за дверью все такой же тенью. Не то чтобы Тилль облегчённо выдохнул, но напряжения заметно в теле поубавилось. Он убрал челку с глаз, сильнее укутавшись в запа́х темной мантии.       — Не обращай внимания. Он всегда такой.       — А Вы видите фестралов?       Тилль резко нахмурился. Этот вопрос всегда мог любого ввести в недоумение, а после в груди начинало неприятно тянуть, пока в боку ныли и отчаянно скреблись мартовские кошки. Всегда после подобного выпада в голове возникали страшные образы, ведь фестралы частенько напоминали о том, чью смерть ты видел своими глазами, не в силах помочь погибающему. Вот и Линдеманн, услышавший вопрос, вновь дал треснуть холоду, поддаваясь раздумьям. «Неужто и ты видишь?» – проскочила горной ланью страшная догадка, заставившая ощутить неясный ком в горле. Словно прочитав его мысли, мальчишка ответил:       — Я просто тоже их вижу… – он опустил глаза, теребя рукава длинного свитера. – Но мне никто не верил. Никто их кроме меня не видел. Я только имя один раз услышал, этих странных существ. И то, тот человек тоже мне не поверил. Сказал, что это всего лишь слухи. – Он поднял полный неясной мольбы взгляд. – Как Вы их видите?       Тилль поежился, отгоняя несуществующий холод. Он окатил зверски ледяным потоком грудь, ещё раз надламывая его терпение. Не хотелось вспоминать…       — Зачем тебе знать? – Тилль сделал глоток, пытаясь убрать этот неприятный диалог в стол. И не докажешь же пацану, что тот не хотел говорить лишь из-за страха вновь окунуться с головой в тот день.       — Но Вы первый, кто тоже их видит! – Воодушевленно вскрикнул Кристоф, поднявшись на диване. – А тот… дядя второй! Он же тоже их видит?       — К счастью, нет. – Тилль скованно улыбнулся. – Надеюсь, и не увидит.       — Почему? – Как же по-наивному тот захлопал глазами. И как Линдеманну выкрутиться из ситуации? И врать-то не соврешь – стыдно глядеть в очи тому и лгать, даже не прикрывшись. – Хотите сказать, мы единственные?       — Нет.       — Я ничего не понимаю тогда. – Кристоф, на удивление, придвинулся к краю дивана и сделал жадный глоток из чашки, вновь после с любопытством задавая новые вопросы: – А кто ещё? Другие из Ордена? Или же какие-то могущественные волшебники? И что же получается, я могущественный волшебник? – Шнайдер нахмурился, всерьез задумавшись. Тилль усмехнулся, поражаясь его цепочке предположений.       — Могущественный ты и не только потому, что лицезришь их. Фестралы показываются лишь тем, кто видел своими глазами смерть. – Тяжко дались ему эти слова. Ещё тяжелее стало, когда он увидел медленно потухающего Шнайдера. Как же мальчишка эмоционален, просто до жути. – Родители?       — Брат. – Ответил тот. – Родители погибли не на моих глазах. А Вы?..       — Суженная. – Коротко поведал Тилль чуть ли не на автомате, ведь все внимание было отдано Кристофу. Сколько боли ощущалось в словах юнца. Несмотря на хмурость, сердце сильно кольнуло, ведь остался мальчишка, получается, совсем один. – Что ты забыл рядом с лесом?       — Отправился на задание и заблудился. А жаль, упустил хорошие деньги.       — Сколько же тебе лет?       — Четырнадцать.       Линдеманн окончательно помрачнел. В таком юном возрасте получить в спину настолько тяжёлые прелести суровой жизни. И, что удивительно, он не опустил руки и продолжил жить сам, выходя даже на какие-то задания. И не зря – рука у него отточена хорошо, видно было в бою, насколько сильно тот управлял палочкой, сориентировавшись сразу и сделав шаг первым.       — Давно ты так блуждаешь?       — С того времени, как погибли родные. – Шнайдер взял чашку в руки, вновь отпивая уже почти остывший чай. – С девяти. А что случилось с Вашей женой?       А вот такта у него не занимать. Нет, Тилль сам понимал – это Рихард речь о фестралах завел и мальчик не виноват в своем любопытстве, однако не хотелось копошить старые раны, и без того выкрученные наружу острыми клинками видов фестралов в лесах и службой.       — Один из пожирателей принес ее в жертву, связав меня и заставив смотреть, как она умирает. – Не только это послужило войти его в ряды Ордена, но стало отправной точкой. Тиллем двигала чистая месть, он был ослеплён ею и понимал это в полной мере. Потому так херово выглядел сейчас: потрепанно и устало. Трудился Линдеманн не покладая рук, чтобы найти и вывернуть того пожирателя кишками наружу. К сожалению, его лишь ломали собственные желания, ведь насыщение местью не сыскать. – Тоже, небось, ходишь на задания ради поиска убийцы?       — Да… – с горечью ответил тот. – Но каков будет от смерти его толк? Ведь родных уже не вернуть, а фестралов не развидеть.       — Правильно мыслишь.       Тилль улыбнулся. Хоть до кого-то дошло осознание, но не до того. Линдеманн взял чужую чашку и скрылся за дверью иной комнаты, вернувшись в одночасье с прекрасно пахнущей тарелкой супа. У Шнайдера вновь засветились глаза от радости, стоило ему учуять нажористый запах куриного бульона. Видимо, сама судьба решила повязать их вместе. Кто знает, может именно мальчишка приведет Тилля к осознанию, к которому он шел долгие и крайне страшные годы, получая проседь в волосах и шрамы на руках.