***
Он перебирает листья ромашек, лежащих на столе. Стоило бы поставить их в вазу, как только он пришел. Но только когда он пришел, то это было последнее, что его волновало: хотелось лишь переодеться в сухую, теплую одежду, и правда выпить чего-нибудь горячего. А судя по тому, как ему хотелось просто завалиться спать и не проснуться, то горячего кофе. Подпирает подбородок ладонью, сжимая между пальцев лепесток, и осторожно стирает с него капли воды. Они мягкие. За окном стучит дождь, вынуждает стекло потеть изнутри и больше не давит на мозги, заставляя его ненавидеть весь мир и себя особенно. Успокаивает. Самую малость, но успокаивает: даёт ему возможность разглядывать лежащий перед ним букет и думать о чем-то своем, даже ему не понятном. А после ему представляется поле с ромашками."чертов прогноз погоды..."
13 января 2024 г. в 02:00
На улице во всю идёт дождь. Такой проливной, за которым ничерта не видно: да и слышно, в общем-то, тоже. Шелест совсем недавно показавшихся листьев затмевают огромные, тяжёлые капли, с грохотом ударяющиеся о крыши домов и кафешек.
Хочется сказать, что дождь не идёт, а хуячит. Потому что у Зендера настроение ниже плинтуса. Потому что Зендер весь промокший, уставший и запыхавшийся от бега: пытается спрятаться за собственным пиджаком, уже промокшим насквозь, и глазами выискивающий хотя бы небольшой корниз, под который можно будет спрятаться. И если потребуется, то он переждет под ним этот сраный дождь хоть целые часы и дни, но снова бежать по лужам домой – чувствовать, как мокрые штаны липнут к ногам и ботинки больше напоминают море, чем что-то, хотя бы отдалённо похожее на обувь, – он больше не собирается. Ему такое счастье не нужно. И никогда нужным не было.
А самое обидное, что по прогнозу погоды ничего такого не обещали. Было бы смело предположить, что он просто проглядел, но, простите, у него сегодня, кажется, единственный выходной день. А Зендер не пальцем деланный, чтобы так уверенно отправиться на улицу в новом месте, не зная, какая будет погода. Да кто вообще хотел бы гулять под дождем? Счастливые, по уши влюбленные друг в друга молодые парочки? Ну так простите, он уже не очень-то молодой и нихера не влюбленный. Ему скоро двадцать пять, а не семнадцать, чтобы жопу под дождём морозить. Ещё и простудится, не дай боже, а у него жизнь как минимум на полгода вперёд расписана – ему некогда болеть.
А что ещё противнее, так это то, что из-за погодных условий всех, судя по всему, отпустили пораньше. Кафе и рестораны уже не работают – по крайней мере те, что ему встречаются по дороге, – и только бедные бабушки сидят под деревом, пытаясь выпросить немного на жизнь. Он бы и остановился, но у него нет настроения.
Тем более, что нет желания, чтобы его узнали.
Ему на глаза попадается небольшая лавка. По размеру напоминает небольшой магазинчик, и он не уверен, как оно сейчас, но в его детстве эти магазинчики работали даже в апокалипсис и конец света. А потому он даже успевает уверовать и помолиться всевышнему, чтобы он был открыт, пока добегает: дёргает за ручку стеклянной двери и, стоит ей открыться, инстинктивно залетает внутрь, даже не успев такой удаче обрадоваться. Он останавливается у входа, пытаясь отдышаться. Опирается ладонями о колени, опуская пиджак, и тяжело дышит – перед глазами у него серого оттенка пол и он думает, что он выглядит немного грязным из-за своего цвета. Почти что рефлекторно успевает обосрать дизайнера, но вздрагивает, слыша чужой голос:
— Здравствуйте, — взгляд падает на рыжего, высокого парня, вежливо ему улыбающегося. Он держит в руках букет цветов, которые не то достал из вазы, не то собирался их туда положить; склоняет голову в бок, рассматривая его пару мгновений, и ничего больше не говорит.
Ждёт, пока что-то скажет он. А у Зендера в голове не то, что слова "Здрасьте" нет, у него в голове одни только маты и возмущения. А ещё самую малость зависти.
Потому что парень стоит перед ним, совершенно сухой, горя не видавший, и создает невероятно неловкое молчание. Либо это Зендер его создаёт. Своим откровенным разглядыванием и раскрасневшимся после бега лицом.
— Я могу Вам что-то подсказать? — тот кладёт цветы в вазу, не отрывая от него озадаченного взгляда. А вот у Зендера в голове происходят мыслительные процессы такие, что даже философы старых веков его ходу мыслей позавидовали бы. Откуда здесь цветы? Что здесь делает парень? Потому что одет он совершенно по обычному. Ну разве что самую малость прилично и на том спасибо. Значит не бомж. И, судя по тому, что сухой, не такой же несчастный прохожий, как он.
Зендер вздрагивает, выпрямляясь, потому что в его мозг наконец-то поступает достаточное количество кислорода, чтобы думать. И только сейчас до него доходит чётко сформулированная мысль – он забежал в цветочный магазин. Зачем ему, нахрен, цветы?
— Э, да, — он заторможенно кивает, хмурясь. Ибо как раз таки в том и дело, что цветы ему не сдались к чёрту, но ему как-то дофига неловко. Ну, потому что как-то это смущающе больше, чем если бы он забежал в богом забытую кафешку или небольшой, продуктовый магазинчик. Купил бы себе, может, кофе или булочки, и переждал немного дождь. А с цветами он что, простите, делать будет? Хотя... можно будет их подарить маме. Или самому себе, чтоб не дарить ей промокшие цветы, — а есть... какие-нибудь такие цветы, какие не мокнут так сильно?
Парень озадаченно бегает по его лицу взглядом. Афигеть... у него золотые глаза. Когда Зендер вообще в последний раз видел золотые глаза? И почему он так странно на него смотрит?
Тот едва-ли успевает открыть рот, чтобы ему ответить, потому что до Зендера наконец-то доходит, что он спизданул. Почему его вообще, сука, волновало, что цветы намокнут?
— Можно мне ромашки? — он выпаливает первое, что приходит ему в голову. А ромашки это самая большая банальщина, о которой он вспоминает сразу же, как думает о цветах: ну потому что в детстве такому учили. Вот, цветочек нарисуй, любит не любит, всё остальное. Господи, какой позор. Чем больше он думает, тем сильнее он краснеет со стыда: словно самого себя оправдать пытается.
— Да, конечно, — парень мягко улыбается, кивая. Подходит ближе к вазе с ромашками, доставая от туда два букета: один поменьше и другой побольше. Ну, правда Зендеру кажется, что их там штук от десяти до двадцати, но он не решается позориться больше, чем сейчас, — здесь двенадцать штук, — он немного опускает букет побольше, выделяя тем самым другой. А после повторяет то же самое, но наоборот, — здесь – двадцать две. Какой Вам нравится больше?
Что-то ты много пиздишь, парниша... по крайней мере в край недовольному мокрой одеждой Зендеру так кажется. Он встряхивает свой пиджак, пытаясь оттряхнуть его от воды, и смущенно поджимает губы.
— Давайте двенадцать, — он вешает промокший пиджак на своё предплечье, даже не смотря в сторону букетов. У него нет особого желания тратить деньги. Конечно, безусловно, цветы здесь очень красивые: он осматривает остальные, стоящие в вазах, и едва слышно восхищается в своей голове. А потом отворачивается, хмурясь. Это всё уловки. Уловки, чтобы заставить его просрать тут не то, что настроение, а ещё и деньги.
Он просыпается только тогда, когда парень уже стоит за стойкой. Потому что он начинает говорить, беря в руки ткань:
— Ромашки, лично для меня, самые красивые цветы, — он осторожно складывает его букет вместе, раскладывая цветы на разном друг от друга расстоянии: чтобы каждый из них получал своё должное внимание, стоит на них взглянуть. И, если совсем проще, то выполняет стандартную работу, которую должен выполнять флорист. И Зендеру кажется, что выполняет её достаточно хорошо, — они такие... простые и лёгкие. Будто бы настоящие. Смотришь – и сразу поле с ромашками представляется.
Зендер поджимает губы. Рассматривает букет, красиво завернутый, лежащий на столе – и пытается представить поле с ромашками. Просто, для самого себя.
У него не получается. По крайней мере никакого солнца там нет: там льёт такой же ливень, прячущий цветы за огромной стеной воды, и заставляет его почувствовать прилипшие к ногам штаны. Неприятно и нихрена не красиво.
— С вас десять долларов, — он мягко улыбается, отрываясь от калькулятора. И он, если честно, понятия не имеет, что удивляет его больше: то, что они всё ещё пользуются калькулятором, или то, что букет стоит гораздо меньше, чем он ожидал.
Ну, то-есть... он соврёт, если скажет, что цветы у них не красивые. Они правда живые. Настоящие. Как сказал парень...
Он достаёт из кармана телефон, пытаясь протереть его от лишней влаги, попавшей на него со штанов. Кошелька у него с собой нет, и он уже успел уверовать во второй раз – лишь бы у него на счету было достаточно денег, чтобы он мог заплатить. Хотя было бы странно, если бы у него не было на счету денег. К слову про это...
— Картой? — он переводит озадаченный взгляд на флориста, который, судя по всему, заметил его телефон в руках. И только сейчас его осматривает, всего на мгновение забывая, что это немного неприлично.
Потому что ему просто интересно. Парню на вид лет столько же, сколько и ему, может немного младше. По крайней мере он точно выглядит на лет двадцать. Двадцать три... да, двадцать три ему идёт больше всего.
У него рыжие, волнистые волосы, и золотого цвета глаза. Родинка под глазом и ебать какие длинные ресницы. Ему кажется, словно он не флористом должен работать, а моделью: потому что если на него не вешаются девушки уже прямо сейчас, то, был бы он знаменитостью, определённо бы вешались. Потому что он выглядит совсем как стандартная, влажная мечта – хотя выглядит он слишком невинно, чтобы назвать его "влажной" мечтой. Он похож на щенка. Золотого ретривера. Зендер всегда хотел себе золотого ретривера.
А ещё ему кажется, словно он слишком много позорится сегодня: так в открытую его рассматривает, что даже становится неловко, потому что тот смущенно склоняет голову в бок и ожидает от него ответа, не понимая, стоит ли ему доставать терминал или нет.
— Да, картой, — Зендер кивает, утыкаясь взглядом в телефон. Господи, бляха, хоть бы не сдох. Ибо в верху экрана у него светится процентов пять и садится он не то, что со скоростью гепарда, а ебучего света. Он заходит в приложение банка и облегченно выдыхает, подходя ближе.
Парень ему кивает, улыбаясь, и протягивает ему терминал, чтобы оплатить.
А у него, тем времен, в голове проходит сильнейший мыслительный процесс – чего бы ещё такого спиздануть, чтобы остаться на подольше. Потому что за окном ничуть не меньше фигачит ливень, даже не думая становиться легче, и начинает потихоньку темнеть небо. Просто песня. Обхохочешься от того, какой он удачливый.
— Ну и погода на улице, да? — флорист обращает внимание на окна у двери, выглядывая на затянувшееся тучами небо. Кивает, стоит терминалу издать короткий звук, усведомляющий его об успешной оплате, и опускает его обратно. Зендер озадаченно кивает, молча соглашаясь с его словами, — будто бы туман аж... надеюсь, он скоро закончится. Уж от кого от кого, а от прогноза погоды я такого предательства не ожидал.
Он качает головой, выдыхая тихий смешок, и протягивает ему его букет. Зендер благодарно ему кивает – снова, – и забирает из его рук цветы, осматривая их. Раз уж есть возможность завязать разговор – он завяжет. Не потому, что хочется, а потому что он и так уже отморозил себе всё, что можно было отморозить. Не дай боже ещё простудится.
— Это точно, — он тяжело вздыхает, упираясь ладонью в бедра, — словно поджидали. Только выдался свободный денёк – будь добр, сиди дома. А кто не успел, тот не успел.
— Да, в такую погоду не погуляешь, — парень фыркает, щурясь от улыбки. И наконец-то рассматривает его в ответ. Наконец-то, потому что после неловко отводит взгляд на оседающие на стекле капли: не один Зендер теперь чувствует себя неудобно. А как он злорадствующе ликует над этим у себя в голове, что аж страшно, — если разве что с зонтиком... у дождя тоже своя прелесть есть.
— Был бы ещё зонтик, — он не то, что с собой его не взял, у него вообще его нет. Последний, что у него был, сломался из-за сильного напора ветра: он пытался его починить, правда, но в итоге доломал его только больше, — есть, конечно. Но только тогда, когда сидишь дома с чашкой теплого чая, а не пытаешься добежать до ближайшего корниза.
Парень смеётся, кивая. Вызывает у Зендера улыбку и опирается руками о прилавок, какое-то время молча. Словно ожидая, продолжит ли он эту светскую беседу или оставит её в покое.
Зендеру нравятся такие люди. Заразные, улыбчивые – даже не смотря на то, что он нихрена не такой. Угрюмый и самую малость пессимистичный. Хотя он предпочитает думать, что он реалист, но только у кого не спроси – все покрутят пальцем у виска и посмеются, похлопав по плечу. Но ему бы хотелось таким быть.
— Спасибо, — он кивает, не зная, что больше сказать. И он бы потянул кота за яйца, конечно, лишь бы только не идти в такой ливень, но как-то даже неловко тратить чужое время... по крайней мере теперь. Слишком он вежливый, чтобы так бессовестно пытаться погреть свой зад за бесплатно.
Зендер разворачивается, снимая с предплечья пиджак. И прежде, чем выйти из магазинчика и накинуть одежду на голову, чтобы не мокнуть так сильно, слышит себе в след:
— Заходите ещё! Хорошего дня!