***
Гарри и Джинни Поттер сидели друг напротив друга, пространство между ними было наполнено ощутимым напряжением. Комната была тепло освещена мягким сиянием единственной лампы в жёлтом абажуре, отбрасывающей нежные тени на простую гостиную. Гарри прервал тишину первым: — Джинни, я знаю, что стал… отстранённым. Его жена тяжело вздохнула. Поттер продолжил: — Со всем, что происходило, я не был рядом с тобой или Альбусом, хотя должен был. Но я хочу, чтобы ты знала, что ничто из этого не меняет того, как сильно я люблю тебя и Альбуса. Джинни медленно кивнула, в её взгляде смешались признание и усталость от множества таких заверений. — Но «любовь» — это не просто слово, Гарри. Это присутствие. Это делиться проблемами, а не нести их в одиночку, отталкивая меня. Как ты думаешь, что я чувствую, когда ты здесь, но тебя на самом деле нет? Взгляд Гарри упал на его руки, шрамы на которых были картой сражений, выигранных и проигранных… Но ни одно из них не было таким сложным, как борьба за мирную жизнь дома. — Я думал, что, скрывая от тебя свои проблемы, я защищу тебя. Но теперь вижу, что это только увеличивает дистанцию. Мне тяжело делиться чем-то таким… Очень. — Я понимаю, Гарри. Честно. И я готова ждать, пока ты будешь постепенно открываться. Джинни протянула руку через пространство между ними, найдя его ладонь. — И пока эта проблема никуда не делась, Гарри, теперь появилась новая. Началась война, и ты примкнул к Малфою. Я просто не могу в это поверить. — Я знаю. И мне жаль. Я сам не хотел, чтобы все было так. Но что-то грядёт, что-то большое, — он отвернулся к окну, вглядываясь во мрак уходящей ночи. — Я должен помочь это остановить. Джинни вздохнула, переводя взгляд на детскую кроватку, где тихо сопел Альбус. Она размышляла о том одиночестве, которое закралось в ее сердце и проросло глубокими корнями, пока Гарри боролся со своими демонами и рвался навстречу новой войне. — И что это значит для нас, Гарри? И для Альбуса? Ему не хватает отца. Мне не хватает мужа. Выражение лица Гарри смягчилось под влиянием её слов. — Мне тоже тебя не хватает. Больше, чем я, возможно, показывал. Но сейчас мне нужно убедиться, что вы оба в безопасности. Вот почему я должен уйти. — Я хочу помочь, Гарри. Я не просто зритель. Я тоже могу сражаться. Ты не можешь списать меня в мамочки-домоседки. Гарри с улыбкой посмотрел на Джинни, видя не только любимую женщину, но и неустрашимого воина, которым она всегда была. Он знал её способности и желание стоять рядом с ним в бою, и это многое для него значило. — Я знаю, что ты можешь. И возможно… возможно, есть способ, как ты могла бы помочь отсюда. — Например? — Нам нужно поддерживать связь. Ты можешь этим заниматься. Держать нас всех на связи. — Я думаю, что могла бы значительно больше, — покачала головой Джинни. — Если договориться с мамой… — Нет, прошу тебя. Хотя бы не сейчас, когда ещё ничего неизвестно, совсем ничего. Давай дождёмся большей ясности насчёт Франции и пока ограничимся тем, что я сказал. Джинни кивнула, в её глазах вспыхнула решимость. Это была всё же немаловажная роль, которая удержала бы её хоть насколько-то ближе к событиям, одновременно оберегая их сына. — Хорошо. Давай тогда обсудим это вечером, когда ты вернёшься. — Я вряд ли вернусь вечером, Джин. Я до выходных буду в Мэноре. Там масса дел. Скоро за мной придут, а отпустят только дней через пять. — И ты проведёшь всё это время в компании Малфоя и… остальных? Гарри всматривался в глаза жены, прекрасно понимая, что она имела в виду. — Послушай, насчёт Гермионы… — Я не хочу о ней говорить, — резко осекла его Джинни, отвернувшись к камину. — Тебе и не нужно. Я всё скажу сам. Поттер проследил за её тревожным взглядом, понимая глубину её чувств. Джинни молчала, но явно готова была слушать. — Гермиона — моя лучшая подруга, очень много лет. Она мне как сестра. Но это всё, Джинни. Ты — моё сердце. Мой дом. Я не хочу когда-либо дать тебе повод сомневаться в этом. Джинни обернулась, в её глазах стояли слёзы. — Я знаю, Гарри. И я доверяю тебе. Это просто страх говорит во мне, — запнулась она, — страх потерять тебя. Сердце Гарри сжалось от её слов. Он встал и прижал Джинни к себе, крепко обняв. Гарри шептал ей на ухо, его слова были клятвой. — Ты меня не потеряешь. Я обещаю вернуться. Бороться не только за мир, но и за нас. За нашу семью. — Правда? — всхлипнула она. — Правда. И неважно, как темно будет там, вне дома, я всегда найду путь к тебе. Джинни отвечала крепким объятием. Она как будто впервые за долгие месяцы могла дышать без тяжёлого узла в груди. Без борьбы за Гарри — дома и вне дома. — Обещай мне, что мы всегда будем пытаться вот так говорить, без стен между нами. — Без стен, — он усмехнулся в рыжую копну её волос, прикрыв глаза. Пока они стояли в этой простой гостиной, мир снаружи исчез, поддаваясь неизвестному волшебству прощения и искренности. Гарри поцеловал её, нежно, но глубоко, вложив в этот жест всю свою любовь и извинения. Джинни ответила на его поцелуй, прижимаясь к нему так, будто могла каким-то образом защитить его от грядущих опасностей. В тот момент их связь возродилась, укрепленная преодолеваемыми ими испытаниями. Они были больше, чем муж и жена; они были партнёрами, родителями и воинами, связанными любовью и защитой семьи и своего хрупкого мира. Но война не дала им больше, чем это мгновение счастливого забвенья. В камине раздался треск, и оба вздрогнули, прервав поцелуй. Высокий молодой волшебник с копной каштановых кудрей отчеканил: — Мистер Поттер, вы вызваны на допрос в Малфой Мэнор.***
В мрачных, тускло освещенных глубинах подземелья замка Малфоя генерал Авишай Бернстайн стоял неподвижно напротив героев Сопротивления. Гермиона чувствовала себя так же неуютно, как и её друзья, глядя на этого волшебника. В груди трепетала тревога, которую ей никак не удавалось унять. «Тебе же нечего бояться, ты ничего не скрываешь. Что с тобой не так?» — она говорила сама с собой, постукивая пальцами по колену. Ведь она снова была будто пленницей в Мэноре, как много лет назад, когда её мучила Беллатриса. Только близость Гарри и Невилла стабилизировала её состояние. Полумна, как всегда, опаздывала, и все ждали именно её. Гермиона решила отвлечься, всматриваясь в пугающего человека напротив. Его присутствие было отмечено холодной, расчетливой аурой, делающей его ещё опаснее даже на интуитивном уровне восприятия. Черты лица Авишая, остро очерченные с почти каменной жёсткостью, не выражали никаких эмоций. Он стоял так, словно прямо сейчас находился в строю. Тёмные волосы, уложенные с абсолютной гладкостью, дополняли строгие линии его челюсти и пронзительный взгляд глубоко посаженных глаз, которые, казалось, анализировали всё с презрением и циничным отстранением. Авишай был одет в чёрную, по меркам сшитую униформу, застегнутую по самый подбородок, без единой складки, без ворсинки или торчащей нитки — пугающе идеальную. Раздался звук аппарации — Кикимер привёл Полумну. — Первым на допрос — Невилл Долгопупс, — железным голосом произнёс Бернстайн. Невилл последовал за генералом за массивную дверь из тёмного дерева. Его лицо застыло в мрачной гримасе, когда он сел напротив Авишая, который сразу же начал допрос с пренебрежительным взглядом. — Невилл Долгопупс, внезапный герой прошлой войны, теперь вступает в переговоры с Тёмным Лордом. Вы хотите, чтобы я поверил, что ваше внезапное изменение позиции искренне? — Никаких изменений позиции, генерал. Только изменение обстоятельств. На кону наш мир. Тонкие губы Авишая скривились в усмешке. — Не утомляйте меня своими благородными речами. Вы сейчас обычный солдат, Долгопупс. Вы так же, как и я, знаете, что верность в войне переменчива. Как мне поверить, что вы не заключите сделку с французами за моей спиной? — Всё просто. Французы хотят того, чего я дать не могу. У меня нет ценной для них информации. И моя верность нашему миру сильнее моего презрения к методам Малфоя. Авишай наклонился ближе, перейдя на жесткий шепот: — А после войны? Что помешает вам вернуться к своему маленькому никчёмному Сопротивлению? — Ничто. И ничто не мешает вам убить меня, если я нарушу правила. Мы оба солдаты, Бернстайн. — Нет, Долгопупс. Это вы солдат — неопределенной ценности. А я генерал. В этот раз вам ничто не упадёт на голову из старой шляпы. Невилл поджал губы, тяжело дыша. Эти слова были обидны. — В чём ваша ценность? Будете удерживать французов дьявольскими силками? Или ещё каким-то способом из травологии? — Авишай оскалился, прожигая Невилла презрительным взглядом. — Я… Я могу гораздо больше, чем вы думаете! — выкрикнул Невилл, выходя из себя. — Следующий. Здесь нечего опасаться, — с издёвкой проговорил Авишай, и в комнату вошли его солдаты, провожая раскрасневшегося Невилла в темноту коридора. Сразу же следом вошла Полумна, медленно и тихо, озираясь по сторонам. — А здесь симпатично, — протянула она. Бернстайн даже поднял бровь. Это жуткое помещение ещё никто на его памяти не называл «симпатичным». Луна с эфирным спокойствием села напротив Авишая, который смотрел на неё со смесью любопытства и подозрения. — Луна Лавгуд, вечная загадка. Или вы теперь Долгопупс? — Я ещё не определилась с этим. Изменение фамилии меняет судьбу. Но ведь и судьба изменила мою фамилию, — улыбнулась она в ответ. Авишай моргнул чуть медленнее обычного, пытаясь переварить её манеру общения. — Публикации вашего отца играли немаловажную роль в распространении информации несколько последних лет. Как глубоко влияние Сопротивления проникает в медиа? И кто ещё вовлечён? Полумна безмятежно улыбнулась. — «Придира» была голосом тех, кто лишён голоса, генерал. Мы всегда ценили правду выше страха. Многие слушали, но мало кто действовал. — Вы уклоняетесь от моего вопроса, миссис Лавгуд. Мне нужны конкретные данные — имена, места, как вы общаетесь, не будучи обнаруженными. — Мы полагаемся на старую магию, генерал. Способы, которые не так легко отследить, как совы или аппариция. Что касается имён, их знают звёзды, а не я. Авишай тяжело вздохнул. — Вы недооцениваете ситуацию, миссис Лавгуд. Это не игра в загадки. Он взмахнул палочкой, и перед ним раскрылось её личное дело. Страницы перелистывались с тихим шорохом. — Хотя тут ничего такого уж интересного, честно сказать, — прошептал Бернстайн. — Скажите мне, как человек, такой как вы, решил примкнуть к Тёмному Лорду? Где ваша истинная верность? — В приливах и отливах вселенной, генерал. Сейчас она течёт к сотрудничеству. Авишай задержал на ней взгляд, не веря собственным ушам. Но он не сдавался: — Философские банальности здесь неуместны. Какие конкретные гарантии вы можете предложить? Как мне поверить, что вы не пришли в попытке бросить нам в спину парочку смертельных заклятий? — Наверное, никак… — задумчиво пробормотала Полумна. — Кстати, вы замечали, что Драко не любит, когда его зовут Тёмным Лордом? Бернстайн нахмурился. — Простите, что? — Он хмурит брови. Вот так, — она показала это, как ей казалось, довольно точно на своем лице. — Миссис Лавгуд, этот допрос — первый из многих, как и у ваших друзей. Но больше я его не выдерживаю. Проводите её, — прошипел Авишай. — Дальше Поттер. Малфой, который всё это время видел и слышал говорящих, чуть напрягся, вглядываясь в прозрачную гладь волшебного зеркала, открывающего ему вид на комнату. Авишай наклонился вперёд, произнося ледяным тоном: — Гарри Поттер, великий спаситель, теперь сидит перед нами, возможно, будучи обыкновенным предателем. Вы утверждаете, что ищете союз, но почему мы должны доверять человеку, который так яростно сражался против нас? Гарри, как и всегда, внимательно слушавший каждого своего собеседника, немного помедлил, прежде чем ответить. — Речь идёт не о доверии, а об общем выживании. Угроза со стороны Франции больше, чем все наши предыдущие конфликты. — Общее выживание? — холодно усмехнулся Бернстайн. — Удобное время для перемирия, Поттер. Скажите, если мы победим этого общего врага, что помешает вам снова направить свою палочку против нас? — Ничто. Так же, как и вам ничто не помешает убить меня. Но сейчас перед нами стоит более крупная война, чем гражданская. — Мы бы давно вас убили, если бы хотели, Поттер. И ни ваши школьные друзья, ни ваш продажный министр не помогли бы вам. — Я это знаю, — неожиданно легко согласился Гарри. — Я благодарен Малфою за то, что сижу здесь невредимый, и что моя семья в безопасности. — Давайте обойдемся без приторной вежливости. Расскажите о текущих ресурсах Сопротивления. Численность, магические артефакты, тайные убежища — не утаивайте ничего. — Сопротивление разрозненно, но устойчиво. Мы действуем мелкими группами, чтобы избежать обнаружения — нет крупных запасов артефактов, только то, что может использовать каждая группа. В основном это то, что досталось нам от Хогвартса. — Вы и ваши друзья обладаете скверной привычкой — не отвечать прямо на поставленные вопросы, — разрезал воздух железный тон Авишая. — Я не могу ответить точнее, пока не поговорю с Малфоем, — сдержанно ответил Гарри. — Блажь. Это если Тёмный Лорд вообще станет вас слушать, — раздражённо отметил Бернстайн. — А международные связи? Мы знаем, что вы вели дела за пределами наших границ. Кто ваши союзники? Какие обещания были даны? — Да, мы обратились за поддержкой. Есть сторонники в нескольких министерствах, хотя никто пока не готов открыто противостоять вам… пока. — Будьте конкретны, Поттер. Имена и места могли бы сделать ваше положение здесь более комфортным. — Я не предам их, генерал. Я здесь, чтобы помогать в войне, а не сдавать тех, кто борется за свободу. — Предположим, вы хотите, чтобы мы просто распахнули объятия перед человеком, который на каждом шагу разрушал наши планы? Докажите свои намерения, Поттер. Какие гарантии вы можете дать, что это не просто очередной трюк? — Мое слово. Плюс, я предлагаю тактическую информацию о движениях французов от наших союзников в других странах. Я здесь не для игр, Бернстайн. — Ваше слово? Едва ли его достаточно. Но мы будем пользоваться вами, пока вы остаетесь полезны. — Не сомневаюсь, — мрачно кивнул Гарри. — Это лишь первый допрос из многих. Вы можете идти, Поттер. И позовите вашу подругу. Гарри тяжёлым шагом покинул комнату. Гермиона, ожидавшая под дверью, переглянулась с ним, ища поддержку и хотя бы намёк на то, как всё прошло. Он сжал её плечо и одними губами беззвучно прошептал: «Все будет хорошо». Она нервно кивнула и вошла в комнату к Бернстайну. Выражение его лица было непроницаемым, глаза холодны и расчётливы, когда он готовился глубже погрузиться в роль Гермионы в Сопротивлении и секреты, которые она могла скрывать. Мрачная атмосфера комнаты подчёркивалась мерцающим светом одинокой свечи, отбрасывающей длинные, угрожающие тени на каменные стены подземелья. — Мисс Грейнджер, давайте перейдём сразу к сути. Вы были стратегическим умом Сопротивления. Где находятся ваши текущие опорные пункты? Мы знаем, что вы не действуете в изоляции. Гермиона приосанилась. Она не ожидала таких вопросов, но гриффиндорская смелость вернулась к ней за секунду перед натиском Авишая. — Могу вас заверить, генерал, наши местоположения всё время изменяются по соображениям безопасности. Нет ничего постоянного, что вы могли бы атаковать. — Не считайте меня дураком, мисс Грейнджер. Мы перехватили сообщения, намекающие на несколько возможных мест, и они не менялись уже больше года. Я хочу конкретики. — Это могут быть ловушки, генерал. Вы знаете, как это работает. Дезинформация — ключевая тактика в войне. Тон Авишая становился всё более жестким: — Действительно, так оно и есть. И я считаю, вы сейчас занимаетесь именно этим. — Я бы никогда не стала так поступать, если уж пришла сюда. — И я должен впечатлиться честностью в ваших глазах? Мне безразличны подобные фразы. — У меня нет цели вас впечатлить. — А зря, — процедил Бернстайн сквозь зубы. — Что ж, теперь о тактике. Ваша связь с Рональдом Уизли оказалась весьма выгодной, не так ли? Как удобно, что он остаётся во Франции, на территории врага. Какую роль он играет в ваших операциях там? — Работа Рона связана с сбором разведданных. Это всё, что я скажу. Его местоположение и роль стратегические, это не вопрос личного удобства. — Вы лжёте, мисс Грейнджер. Рональд Уизли давно отошёл от дел, пока его сестра и родители отдуваются на родине. Его отсутствие вызывает вопросы о лояльности — как его, так и вашей и мистера Поттера. Золотое трио, — выплюнул он с отвращением. — Наша дружба не влияет на наши профессиональные обязанности и лояльность, генерал. Я здесь, чтобы вести переговоры добросовестно и только за себя. — Вести переговоры или шпионить, мисс Грейнджер? Ведь были слухи. Слухи о том, что вы нашли новый «источник силы», — он демонстративно показал кавычки в воздухе, — тот, который, по вашему мнению, может заменить ваши иссякающие магические ресурсы. Лицо Гермионы побледнело, её фасад треснул в первый раз за разговор. Эти слова Авишая ударили по ней как по оголённому нерву. — Моя магия не иссякает. Это абсурдное обвинение. — Тем не менее, информация продолжает циркулировать, мисс Грейнджер. Бернстайн был подобен питбулю. Найдя слабое место, он впивался в него зубами и не отпускал. — О том, что вы искали… альтернативные методы, — Авишай протянул эту фразу, скользя по ней жёстким взглядом. — Возможно, даже пытались втереться в доверие к Тёмному Лорду, чтобы вернуть то, что потеряли. Теперь всё было сказано прямо. — Насколько отчаянны вы стали? Это последнее обвинение ударило её сильнее всего. Глаза Гермионы расширились, дыхание участилось, и она с трудом пыталась сохранять контроль. — Это не правда. Я-я всё ещё способна, — дрожащим голосом ответила она. Авишай холодно наблюдал за её реакцией, нанося свой последний удар. — Похоже, мы наконец приближаемся к истине. Скажите мне, мисс Грейнджер, что вы скрываете? Что стали бесполезны как для Сопротивления, так и для нас? Первые признаки беспокойства у Гермионы были едва заметны — легкая дрожь в руках, учащённое дыхание. Но когда Авишай безжалостно вскрыл её глубочайшие страхи и неуверенность в угасающих магических способностях, эти признаки возросли многократно. Её пальцы с силой сжимали холодный металлический край допросного стола, суставы побелели от напряжения. Дыхание Гермионы стало неровным и шумным, её грудь поднималась и опускалась с ужасающей быстротой, словно она не могла вдохнуть достаточно воздуха. Ощущение удушья охватило её. Стены подземелья, казалось, сужались. Тусклый свет от одиночной свечи отбрасывал теперь уже зловещие тени, которые словно ожили и угрожали ей. В ушах Гермионы начался звон, заглушавший голос Авишая, усиливающийся до тех пор, пока не стал единственным, что она могла слышать. Все вокруг помутнело, вид комнаты затуманился тёмными пятнами, как будто тьма сужала её поле зрения. Холодный пот выступил на лбу, кожа стала липкой и бледной. Комната завертелась, заставляя её чувствовать головокружение и дезориентацию. Искры магии начали непроизвольно вырываться из её волшебной палочки, лежащей на столе, реагируя на её эмоциональный хаос. Когда вошли охранники, в дверях появился Драко Малфой. Его присутствие резко сменило настроение в комнате. Он окинул взглядом сцену с холодным отстранением, прежде чем взгляд остановился на Гермионе. Его ледяной голос прорезал воздух: — Достаточно, генерал. Думаю, мисс Грейнджер требуется другой подход. Вы можете идти. Его выражение лица было собрано, но быстрые шаги к Гермионе выдавали скрытую тревогу. Когда Малфой подошёл к ней, его черты смягчились, редкое проявление заботы скользнуло по обычно невозмутимому лицу. Он присел на корточки рядом с её стулом. Его присутствие, казалось, отталкивало душные стены подземелья. — Гермиона, — позвал он низким и удивительно нежным голосом, в ярком контрасте с жестким тоном Бернстайна. Осторожным движением Драко взял её дрожащие руки. Его прикосновение было невесомым, как будто он боялся причинить ей ещё больше боли. — Ты в безопасности, — успокаивал он. Этот голос был как безоар. Он впервые за всё время, что они были знакомы, взял её руки в свои. Гермиона постепенно начинала видеть комнату и ощущать, что сидела. Он взглянул на её волшебную палочку, всё ещё искрящуюся на столе, и махнул рукой, тихим заклинанием усмиряя буйную магию. Его забота была ощутима, и несмотря на его положение, в этом поведении Грейнджер ощутила неоспоримую защиту. Даже телом Драко прикрывал её от любопытных взглядов охранников у двери, повернувшись так, чтобы обеспечить ей приватность, пока она пыталась взять себя в руки. — Дыши глубже, Гермиона. Сосредоточься на моём голосе, — указал Малфой, его тон был тихим, но твёрдым. Глаза, обычно такие холодные и расчетливые, сверкали горьким сожалением, наблюдая за её борьбой. Пока дыхание Гермионы медленно стабилизировалось и паника начинала утихать, рука Драко защитно держалась на её спине — молчаливым обещанием безопасности против угроз тёмного мира вокруг них. — Мы вернём твою магию, Грейнджер. Обязательно вернём, — шептал он, с горечью глядя на такую сломленную, но самую сильную девушку, которую он когда-либо знал.***
За два дня до этого, Эль-Кувейт. В тускло освещённой комнате, наполненной пряным дымом, воздух дрожал от остатков магии и шёпота тайн. Скрытая тенью фигура, полностью одетая в чёрное, двигалась медленно, движения были так же бесшумны, как пустынная ночь за окном. Это был не обычный слуга, а шпион, посланный на миссию, которая могла изменить баланс сил в мире волшебников. Одинокая лампа мягким мерцанием отбрасывала длинные тени на единственного гостя этого дворца — Драко Малфоя. Он лежал, растянувшись на роскошном персидском ковре, его платиновые волосы резко контрастировали с тёмными волокнами ворса. Грудь поднималась и опускалась в глубоком и равномерном ритме, не тревожимая миром разведки, который приближался к краю его снов. Воздух всё ещё был насыщен экзотическими ароматами восточной магии — следами Джамили и Салимы, ведьм, которые пленили его своими секретами и телами. Рядом шпион, чьи черты лица были скрыты маской, шептал в маггловское коммуникационное устройство — редкое и рискованное использование технологий в мире, управляемом волшебными палочками и зельями. Его голос был едва слышен — это был шёпот, предназначенный только для ушей генерала Арно Клемана, который внимательно слушал на расстоянии многих миль отсюда. — Объект в безопасности, продолжаю осмотр, — доложил он. С особой осторожностью шпион подошёл к тяжёлому деревянному сундуку на ковре рядом с Драко. Руки в перчатках задержались над замком, скорее чувствуя, чем видя, покалывание чар, предупреждающее о защитных заклинаниях. Внутри покоилось большое драконье яйцо, чешуя которого переливалась магической силой, и свиток, запечатанный гербом семьи восточных ведьм. Ловким движением шпион вскрыл печать, развернул пергамент и пробежался глазами по извилистому, тонкому почерку письма загадочных сестёр. — Генерал Клеман, тут очень сложный и образный текст. — Вчитайся и постарайся за что-то зацепиться. Волшебник напряженно перечитывал строчки пергамента. — Здесь говорится, что дракон признает хозяина в том, кого первым увидит после вылупления, я так понял. — Отлично, — ответил Арно. — Запомни всё остальное и верни письмо туда, откуда взял. — Печать, месье. Она не восстанавливается, — тревожно прошептал шпион. — Неважно. Выполняй. Он аккуратно расположил свиток на шелке сундука точно так же, как и увидел его когда вошел, завороженно глядя на яйцо дракона. Голос генерала Клемана прозвучал из наушников, возвращая к реальности. — Не пытайся взять яйцо. Скорее всего, оно защищено мощным заклинанием, пока находится под их крышей. — А объект? — А объект такая опасная сволочь, что он может ввернуть тебе аваду даже во сне, — прошипел Клеман. — Не делай глупостей, всё очень обманчиво. — Так точно, генерал, — прошептал шпион. Подтвердив кивком, хотя его и не видели, шпион снова обратил внимание на Драко. Согласно изначальному приказу, ему теперь нужно было что-то гораздо более личное — прядь блондинистых волос с головы самого опасного волшебника в мире. Держа ножницы навесу, он осторожно отрезал небольшой локон, стараясь не разбудить спящего Малфоя. Но, как это часто бывает, именно в этот момент Драко шевельнулся. Внезапное мерцание век, сигнализирующее о его возвращении к сознанию, могло бы стать катастрофическим концом для тайной миссии шпиона. Однако, благодаря рефлексам, отточенным годами скрытных операций, он растворился в тенях как раз в тот момент, когда дыхание Драко коснулось прохладного ночного воздуха, не оставив после себя никаких следов.