Призрачные объятия

      Пушистые снежинки медленно спускались вниз, накрывая землю пушистым одеялом. Девушка с короткими, чёрными волосами радостно смотрела в небе, стараясь запомнить каждую снежинку. Мальчик возле неё радостно бегал и ловил хлопья ртом и руками. Каждый раз, схватив снег в руки, подбегал к девушке в длинной юбке, показывая ладонь. Но там всегда оказывались лишь капельки воды. Юнец грустно вздыхал, но обещал поймать ещё. Кареглазая кивала с улыбкой. Раньше она завидовала своему брату. Он мог ловить снежинки, он мог есть самостоятельно, он мог срывать цветы, он мог писать, он мог собирать макет самой большой фабрики в мире. Она не могла сделать ничего из этого. Но сейчас она старалась не думать об этом, по крайней мере брат так старался сделать всё, чтобы она не чувствовала себя неполноценной.       Её звали Келли Баккет, и у неё не было рук. Но она не унывала. Её семья была самой лучшей на свете, хоть и бедной.       — Чарли! Пойдём домой, уже темнеет. — позвала брата девушка. Её тонкие губы растянулись в улыбке. Она шмыгнула маленьким носиком, и махнула плечом, призывая зайти в дом. Мальчик обнял сестру за тонкую талию, но резко выскользнул и побежал по двору. — Эй, Чарли!       Девушка побежала за братом, пробираясь сквозь сугробы. Она звонко смеялась, когда падала, и легонько толкала ногой брата, когда догоняла. Наконец, Чарли остановился и, размахивая руками, упал в снег, Келли повалилась рядом. Они лежали долго, смеясь и поглядывая друг на друга.       — Ладно, теперь точно пошли. Мама ждёт. — девушка поднялась и стала ждать брата. Он поднялся следом, и они, шуточно толкаясь, побрели в дом.       Дома было уютно и тепло, пусть не физически, но на душе стало так приятно. Мама вновь готовила суп из надоевшей всем капусты. Этот овощ м вправду всем надоел, но никто не смел об этом говорить, кроме разве что дедушки Джорджа. Келли села на стул за стол и придала к себе ноги, положив голову на колени. Ей очень хотелось хоть как-то помочь родительнице, но она не могла. Она была абсолютно бесполезна в этой семье: не работала, хотя ей было уже двадцать один, не могла прибираться, не могла готовить. От таких мыслей глаза предательски щепало. Келли всегда осознавала, что доставляет лишь не удобства. Ей никогда этого не говорили прямо, но она всё видела. Она даже родной всем этим людям не была. Кареглазая появилась в семье, когда ей было всего пять, и сразу начала осознавать, что её взяли из жалости.       — Кел. — тёплая, маленькая рука коснулась плеча, и девушка вздрогнула, обернувшись на брата. — Ты чего? Всё нормально.       — Да, конечно. Не переживай. — Келли шмыгнула носом и улыбнулась. Ласково, словно кошка, она потёрлась головой о голову мальчика, показывая свою любовь. Тёплый свитер скрывал её недостаток, грел, но болтающиеся рукава не давали хоть на секунду забыть о «обрубках», как лютла говорить старшая Баккет. — Как там твоя фабрика?       — Хорошо! — мальчик обрадовался, ведь очень гордился своим макетом из маленьких крышечек. Келли по-настоящему восхищалась своим братом, он смог сделать шедевр из обычного мусора. — Совсем чуть-чуть осталось!       В дом зашёл отец, и Келли с Чарли подскочили к нему. Мужчина обнял сначала мальчика, а потом прижал к себе Келли, та потёрлась о плечо. Однако родитель всё равно был грустным, девушка рассмотрела его и вздохнула. Проблемы на работе. Черноволосая магическим образом сразу понимала, что беспокоит людей, читала их, как открытые книги. Вдруг отец улыбнулся и присел перед Чарли.       — У меня для тебя кое-что есть! — он раскрыл руку, и на ладони стали видны колпачки от зубной пасты. Как раз те, из которых мальчик делал свой макет.       — То, что надо! — воскликнул младший братик и, схватив колпачки, побежал к столу. Келли усмехнулась, наблюдая за ним. Чарли однозначно был самым счастливым ребёнком на свете, врятли любой другой на его месте и радовался каким-то колпачкам.       Келли подошла сзади к увлечённому мальчику. Он сосредоточено смотрел на одну из крышечек. Наконец он улыбнулся и присоединил её, как голову к Вилли Вонке.       — Пап, ты нашёл голову Вилли Вонки! — воскликнул Чарли, вскочил и подошёл к дедушке Джо, чтобы показать своё творение. Келли проследила за ним кошачьим взглядом и вновь села за стол, поджав ноги.       — Поразительное сходство! — улыбаясь, произнёс дедушка Джо, внимательно разглядывая маленького человечка.       — Да? — глаза Чарли загорелись огоньком счастья.       — Конечно, я видел его своими глазами! — подтвердил дедушка.       — Правда? — мальчик восторженно посмотрел на дедушку Джо и присел рядом, ожидая услышать хоть что-то о Вилли Вонке. Келли тоже приготовилась слушать, она знала уже все истории, однако от этого они не были менее интересными.       Дедушка начал рассказывать. Никто бы в жизни не поверил в эти рассказы, если бы не видел той огромной и знаменитой фабрики. Девушка прикрыла глаза и расплылась в улыбке, эти истории всегда завораживали её, особенно то, как по-особенному повествовал девушка Джо. В комнате было тихо, все слушали. Келли представляла себе всё, о чём рассказывал их дедушка. Она постаралась вообразить огромный замок из шоколада, но это удавалось с трудом. Рассказ казался чем-то необыкновенным, но кареглазая верила в него.       Дедушка рассказал и о том, как все завидовали Вилли Вонке, отчего Келли открыла глаза и скривиламь в отвращении. С детства у неё было обостренно чувство справедливости, она просто не могла поверить, что люди такие ужасные существа.       — Вилли Вонка объявил, что закрывает фабрику навсегда. — закончил дедушка своё повествование. Девушка обернулась в сторону кровати бабушек и дедушек и посмотрела на Чарли.       — Но ведь сейчас она работает! — возразил младший брат, с сомнением глядя на дедушку.       — Понимаешь, взрослые иногда говорят совсем не то, что имеют ввиду. — попыталась объяснить мама, расставляя тарелки с супом. Келли мельком взглянула на блюда и незаметно скривила лицо.       — Навсегда может озночать просто очень долго. — пояснила Кел.       — Например, нам суждено есть суп из капусты навсегда. — пробурчал дедушка Джордж, от чего кареглазая криво усмехнулась.       — Когда фабрика открылась, тебя взяли обратно на работу? — с надеждой спросил Чарли.       — К сожалению, нет. — вздохнул дедушка Джо.       Келли задумалась. Кто же мог работать на фабрике? Что вообще скрывает фабрика? И как, наконец, выглядит сам Вилли Вонка? По рассказам его было трудно представить, а так хотелось бы взглянуть на него. Но этого никогда не узнать.       — Милая, — кто-то тряс девушку за плечо, и та обернулась на человека. Мама смотрела на неё обеспокоенно, держа в руке ложку. — всё хорошо?       — Да, извини, задумалась. — кареглазая чуть улыбнулась и заметила, что все уже поели, а Чарли о чём-то увлечённо беседовал с дедушкой Джо. Она вздохнула, смотря на тарелку.       Мама начала её кормить. Келли старалась протолкнуть в себя еду. Есть не хотелось совсем, но приходилось терпеть.       Поев, девушка поблагодарила маму и пошла спать, так как глаза уже слепались. Кровать представляла собой обыкновенный диван в углу. Она бы с радостью спала где-нибудь возле Чарли, но забраться туда без посторонней помощи, бало для неё невозможно. Забравшись на диван, кареглазая зубами укутала себя в плед и положила голову на подушку. Чарли тоже отправили спать, и он ловко забрался наверх, пожелав оттуда всеми хороших снов. Келли развернулась к стене и спустя пару минут уснула.

***

      День проходил слишком скучно. Как, впрочем, и все остальные в жизни Келли. Она была инвалидом, а таким людям не принято выходить на улицу и показывать себя. Поэтому она сидела дома. Закутавшись в плед, сидела на подоконнике и смотрела в окно. Чарли ушёл в школу, в доме было тихо.       Из окна, над крышами домов, виднелась величественная фабрика. Она была большой и очень красивой. Множество труб, из которых шёл дым, на стенах находилось множество узоров. Снег блестел от Солнца, переливался, словно множество драгоценных камней. Домики были такими красивыми в снегу, красивые окна, стены, крыши, всё до мелочей было будто с картинок. Они отличались от домика Баккетов всем. Их дом казался каким-то уродливым и даже страшным. Но Келли не за что бы не променяла родное гнёздышко на какое-то их этих домиков. Там её никогда не примут. Будут жалеть, а может воротить нос. Всё это было так противно и неприятно!       Девушка сползла с подоконника и подошлоа к двери. Засунув ноги в сапоги, Келли осторожно сняла старую куртку с крючка и осторожно накинула на плечи. Молния, к сожалению, была ей не под силу.       — Мам? — осторожно позвала девушка родительницу. Женщина подбежала к ней и, кивнув, застегнула куртку. — Спасибо.       — Ты далеко? — осторожно спросила мама, уже зная ответ.       — Нет, конечно. Во дворе похожу. — развернувшись черноволосая ловко открыла незапертую дверь ногой. — Я ненадолго. Наверное...       Мама грустно проводила её взглядом. Кареглазая побрела по сугробам, ногами разбрасывая снег. Девушка оглянулась по сторонам, будто боялась, что её кто-то видит, и вышла за калитку. Пару раз чмокнув губами, Келли принялась ждать. К ней подбежала небольшая бежевая собака-дворняга. Она вела хвостом и вертелась около Келли. Девушка присела на одно колено, но животное не понимали, почему его кормят и не гладят. Кареглазая вздохнула и поднялась. От напасти нигде нельзя было спастись, всё напоминало о том, что она не такая, как остальные. Что она не может всего того, что делают другие и не замечают.       Черноволосая вновь посмотрела вдаль, на домики. Так хотелось пойти туда, прогуляться, пройтись по улочкам, подойти к воротам фабрики и взглянуть на неё. Но это было невозможно. Невидимая решётка отделяла её от остального мира. Решётка, на которой висел замок под названием «инвалидность».       Глаза предательски заслезились, а в горле появился неприятный ком. Ноги были ватными, казалось, она вот-вот упадёт. Сделав пару шагов к городу, Келли развернулась и забежала за калитку, словно здесь была зона защиты, здесьбеё не обидят. В душе она была всё тем же маленьким ребенком, который боялся осуждения, которого жалели или смеялись, издевались и называли «уродкой», «обрубком», «недоделанной» и так далее. Пару раз она пыталась влиться в общество, не вышло. Больше она не лезет. Присев на снег и прижав к себе ноги, она стала смотреть на такой близкий, но всё равно далёкий городок. Любимое, но такое страшное место, чужая родина.       Келли вдруг захотелось стать птицей, свободной и не от чего не зависимой. Летать в небе, даже не смотря на людишек. Они были бы не указ, не важные, безликие фигурки, за которыми интересно наблюдать сверху, так высоко, что их лица не видно, ведь, когда ты рассмотришь их ближе, они будут такими мерзкими и противными. Смеяться над ними сверху, над их проблемами и заботами. Как же хорошо быть птицей! Абсолютно беззаботной и невидимой для других.       На миг девушке показалось , что у неё и вправду есть крылья, что стоит ей захотеть и она взлетит! Высоко, спрятаться за облаками и улететь далеко-далеко. Надо лишь поверить в себя, искренне поверить, и всё! Что всё так просто! Хотелось верить, что другие так не могут лишь потому, что не верят, они выросли и забыли о чудесах, не знают о том, что так можно.       Келли встала, разочарованно пнула сугроб ногой, так, что пушинки разлетелись по сторонам, и побрела в дом. "Профессионально" стянув с себя сапоги ногами, девушка огляделась. Мать быстро подскочила и помогла снять и куртку. В доме было опять тихо. Не приятно тихо, как иногда бывает, а противно и тревожно. Родительница молчала, что тоже настораживало.       Кареглазая хотела быстро пр скосить куда-нибудь и слиться с пространством. Так она делала часто, потому что не любила излишние внимание. Она любила общество, но лишь тогда когда можно было молча слушать и кивать. Сама она почти ничего не произносила в разговорах. Редко, и то в основном с Чарли.       — Келли. — позвал её вдруг дедушка Джо. Она вздохнула, закусила губу и покорно подошла к пожилому мужчине. — Ты опять зацикливаешься на своих недостатках.       Дедушка не предполагал — он знал. Смотрел строго, но с любовью, и от этого взгляда нельзя было скрыться, сделать вид, что не замечаешь. Когда человек смотрит на тебя, соврать на получиться. Келли не любила этот взгляд, лишь потому, что не могла отмазаться и вновь спрятаться ото всех.       — Немного. — сказала она тихо, почти не слышно. Голос подрагивал и звучал неуверенно. Девушке стало противно от самой себя. Она была так слаба, даже не могла спокойно взглянуть в глаза родному человеку, лишь бегала взглядом по пространству рядом. Черноволосая присела на колени и положила голову на кровать. Келли не любила кому-то показывать свою слабость, особенно когда это касалось её «проклятия».       — Слушай меня внимательно, юная леди. — строго произнёс дедушка Джордж, от чего эта самая «леди» вздрогнула. — Не смей даже думать, что ты неполноценна или уродлива. Это глупо!       — Я совсем так не думаю. — ещё тише постаралась оправдаться кареглазая.       — Конечно! — саркастически произнёс дедушка. — Знаем мы тебя.       — Угу. — промычала Келли и встала. — Я.. могу идти?       — Иди, всё равно упрешься, тебе ничего не докажешь. — строго сказал дедушка Джо и отвернулся, показывая, что говорить больше ненамерен. Черноволосая кивнула, будто принимая действия мужчины, и быстрым шагом направилась к своему дивану. Поджав ноги под себя, она укуталась в плед и прикрыла глаза. Любимой игрой Келли была «слушалка»: надо было закрыть глаза и внимательно прислушиваться к любым шорохам, пытаясь распознать, от чего этот звук. Звук звона посуды и воды она распознала сразу, мама мыла посуду. Шорохи, их было много, Кел не составило труда разгадать и крыс. Миленькие существа, но не когда, они дикие и агрессивные. Девушка ни раз предлагала завести кошку, но отец и мать всегда отказывали, потому что «нам бы себя прокормить, не то что кошку». Хотя черноволосая была готова отдавать свою пищу питомцу, однако животному врятли понравится варёная капуста.       Встряхнув головой, будто прогоняя не нужные сейчас размышления, она продолжила прислушиваться. Тихий шелест пледа у девушек и бабушек, а также послышались их негромкие голоса. Скрип половиц вновь с кухни. Девушка почувствовала пристальный взгляд мамы. Сколько бы лет не проходило, женщина всегда переживала за дочь. Келли не впервые устраивала такую игру, но мать всё равно настораживалась в такие моменты. А что ещё делать, если у тебя нет рук?       Все звуки собирались воедино, превращались без разборный шум, в комок запутанных нитей. При этом его можно было распутать, разобрать и рассмотреть каждую «ниточку». Всё это завораживало, заставляло задержать дыхание, что бы ничего не мешало слушать. Разве что, стук сердца иногда сбивал. Келли замирала в такие моменты, словно статуя. Она боялась, поэтому замирала. Боялась, что сейчас она хоть чуть-чуть шевельнётся и всё закончится, исчезнет и растворится.       Скрип двери отвлек её. Она вздрогнула, звуки окончательно смешались в один большой узел, и девушка, разочарованно вздохнув, открыла глаза. В дом ворвался радостный Чарли. Келли заинтересованно следила за мальчиком. Он с восторгом рассказал о билетах, даже не смотря на грубые высказывания дедушки Джорджа, девушка видела в нём надежду и счастье. У него был шанс увидеться со своим кумиром.       И это было хорошо, определённо. Пусть для братика было практически невозможно найти заветный золотой билет, он был рад, хотя бы сейчас. Почему-то черноволосая была почти уверена, что он крайне удачливый мальчишка, которому вполне может так повезти.