Лезвие ходит по краю сердец

Ноги переплетались, не имея возможности идти быстрее в сравнении с Беллатрисой, летящей вперёд без оглядки, наверное, она забыла о Грейнджер, держушейся в метрах пяти от неё, а то и больше. Белла же бежала, бежала от Гермионы, от разговора, от всего, что было связано с любовью. Страх окутывал всё нутро Блэк, желавшей стереть память девушке, не имея возможности избежать того самого раскаяния. Хотелось провести ножом по листу бумаги и выкинуть лишнюю и ненужную часть. Ох, как она надеялась, что Гермиона отстала, во всяком случае, тропа для всех одна. Я боюсь её слов больше, чем тогда Сириуса... — Беллатриса, хватит так быстро идти, я сейчас лёгкие выплюну! — женщина лишь на секунду останавливается, ускоряясь. Куда ещё?! — Блэк, хватит! Нам нужно поговорить! — Белла молчит, сдерживая все порывы собственного нежелания, продолжая двигаться. Поскорее бы появился этот меч, и они всплывут обратно, снова будут в компании парней, где Грейнджер точно не осмелится спрашивать о чём-либо. В план «Б» входит такая способность, как уметь врать, и Белла надеется, что сможет это сказать, у неё получится, не может всего этого быть... Она, блять, не в сказке, чтобы всё оказалось взаимно и всё! Одна встреча, самая первая, поменяла столько всего в ней, перекапывая снова и снова, сажая ростки цветов, различных по значению, стоимости и красоте. — Пожалуйста! — Отвянь, Грейнджер, — Белла разворачивается, избегая миндального цвета глаз девушки, подбегающей в считанные секунды. — Белла... — Я ненавижу тебя, Грейнджер, всем своим естеством. Сказала этим сладкую ложь русалкам, чтобы потом меня не обвинили в твоей смерти, всё, — желчь изнутри съедает Беллатрису стремительнее, чем она успевает всё договорить. Она жалеет уже... Именно Гермиона спасла некоторых жителей города от её праведного гнева, уберегла на какое-то время и её кузена, помирила их! Изменила её изнутри. Прихлопнула душившего оборотня, дважды вернула с того света, истратив единственное желание. Так безрассудно! Глупо. Белла уверена, что будь у неё такой выбор, то та непременно бы выбрала что-то другое, более значимое. Важнее, чем жизнь? Собственный голос вступает в предательскую вражду; ответа на вопрос так и не поступает. — А теперь скажи мне это в глаза! — шёпот, отчаянный шёпот, который, как заточенная бритва, разрезает вертикально вены... Руки нежным касанием оказываются на щеках, вынуждая зрительный контакт устанавливаться. Онемение тела, она не может вечно держать глаза закрытыми. Очи цвета зерна кофе встречают её собственные с плохо сдерживаемыми слезами, это так унизительно... Плакать, нельзя. Подушечки больших пальцев стирают влагу с её собственных щёк, о Боги, она тоже плачет! Слов нет, это настоящая пытка, пытка говорить Гермионе омерзительную неправду в ответ, но почему это так ранит её? Она что-то чувствует к тебе! Невозможно. — Повтори это... — сдавленно требует Грейнджер. — Я нена... Ты с первого раза не услышала? — с каких пор я не могу сказать, то что хочу?! Хочу? — Скажи полностью! — это крик, крик падающего в пропасть человека, Беллатриса едва удерживает её на краю обрыва. — Не могу, — слова слетают с языка как не родные, и Блэк ошарашенная пытается отойти от изумительно прекрасной девушки, убирая руки со своих щёк, потеряв, возможно, последнее подаренное тепло. — Я тоже люблю тебя, — открытый рот таким и остаётся, она не верит. Всё слишком нереально. Небрежный поцелуй затыкает её, словно Гермиона боится услышать ранее сказанные слова снова. Она не вынесет этого, не выдержит и её сердце, разум сойдёт с ума, будет потеряно всё. Ответ, не совсем долгожданный, наконец получен, вызывая внутреннюю улыбку внутри. Руки Беллатрисы аккуратно притягивают её за талию как можно ближе к себе, и им плевать даже на возможное наличие русалок. Девушка обхватывает плечи, выпуская все эмоции в этом поцелуе, после совершённого признания вслух, уже живой черноволосой женщине. Ты смогла! Фотографии Гермионы, её слова о женщинах и том ужасном прошлом наводят страх. Блэк не такая, она может сдерживаться, теперь, когда знает историю Грейнджер... Голос, прерывистый шёпот в ночи. История. Сириус. Всё, что было сказано в ту ночь, прекрасно отточилось, выжженными формулировками на подсознании. Всё было не по её воле. Использование. Принуждение. Издевательство. Как ошпаренные дамы отлетают друг от друга, вглядываясь в полные глаза страха. Похоже, каждая была права: прошлое. Оно прекрасно даёт о себе знать. Сердце создаёт бешеный ритм, эхом отражаясь в ушах, слегка расфокусированный взгляд встречает полный взгляд сожаления, вероятно, просьбы прощения, но это именно Гермиона должна говорить слова сочувствия, так она и думает. Важно было обсудить всё, а не поступать необдуманно, как когда-то ранее... — Прости, — очередная синхронизация мыслей и непонимание нависает, как верхушки деревьев в лесу. — За что?... Это я... — Я не такая. Я не должна была, прости, я не такая... — Беллатриса надеется, что это не только самовнушение, трясущиеся руки прячутся в чёрных локонах. — Такая... ты такая, какая надо... — Гермиона ходит по лезвию, имея возможность упасть после одного слова. Неуверенный шаг женщины. — Ты правда так думаешь? — как наивный, маленький ребёнок спрашивает у родителей Белла. Смех. Похож на сумасшедший. Эмоции как излишняя пена в ванной комнате — всё вытекает и вытекает с краёв, заполняя пол, постепенно поднимаясь выше от потока воды, и достигает пика, обрушивая всё на вошедшего. — Я правда люблю тебя. Давно. И... ты знаешь, я уже говорила это, когда ты умерла тогда в лесу, и больше у меня не получалось сказать тебе простые три слова! Я была маленьким загнанным ягнёнком, подошла поблагодарить, но не решилась на признание, а теперь у меня получилось! Блять. Беллатриса Друэлла Блэк, я люблю тебя! — Гермиона заявляет это на весь мир, надрывая горло от протяжного возгласа. Теперь тихая истерика подкрадывается к Блэк, слишком быстро, чтобы иметь возможность сдержать себя. Два шага, и Гермиона поглощена в объятия, объятия принятия и перехода на новый уровень. Голова опускается на плечо, а руки боятся выпускать самое дорогое, что ей подарил этот мир. Дороже, чем она, чем кто-либо другой, даже не учитывая конкуренцию с сёстрами... Неважно. Гермиона отвечает, обнимает с задержкой, кажется, полностью расслабляясь. — Я тоже... тоже. Сказала тебе это, когда ты спала. Одними губами, боясь, что ты не спишь. Сбегая как школьница. Мне показалось даже, что ты улыбнулась. А потом... эти русалки, я была так бессильна. Ничего... ничего не могла сделать и... Я тоже люблю тебя, — быстро, не ручаясь за построение мыслей, шепчет на ухо Беллатриса, чувствуя, как руки ещё сильнее её обнимают. У них получилось. Эта вражда, ревность. Любовь всегда была победителем и одержала верх над ними, поработив. Теперь это поражение самое приятное. Сердце прижимается к сердцу, учитывая анатомию объятий, молекула к молекуле, тело к телу, один воздух, одно чувство. Твою мать, Взаимные Чувства. Ведьма Гермиона Грейнджер полностью ей овладела, но Блэк не возражает. Всё это взаимно. И она верит, действительно верит, иначе никак. Это возможно, это реально, а боль от прикусанных щёк лишь доказательство реальности. *** — Ну сколько можно уже? Я вам не марафонец по ходьбе, — громко возмущается Блэк, крепко держа за руку не менее уставшую Гермиону. Действительно. Они идут, вероятно, даже сутки, уж очень продолжительно и всё по прямой, а вдалеке такая же прямая и ничего. Давит морально. Путь кажется бесконечным. Это проклятое испытание решает прикончить их из-за отсутствия еды? Пить на удивление удаётся обычную воду, когда об этом можно подумать, и дамам от безысходности плевать, что будет с ними потом, жажда погубит их раньше. Да и каждое испытание требует своих методов. Большие рыбки сами указали им путь, значит, что они могут это сделать. — Эй, русалка Грейнджер, ну-ка примени свою магию и спаси нас. Я верю в тебя, — Беллатриса поняла, на чём основано было всё, не могли же эти рептилии по приколу издеваться над девушкой? Не просто так они научили Грейнджер дышать без магии, они с самого начала их подготовили, а главное, эти хвостовые ничего не сказали, заставив тех мучаться в путешествии. Бедные парни, ждущие их на берегу. А вообще, они все, походу, свахи, сумевшие дважды повлиять на отношения между дамами, хотя Блэк всё ещё зла на Ювенту, но мизерная часть благодарности присутствует. Осталось лишь надеяться на Гермиону и верить в ускорение пути. — Белла, я не думаю, что смогу... — Гр... Гермиона, ты смогла откинуть Ювенту за три версты от меня, конечно, ты сможешь, — великий мотиватор Беллатриса работала прекрасно. Они остановились, короткий поцелуй в щёку от Блэк был неожиданным, буквально напугав девушку от такого милого жеста, окрасив не только щёки, но и уши в розовый оттенок. Победная ухмылка ни капли не злила Гермиону, теперь. Это была своего рода поддержка, и девушка, собрав все силы, попыталась ускорить их передвижение. Секунд десять прошло, но дамы не сдвинулись с места, а в глазах Гермионы уже зарождалась вселенская печаль. Я действительно ждала у себя появление хвоста? Я сумасшедшая! — Без слёз, я вообще ничего не умею в этой вашей стихии. Может, тогда с разбегу? — психолог Блэк выполнила прекрасную работу, нарисовав лёгкую улыбку на лице. — Ну... ты классно сражаешься! И у тебя скоро будет самый лучший меч, — Гермиона подхватывает позитив, готовясь к разбегу. Тактильный контакт по-прежнему с ними. Упор на левую ногу, разгон и Гермиона тщательно старается выдать эффект особой скорости, желая этого сильнее, чем в прошлый раз. Беллатриса надеется на неё и верит, пора уже становиться волшебницей хоть на секунду, да и они в воде. Чёрт возьми, перепонки, снова перепонки на пальцах, Белла разглядывает их в первый раз с нескрываемым удивлением, а Грейнджер и вовсе не может к этому привыкнуть. Нет, это никак не мешает, просто настолько необычно, и прокрадывается мысль, что если слишком сильно раздвинуть пальцы, то эта тонкая плёночка может порваться. — Оборотень меня сожри, ты хвостатая, Гермиона! — Беллатриса радуется, похоже, больше самой девушки, разглядывающей новую часть тела как нечто не её. Кисть по-прежнему аккуратно сжимает перепончатую ладонь чересчур удивлённой Гермионы, замирающей на месте, кажется, останавливая весь мир вокруг себя. Белла не может не упустить такой момент, пробегаясь глазами с головы до ног, уделяя миллионы унций внимания каждой детали. Впервые есть достаточно времени, чтобы налюбоваться внешностью, этими глазами, но этого не хватит. Потребуется вечность для того, дабы заставить Блэк отойти от девушки. *** Двое прекрасных девушек видели конец собственного путешествия. Пещера, именно в ней был меч, учитывая информацию в книге Беллатрисы и окончание едва видимой тропы. Потребовалось достаточно времени и терпения со стороны черноволосой фурии, успевшей испытать не один и не два удара тёмно-голубым поплавком, помогающим им преодолеть внушительное расстояние. Однако, Гермиона на удивление быстро сообразила, что и как делать, подхватывая Беллу на руки, восхищаясь лёгкостью поднятия. Попытки скрыть румянец и оправдать это водой были пресечены коротким, но вполне останавливающим и сильнодействующим поцелуем. Краснея от собственной решительности, девушка медленно всплыла, уже отточенными движениями двигаясь в глубину волшебного болота. Быть у кого-то на руках так пленительно, захватывает настолько, что Беллатриса не сразу осознала, почему её собственные ноги коснулись песка, а Гермиона несколько секунд смотрела в обсидиановые глаза метаформируя собственные ноги обратно. Теперь в таком образе было необычно видеть Грейнджер, кажется, хвост ей идёт, ладно, Белла оценила потраченное время на выслушивание ворчаний девушки о том, что всё вот это крайне неудобно, останавливая гневную тираду лишь после утешительной оболочки, покрывающей дам во время обжигающих душу объятий, успокаивая и утешая. Прилив сил в мгновение отозвался волной, и Гермиона сумела проплыть маленький круг. Невольное воспоминание вызывает улыбку, а после возвращения в реальность губы чувствуют другие, ощущая нежный поток выплёскивающихся наружу чувств. Шорох. Руки обхватывают талию. Тела переплетаются, как красные нити клубка. Тяжёлое рычание. Ничего не важно. Увлёкшись, Блэк оттягивает с превосходствующим чувством восторга, нижнюю губу Грейнджер, срывая полустон, ощущая усиленную хватку на спине. Рычание. Пальцы сами зарываются в волосах цвета вороньего крыла, перебирая и оттягивая те с приемлемой силой для удовольствия, окончательно срывая и без того неровное дыхание женщины. Смех. Леденящий душу смех. Обожжённые присутствием неизвестного, девушки реагируют в мгновение ока, обнажая собственные мечи, стараясь не выдать всего страха. Гоготот, настоящий гогот не прекращается. Песок начинает по крупинкам подниматься выше, обволакивая дам в кокон, из которого те выпрыгивают в последний момент, наблюдая, как тот сдавливается и с помощью неизвестной магии превращается в шар. Врага нет. Но ощущение чужого присутствия отчётливо. Слишком, словно он за спиной. Тёплое дыхание на шее, Блэк оглядывает рядом стоящую Гермиону, понимая, что их гость невидим. Разворачивая собственный меч, Белла ударяет воздух, улавливая испуганный взгляд. — Покажись, трус! — нервы сдают. Вспышка. Треск. Боль. Спина. Позвоночник отказывается сгибаться по собственной линии спины, но давление всё делает само, лишь удваивая боль. Беллатриса с высокой силой воли заставляет глаза открыться, не чувствуя собственного тела. Фокусированный зоркий взгляд падает на стоявшую во всеоружии Гермиону, с яркой ненавистью смотрящую на врага. Такого убийственного взгляда она ещё не видела у девушки, отмечая полную решимость. — Я не ждал гостей, — грубый бас. Двухметровое чудовище, слабо напоминающее Люпина в полнолуние. Спину обрамляет шрам, вычерченный по линии скелета, где отсутствует светло серая шерсть. Длинные когти на лапах, слабое подёргивание ушей доказывает всю осведомлённость о слабых потугах Беллатрисы подняться на ноги. Голова идёт кругом, ноги громко протестуют, колени скрипят, как самая старая дверь, не способная и на миллиметр продвинуться без характерного звука. — Ты пожалеешь, — реакция оборотня на высоте, он с лёгкостью избегает выпада Гермионы. Девушка лишь отвечает надменной усмешкой, пародируя Беллу, на выставленный более отвратительный оскал с зубами. Замах правой лапы, и кровь стынет в жилах от возможности потери головы. Прыжок. Не мягкое приземление. Боль. Быстро настигший противник не даёт передохнуть, собираясь ударить снова. Нижняя подсечка Грейнджер действенная, сбивающая на несколько секунд противника с толку, позволяя девушке отойти. — Забери его! Я справлюсь, — Гермиона кричит, кричит плохо слыщащей Беллатрисе на дикой порции адреналина. Кажется, у Блэк все симптомы контузии. Противный звук с частотой в несколько герц мешает отчётливо понимать Грейнджер, но это является отличным толчком. О чудо, Белла снова стоит на земле. Оборотень поднимает её девушку за горло, передавливая весь кислород, мгновение — и шея свернётся. Удар. Гулкий звук вылета, надеюсь, челюсти, и Грейнджер падает обратно. Экскалибур снова в руке, и отважная воительница обрушивает гнев на модифицированного волка, нанося глубокие порезы. Вой. Сдержанный крик. Блэк поняла, что имела ввиду девушка. Чем скорее она вернётся с непревзойдённым оружием, тем лучше будет для них. Ватное тело, желейные мышцы и пустой разум — всё, чем Беллатриса может помочь сейчас Гермионе, и быть живой мишенью. Она не оглядывается на каменную стену пещеры, прекрасно понимая, что увидит там собственную кровь. Заставляет себя делать шаги. Быстрее. Быстрее. Ей нужно сделать это. Нельзя позволить оборотню отвлекать Гермиону из-за выбывшей женщины. Проклятый удар! Мерзавец хитёр. Тьма резко накрывает. Света нет. Единственный вход и выход запечатан. Блять. Ей нужно просто найти этот меч, разбить камень и спасти Гермиону, всё же так просто. Глаза боятся, руки ищут опору, ноги шаркают по полу, но Белла идёт в глубь. Тихий крик благодаря плотным стенам не напрягает барабанные перепонки, но осознание меняет всё. Беллатриса уже не помнит, как побежала, просто наугад, надеясь не врезаться во что-то, переступая через различные камни под ногами, и, не дай Бог, в кого-то. Грейнджер, она снова кричит, но громче, или в пещере контрастирует уже собственный вой женщины от незнания. Да лучше быть живой мишенью, чем сейчас находиться здесь. На инстинктах руки выставляются в последний момент перед возможным столкновением, не давая повториться истории с Титаником, определённо бы это уже не смогло так скоро поднять Блэк на ноги. Тело слишком остро реагирует на полученную травму, возможно, сейчас у неё шок, а значит, совсем скоро будет мучительное воссоединение с острыми ощущениями. Ради Грейнджер. — Чёртово оружие, покажись! — удар о стену, хруст кости, вероятно, проксимальные фаланги сломаны. Ей плевать. Тишина пугает. — Моя... Любовь сейчас сражается за жизнь, и только ты можешь помочь, — она практически срывает голос от беспомощности. — Пожалуйста, — последняя мольба перед появлением слабого свечения. Наплевав на всю разумность, возможность ловушек и других факторов опасности, Беллатриса что есть силы бежит к нему. Взор охватывает отдельный камень с наполовину воткнутым внутрь щитом. Они издеваются?! Ирония судьбы. Желание. Теперь и она слышит голоса. Не медля ни секунды, пальцы обхватывают выпирающую металлическую ручку, сопротивляясь слабому удару тока. Опора в качестве непослушных ног единственный источник силы, не считая напряжённых мышц руки. Ничего не выходит. Бесит! — Просто не дай Гермионе умереть! — голоса практически нет, туман в голове, Беллатриса снова тянет на себя щит округлой формы — Не подведи — резко вытаскивая тот полностью. Выход снова открыт. Мелькает фраза по дуговой окружности, и черноволосая женщина стоит в оцепенении, решая позже разобраться со всем, что только что произошло. Колени и другие суставы скулят от непрошенной нагрузки, не положенной после физического вреда, но ей остался последний рывок. Рывок к самому дорогому на этом свете для неё. Единственному человеку, изменившему её с первого дня появления. Да, Беллатриса даже не помнит, когда перехотела её убивать. Она точно околдована ей, но это только больше по нраву Блэк. Второе дыхание, как третий глаз, способствуют быстрому выходу из пещеры, стараясь не считать разбросанные камникости под ногами. А ведь она действительно ходила по ним, чёрт. Свет ослепительным действием вырывает её из понимания, задерживая желание увидеть живую Грейнджер, сидящую на песке, сжимая в руках свой собственный меч. Пустой взгляд, сухие глаза, слёз нет, но душа давно создала себе целый океан из них, но что произошло? Неужели её укусили, да даже если так, Блэк будет с ней. Оборотня не видно, а вся одежда на Грейнджер превратилась в нечто напоминающие половые тряпки. Много крови... *** Сила, неведомая ей, поднимает её. Оборотень, это всё его рук дело, он контролирует полностью её тело в воздухе и даже магия, точнее жалкие попытки Грейнджер что-то сделать, не работает. Противник смеётся. Он выводит её из строя теперь своим моральным давлением, хуже поражения только унижения после поражения. Гермиона стискивает зубы, прикусывает язык, чувствуя, как воздуха не хватает. Она верит в Беллатрису, надеятся, что у той получится достать этот меч, и враг будет мёртв. Главное, чтобы после того удара об камень Белла смогла нормально ходить и потом. — Ничтожество, — влажный нос скользит по её щеке. — Мы с тобой поиграем, никчёмная ведьмочка. Когти рвут и без того бедную кофту на животе, оголяя невинную плоть. Тёплое дыхание на шее, лёгкое касание клыков, и Гермиона пытается смириться с тем, что останься она живой, каждое полнолуние будет адом не только для неё. Вся храбрость отражается в открытых глазах, она не может контролировать себя, слёзы давно стекают по красным щекам, покрывая ссадины, а ему смешно. Издевательство. Унижение. Поражение. Боль. Горло не выдерживает крика. Коготь глубоко впивается в её торс. Как самый тонкий кинжал. Невидимые, туго затянутые путы удерживают всё тело вместе с конечностями, от чего малейшее движение со слабым сдвигом практически за гранью фантастики. Оборотень развлекается, хихикая у неё над ухом, поворачивая ногтевую пластину внутри. Нижняя губа походит на месиво, Гермиона больше не будет кричать, кажется, сумасшедший читает её мысли, разрезая кожу слишком глубоко, вероятно, его длина прошла защиту не только эпидермиса, но и дермы. — Пой для меня, пташка, — вторая лапа с свистящим замахом проходится по плечу, оставляя будущие шрамы. — Пошёл на х-у-й, — Грейнджер плюёт в лицо наглецу, чувствуя стекающую кровь в области живота. — Так и хочется отправиться на тот свет, милочка? — насмешка. Он отходит, отходит, чтобы показательно выставить собственные клыки, начиная рассказывать свой собственный план по тому, что будет с её телом, переставая слушать его на первом слове, пока имя возлюбленной эхом разносится по морскому миру. Русалки. Они не просто так её учили. Экскалибур лежит далеко, и Гермиона вместе с вспомогающей вспышкой света падает на песок, ощущая рукоять меча. Пора вставать на ноги. У неё не так много времени. Оборотень рычит, осматривается, не имея способности больше удерживать собственную жертву, что ж, теперь они снова будут драться. Ради себя, ради Беллатрисы, ради дорогих ей людей. — Люблю неприступных маленьких девочек, — язык двигается из стороны в сторону, пока из ниоткуда прямо рядом с головой пролетает клинок, попадая прямиком в глазное яблоко противника. Карие глаза игнорируют вытекающую жидкость и нечеловеческий крик. Не хватало ещё одного врага, силы на исходе. Беллы нет. Рука, чья-то рука проходит по её спине. Мужская. Жест не враждебный, но первое впечатление обманчиво. Оборотень не издаёт и звука, после резко доставая орудие незнакомца, который наконец входит в поле зрения Гермионы с широкой улыбкой, вызывая чувство сохранения на время. Она будет спасена, ей помогут, жизнь теперь не скоро попрощается с ней. Её друг подмигивает ей одобряюще с поднятым уголком губ. И как он только смог здесь очутиться? — Миона, он мой, — сильные руки аккуратно сажают её на песок, прося не вмешиваться, и теперь сил нет, она вот-вот может выпасть из мира, но оборотень снова говорит. — Том Реддл, как дочка с женой? — он ждёт, ждёт, когда мужчина встанет. — Бедный волчонок потерял собственную стаю. Или что? Они отказались от тебя из-за моего шрама? Ах, да, ты не можешь перевоплотиться обратно, каково это — жить постоянно в шкуре? Сивый, — Том контратакует словесно, очень хорошо скрывая эмоции насчёт семьи, учитывая прошлый разговор на повышенных тонах в Меноре. — Твой ребёнок долго сопротивлялся, умолял меня. — Ты последний! — спусковой курок работает. Реддл идёт в наступление, а оборотень прыгает, прыгает на меч. Они сталкиваются в некий снежный ком, пиная друг друга, удары, хруст, звуки боли, и оба снова стоят на ногах. Меч распорол брюхо шерстяного оборотня, который ему уже не хватает смелости достать, он прошёл насквозь, а Том достаёт второй. Подходит практически вплотную, одними губами обращаясь к Гермионе: «Прости», хватая того свободной рукой за выступающую шерсть, всплывая вверх с огромной скоростью, после нескольких секунд скрываясь с глаз девушки. Грейнджер долго рассуждала о возможности галлюцинаций, но боль отчетливо напоминает о невозможности, Том спас её. И он действительно был здесь. *** Чёрные волосы легко щекочут шею, голос Беллатрисы, живой Беллатрисы напоминает рай, женщина оглядывает ущерб, осматривая округу. Нет никаких следов их противника, который чуть не убил Гермиону, если бы не ослепляющая вспышка и непонятно откуда взявшийся Том, забравший оборотня обратно на землю. Девушка не сомневается, Реддл не даст ему умереть так скоро, и единственное, что вызывает лёгкую улыбку, так это победа над ним. Мужчину она поблагодарит позже, несомненно, он выживет, но будет ли он существовать после мести, если Сивый был последним в списке? Непонятно... — Что произошло?... — обеспокоенность Беллы пугает, её большие глаза с ужасом смотрят на её живот. — Том... Он. Они. На землю, — сильный шок, говорить связно и длинными предложениями не получается, она дрожит, пока Блэк не погружает её в защитную оболочку тепла собственного тела. — Пожалуйста, дыши, любовь моя, мы справились, — это успокаивает. Гермиона может заснуть, и она действительно засыпает быстрее, чем осознаёт то, что на спине Беллатрисы огромное застывшее кровавое месиво собственных выделений, не посещает голову. Наверное, всё хорошо. Глаза уже не открыть. Если нет, то Экскалибур поможет, она сделает всё, чтобы меч смог её исцелить, да и русалки обязаны теперь им. Беллатриса, долго не наблюдает за живой возлюбленной, ложась на живот, прижимая к себе девушку, засыпая вместе с ней, удерживая под собственным телом Либур, ради которого и был этот путь. Они смогли. Всё получилось!