***
Встала я ни свет ни заря в липком холодном поту, и, больше, чем уверена, парой-тройкой новых седых прядей на затылке. Влажная майка неприятно прилегала к телу. Сердце с высокой частотой пропускало удары, а дыхание сбилось. Однако как только до моего мозга достигло осознание, что всë это – привиденная мною фантазия, мне тут же удалось усмирить свои непослушные органы. Тотчас я собралась подняться с кровати, но стоило мне привстать, и я почувствовала, как мою руку цепко сжали. – Всë нормально? – встревоженно прошептал Юн Су. Кожа предательски покрылась мурашками: я никак не ожидала, что меня поймают с поличным. Просто невероятно острый слух! Кто-то, пребывающий в глубоком сне вряд ли бы обратил внимание на мелкое шевеление. Я вела себя тише, чем мертвец из могилы фараона! Это одно из вампирских преимуществ? Или он просто не спал? В любом случае, буду иметь в виду, что от него вряд ли удастся что-то скрыть. Не то, чтобы я конечно планировала… – Вполне, – наконец отозвалась я, подавляя нежелание смотреть в требовательные глаза, которые, казалось, выкрывали всю мою подноготную. Даже сквозь непроглядную темноту я ощущала какой напор от них исходит и как в это время совершала суицид моя последняя нервная клетка. – Просто кошмар приснился, не бери в голову. Прости, что побеспокоила. Кажется мой ответ его удовлетворил и, выпустив меня из мёртвой хватки, он отвернулся, дабы снова продолжить спать. Освободившись от минутного допроса я почапала в ванну, открыла кран на полную мощность, набрала в ладони ледяной воды и окатила ею лицо со всей дури. – "Чэ А, что с тобой происходит?" – взывала я услышать ответ у близнеца из зеркала. Но сколько бы не пялила на него с осуждением, тот молчал. Видимо тоже не знал. С недавних пор со мной начали происходить странные вещи. Спустя некоторое время, как мы с Юн Су съехались и живëм вместе, уже как пара, меня стали посещать ночные кошмары, в которых я… по-зверски жестоко убивала его. Мне снова стало не по себе от нахлынувших воспоминаний, которые собственно никуда от меня и не уходили. Я помню всë: каждый сон, каждое орудие убийства, каждое место, в котором это случилось, каждое выражение лица Юн Су, перед тем как его любимая безжалостно разорвëт того в клочья. Я опустила голову вниз и опëрлась на раковину умывальника, которая, бедная, прогнулась под моим весом; серьёзно задумалась. Неужели мне всë ещё есть за что его ненавидеть? Почему я снова, и снова, и, мать его, снова не перестаю видеть все эти ужасы? Я его душила, я вонзала нож ему в сердце, я толкала его с крыши многоэтажки и даже расчленяла. Каждый раз после этого я торжествовала победу и улыбалась, как сумасшедшая. А затем на меня накатывала волна истерики из-за которой я в миг просыпалась. И как после этого мне спокойно смотреть ему в глаза? Сегодня было исключение из правил, ведь Юн Су убила не я, пусть и косвенно это случилось по моей вине. Однако даже это смягчающее обстоятельство не отменяет того факта, что мне мерзко и противно от самой себя. Я живу с ним под одной крышей, сплю с ним в одной постели, ем из одной посуды, целую его по утрам и в конце концов я полностью приняла его… Я… я же люблю его? Но сны… Сны – это отголоски наших внутренних переживаний. Из собственного опыта я поняла, что обычно нам снится то, что больше всего нас заботит в данный момент времени или заботило раньше, в различных его формах и проявлениях. Сколько же раз мне снились сны, в которых за мной следило множество глаз, принадлежащих этому ублюдку, Нам Хэвону. Но может не всë так категорично и сны – это просто сны? Да, видимо я бы так и подумала, если бы они не прокручивались каждый раз по одному сценарию, как старая киноплëнка. Рассказать Юн Су? Но вдруг это его ранит? Может не стоит? Я простояла так ещё минут десять, но больше не выдержала бесцельно глядеть в отражение на осоловелое лицо, поэтому дурные мысли оставила на завтра. Хотелось бы конечно забыть их побыстрее.***
Утро начинается не с кофе, а записки с таким привычным уже для меня почерком и кратким содержимым: ”Буду вечером, не скучай”. Взгляд приковал пышный букет белых хризантем, которые вчера вечером тут ещё не стояли. Интересно, сколько он продержится? Нет, я не про букет, я про Юн Су. Каждый день выставляться на цветы для меня слишком жирно, а жить со мной небезопасно для ментального здоровья. Хотя кому это тут ещё небезопасно… Дотянувшись рукой, я легонько провела кончиками по нежным лепесткам, словно опасаясь им навредить. Вдохнула свежий еле слышный аромат, отдававший цветочной горечью. Она ничуть не отталкивала, скорее наоборот приятно было раздражать ею своё обоняние. – "Вот дубина, интересно, он не думал, что если баловать меня так каждый день, это перестанет быть чем-то особенным?" Наконец-то я сделала одолжение и встала с постели, лениво потягиваясь и хрустя костяшками. К очередным утренним процедурам вдобавок в планах разделаться с лёгким перекусом. Мне спешить некуда. Это Юн Су устроился у нас в известную коммерческую фирму и теперь днями напролёт пропадает в офисе. Меня же – нигде не берут. И виной тому – моë сомнительное прошлое. Хмпф, ну и где в этом мире справедливость? Знали бы эти идиоты-работодатели, что строит то он из себя саму доброту и невинность, а у самого рыльце в пушку. – "Да если нас двоих сравнивать, то я считай законопослушный гражданин!" – возмутилась я, жадно впиваясь зубами в холостяцкий бутерброд. Могу себе представить как его взяли! Пришёл на собеседование весь такой из себя галантный, посветил красивой физиономией и позаливал что-то в уши из своей многолетней мудрости. Читер херов. Но пообещал, что как только наладит отношения с шефом, то замолвит за меня словечко. Боюсь правда, что б он шефа своего не сожрал и не продвинулся по карьерной лестнице раньше срока таким нехитрым способом. Тогда и словечко замолвлять не придётся, сразу к шефу напрямую пожалую. Вообще я, ясное дело, так же рассматривала вариант учёбы, но припозднилась с этим. Осень в самом разгаре – студенты набраны. Но по правде я не шибко этим расстроена.***
Какой бы ни был день, время года, фаза Луны или моё настроение, я ни за что не изменяю одной вещи: стейкам в моём рационе. Так и сейчас я стояла в мясном отделе супермаркета, тщательно отбирая самые большие и сочные куски. Спустя двадцать минут я довольная пошла на кассу (не осуждайте нерешительных людей). День обещал быть мучительно тянущимся, как впрочем и все предыдущие. Раньше я частенько забегала в гости к малышу Гримму (хоть он уже и не малыш), но как только Лео собрался покинуть Корею, упыреныш изъявил желание лететь с ним. Я так и не поняла, что творилось в его голове, ведь всегда считала, что он ненавидит Лео. Но что бы там ни было, он – предатель! Взял и бросил меня тут одну с этим Юн Су. К кому я теперь обращусь за помощью или советом когда понадобиться? Лучи солнца пробивались сквозь облака и немножко согревали в этот пасмурный день. Ветер кружил в танце пожелтевшие листья, а собака, пробегающая рядом, измазалась в луже. С каких пор я стала получать радость от наблюдения за такими маленькими и незначительными деталями? А с каких я стала чувствовать себя неполноценно находясь в одиночестве? Ведь когда-то одиночество было неотъемлемой частью меня. Я снова подняла глаза на прохожих. Раньше я им завидовала. Я ненавидела тех, кто был счастлив. Теперь я не могу так сказать. Не буду же я сама себя ненавидеть, верно? И больше всего пугает, что в этом огромная заслуга Юн Су. Это ж получается, что такая гнилая личность, как он, смог сделать меня лучше! Стыдоба-то какая! Вслух я этого ему точно не скажу. – "О, да это же..!" – я моментально ускорила шаг, чтобы нагнать женщину, идущую передо мной. – Сонсэнним! Сонсэнним, подождите! – она всё ещё была не уверена, что зовут её, но, к моему счастью, та всë же обернулась. – Вы?.. – Сонсэнним, вы меня не помните? Я была вашей ученицей! Меня зовут Хан Чэ А. Однажды вы посоветовали вести мне свой дневник. Я… – моё лицо наверное тогда непозволительно сильно раскраснелось. – Я хочу поблагодарить вас за это. Спасибо. От всего сердца. Учительница смотрела на меня смущённо и растерянно, что немного не клеилось с её уважительным возрастом, присущей ей серьёзной манере поведения и умеренной строгостью, которые так ярко засели в моей голове ещë с детства. – Хан Чэ А, гм. Мне очень приятно знать, что я была полезна. Боже, какая же у вас знакомая фамилия. Точно! У вас случайно не было сестры? – Сестры? – от одного упоминания, меня словно ударило током. – Да, Чэ Сон. Уверена, её звали Чэ Сон. Такая хорошая девочка. Как она кстати? – Нормально. То есть… – я помялась с ноги на ногу, в мыслях проклиная себя, что вообще заговорила с ней. Мой энергетический и эмоциональный подъëм канул в лету, воодушевление тут же иссякло, и я почувствовала, как где-то на задворках моей души, прибывший мусоровоз скинул очередной груз рядом с такими же грудами дерьма на моей личной свалке. Одной больше, другой меньше – роли не играет. Века понадобиться, чтобы её полностью расчистить. – Знаете, наверное я всё же обозналась. У меня нет сестры. Прошу прощения. – Нет? Но как же… Медленным шагом я направилась в обратную сторону. Тогда меня не особо волновало, что придëтся в обход делать дополнительный круг. Кажется деревья в тот момент словно застыли, литья более не вальсировали, отдаваясь потокам ветра – их неодушевленного кавалера, а солнце пугливо спряталось за тучи и не хотело высовываться. Но я точно помню, что смеялась в тот раз.***
Какой бы ни был день, время года, фаза Луны или моё настроение, я ни за что не изменяю одной вещи: стейки мои всегда подгорают. Так и сейчас я стояла на кухне, лихорадочно оплакивая свою стряпню, как вдруг в дверь настойчиво постучали. Конечно же это был Юн Су. Я, радушно улыбаясь, впустила его на порог, помогла снять пальто и поугарала с его торчащих мокрых волос, так как этот гений не удосужился перед выходом посмотреть прогноз погоды. – Будешь есть? – поинтересовалась я, выглядывая в расщелину между дверью ванной комнаты, пока тот мыл руки с улицы. – Ты что, снова готовила на меня? Сколько раз говорить, что я не ем человеческую еду? – Не хочу лопать одна. – Ладно, сейчас. – Буду ждать тебя на кухне, – сказала я и следом молниеносно растворилась. Спустя время тот вошёл, уже переодетый, тщательно потирая волосы полотенцем, а после бросил его на спинку стула. – Чем угостишь? – Стейк с кровью. – Надеюсь твоей. Любил он поиздеваться надо мной подобным образом. И я уже так привыкла к его нахальству, что порой просто игнорировала такие выходки. Но не всегда же мне с позором проигрывать? – Размечтался. Кровь животинки здесь. Но если бы я была вампиром, так и быть, пропитала бы специально для тебя своей кровушкой. Он едко усмехнулся, а я захотела провалиться под землю из-за своей же шутки. Он этого не понимает, но сейчас из моих уст это звучало крайне паршиво. Вот бы откусить себе свой поганый язык. – Чэ А, где ты витаешь? К кому я обращаюсь вообще? – А, прости… Что ты говорил? – Я говорил, что этот стейк не спасла бы даже твоя кровь, – отчитывал он меня, как-то уж больно эротично облизывая вилку. Я опустила глаза в тарелку, после того как поймала себя на том, что всё это время беспардонно следила за движениями его языка. Зуб даю: он делал это нарочно. – Мерзавец, я старалась вообще-то. Мог бы и похвалить, – обиженно скрестила я руки перед собой. – Ладно, на этот раз он подгорелый, но хотя бы не сырой внутри. Похвалил так похвалил, спасибо за добрые слова. – За что ты извинялась вчера ночью? – Что? – "Прости, что побеспокоила", "прости, что ты говорил?" С каких пор ты за что-то передо мной стала извиняться? Тем более по таким мелочам. Чего? Он что-то заподозрил? Беда. Беда-беда-беда. Код красный, система обеспечения, повторяем, код красный! Почему ты такой проницательный, что б тебя! Спокойно, он не знает. Вдох-выдох, вдох-выдох. Чего это я так разнервничалась? Не мог же он так легко привязать мои оговорки к чему-то существенному. Я сама не заметила, как стала за всё просить у него прощения. Неужели я такой чёрствый сухарь, что это сразу стало заметно? Нужно попробовать увести тему в иное русло. – Снова ты застыла и о чём-то задумалась. Тебя что-то беспокоит? – А… Да, возможно ты прав. Знаешь, сегодня я встретила свою старую преподавательницу. Хотела поблагодарить её, в школьные годы она мне очень помогла. Я всегда жила с тёплыми воспоминаниями о ней. Но как выяснилось, она меня даже не помнит. Зато хорошо помнит мою замечательную и всеми любимую сестру. Я тогда снова почувствовала себя одинокой и опустошённой, словно чтобы я не делала – это никак не повлияет на окружающий мир. От моего существования никому ни тепло, ни холодно, – я вздохнула, перебирая пальцами по столешнице, и выдержала небольшую паузу. – Уж лучше бы она запомнила меня последней мразью, чем не запомнила вообще. – Постой, – произнес он резким командирским тоном и я поубавила пыл. – Ты это серьёзно сейчас?.. – "А?" – я робко подняла взгляд и увидела перед собой нечто такое, чего никак не ожидала увидеть. Его обличье во многом исказилось: брови опустились, образовав складки на переносице, искусственный свет отразил блики скопившейся влаги на уголках век и всë это в сочетании с нервозной растянутой улыбкой до ушей с едва обнажённым оскалом. От этого воспалëнного взгляда мне стало ещё более не по себе. – "Походу я переборщила с драматизмом?" Юн Су встал из-за стола и уверенно пошагал в мою сторону. Наверное тогда всë моё тело замерло, а организм на мгновение прекратил выполнять свои функции, даже такие жизненно-важные, как дыхание или сердечный ритм. Он зашёл мне за спину и играя с моими волосами, аккуратно сдвинул их на бок, погладил плечи и обвёл контур ключицы. Через касания ему наверняка передалось и моё напряжение, ведь все эти незамысловатые жесты я восприняла как подготовку для пиршества. За столько времени я ещё не успела полностью адаптироваться под его физиологические особенности и потребность в крови, ведь такое глубокое покусывание кожи всегда сопровождается болевыми ощущениями, а потеря жидкостей организма вызывает неприятное головокружение. В нос ударил ненавязчивый запах одеколона. Он притëрся ко мне щекой и я расслабилась, когда поняла, что он не и не собирался оголять клыки. – Чэ А, как ты думаешь, какого мне такое слышать? Как ты можешь чувствовать себя одинокой, когда у тебя есть я? Какая разница тепло или холодно какому-то там человеку от твоего существования, если его жизнь и твоя даже не пересекаются? Тебе разве недостаточно, что мне от твоего существования становится не то, что тепло, даже жарко? – от его продрогшего в полушепоте голоса воцарившаяся атмосфера и сцена, которая развернулась между нами двумя, казалось начала приобретать какой-то интимный характер. И нет, в наших словах и действиях читалась не пошлость, а заветность и сокровение. Его прерывистое дыхание щекотало шею, длинные пальцы путались в чёрных прядях, а шелушенные губы малость скользили по поверхности ушной раковины. Но это не было близостью тел, это было близостью душ, на которое такие поломанные люди как мы, даже не факт, что были способны. – Ты не понял. Гораздо больнее, когда ты по-особенному относишься к человеку, и думаешь, что ты тоже для него что-то значишь, хотя бы немного. А потом тебе на блюде приносят сплошное разочарование. – Да ты что? – произнёс он с нескрываемой иронией. – Ха-ха, я и не подавала тебе надежды, чтобы так думать, – я шуточно ткнула ладонью ему в лицо, чтобы он чуть отстранился и дал мне немного свободного пространства, но этот жук подгадал момент и вложил её в свою, проведя ими обеими по линии скулы, словно кот, просящий, чтобы того погладили. – Чэ А, я хочу превратить тебя в вампира. – "Ох, снова он об этом. Мы это же уже проходили, что нового он хочет услышать?" – Когда-то ты спросила, знаю ли я хотя бы одного счастливого вампира. Так вот. Он сейчас стоит позади тебя. Но есть один большой нюанс. Этот вампир счастлив, только пока Чэ А рядом с ним. Если Чэ А состариться и умрёт, это будет ещё один этап разочарования в его вековом путешествии. Ты же не хочешь чтобы этот вампир страдал? – А ты не думаешь, что состариться и умереть не такая уж и плохая перспектива? Не думаю, что много кто был бы доволен вечной жизнью. Когда я умру, ты сможешь выпить кровь Гримма и тебе тоже не придётся страдать. – Ха-ха, серьёзно? Чэ А, ты считаешь, что небытие лучше, чем вечная жизнь с любимым человеком? Вот так ты значит вопрос ребром ставишь, Юн Су. – Может ты просто боишься, что старая Чэ А тебе разонравится? – попытка отшутиться не бывает лишней. – Ну не знаю, может если ты сделаешь ботокс то… – Ах ты, мышь летучая! – теперь то я не церемонилась и прошлась по его роже с наглой лыбой так, что тот накренился, словно "Титаник". И конечно же я знала, что он мне поддался. Физическая сила вампира и человека несоразмерны. Это я ощущала и на собственной шкуре. – Почему ты продолжаешь отнекиваться, Чэ А? – Я не хочу пить человеческую кровь, доволен? Считайся, пожалуйста, с моим мнением и уважай его, если смеешь говорить о любви ко мне. – И каково же твоё мнение? Вампиры в твоих глазах нечестивые твари? – А разве не так? Когда я стану вампиром ты больше не сможешь пить мою кровь. Ты пойдёшь и снова будешь доставлять неприятности простым гражданам? Или того хуже, вернёшься к своему привычному методу "испивать жертву до дна", а потом просить левых людишек убрать за тобой, где нагадил? И ты предлагаешь делать мне это вместе с тобой на пару? Классное будущее ты нам придумал, ничего не скажешь. Юн Су долго смотрел на меня, будто бы изучая. Переваривал всë, что я ему только что выпалила. Моей главной целью было поставить в нашем разговоре точку и больше никогда к нему не возвращаться. Однако было бы это так просто… – Чэ А… А ты сама-то, когда так смело заявляла мне о любви, не сомневалась в своих словах? Может ты права, и я самый настоящий монстр. Но судя по твоим высказываниям, на самом деле ты меня ни капли не приняла. Я думал иначе. "Неужели мне всë ещё есть за что его ненавидеть?" – пронеслось вдруг в моей голове вчерашним эхом. Мне не нашлось, что сказать, и я просто наблюдала за тем, как он выходит из комнаты. У самой двери он остановился, и не оборачиваясь добавил: – Разберись в себе, Чэ А, – хлопок дверью, следом убивающая тишина. Синоптики не врали, осадок выпал и на улице, и у меня внутри. А я, гений, не взяла с собой зонтик.***
На протяжении последующих двух дней если мы и разговаривали, то обычно по делу. Я бы ни за что не смогла вообразить, что ссора так повлияет на нас и мы настолько охладеем. С другой стороны я понимала, что он ждёт ответа. Но к сожалению, с трудом понимала себя. На заметочку: спустя день он сообщил мне, что выбил для меня место в своей конторе секретарём, и если хочу, то могу в любое время приступать к обязанностям. Однако насколько я поняла, об этом было известно ещё во время нашей с ним ссоры. Возникает вопрос: специально ли он тогда не сказал мне об этом, а решил для начала попытать надежду и узнать соглашусь ли я стать вампиром? Рассказал бы он мне о свободной вакансии, если бы я согласилась? Скорее всего нет. Он бы не выпустил меня в люди первое время, это было бы рискованно: я кидалась бы на всех подряд, если бы у кого-то образовалась даже небольшая рана или пошла кровь из носа. Если бы он сказал о ней в начале, я бы могла использовать это как аргумент. Но он, гад, хитрый и просчетливый, поэтому избавил меня от такого преимущества. Правда толку сейчас об этом думать никакого. Вечерело, и чтобы хоть как-то развеять скуку я включила телевизор. Целых пять минут я безрезультатно щëлкала по кнопкам пульта, в поисках программы, которая меня бы заинтересовала, но все они не возбуждали во мне любопытства. Все, кроме одной. Случайно я забрела на канал со свежими новостями. «Труп женщины был найден в подворотне в районе Каннамгу. Еë убийство – самая настоящая загадка. Судмедэксперты отмечают два характерных следа на шее, а также утверждают, что в организме явный недостаток крови, который подразумевает немыслимые цифры в расчётах. Похоже убийца каким-то образом имитировал способ лишения жизни, какой обычно приписывают сказочным существам – вампирам. Следствие будет разбираться с этим, а вам напоминаем быть осторожными», – закончила вещать ведущая новостей. Пока тётя из экрана рассказывала об одном из главных событий недели, я не могла оторвать взгляда от прикреплённой фотографии жертвы. – "Это же сонсэнним. Неужели…" Грешным делом, первое о чем я подумала, это то, что здесь не обошлось без Юн Су. Когда я вошла к нам в спальню, он уже тихо и мирно спал.