Когда мы станем правильными?

И спокойная тишина царила на этом до ужаса родном балконе. Листья падали, и никто не мог им помешать, не имел права, пока они медленно приземлялись на все, что их мертвым телам угодно. Мертвые. Они погибли, ведь больше не могли держаться на слабых стеблях. Сердце замирало от тихого шелеста, но он продолжал смотреть, слегка поежившись. Невероятный холод будто обезвоживал тело, даже пальцы уже не так уверенно держали сигарету. Но он выдыхал вкусный дым. Его воля - он бы питался дымом своих вишневых сигарет. Но вряд ли его здоровье это устроит, и он не загнется в крайних семнадцать лет. Слишком молод. Слишком влюблен. В человека, который хранит их тишину, сам не желая её нарушать. Хёнджин чувствует его взгляд, он буквально скользит по всему его телу. Хван нагло ухмыляется, и поворачивает голову на этого зачарованного мальчика, который сразу нервно отводит глаза в другую сторону. Его холодные пальцы перебирают край кофты, и он нервно закусывает губ. Словили как мышку в мышеловку. — Сынмин-а, долго будешь глаза прятать? — просто невозмутимо спрашивает он, улыбаясь во все зубы. Он и сам разглядывал его, как какого-то необычного зверька, но тот наверное и не замечал это. У него такая прекрасная внешность, что он хотел бы функцию скриншота в собственных глазах. Запечатлеть его, и всю жизнь рассматривать. — Так сильно нравлюсь, м? Шатен медленно повернул на него голову и сузил свои глаза, которые буквально блестели во тьме. Они сидели в полной темноте, но он мог поклясться, что видел свет в глазах своего Сынмина. — Какой же ты скромный, знаешь ведь? Просто хочу прокусить твою губу. — и после этих слов Хван чуть не открыл рот, но вовремя принял это за какой-то очень откровенный для Сынмина комплимент. — Эй нет, мальчик мой, мои губы мне слишком дороги. Их бы где-то в музеи поставить, пусть рассматривают.— и он сам послал шатену воздушный поцелуй, снова делая затяжку, слегка закашливаясь. — Нет. Это ещё кто-то кроме меня будет на них смотреть? — Ревнуешь? — отходя от горького кашля, спрашивает блондин и следит за эмоциями Кима. И парень лишь присаживается удобнее, обнимая свои колени руками. Он снова отворачивает голову в сторону, и видит приземляющийся листок, который оказался прямо у его руки. Парень аккуратно берет его, ощупывая, будто это первый увиденный им листок за всю жизнь. — Ревнуешь. Утвердил тот факт Хёнджин, пересаживаясь прямом напротив Кима. Его руки аккуратно легли на колени, он удобно уместил на них свою голову, рассматривая парня в профиль, ведь тот просто боялся повернуть на него покрасневшее лицо. Между ними витал табачный дым, который заставлял Кима поморщиться и все же повернутся на блондина. — Выбрось эти сигареты. — произнес это ровно, рассматривая пачку сигарет в кармане его джинсов. — Они ужасно воняют. — Кто же просил выдохнуть их дым прямо ему в рот? — его руки начала медленно проскальзывать к талии Сынмина, стараясь , как можно ближе оказаться к нему. Он так ценил все эти легкие прикосновения, что просто прилипнуть был готов. Но наверное это не лучшим решением, никто такого не поймет. — Я могу сейчас провернуть это. — Ой нет, тогда я видимо был под чем-то. — и тогда Сынмин коснулся его лица, проводя холодными пальцами по скулах, переходя аккуратно на губы. — Наверно под твоей красотой. — Мистер Ким, сегодня вы решили задарить меня комплиментами. Не должен ли я, отплатить вам тем же? — и он дрожит от этих касаний, когда Сынмин гладит его лицо, проводя по проколотой брови. — Только предпочитая не слова, а действия. И он протягивает его за колени ещё ближе к себе. Сокращается расстояние, и они могут дышать друг другом, только с привкусом вишни. Их разделяло пару сантиметров, которые казались целой пропастью. Хотелось быть ещё ближе, но насколько это возможно? Наверное настолько, насколько сам его шатен позволит. — Дрожишь так. — шепчет Хван, проводя руками по чужим коленям. — Замерз? Сынмин лишь кивнул, рассматривая блондина в темноте, которой их наградил вечер. Хван скинул с себя куртку, аккуратно набрасывая её на чужие плечи. — Дурачина, тебе же холодно будет. — он уже хотел стягивать её с себя, но Хёнджин накрыл его руки своими, останавливая его действия. — Ты такой придурок.. Заболеешь же. — А ты согрей меня. Вызов. Просто вызов. И Сынмин резко обхватывает его ногами, пододвигая к себе вплотную. Он забрасывает свои руки на плечи парня, начиная импульсивно его целовать. Губы были холодными и сухими, но он будто пытался их согреть. Такие невыносимые поцелуи, и такой ураган внутри. Хван сейчас улыбался как настоящий кот, пытаясь полностью насладится таким прекрасным моментом. Руки шатена переходят на шею, аккуратно поглаживая её. Хвану сейчас снесет башку, а Сынмина это чувствует, ведь он так любил именно это касание. Шея, его уязвимое место и визитная карточка Кима. — Убиваешь меня. — проговорил парень сквозь поцелуи, обнимая шатена ещё крепче чем до этого. — Такой смертью и умирать не стыдно. — Фигню говоришь. Ты мне нужен. — они касаются друг друга лбами и нервно дышат. — Я тебя никуда от себя не отпущу. — А собирался? — он смеется, когда ему прилетает кулаком по спине. — Какой же ты у меня красивый и сильный, Ким Сынмин. Хван старается разглядеть парня, хотя на улице ужасная темнота. Он хотел бы четко увидеть его красные губы, и запомнить это. Они целовались много раз. Но тогда они прятались, стараясь не попасться на глаза другим. А тут их место. Место - которое давало возможность наслаждаться их такой правильной любовью. — Такой идеальный. Идеальные глаза, губы, все. — блондин был готов молиться на него. Ким Сынмин - настоящая икона, воплощение бога в человека. — Ты весь такой.. — Закрой рот, Хёнджина. Или я реально прокушу тебе губу. — со смешком произнес шатен, просто стараясь не утонуть в краске. Он благодарил бога, что сейчас на улице темно, и Хван не увидит его красные щеки. Темно. На улице до жути темно. — Чёрт, мама точно не пустит меня домой. Сынмин аккуратно разъединил их лбы, оставляя на краешке губ блондина тёплый поцелуй. Хёнджин бы желал остаться с ним, но все же хотел, чтоб его идеальный Ким Сынмин переночевал в тепле. А не на заброшенном балконе многоэтажки. — Не много задержался на дополнительных занятиях, просто там был очень глупый ученик, и ты ему усердно помогал. — на ходу придумывал парень, стараясь успокоить Кима перед походом домой. — Этот ученик бы не справился без тебя, да и учитель уже ушёл , не мог же ты его оставить в беде, верно? — Смотря кто этот ученик. — закатил глаза шатен, улыбаясь от гениальности молодого человека перед ним. — А у нас в классе много Хван Хёнджинов? — О, этот тот наглый парень, который похитил меня с последнего урока, даже не посетив те самые дополнительные, и зацеловал прямо на этом полу. И каким бы он наглецом не был, пусть знает, что мне понравилось и я бы повторил это несколько миллионов раз, передай это обязательно. — саркастично произнес шатен и ухмыльнулся. — Он тебя уже услышал, запомнил, и предпримет меры. Когда это мой парень стал таким прогульщиком? — блондин медленно поднялся и протянул свою руку шатену. — Было с кого брать пример. — Ким сразу нащупал теплую ладонь, и быстро встал за парнем. Они стояли друг напротив друга, чувства , как их обдувает ледяной ветер. Почему-то они не ощущали это за поцелуями, всё-таки удалось Сынмину выполнить вызов Хёнджина, и согреть их. Руки Хвана ощупали шатена, и быстро застегнули на нём свою куртку. — Дурачина ты, сам пойдешь в одной кофте. Хён, я так не могу и не хочу. — он хотел начать расстегивать, но парень схватил его руки и спрятал их за спиной. — Мне не холодно, честное слово, а вот тебе я заболеть не дам, ты у меня мерзляк. — в ответ он услышал привычное фырканье. — Давай пошли уже, или мне тоже влетит не по детски. — Ничего не влетит! Тогда я твоего пара лично… — Да-да, конечно, Сынмин-а. Он потрепал его волосы и крепче схватил за руку, быстро шагая на выход из заборишки. *** Он максимально тихо попытался открыть входную дверь, но старые и ржавые петли сдали его с потрохами. Ему хотелось провалиться под землю, когда сразу же в коридоре он увидел мама, которая буквально испепеляла его своим взглядом. Она наверняка знала, что сейчас он начнет оправдываться, но ждала когда он разденется. Сердце начинало бешено стучать, отдавая в ушах. Опять он разочаровал её, снова он показывает всем, что она непутевая мать. Из за угла появился брат, который улыбался, явно ожидая повторения одной и той же сцены. На протяжении двух лет, одно и тоже. — Ну что? Чем на этот раз оправдываться будешь? Помогал учителям? Переводил бабушку через дорого, уже десятые мать его раз? Только учти, позорище, я уже звонила в школу. Точнее они уведомили меня, что ты уже какой раз отсутствуешь на дополнительных занятиях? Хочешь моего позора? Браво! Ты его получил. — цедила сквозь зубы мать, смотря на него, как на какого-то урода. Будто он никогда не был её ребенком, а каким-то мерзким алкашом.— Хочешь быть таким же, как и твой отец? Бездарем, тупицей, предателем, позорищем? Хочешь? Хочешь этого? Она чуть не набросилась на Сынмина, но Джисон удержал её. Сегодня брат удивил его, обычно он любит наблюдать, как мама отвешивает парню пару пощечин, иногда может пройтись кулаками по всему, чему только можно. Но сегодня она решила бить его словами, упоминая их ужасного отца. Который бросил их, украл деньги и ушёл в другую семью, пока мама падала ему в ноги и умоляла остаться. Он все еще помнит как она кричала и молила его остаться , а он просто вытер об неё ноги у ушел. Самому стало досадно на душе. Он ведь не такой. Почему тогда такое чувство, что сейчас он поступает хуже своего поганого отца? И сердце обливаться кровью. Неужели он настолько плохой. Нет, Хёнджина говорил, что он не такой. Ким не будет их слушать, они не знают его так, как его знает его..Его Хёнджин. Его любимый художник с нотками прогульщика и вишневых сигарет. Иногда ему кажется, что Хван вовсе не относиться к этому никчемному миру. Он его воздух. Сейчас его сердце будто задыхается от всего этого, а с ним оно дышит. Дышит в любом месте, при любых обстоятельствах. — Я..Я не такой, как он.— сквозь боль внутри сказал Сынмир, чувствуя, как отступает противное ком внутри горла. Подумать только, одна мысль о Хване убирает боль. Он правда наземной. — Конечно ты не такой, ты хуже. Ты намного хуже него. Я вкладываю в тебя деньги, свое время, свою жизнь, а ты неблагодарный, оболтус, решил свесить ноги и сидеть у меня на шеи. — и мисс Ким сново начала наиграю истерику, начала плакать и хвататься за горло. Ему уже настолько надоел этот цирк, что даже реагировать на него было лень. Она ожидала, что он, как обычно броситься ей в ноги и будет убеждать, что он совсем не такой. Ему было так плевать на её слезы. — Мамочка, он от этого не измениться. — сладко пел ей Джисон, который был просто невероятным старшим братом. Он был готов подтверждать каждое её слова, наплевав на любые чувства Сынмина. Быть братьями так приятного, именно с ним.— Мне кажется, мой братец не просто так такой. К чему же ещё может вести этот урод? Сейчас наверняка наплетет ей ещё десять униженных в его сторону, и улыбнется ему в тридцать два зуба. — Он общается с одним с одноклассником, который брат моего друга. И этот одноклассник, совершенно плохо влияет на него. Тот парень сбегает с уроков, рисует на стенах, дерется со всеми попало.. Может братик у него нахватался? Не напомнишь его имя, Сынмин-а? Хван Хёнджина? Сынмин чуть ли не прокусил губу, когда его имя слетело с губ брюнета. Просто хотелось дать ему по лицу, чтоб стереть эту дурацкую ухмылку, которая ещё и подкреплялась ужасным враньем. Хван не прогуливает уроки, это случается редко, когда они вместе хотят отдохнуть от придурков и наблюдателей. Они никогда не любили лишние взгляды, и шуточки которые пропускали одноклассники, со своим миниатюрными мозгами. Почему Хёнджин рисует на стенах? Да потому что у него невероятный талант, невероятно прекрасные руки и глаза, которые привыкли видеть прекрасное и дополняя его своими рисунками. Он никогда не рисует их где-то там, где этого нельзя делать. Обычно он оставляет свои метки на заброшенный домах, переходах. И никто никогда не останавливает его, а наоборот любит разглядывать процесс, и позже сам результат. А дерется он.. Дерется он только тогда, когда кто-то задирает Сынмина. Когда кто-то может грубо толкнуть его, снять с лица очки и надеть на свою рожу, обозвать его. Больше он никогда никого не трогает. Хёнджина другой. Он совсем другой для него. — Джисон, не говори под руку. — выпалила мама скривив губы. Женщина рассмотрела младшего, внимательно, будто пыталась прочитать все эмоции. — А если ему парень этот нравится? — Джисон будто старался подлить масла в огонь, кривя рожу брату. Будто явно что-то знал. — Я его убью. — просто выдавила она, поворачивая лицо на младшего сына.— Слышал? Убью. Не будет в моей семье мерзких педиков. И она просто ушла в свою комнату, оставив их вдвоем. Сынмин буквально испепелял того, ненавистно поджимая губы. А Джисон гордо смотрел на него. — Ну что, педик? На девочек не тянет? — не много тише произнёс брат, пристально глядя на Кима. Он хотел ударить его словами, но это у него не получалось. Ким уже давно принял свою ориентацию, только им этого знать не обязательно. Также не обязательно знать, что педик для него, уже вовсе не было оскорблением. — Или я не видел, как ты с этим Хваном возишься вечно? Потрахушки может ещё устраивает? — Много говоришь, Джисон. Потрахушки будешь со своими одноклассниками устраивать, уяснил?— уже грубее выпалил Сынмин. Он мог что угодно говорить про него, только пусть Хёнджина не трогает. — Бесишься? — и брат улыбается. — А я все узнаю. — Белый флаг в руки. Джисон может говорить лишь пустые слова, поэтому Киму было абсолютно плевать на это. Ему сейчас намного интерес знать, что сейчас с его художником, который имеет очень строгого папу. Который просто ведет себя, как наглый идиот. Постоянно задирает Хвана за длинные волосы, накрашенные ногти, пробитую бровь . А Сынмину это все до дрожи нравиться. Все на Хёнджине ему нравиться. Телефон завибрировал где-то в кармане. На экране сразу возникло сообщение от Хвана, который скорее всего уже добрался домой: «Сынмин, помоги мне»