Знает лес красоту небес

Запуск. На панели бортового компьютера нажаты нужные кнопки, Лосяш следит за показателями, если что то пойдет не так… Пилот нажимает на различные рычаги и кнопки спрашивая у Ученого различные важные для запуска показатели. Тревожно. Пассажиры сели на обощеназначенные им места и пристегнулись на все ремни, каждый реагирует по своему, Бараш тчетно пытается скрыть страх полета, старается верить пилоту и заметно трясется от страха, выглядил он бледным и казалось что сейчас он упадет в обморок. Рядом же сидела в полном спокойствии Нюша и смотрелась на себя в зеркало что то приборматывая про себя. Может заговор на красоту? Крош постоянно вертелся в кресле со своим шилом в жопе, ему хотелось отстегнуть ремни, но увы, при запуске они застегивались но не отстегивались в целях защиты. Он постоянно смотрел то на ученых сверху, то на огромный стеклянный купол служивший большим панорамным окном, постоянно коментируя свои чувства и каждый звук. Ежик от небольшого страха и загонов вжался в кресло, постоянно кивая другу и смотря на пилота, надеясь, что все пройдет гладко. Копатыч… Спал, в прямом смысле. Он склонив голову спал на пассажирском кресле криво пристегнув ремни, настает зима, и он почему то в это время года, огородник становится слишком сонливым, может особенность какая то может еще что то, но факт есть факт, он спит, в любой ситуации, спит. Карыч был спокоен как удав, и так же успокаивал немного встревоженную полетом Совунью различными рассказми про древние мифы, путешествия и про различную еду в странах. Пин был взволнован, но никогда не показывал этого, его ум был холодени расчетлив в любом случае… Что не скажешь о Лосяше. -Друг мой вы точно все проверили? — поднимая своими словами волнение немца спросил биолог. — Лосяш, прошу, сядь уже за показатели, положись на меня, не первый раз взлетаю.- сечас механик был уверен в себе как никогда, сколько дней он провел за чертежами и механизмами, он не готов признать то, что все его усилия были напрасными. «Ладно, у него твердая рука, мне нужно успокоится» Зделав пару глубоких вдохов и выдохов он сел и начал активно прослеживать параметры запуска, иногда отвечая на некоторые вопросы пилота. Пин нажал на круглую, красную кнопку и резко зашумели турбины, они работали не громко и к этому шуму можно привыкнуть за сутки, Все механизмы запустились, заработали поршни, запищали навигаторы, замигали показатели. Все встрепенулись, Лосяш нервно вспоминал не забыли ли они ничего, Бараш кажется вот-вот упадет в обморок, Пин же спокойно проверял все показатели за штурвалом и объявил: — Идем ко взлету, все еще раз пристегнулись — сказал он что бы предупредить всех посажиров, с верхнего центра управления было слышно плохо, но смотря на то что многие проверили свои ремни, его услышали. Нажаты еще кнопки три и большой деревянный рычаг, Пин вздохнул, и попытался успокоить свое и так больное сердце, несмотря на то что он выпил несколько таблеток успокоительного, волноваться ему не стоило. Управлять шаролетом мог только Пин и в крайнем случае Лосяш, остальные знали только на теории как им управлять, это было сложно, и к этому стоит привыкнуть, пересечь метеоритные преграды без повреждений редко мог и сам Пин, но когда он лажал на этом, то сразу же чинил все побои, пусть и сильно винил себя за ошибку. Так или иначе при метеоритном дожде он никогда не доверяет штурвал другому, он мог ночами просидеть за штурвалом у неизвестной планеты что бы быть на готове при метеоритном дожде, и не каждый раз ему это выходило на пользу, он мог провести неделю без сна, а после все равно уснуть на целые сутки за штурвалом. Он медленно протянул руль на себя а рычаг от себя, и шаролет тронулся вверх. Все пассажиры сразу же перевёл взгляд на улетающий домик и ангар механика, на медленно изчезающие их дома и на то насколько они малы посреди огромной планеты. Лосяш смог облегченно вздохнуть только минут через тридцать, когда они уже были за пределами озонового слоя и земной орбиты, когда можно было разглядеть всю землю и их острова, материки, океаны. Он медленно подошел к пилотному креслу немца и положил свои расслабленные руки на его плечи. — Пин, могу вам с радостью объявить что мы снова зделали это, мы снова в космосе, спасибо вам, за этот шанс. — не в силах оторвать глаз от яркой планеты устало сказал Лосяш, они взлетели, ученый сечас был спокоен как никогда, немного усталым от большого переживания, но поистине счастлив. Механик чуть вздрогнул от прикосновения и мягко улыбнулся словам Лосяша, сейчас в шаролете было светло, уютно и спокойно. Подойдя к пириллам лестницы, ученый объявил всем пассажирам о том что они благополучно взлетели и теперь можно отстегиваться, и вставать с сидений. Все мигом обрадовались, растегнули ремни и захлопали нашим ученым. Нет, никто не взлетал, так как была включена система искусственной гравитации. Лосяш улыбнулся аплодисментам и посмотрел на Пина. Механик же и глазом не моргнув пристально смотрел в панорамное окно шаролета, он был напряжен и не собирался расслабляться даже после удачного старта. Со взлета прошло около четырех с половиной часа, Совунья и Нюша готовили обед под увлекательные истории Карыча, Копатыч как ни странно спал, Крош и Ежик катались на скейте по железным коридорам пинолета, Бараш в попытках вдохновения сидел у стекла и смотрел на медленно удаляющююся солнечную систему. Лосяш же поднимаясь по лестнице снова увидел Пина в своем привычном пилотсом кресле, развалившись в кресле и скрестив ноги он, одной рукой держал штурвал, другой рукой он оперся на подлокотник подпирая голову, и смотрел усталым и серьездным взглядом вперед. — Ты все еще здесь сидишь? Пин, может вам стоит отдохнуть? — подходя к другу произнес биолог. — я боюсь что пропущу метеоритный дождь.- устало ответил пилот даже не посмотрев на друга. -Ну не можешь же ты целыми днями сидеть у штурвала?! -возмутился Лосяш — ты сомневаешься? — посмотрев на ученого спросил пилот. «Он шутит?» — Я конечно не сомневаюсь, но друг мой, это не игры что бы так злоупотреблять своим здоровьем — нахмурившись сказал биолог и добавил: — к тому же, я всегда могу вас заменить в случае чего! — — ага Лосяш, так я тебе и доверил штурвал в метеоритный дождь. — безразлично произнёс тот. Видимо, идея ученого его не восхитила. Лосяш, все же был повержен, но не собирался здаваться. Подойдя за спинку стула тот положил свои руки на чужие широкие плечи и стал аккуратно и нежно массировать мыжцы немца. Тот вздрогнул и выпримился на стуле. Было приятно, механик почти растекался в умелых руках ученого нажав на красную кнопку автопилота он опустил руку на подлокотник и тяжело вздохнул. Мыжцы ныли при каждом движении рук биолога, но в то же время расслабляли, по телу прошлась уже третья волна мурашек от наслаждения. Зная строение человеческого тела и где может находится скопление лимфы у трапецевидной мыжцы, ученый уверенно и сильно нажимал на все нужные точки спины пока не услышал тихий, хриплый стон со стороны механика. Цвет лица Лосяша приобрел цвет той самой красной кнопки, он был жутко смущен, но в тоже время, ему захотелось еще хотя-бы один раз услышать этот стон. Пин, погруженный в наслаждение и полностью расслабленный даже не заметил своего действия, или необратил на это никакого внимание. Отойдя от смущения Лосяш продолжил массировать плечи механика, все еще надеясь услышать тот же сладкий стон. Закончив он наклонился к уху пилота и спросил: — Ну как? Механик сидел в кресле расслабленно с полузакрытыми глазами и тихо, нескромно проговорил: — Ахуенно — несмотря на нормы приличия, Пин мог посквернословить, но при детях он мог это делать исключительно на родном языке, изредко, когда рядом только взрослые и те что не осуждают маты, он мог выразится и на русском. Пусть ученому это резало уши, он не стал снова делать замечание и так уставшему немцу. — Все таки, я советую вам отдохнуть друг мой — произнося это Лосяш хотел убрать руки с плеч пилота, но тот быстро перехватил его правую руку и прижал к своей груди. — Я же всегда тебя прошу не обращятся ко мне на «вы» — слегка сжимая его руку прошептал Пин Лосяш резко покраснел, рукой он чувствовал сердцебиение пилота, учащенное как обычно, он чувствовал и то насколько теплые его руки, и насколько искренние его слова. — Х-хорошо, прости — вздрогнувшим голосом ответил биолог. Это новый вид манипуляций? Преимуществом немца было то, что он всегда и со всеми был добр и открыт. Ну так казалось всем, многие думают что знают его как облупленного несмотря на то что немец молчалив, никто даже и подумать не мог что он может хранить какие то свои тайны и секреты. Казалось вот он, перед тобой и ты знаешь про него все, в его глазах всегда меркала искренность и доверие к тебе, и ты невольно тоже начинаешь ему доверять как маленькому щенку ты не можешь отказать, веть он не обманет, он верен тебе, он любит тебя, он подносит тебе свое сердце душу на блюдце, и ты знаешь что можешь делать с ними все что захочешь, но ты знаешь… Что сердце больное и его бить никак нельзя, на него нельзя и дышать, а душа слишком красивая, слишком хрупкая и слишком родная даже для самого злого человека без совести и эмпатии слишком сложно будет разбить его сердце и порвать его душу, рядом с Пином и у бессердечного сердце заболит. Для Лосша он был как одна загадка, интересная, а он всегда любил различные загадки. Немец всегда казался ему ангелом, роботом, или чем то светлым и идиальным, ну, наверное все потому что Лосяшу нравились даже все его минусы. — Спасибо — он отпустил руку Лосяша — я посторожу у штурвала до обеда и приду к вам- сев на кресле ровно и поняв что спина и в правду стала лучше он мягко улыбнулся. -Хорошо — все еще немного красный биолог ушел в лабораторию, у него было еще много дел…