Знает лес красоту небес

Одинокая комната и тихое шуршание бумаги, звуки карандаша и усталые вздохи. Встав с кресла мужчина посмотрел в огромное окно где небыло ничего кроме звезд и бесконечного космоса. Волшебно. Кто бы думал что он когда то окажется в открытом космосе. Для него это всегда было лишь детской мечтой, что была наравне с мечтой встретить Деда мороза в новогоднюю ночь, или как-то случайно научится летать. Но это реально. Ученый медленно опустился на мягкий ковер и посмотрел вперед. Он сделал это. Пусть не без помощи, пусть не быстро, но он доказал. Он доказал что намного лучше всех тех кто его недооценивал, презирал и издевался. Что же он собирается делать теперь? Ответ прост, идти выше, чей то пол твой потолок верно? А значит ученый находился на самых верхних этажах И если есть что то выше — он до туда доберется. Да и пусть он снова поглощен азартом стать лучше и лучше, вновь и вновь вбивая свой автопортрет на доску почета среди величайших умов. У него были те, кому он хотел доказать что стал лучше, хотел показать противному клону, что было бы если он тоже ушел со скользких путей и пошел с ним, в науку. Людям что издевались и смеялись над ним всю его жизнь. И смотря на бескрайнюю черную вселенную, когда другим не видно можно сказать ничего, он видит шанс. Здесь он обрел друзей, настоящих друзей что не насмехаются над его, наверное сумасшедшими идеями, и искренне верят в его успех. Здесь есть его по-настоящему родственная душа, пусть немец многим отличался от него но у них обоих один смысл жизни — наука. Он готов рассказать ему все, абсолютно, до самой малешей подробности, веть он свидетель, свидетель существования великого человека, пусть немец с ним на одном уровне и по уму и по величию, но биологу попросту не было дела. Он тоже был за него рад и все такое, но Лосяшу был важен только он сам, насколько он поднялся. Наверное он и вправду эгоист. Поднявшись с пола и отряхнув брюки ученый медленно побрел в главный зал, время раннее а значит все еще спят. Зайдя в зал тот, казалось начал слышать свои мысли, идиальная тишина, слышно лишь тихий гул турбин и свое же усталое дыхание. Пройдя чуть дальше он увидел немца, что тоскливо сидел около купола и пил давно остывшее кофе, явно что то старательно обдумывая. Устало вздохнув биолог медленно подошел к механику. — Вам тоже не спится друг мой ранний — тихо проговорил ученый вглядываясь в лицо Пину, его фраза звучала больше как факт, чем вопрос. Лосяш присел напротив немца и продолжил смотреть тому в глаза. На такие родные, небесно- ангельского цвета глаза что горели целью, и тлели тоской. — мне не в первой приходиться вставать в такое время, — отпивнув остывшего кофе тихо сказал пилот. — Вы как всегда трудитесь не покладая рук, вам не раз говорили что это плохо кончится — уже смирившись с этой особенностью механика сказал биолог. Немец задумался над ответом всмотревшись в виды за стеклом. а после тихо и спокойно произнёс. — пока у нас есть то, что нас убивает, мы живы. — В какой то мере если бы люди жили вечно, это перестало бы считаться жизнью вообще. И ученый это понимал, и молча соглашался с этой горькой истиной, все еще смотря в те живые глаза что казалось могут насквозь прочитать тебя в ответ, узнать самые поганые истины и самые гнилые секреты. Но он этого не хотел, ему не нужно знать все истины что бы просто наивно доверять кому то, и по этому он доверял Лосяшу, доверял как никому другому, и может это было не просто дружеское доверие, он был готов доверить ему всю душу, сердце и тело, и он прекрасно понимал что сломанное давно, ученый не посмеет сломать снова, и потому, он готов был отдать всего себя, что бы снова видить горящие идеей и мотивацией карие глаза. Наверное это неизлечимо, наверное ничего не поможет этим заблудшим в науке душам не тонуть в глазах друг друга