Когда мы станем правильными?

Двери с предательским скрипом открылись, впуская его в дом, как в какую-то клетку. Он медленно ступает на порог, чувствуя громкое трепетание своего сердца. Оно буквально норовило выпрыгнуть из груди, и даже не от матери. Ким блядски поступил со своим художником, даже не дав ему опомниться, просто бросил и сбежал . Шатен слышал, как он бежит за ним, а потом падает и издает громкий вскрик. Хотелось сразу же вернуться к нему и пожалеть, вылечить всевозможные раны, но ноги его не слушали. Сынмин бежал не оборачиваясь, глотая соленые слезы. Все лицо уже было крестным,, а губы закусанными. Он будто старался съесть вкус Хвана, который так сладко отдавал на губах. Но ещё больше он чувствовал металлический вкус, который давала кровь из свежих ран. Так сильно хотел ощутить его рядом, что прокусил себе губу. Как же хотелось оказаться снова в тёплых руках Хёнджина, чтобы он уложил свою голову на его плечо, ожидая окончания рисунка шатена. Но сейчас он должен находится в их «семейном гнездышке». Где вероятно, его ожидает не самый приятный разговор. Мать была краткой и практически сразу бросила трубку, приказав быть быстрее с её любимым «если жить хочешь, отродье». Она наверняка просто убьет за прогул, ведь он не смеет прогуливать. Он должен выучиться и побыстрее свалить с этого дома, оставить её в полном одиночестве. Но вероятно прогулы были не единственной причиной, только из-за одной единственной фразы, которую она с ненавистью бросила в конце. «А свои секреты ты собирался скрывать от меня всю жизнь, будто я слепая и тупая ничего не узнаю? Только вот учти, помни, что я тебе говорила.» В коридоре было невероятно тихо, и только сбитое дыхание Сынмина нарушало это. Не было слышно привычных криков матери, только топот, будто кто-то нахаживает по кругу. Небрежно бросив одежду, парень все же отправился в гостиную. Его мать сидела на диване, опустив взгляд куда-то в пол, словно не услышала его прихода. А Джисон лишь ходил кругами , но сразу же при виде брата оказался возле матери, где его губы странно поджались. Обычно он всем своим видом пытался показать Киму, какой же тот никчемный неудачник. Но сейчас это что-то совершенно другое, будто ему мерзко. Мерзко сейчас стоять с ним в одной комнате. Сердце сжалось, когда мать наконец-то подняла на него голову. — Явился, да? — как-то на удивление спокойно начала она. Женщина вся была заплакана, словно рыдала несколько дней. Глаза уже успели распухнуть, но она глядела четко. — Ничего не хочешь мне рассказать? Почему же молчишь у входа, щенок. И его будто передернуло от этого прозвища. Неправильно оно звучит из её искривленных губ. Совершенно неправильно. Только один человек может звать его так, даже если он не совсем понимает эту кличку. От Хвана она звучит нежно, с любовью, и он всегда произносит ее с улыбкой. А тут вовсе не то. — Я прогулял школу. — но мать опять же молчала. Наверное это ещё больше испугало парня, который ожидал мгновенного скандала. — Прости, я знаю, что должен был пойти. Прости.. Его невероятно колотит, ведь голос дрожит. Почему его мать довела его до этого? Он даже боится произносить обычные слова, смотря ей в глаза. Он вздрагивал, когда она резко взмахивала рукой, но он боялся до одного момента. Опять же. До Хёнджина, которого он может назвать своим спасением в этом мире. Ким из какой-то ледышки превратился в плюшевую игрушку, которую постоянно хочется обнимать. Именно так и сказал блондин, когда утянул его в длительные объятия, ведь лишь они спасали от холода на их месте. Их особое место и правда было холодным, до ужаса забытым и тихим. Но при этом воспоминания о нём тёплые, самые душевные и живые. Хочется туда. — Прости? — со смешком переспросила мать, поднимаясь с дивана. Она была до ужаса спокойной, но при этом парень ощущал это напряжение. Словно она зверь, а он какое-то животное, и зверь вот-вот нападет. Женщина делала к нему медленные шаги. — Просто просишь прощения? Как же это напоминало ему его детство. Она так же отчитывала его за сломанные игрушки, за ссоры с братом, и даже за слезы. Как только его глаза наполнялись слезами, мать сразу же словно сходила с ума. Она твердила ему, что он мужчина, что он должен быть сильным и даже никогда не задумываться о проявлении слабости. Подкреплением её слов становился подзатыльник, от которого ещё больше хотелось забиться в угол и рыдать. Но кому от этого будет хуже? Сынмину. Всегда ему. — Мам, прости, я не хотел тебя разочаровывать. Но сегодня я помогал.. — он получает громкую пощечину, от которой мгновенно кровь начинала приливать к щеке. Сынмин даже не слышал шагов, мать будто подлетела к нему. Он дотронулся холодными пальцами к месту удара, ощущая, как оно горит и больно пульсирует. — Знаю я кому ты можешь помогать, урод. Вали в свою комнату. Я не хочу тебя видеть , — и она нервно кинула на Джисона взгляд, который явно что-то означал. Брат кивнул и лишь проследил, как Сынмин удаляться в комнату. — исчезнешь просто. И всем будет лучшее. Он оказался у своей кровати, которая все еще была расстелена после их с Хваном сна. Шатен присел, стараясь найти в своих джинсах телефон, ведь только ради звонка блондину он и ушёл в свою комнату. Ким десять раз осмотрел карманы, но так и не нащупал его. Просто выронил из-за быстрого бега, как же это было нелепо. Он не может написать Хёнджину. И наверняка для него это хуже любой пытки. Сейчас бы его успокоило лишь его сообщение или голос, но он не может. Он сам же бросил его в лесу, от этого сердце ещё сильнее начало ныть. В голове проскакивал его крик, от которого он резко вскочил. Сидеть здесь без действий было невыносимо, поэтому он аккуратно подкрался к двери. Но как только он дернул ручку, дверь ему не подчинилась. Она не открылась. Шатен начал дергать её сильнее, опираться на нее плачем, сильнее бить её. Его заперли. Он и правда был в своей собственной клетке. — Откройте мне! Мама! Джисон! — внезапно он начал кричать так громко, что даже сам не ожидал от себя такого. Если это было все его наказания, то он снова хочет отправиться обратно к Хвану. — Откройте мне двери! — Завались. — послышался лишь грубый голос брата, который скорее всего подпирал дверь чем-то. — Если еще раз крикнешь, я тебе лицо разобью. — Выпусти меня! Я хочу выйти. — Ты ведь только пришел. Так надоела наша с мамой компания? Лучшее же сидеть и сосаться в десна с тем..Хваном? — Джисон засмеялся, и Сынмин четко это услышал. — Думаешь лучшее быть позором нашей семьи? Хочешь чтобы нас все возненавидели? Да ты просто мерзкий гей, который наверняка измарал мне статус в школе. Из-за тебя меня бросят все мои друзья, и я буду один, так же как и ты. Или ты предлагаешь завести мне такого же паренька, как у тебя? Это же нормально по твоему, да? — Что ты несешь? — Сынмин сильнее начал колотить в двери, чувствуя, как она начала немного приоткрываться. Но брат явно заставил её чем-то тяжелым. — Какое дело ты имеешь ко мне? Какая разница твоим друзьям какой я? Почему это странно? — Ты совсем идиот? Это не странно, это мерзко. Мне мерзко с тебя! Если о тебе узнает кто-то, ты для него будешь не более чем неудачный эксперимент. Просто испорченный. Вот кто ты! — с такой ненавистью процедил Джисон, чувствуя, как в двери начинают долбиться сильнее. — Ты не нужен этому миру, он должен избавиться от тебя первым. А еще лучшее будет когда ты исчезнешь. — О чем ты говоришь? — удивленно спросил Сынмин, начиная устало дышать. Все его силы были потрачены на эту чертову дверь. Он лишь развернулся, начиная медленно сползать по ней. Руки начали пульсировать от боли, но он лишь закрыл ими лицо.. Все внутри колотилось от боли, но он понимает, что не должен слушать их. Именно этому и учил его Хван. — Почему я испорченный? Я ведь просто люблю.. — Они тебя объяснять. Они все тебе объяснят. — со снаружи послышался топот, словно по квартире пробежало несколько человек. Несколько секунд слышались громкие разговоры, явно не двоих людей. Еще несколько секунд, и он услышал сильный шум, словно передвигали что-то, а уже потом его дверь открылась. В комнату вошли около четырех людей в белых халатах, они сразу же начали двигаться на парня. Сынмин не успел опомниться, как двое из них схватили его за руки. Парень после прихода в себя начал брыкаться, стараться вырваться из крепких рук. Но его сильнее сжали, что-то громко пытаясь объяснить. — Парень, слушай меня внимательно. — произнёс один из мужчин практически у самого уха Кима,, хлопнув его по лицу. — Мы тебя вынуждены забрать с собой по вызову твоей же матери. Старайся успокоиться и не сопротивляться. Это обычная госпитализация, которая обязательно поможет тебе. От этого стало ещё хуже. Шатен яростнее старался вырваться из железной хватки, но они уже успели вынести его на улицу и затащить в машину. Ему казалось, что это самое тупое, что могло с ним произойти. Его будто похищают, но нет, они называют это госпитализацией. Но куда именно? — Аккуратнее держите его, ему же по вкусу мальчики. Ещё влюбиться в кого-то из вас, а потом бегайте от него. — несмешно пошутил водитель и все врачи сразу же начали шептаться. — Тебе больше какие нравиться, а? Чтобы я знал, избегать тебя или нет? — Завались, Пак. Парень, даже не старайся открыть двери, они заперты. Не нервничай так сильно, я уже чувствую, как ты трясешься. — спокойно проговорил мужчина, сильнее сжимая его за руки. — Я расскажу тебе все по приезду в больницу. Сейчас твоя миссия спокойно лежать. — Отпустите мне. Вы не можете делать со мной все, что захочете. Куда мы едем? Почему вы меня везете? За что? — сейчас его крик казался в десять раз громче чем дома, но все будто не слышали его. Они правда обращались с ним, как с куском мяса. Его руки и ноги продолжали держать, усадив его куда-то к окну. Словно его должен был успокоить вид из окна. — Пустите меня! Срочно пустите меня! Но ему стало еще хуже, когда он увидел подбегающего к его дому Хвана. Он бросил сумку с красками прямо у его дома, не думая, что её могут украсть. Он просто залетел в дом, даже не обращая ни на что внимания. Ким начал сильнее дергаться, стараясь вырваться из их захвата. Тщетно. Все было блядски тщетно. — Заводи машину, он явно не в себе. Я вколю снотворное. *** Содранное колено больно пульсировала, а разбитая бровь еще больше колола из-за недавнего падения. Он сразу же сорвался следом за ним, только лишь схватил сумку, оставив открытые краски там же. Хван старался бежать быстрее, чтобы просто схватить Сынмина, прижать его к себе и никуда не отпускать. Блондин бы сумел это сделать, если бы не дурацкий косяк дерева. Практически влетев в другое дерево, он чувствовал, как его бровь снова начала кровоточить. Тёплая струя крови стекала прямо к его подбородку, а с него уже капала каплями на холодную землю. Дав себе пару минут, чтобы опомниться, он перекрутил все воспоминания с Сынмином в голове. И самым ярким из них был первый поцелуй. Они вдвоем гуляли по зимней улочке, которая была полностью засыпана белым снегом. Парни спокойной держались за руки, ведь в такой мороз все попрятали свои любопытные носы дома. На тот момент Хван сходил с ума, как минимум от того, что этот момент напоминал ему самую настоящую жизнь. Он словно научился тогда дышать. Когда его теплая рука, которая пряталась в теплой ткани перчатки, сжимала его голую руку. Сынмин хотел согреть его ладони, которые всегда были ледяными. Когда они внезапно остановились, он поднял его холодные руки к своему лицу. А Хёнджин лишь молчал, чувствуя, как сердце предательски хочет убить его от своего стука. Сейчас сердце отбивало какой-то свой ритм, то восторженно замирало, то колотилось. Стояло лишь взглянуть на его губы, так шатен сразу же улыбнулся, заставляя сердце просто остановиться. Немыслимо. Лицо Кима словно хотело поселиться в его руках, и тогда Хван понял, он явно был особенным. Первый раз его руки были настолько горячими. Первый раз они так аккуратно касались чужого лица, боясь навредить ему, заставить почувствовать боль. Но Сынмин подступил ближе, всматриваясь в спрятанный взгляд. Блондину почему-то так не хотелось смотреть в его глаза, словно он боялся чего-то. Ким только лишь успел подумать, что парню стало неприятно, и постарался сделать шаг назад. Но внезапно его потянули за руки, совсем сокращая расстояние между ними.. Его губы коснулись чужих, и тогда его тело словно прошило током. Он резко вздрогнул, начиная совсем аккуратно целовать его, неумело, но зато показывая все свои чувства. Этот поцелуй был на много понятнее типичного: «Я люблю тебя». Вероятно в нем было больше: «Ты мне нужен», «Будь рядом», «Ты лучшее чем вся моя гребенная жизнь». Только тогда он понял, что больше никогда не отпустит от себя этого прекрасного парня. И это воспоминание заставило его поднять, и рвануть за шатеном ещё быстрее. Хёнджин просто стучал в эту дверь, ожидая на пороге своего парня. Но перед ним была лишь угрюмая фигура его брата, который с полным призрением смотрел на него. Джисон закатил глаза, когда увидел перед собой именно этого парня. — Чего тебе? — словно какой-то идиот спросил брюнет, закрывая собой проход в квартиру. — Башенный какой-то? Сбежала от тебя твоя принцесса? — Закрой рот и впусти меня к Сынмину. — с тяжелым дыханием попросил Хван, стараясь быстрее отдышаться. — Если не впустишь.. — Не впущу, ненормальный. Нет его тут. — он уже хотел закрывать двери, но между коридором и квартирой оказалась нога блондина. И Джисон зло поднял на него глаза, словно угрожая сломать ему её этой же дверью. — Он уехал. Бросил тебя и уехал к отцу, доволен? Что, бежал к нему сломя ноги? Зря бежал, наверное ты не так сильно был ему нужен. — Закрой ебало и впусти меня в его комнату. Я хочу его увидеть, и ты даже не смеешь врать, что он куда-то сбежал. Я слишком хорошо его знаю, придурка ты кусок. — цедил парень, чувствуя невероятную злость. Прямо сейчас ему хотелось разбить лицо брюнету, который сейчас нагло начал улыбаться с его слов. — Я что-то не так объяснил? — Ступай домой, Хван Хёнджин. Моя мама уже набрала твоему блаженному отцу, и он был не доволен, что ты преследуешь моего брата. Может ты к нему ещё и пристаешь?— и Джисон достал из кармана свой телефон, стараясь открыть что-то в галереи. Несколько секунд, и он показывает ему в лицо их с Сынмином фотографию. Там где они обнимались во сне, и он умостил свою голову куда-то ему в шею. — Вы тут такие мерзкие, словно вот-вот поебетесь. Тебе хоть самому не мерзко было? Ты же видел моего брата, он похож на обычную крысу. Думаешь мне отправить ему это фото твоему папе? Может ему понравиться даже? Как его сын сосеться с таким никчемным педиком, как и.. И в лицо Джисона прилетает кулак, так и не дав ему закончить предложение. Хван со всей дури бьет ему в лицо, даже не стараясь сдержать эмоции. Он наносил удары наугад, свалив его на пол и присев сверху. Хёнджин просто хотел выбить из него всю дурь, те мерзкие слова которые он смел говорить про Сынмина. Как же тяжело было его парню в компании с этим придурком, про которого всегда слышал блондин. Ведь шатен попросту не понимал, почему Джисон так резко возненавидел его. Почему он резко стал для своего брата никчемный после ухода своего же отца? Постоянно обзывал, мог махать руками, подсказывать их матери его ошибки. За это блондин просто хотел отомстить этому придурку. Он схватил его за толстовку, и начал просто вбивать в пол, ощущая, как злость все больше выходит из-под контроля. — Мразь, слезь с меня. Ты меня сейчас убьешь! — начал орать, как резаный брюнет. Тот пытался махнуть ему кулаком куда-то по лицу, но он несколько раз промазал. Джисон попытался ударить его ногой, и уже на этот раз удача повернулась к нему лицом . Он свалил блондина с себя, стараясь, как можно быстрее подняться. С его головы стекала кровь, видимо из затылка, который ему разбил Хван. Его нос больно ныл, а кровь уже начинала засыхать, давая запах чего-то жареного. Он нервно втянул воздух и ухватил блондина за волосы, сильнее сжимая их в кулаке, стараясь ударить его лицом о свое колено. Но вместо этого, из-за резкого действия, Хёнджин валиться на колени и начинает цепляться за его руки. Но вместо удара о колено, он летит на пол в коридоре их дома, больно ударяясь головой о бетон. На минуту ему кажется, что в голове пропадают все мысли. Он словно чувствует только боль. Чувствует слабость, когда не чувствует Сынмина рядом. — Ну что, мразь? Думаешь самый сильный? С этими словами Джисон начинает бить его ногой в живот, совсем не жалея силы. Волосы Хвана уже отдавали розовым оттенком из-за достаточно светлой крови, которая из лица попала на волосы. Его пряди прилипли из-за неё ко лбу, становясь все более яркими. Он уже начинал кашлять, оставляя на бетоне следы густой жидкости. Это была кровь, которая засыхала у него во рту. Полный вкус железа. Полный вкус боли. И из-за этого он хотел ощутить руки Сынмина на своем лицу, снова, чтобы он согрелся в них. Чтобы он снова забылся о всем. Он чувствовал, что прямо сейчас все это закончиться, он наберет Кима и они снова будут вместе. Шатен снова подарит ему полный покой, где будет только их тишина. Но удары не прекращались, он уже чувствовал, как воздуха становиться критически мало. А ему не хватает сил даже поднять на него глаза, лишь терпеть это все, как всегда. Как его и приручил его отец, терпеть, пока тот будет воспитывать его. Он часто любил валить его на пол, произнося любимое « Как собаку буду учить. Что можно, а что нельзя. Понял?». И сейчас он снова чувствовал себя, как в родном доме, как же плохо это бы не звучало. С квартиру послышались шаги, кто-то совсем нехотя выходил из неё. Это была женщина в длинном черном халате, которая безразлично смотрела за избиение парня. Она только лишь внимательнее старалась присмотреться в лицо, а потом громко выдохнула, потрепав Джисона по плечу. — С него хватит , сын. — холодно произнесла она, видя, как парень прижимает руки к животу и фыркнула. — А вы больше не заваливайтесь к нам без разрешения, господин Хван. Вас здесь никто не ждал и не ждёт. И они просто ушли. Он сильнее прижал руки к животу, чувствуя, как к горлу ещё больше подходит странная жидкость. Хван даже не мог подняться, кровь начала стекать со рта, как какая-то рвота, в которой он даже пошевелиться не мог. Вся его голову была в крови. Все его тело истошно ныло. Он совершенно не мог подняться с пола, пока его живот словно надувался от боли. Возможно ему отбили пару ребер, или что-то в желудке. Но он лишь чувствовал, как тёплой жидкости становиться все больше. Как пульсирует его голова на холодном бетоне, а он лишь стараться вдохнуть ещё больше воздуха. Но легкие будто не пропускают его . Кровавой рукой он пытается достать свой телефон, лишь бы набрать Сынмину. Руки дрожат от боли, но он набирает номер парня по памяти. Даже воздух стал тише от ожидания, тихие гудки были длинными. Но никто не брал. Только сейчас ему поистине захотелось зарыдать, но это попросту было больно. Собрав все оставшиеся силы, он старался поднять, опереться об стену для опоры. Все это время он блевал кровью, не в силах даже нормально шевелиться. Но даже сейчас, он старался ощутить Кима рядом. Ощутить его поддержку и помощь. Он пытаться снова, пока его спина не ощутила холодную стену. Он оперся и поглядел на лужу крови в который лежал, а она лишь засыхала с каждым моментом. Хван чувствовал, как он просто становиться все слабее. Пока не слышит быстрые шаги к себе, перед ним появляется темная фигура. Молодой человек опускаться, и Хван видит перед собой Сынмина. Его губы самые растягиваться в улыбке. Он хочет потянуть к нему руки, но тело не может шевелиться. — Ты снова рядом. — с почти закрытыми глазами прошептал Хёнджин, чувствуя, как лицо его парня становиться все размытие. — Ты всегда рядом. — Боже, что с вами? Я вызову скорую! Как вас зовут? — говорил кто-то незнакомый голос, стараясь лишний раз не навредить Хвану. — Держитесь за меня. Я вам помогу! — Сынмин, ты рядом. И он теряет сознание прямо на руках незнакомца.