···
Джисон даже не пришёл на похороны, лишь бы не видеть лица родственников, которые будто не воспринимают глухоту всерьёз и, надрываясь, кричат на него каждый раз, как видят. Он может сколько угодно врать, что и не любил своих родителей, да только стал бы он так долго страдать из-за человека, который ничего для него и не значит? Музыка не спасла. Всегда раньше спасала, от пьяного злого отца, размахивающего бутылкой, от отчаявшейся матери, которая не могла получить развод несколько лет, от смеющихся сверстников, которые и не понимали, что он такой же, как все. Просто в шесть лет очень неприятно переболел менингитом и оглох. Просто врачи тогда неправильную дозу лекарства прописали. Только сейчас в движениях горечь, и преподаватель уже третий месяц только сочувственно качает головой. Он ничего не делает, только спустя ещё месяц его сестра вдруг принесла Джисону несколько розовых розочек. Улыбается и кивает на записку. Джисон думал, что она что-то перепутала. Оказалось, хотела так добавить чего-то красивого и цветного. И, возможно, ему это правда помогает, заставляя улыбаться каждый раз, как взгляд за стоящие в вазе цветы цепляется. А потом они завяли. И Джисон завял вместе с ними.···
Взгляд бегает по сотне ярких вывесок с названиями магазинов, не цепляясь за что-то конкретное. Здесь и брендовая одежда, и ресторанчики, и техника. Но Джисон останавливается около двери в цветочный, не поднимая голову. Гипнотизирует отражение неоновой лампы в форме букета в луже. Капюшон толстовки весь мокрый из-за дождя, темнота неба нагоняет тревогу. Но милые ленты, которыми странные цветы привязаны к рамке на прилавке, и розовые стены, на фоне которых продавец выглядит до нелепого мрачным в своём чёрном свитере, стали по-настоящему спасательными. Джисон видит, как парень за прилавком что-то спрашивает, поэтому сначала намекает, что не слышит, а потом, честно говоря, случайно, говорит на языке жестов. До этого нахмуренное лицо парня неожиданно становится мягким и понимающим, а потом он на том же жестовом языке спрашивает, что Хан хочет купить. И, ладно, может быть, у Джисона немного сердце щемит от вида этого парня в тот момент. Он тыкает пальчиком в подписанную картонку на стоящих рядом бордовых розах, думает немного и показывает цифру пять. Пока парень, мило улыбнувшись, начал заворачивать цветы, Джисон вдруг подумал, что хотел бы с ним подружиться. Успел и подумать об играющей здесь музыке, достаточно громкая, чтобы глухой её почувствовал, но всё же тихая, поэтому Хан не смог её разобрать. Забирая цветы из рук улыбающегося парня, Джисон мог думать только о том, что кто-то незнакомый не должен вызывать столько эмоций. Поэтому он не отдавая себе отчёта жестовым языком предложил познакомиться. А этот дурак — Минхо, вообще-то — взял и согласился.···
Минхо классный. Он часто вытворяет что-то странное, не жалуется на громкую музыку, когда Джисон танцует, а преданно сидит и смотрит на него. А ещё постоянно ему цветы дарит. Джисон не думает, что у этого есть какой-то смысл, но всё равно каждый раз ищет в интернете их значение. Сейчас начало апреля, и именно сегодня они познакомились ровно три месяца назад. И Джисон действительно счастлив, когда Минхо ставит в вазу розовые гвоздики, а сам он пытается найти их значение. Их много, но самыми подходящими кажется благодарность и признательность. С Минхо легко. Он довольно хорошо владеет языком жестов, быстро учится движениям, которые ему показывает Джисон, а ещё сам тыкает пальцем в то значение цветов, которое он хочет преподнести своими букетами. Хан хихикает над его лицом, которое становится мягким и довольным, и всё-таки сердечко немного ёкает, потому что грёбаный Ли Минхо виснет на его шее, неудобно сгибаясь, чтобы положить подбородок ему на макушку, и начинает трястись от смеха. В зеркале, которое висит в коридоре прямо напротив них, Джисон видит чужие покрасневшие уши и думает, что это слишком мило. Его друг в принципе очень милый. Слабо бьёт его в плечо от смущения, утыкается туда же лицом, но упорно протягивает ему очередной букетик цветов. Рисует ему на стекле сердечки, когда Хан снова провожает его на работу в цветочный, и убегает в комнату для персонала прежде, чем ему в ответ отправят воздушный поцелуйчик. Минхо вдруг отстраняется и тянет его за руки из кухни в спальню, и только сейчас Хан замечает стоящий на тумбочке подарочный пакет. Он не спрашивает, когда старший успел его туда поставить, только подходит ближе, всё ещё ведомый и слепо тянущийся за теплом чужих ладоней. Его руки отпускают, и Джисон совершенно не обижен на чужую улыбку в ответ на своё капризно-недовольное лицо. Потому что эта улыбка заставляет чувствовать чувства и конкретно так залипать. Минхо кивает головой на пакет и смеётся от чужого растерянного вида. В пакете оказывается книжка про язык цветов, подвеска с прозрачным сердцем, обвязанным верёвкой, милые носки с белочками и наклейки с котейками. В руках у удивлённого Минхо покоится гитара, которую он хотел, но упоминал это только однажды. А Джисон запомнил. Запомнил и купил её для него, а потом с тихим смешком налепил на неё одну из своих новых наклеек. И им комфортно лежать и обниматься, поглаживая друг друга и всматриваясь в лица напротив. И Джисону стоит больших усилий не поцеловать сейчас старшего. Он выглядит сонным и очень тискательным, но Хан не хочет всё испортить.···
Май — это слишком прекрасное время. Минхо плетёт Джисону венок из ярко-жёлтых одуванчиков и надевает ему на голову, объясняя, что они значат преданность, верность и счастье. Хан улыбается так же ярко, как слепящее солнце и маленькие солнышки-одуванчики в его волосах. Спрашивает, что значит сирень, и улыбается ещё ярче, когда в ответ читает про первую влюблённость, а потом достаёт откуда-то небольшой букетик. У Минхо внутри настоящая война, потому что понять не получается, всерьёз это или шутка. Но в груди теперь неспокойно, уши красные, и он принимает сиреневые цветы, в ответ находя где-то ромашку и вплетая к одуванчикам на чужой голове. О том, что она значила взаимную симпатию, Джисон узнает только дома, в одиночестве и смущении. Через несколько дней он дарит Ли букетик гортензий, запечатлев в памяти эту милую улыбку, кажется, навсегда.···
У Джисона в голове бардак и куча дурных мыслей. Он уговаривает Минхо стащить из магазина огромную мягкую игрушку, потому что она похожа на кота старшего, и искренне не понимает, почему он смеётся, когда какой-то дяденька-полицейский отходит от них. Ну конечно, он же не знал, что этот злой дяденька спрашивал, не видели ли они, куда побежали воришки из магазина за углом. А потому просто гордо молчал, пока Минхо отрицательно мотал головой. Джисон же, кстати, предлагает ему потанцевать вальс, вместо того чтобы прятаться от майского дождя. Минхо танцевать не умеет, но ради Хана научится всему. Ему неловко, потому что Джисон так близко, потому что сверлит нечитаемым взглядом, потому что бережно держит его маленькую ладошку в своей руке, второй прижав ещё ближе за талию. Потому что движения у них тоже неловкие, но Минхо честно пытается. Они глупо смеются, Джисон — совсем беззвучно, Ли — на всю улицу, и только быстрее кружатся в сумасшедшем танце. Джисон разговаривает движениями, и сейчас его движения пропитаны чувствами счастья, спокойствия и чего-то, отдалённо напоминающего чистую влюблённость. Но Минхо это, наверно, просто причудилось. Они бегут в танцевальную студию, когда на ночном небе начинают мерцать молнии. И, кажется, оба немного умирают, когда пальцы осторожно, но крепко переплетаются, и на освещённых светом очередной молнии лицах обоих появляется счастливая смущённая улыбка. В студии всё те же добрый администратор, презирающие взгляды других участников группы, поставленный для непонятных целей диван, светящаяся колонка на почти максимальной громкости, синяя подсветка и открытые на распашку окна за плотными серыми шторами. Это не розовая комната магазинчика Минхо, в котором сотни разных цветов и лент для упаковки, тихая спокойная музыка и разрисованные знакомым Джисона, Хёнджином, стены. Здесь всё родное и уютное. Хан снова танцует что-то резкое, когда музыка становится странно тягучей, а на лице Джисона через несколько секунд появляется ухмылка. У Минхо сердце замирает в ожидании, когда парень медленно подходит к нему ближе и начинает танцевать что-то плавное, под стать мелодии. Он оттягивает ворот своей футболки и закусывает губу, когда садится на колени перед Минхо, который как заворожённый пальцами зарывается в чужие влажные волосы, наблюдая за открывшимся видом. Джисон всё ещё извивается перед ним, и это слегка сносит крышу. Взгляд Минхо меняется, и Хан немного забавляется такой откровенной реакции, пока его собственные руки не оказываются на бёдрах старшего. А этот дурак и не против. Он резко поднимает Джисона на ноги и усаживает на свои колени, и даже так он не перестаёт двигаться. Ли откровенно залипает на чужие губы, прежде чем прижаться к ним своими и замереть, не в силах сделать что-то ещё. Где-то в голове селится мысль о том, как мерзко всё происходящее, но их вытесняют бешеный пульс под собственной ладонью, которая накрыла чужую шею, такой же собственный пульс, бьющий по ушам сильнее громкой музыки, мягкие губы, к которым давно манило, и чужая большая рука на члене. Минхо стонет в рот Джисона, краснеет ушами и кончает от его движений. А ещё немного умирает от безнадёжной влюблённости и отвращение к себе, когда доводит до оргазма младшего своей рукой.···
Джисон провожает старшего до дома, неловко переминается с ноги на ногу, и Минхо обещает ему, что придёт к нему через несколько дней, чтобы обсудить произошедшее. В ответ он видит неуверенный кивок и слабую улыбку, поэтому поджимает свои губы и что-то говорит. Хан не понимает, что. И Джисон честно ждёт, так сильно и искренне. Продолжает ждать его сначала до поздней ночи, а потом и до поздней осени. Потому что Джисон не слышал тихое «прости» в тот вечер. Потому что не видел свои цветы, яростно раскиданные по полу лепестками. Потому что не видел чужих слёз отчаяния, когда Минхо впервые захотел поцеловать его. Минхо не приходит. Ни через несколько дней, ни через месяц, ни в конце ноября. И на сообщения младшего он так и не отвечает. И цветочный магазин его закрылся, а через несколько недель там открыли кофейню, и только розовые разрисованные стены напоминали о когда-то работающем тут парне, его милой улыбке и языке цветов, говорящем громче слов.