* * *
— Знали? Через неделю сюда приедет доктор Рацио! — Тот гений? Зачем? — Да курс какой-то читать вроде. Я сам не понял. — Какими судьбами, док? Авантюрин щурит глаза и по-лисьи вкрадчиво улыбается. О том, какими судьбами доктор оказался на Пир-Пойнте, ему известно лучше всех. Рацио выглядит как человек, которому не терпится уйти — и который ушёл бы немедленно, не будь Авантюрин его провожатым. В волосах его, к большому удовольствию Авантюрина, покоится золочёная лавровая веточка. — Три месяца назад я запрашивал субсидию на покупку электронного ключа для доступа к одной базе данных. Информация из неё мне нужна была, чтобы составить и прочитать свой новый курс. — Так, — соглашается Авантюрин, — я ставил на ваше заявление свою визу. — Весьма любезно с вашей стороны, — по лицу Веритаса совсем невозможно понять, говорит ли он с сарказмом. — Субсидию одобрили, но с некоторыми условиями. Я должен указывать в своих презентациях КММ как спонсора курса, а кроме того, читать курс онлайн, чтобы охватить больше слушателей. — Отличная идея, — кивает Авантюрин. — Кстати, я её придумал. Рацио резко тормозит на пятках и прожигает Авантюрина глазами. — Вы!.. — Ша! — золотые перстни на вскинутых руках отражают резкий свет вмонтированных в потолок ламп. — Чем же вы недовольны? У вас широкая аудитория, как вам того всегда и хотелось. Всё оборудование для таких масштабных трансляций предоставляем мы же, ещё и временное жильё сверху. Взамен — маленький пиарчик для большой корпорации. Разве это много? — Кстати, об этом, — Рацио хмурится, переключаясь на следующий вопрос. — О жилье. Я не совсем понимаю… — О!.. — беззаботно машет рукой Авантюрин и подхватывает Рацио под локоть. Прежде, чем он успевает возразить, опомниться, воспротивиться — тащит вперёд по коридору. — Видите ли, иногда моим коллегам приходится работать буквально двадцать четыре на семь — работа такая, сами понимаете. Корпорация заботится о своих сотрудниках. Часть здания оборудована под жилой комплекс, где можно наскоро передохнуть во время авралов. И весьма недурной жилой комплекс, хочу заметить. Может, немного скромный, но… — Говорят, большего душнилы и сноба во всей галактике не сыскать. — Это точно! Слышали бы вы, как он… — Да ладно вам! Спорим, что я уложу его в постель за то время, что он читает свой супер-пупер-заумный курс? — Большой удачи. — Она всегда со мной. Ставка пятьсот тысяч кредитов. Это не тот вопрос, в котором можно мелочиться. — Погоди, ты что, серьёзно? — Сгодится, — дорожная сумка Рацио опускается на стоящий рядом с кроватью стул. — Подозреваю, для вас оно было бы достойным, только если бы стены здесь были покрыты позолотой. — Помочь разложить вещи? — Авантюрин становится напротив. Достаточно близко, чтобы дистанцию можно было назвать интимной и достаточно далеко, чтобы взгляд Рацио мог упасть в вырез на его груди. Этот взгляд Авантюрин чувствует кожей — и улыбается. «Ну же, глотай наживку». — Справлюсь сам, — сухо отвечает Рацио, сглатывает и отворачивается. Авантюрин давит смешок. — Увидимся. — Как мы узнаем, если ты выиграешь? — Придётся положиться на моё честное слово! Ты же знаешь, деньги мне не нужны. Мне нужен вызов. — И то верно. — Мне жаль Рацио. — Кого ещё из них нужно жалеть. В КММ любили сплетни. Авантюрин любил азартные игры. Рацио был душен и хорош собой. Все предпосылки сошлись в одной точке и привели к пари — просто от скуки, потому что иначе в условиях местной рабочей нагрузки можно было сойти с ума. Авантюрин полагал, что обмен справедливый: он получит выигранный спор в свою копилку, а Рацио… ну, Рацио получит Авантюрина. На какое-то время. Это очень щедрая цена за победу. Хотя пожалуй, Авантюрин ни за что не ввязался бы в такое, когда бы не считал, что шансы у него есть — и что они неплохи. Конечно, он прекрасно видел и знал, с кем имеет дело — с обретшей жизнь античной статуей, с учёным-фанатиком, гениальным чуть ли не до безумия и повёрнутым на своём деле целиком и полностью. Наука наверняка была его единственной страстью. Но все мы люди — даже Рацио. Двусмысленные намёки, природная харизма, случайные прикосновения — и вот уже в каждую их встречу между ними повисает физически ощущаемое напряжение. Авантюрин предпочитал думать, что напряжение это сексуальное. Осталось только его разрядить — и все будут довольны. Авантюрин собрал рабочие бумаги со своего стола и щёлкнул выключателем.* * *
Авантюрин ходит павлином — и это или навсегда отвратит от него Рацио, или сразит наповал. Может, и то и другое. Дорогой парфюм, запонки с изумрудами, мало что скрывающая одежда — то вырез, то удачно обтянувшая тело ткань. Товар нужно показывать лицом, считает Авантюрин, а в данном случае товаром выступает его тело. Ничего зазорного Авантюрин в этом не видит. Рацио трудно выловить на обеде в столовой, в комнате отдыха, возле автомата со снеками — и Авантюрин однажды просто заходит в его аудиторию как к себе домой. Лекция в самом разгаре, но Рацио и бровью не ведёт, сосредоточенный на материале. Этого хватает, чтобы Авантюрин испытал секундное восхищение, прежде чем тихо закрыть за собой дверь и устроиться в кресле. Рацио говорит на каком-то совершенно непонятном языке — что-то сложнее переменных, производных и интегралов, Авантюрин совершенно не воспринимает этот поток слов. Ему и не надо: он здесь не за этим. Формулы, символы и графики вспыхивают на голографической доске, сменяют друг друга, мягко озаряют высокие скулы Рацио, его прямой нос с горбинкой. Его идеальные пропорции не портит ни эта горбинка, ни два балла, раздражённо выставленные кому-то из студентов. Когда лекция заканчивается, Авантюрин хлопает в ладоши. Хлопки одиноко повисают в тишине и полумраке комнаты с погасшим проектором. — Хорошо, что я не ваш студент! Тоже поставили бы мне два балла? Рацио смотрит на него с нескрываемым недовольством. — Спросил бы, учили ли вас родители стучаться, прежде чем зайти. Авантюрин пожимает плечами. — Мои родители умерли раньше, чем успели меня чему-либо научить. Ничего не значащий факт: у него внутри не болит на эту тему. У него внутри вообще никак большую часть времени. Рацио умолкает. Напряжённо смотрит куда-то в стену поверх макушки Авантюрина. — Извините, — говорит наконец он. — Что? Авантюрин всё прекрасно услышал — но ничего не понял. Вздорный характер Рацио и его неумение проявлять хотя бы крупицы эмпатии вошли в легенду — Авантюрин и сам имел возможность неоднократно в этом убедиться. И этот плюющий на социальные нормы человек сейчас извиняется перед ним? За что? Рацио отводит глаза. — Я устал. Приму ванну, — и уходит, оставляя Авантюрина наедине с его вопросами. Хлопок двери где-то совсем невдалеке. Здесь всё рядом для его удобства: лекторий, комната, ванна. Авантюрин проходит мимо закрытой двери и слышит звук набирающейся воды. Взгляд невольно падает на замочную скважину — рудимент тех времён, когда электронные валидаторы ещё не были в обиходе повсеместно. Новую систему внедрили давно, а до демонтажа старой руки так везде и не дошли — особенно в таком не значимом для Корпорации месте как жилой комплекс. Воровато оглядевшись по сторонам, Авантюрин склоняется ниже. Любопытство не порок, говорит он себе, глядя на то, как с белого бортика вытягиваются, капая водой на пол, длинные лодыжки. Ямка под коленом, коленная чашечка — её марципановую белизну так и хочется надкусить. Дальше колено переходит в бедро, а потом уже не видно. На другом конце — откинувшийся на край ванны Веритас. Расслабленный, прикрывший глаза. Влажные волосы липнут к вискам, светлая кожа чуть зарумянилась. Точёные линии шеи переходят в ключицы, под ними — широкая грудь с двумя аккуратными розоватыми ареолами сосков. Зрение Авантюрина достаточно хорошее, чтобы увидеть, как прямо по середине торса катится, огибая мышцы, крупная капля. У него есть ключ-карта к почти всем дверям головного офиса — в низу живота сладко тянет от мысли, что он мог бы просто ворваться к Рацио второй раз за день и собрать эту каплю языком. Вместо этого Авантюрин, забыв об осторожности, тянется к ширинке, сжимает сквозь ткань полутвёрдый член. Тихий стон приходится придержать в себе. Приходится заскочить в ближайшую уборную и, закрывшись в кабинке, экстренно снять напряжение, держа в голове, что прямо сейчас совсем неподалёку Веритас отмокает в ванной и выглядит при этом непростительно сногсшибательно.* * *
Авантюрин заходит на лекции Рацио снова, и снова, и снова. Формально — чтобы посмотреть, соблюдаются ли договорённости. На деле — посмотреть на Рацио. Студенты в последнее время молчаливы и Рацио будто бы менее благодаря этому раздражительный — объяснения, плавно перетекающие одно в другое, размеренность движений. Метроном, думает Авантюрин. Интересно, вымеряет ли он нужную амплитуду, скорость и глубину фрикций во время секса? Подобные мысли стали частыми гостями в его голове — и уже совсем не из-за спора. Об этом лучше не думать, когда Веритас дочитывает лекцию и оборачивается к нему. — Великолепно, доктор, как и всегда, — салютует ему Авантюрин. — Правда? — скептично поднимает бровь Рацио. — И что же вы поняли? Авантюрин пожимает плечами. — Формулы-шмормулы… Очень умно. Скажу честно, наблюдать за вами мне нравится куда больше, чем вслушиваться в содержимое вашей речи, — Авантюрин скалится, предлагая Рацио самому решить, насколько серьёзно стоит его воспринимать. Рацио ничем не выдаёт даже секундного замешательства. — У этих формул есть практическое применение. Подите сюда, — он жестом подзывает Авантюрина к голографической проекции. — Вот эту, например, можно использовать для расчёта прибыли от оборота долгосрочных инвестиций с поправкой на экологический фактор. Нужно всего лишь… — Стойте-стойте, — перебивает его Авантюрин, — я, кажется, знаю. Я помню это из вашей лекции. Он собирает формулу как конструктор, смахивая нужные значения под корень и вручную вбивая пару значений. Рацио хмыкает. Формула мягко вспыхивает красным. — Недурно. Попробуйте в качестве первой переменной использовать коэффициент вероятности, рассчитанный мной вот здесь. А затем этот сноб, этот небожитель от мира точных и гуманитарных наук, вознёсшийся над миром простых смертных и презревший бренные материи, аккуратно берёт руку Авантюрина в свою. Подносит к нужному коэффициенту. Когда Рацио его отпускает, Авантюрин едва вспоминает о том, что в голограмму пора ткнуть пальцем. — В самом деле, хорошая задумка, — резюмирует Авантюрин, рассматривая готовую формулу. — Но вот что я скажу вам, док. Все эти ваши формулы и теории вероятностей не очень дорого стоят вне контекста. Вне живых людей, их эмоций, потребностей и желаний. Понимаете? — Не понимаю, — пожимает плечами Рацио. — Так я и думал, — Авантюрин подхватывает его под локоть, не задумываясь. — Пройдёмте в мой кабинет. Я вам кое-что покажу. — Что же вы хотели мне показать? — Рацио за неимением лучших развлечений рассматривает интерьер кабинета Авантюрина, пока тот снова копается в ящике своего стола. — У вас там что, ящик Пандоры? — Почти, — Авантюрин находит тяжёлую коробочку и открывает, чтобы проверить наполнение. — Вы умеете заряжать огнестрельное оружие? — Теоретически, — непонимающие хмурится Рацио. — А что? — В барабане семь пустых камор, — Авантюрин вкладывает в его руку револьвер и подталкивает коробочку. — Я прошу вас зарядить его одним патроном. Всего одним. Рацио переводит настороженный взгляд с револьвера на аккуратные штабеля патронов, оттуда на Авантюрина и снова на револьвер, — но, немного помедлив и повозившись с барабаном, просьбу всё-таки выполняет. — Не вижу здесь у вас мишеней для стрельбы. Что теперь? — Да вот что. Раньше, чем Рацио успеет хоть как-то отреагировать, Авантюрин хватает его руку с зажатым револьвером, приставляет дуло к своей груди. Парой стремительных движений взводит курок, прокручивает барабан и нажимает спусковой крючок. Доли секунд, когда кровь в ушах шумит, а мир темнеет. А потом ничего не происходит — ни вздоха, ни шороха — и Авантюрин замечает, как собственные скулы болят от широкой улыбки. Как лицо Рацио бумажно-белое, как трясётся его рука в хватке Авантюрина, а зрачки маленькие-маленькие. Он испугался, с удовлетворением думает Авантюрин. Рацио отнимает руку и швыряет револьвер на пол. — Ты испугался, — говорит Авантюрин вслух, сам для себя незаметно соскальзывая на фамильярное обращение. — Чего, док? Вероятность выстрела всего одна седьмая. Каких-то четырнадцать процентов по твоей теории вероятностей. — Идиот. Придурок, — шипит Веритас сквозь зубы. — Ты хоть понимаешь, как ты мог меня сейчас подставить? Твоё тело в этом кабинете и твой револьвер в моей руке. — Ага, — кивает Авантюрин. — Всё так. Но — только честно — разве это привело тебя в ужас в первую секунду? Не сам факт того, что я мог бы умереть на твоих глазах? Рацио молчит, и его молчание тяжёлое, как гранитная плита. — Да брось. Ничего не случилось бы. Я везучий, — лисья ухмылка, невинный взгляд, всё природное очарование. — Выпьем чаю? Может, виски? У меня есть. — Если ты хотел присоединиться ко мне в ванной, то так и следовало поступить, — говорит вдруг Рацио. — А? Авантюрин хлопает глазами, дезориентированный тем, как внезапно Веритас соскочил с одной темы на другую. Смысл сказанного доходит до него с некоторой задержкой. — Ты знал! — он возмущённо всплёскивает ладонями, не зная толком, как ему реагировать на такое заявление. — Знал, что я за дверью, но ничего не сделал! — Да, — Рацио на миг смеживает веки. — Знал. — Но почему… — Потому, что мне интересно наблюдать за тобой, — признаётся Рацио. Его зрачки снова почти в норме, и Авантюрину не страшно в них потонуть. — Интересно узнать, что скрывается за всей твоей мишурой. Авантюрин вздыхает. Он и сам не знает, что там скрывается — зияющая чёрная дыра, которую он забивает чем попало: деньгами, высокими ставками, дорогими вещами, случайными связями и алкоголем. Сейчас. Пан или пропал. Авантюрин немного отстраняется и неторопливо расстёгивает нижние пуговицы своей рубашки — одну, вторую, третью. — Так посмотри. Ладонь Рацио, прижатая к голому животу под одеждой, замирает. А потом ползёт выше, оглаживая рёбра, внимательно изучая рельеф тела, и Авантюрин тянет его на себя. Кончики их носов почти соприкасаются. — Зачем? — зло выдыхает Рацио ему в губы и глазами показывает на пистолет. — Ах, — мыслям Авантюрина, которые уже начали уплывать в совершенно другом направлении, пришлось снова сфокусироваться на недавнем инциденте. — Видишь ли… риск — это мой способ почувствовать себя живым. Он мог бы отделаться любой сочинённой на ходу отмазкой, на ходу выдуманной ложью — одной из тех, которые его голова генерировала виртуозно, заткнуть Веритаса поцелуем, в конце концов — но почему-то выбрал быть таким же честным, каким Рацио был с ним только что. Приоткрыть вид на что-то очень личное — на бездну, на краю которой он до сих пор успешно балансировал. — Идиот. Придурок, — повторяет Веритас. Его злость обжигает Авантюрину кожу. — Есть тысяча других способов почувствовать себя живым. Его свободная рука ложится Авантюрину на затылок, а в губы впивается отчаянный и требовательный поцелуй. Авантюрин не медлит с тем, чтобы ответить взаимностью, запустить пальцы в копну волос — на удивление мягкую. Он охает от неожиданности, когда Рацио подхватывает его под бёдра и усаживает на стол. На пол беспорядочно летят скинутые документы, чашка с недопитым кофе — снизу слышится её звон. Рацио теряется на мгновение. — На счастье, — уверяет Авантюрин и притягивает его к себе снова, не позволяя уделять внимание чему-либо ещё. Острый нос, на который Авантюрину столько раз случалось засматриваться, притирается к шее, чтобы смениться мягкими влажными поцелуями. Авантюрин коротко вздрагивает, когда его кусают в ведущей к плечу изгиб и цепляется пальцами за спину сильнее. Беззастенчиво ныряет ладонями под одежду, трогает твёрдый пресс — сильный контраст с обычными хилыми умниками из Гильдии эрудитов. Выгибается в пояснице под ладонями, позволяет себе тихий стон, когда разобравшийся с оставшимися пуговицами рубашки Веритас накрывает губами сосок. — Верхний левый ящик, — бормочет он, когда Рацио мажет языком по низу живота и почти физически ощущает, как тот закатывает глаза. — Что там у тебя? Ты целый склад содержишь в своих ящиках? — Смазка, — уточняет Авантюрин и облизывает пересохшие губы. К его облегчению, Рацио не задаёт лишних вопросов. Разобравшись с ящиком, стягивает штаны вместе с бельём — и останавливается. Авантюрину становится слегка неуютно. — Что такое? — он склоняет голову вбок, надеясь, что это выглядит хоть сколько-то кокетливо. — Нравится то, что было под мишурой? — Да, — просто отвечает Рацио. — Красивые бёдра. Его пальцы неторопливо обводят тазовые косточки, а потом он опускается на корточки и целует Авантюрина под колено. Во внутреннюю сторону бедра. Авантюрин кусает губы. К такому он не привык. Он привык отдавать своё тело в аренду — и брать чужое удовольствия ради. Обоюдная выгода и никаких сантиментов. Честно говоря, он чувствовал бы себя лучше, если бы Рацио просто разложил его на этом столе безо всяких прелюдий; в голове всплывает сумма ставок, и становится немного паршиво. Становится хорошо, привычно-приятно, когда красивые пальцы толкаются в него под нужным углом. Звукоизоляция в его кабинете достаточно хорошая, чтобы Авантюрин позволил себе застонать громче — и словно в ответ на это почувствовать упирающиеся в ягодицы костяшки. Рацио поднимается на ноги, чтобы оказаться с ним на одном уровне — тяжёлое дыхание, рассеянный взгляд — и шепчет в губы: — Ты бы знал, как давно я хотел трахнуть тебя на твоём же столе. Авантюрин смазанно думает, что интуиция его не подвела и мысль про сексуальное напряжение была верной — а потом Рацио толкается внутрь, придерживая себя рукой, и глушит стон Авантюрина поцелуем. Всё любопытство о подсчёте фрикций забывается и улетучивается. Поверхность стола — не самое удобное ложе, но и на это Авантюрину совершенно плевать, когда сверху его накрывает собой Рацио, мягко кусает за подбородок, вылизывает мокрую шею. Авантюрин обхватывает его скрещенными на пояснице лодыжками и растекается по столешнице. Может быть, у Рацио всё же завалялась какая-нибудь формула крышесносного секса — иначе почему Авантюрину настолько хорошо, почему он двигается настолько идеально, почти не причиняя боли и заставляя слёзы удовольствия собираться в уголках глаз? Авантюрин слабо помнит, как Веритас сцеловывал эти слёзы с его лица. Как прижимался губами к вискам до тех пор, пока ритм движений позволял это, а потом выбил Авантюрину толчками весь воздух из лёгких и всю душу, в которую тот не верил. Как хотел отстраниться, но Авантюрин удержал его ногами, заставив кончить внутрь, а сразу после кончил и сам, забрызгав полы своей дорогой рубашки. — Я чувствую, — тихо и хрипло рассмеялся Авантюрин. Веритас лениво уложил голову ему на грудь, и Авантюрин расслабленно перебирал чужие волосы. — Чувствую себя живым, если хочешь знать. — Я же говорил, — короткий зевок под ладонью. — Я никогда не делаю ошибочных суждений. Почти.* * *
Уведомление о выигранном споре отправлено всего двум адресатам: не то чтобы Авантюрин горел желанием посвящать кого-либо ещё в подробности такого пикантного пари. То, что ему понравилось, и то, что он потенциально совсем был не прочь повторить, совсем не значило, что он не должен получить своё по праву. Поясница с утра слегка ныла. Два денежных перевода и куча сообщений с расспросами о подробностях оказались в его распоряжении ещё до того, как Авантюрин допил свой утренний стакан воды. Помимо них, к счастью, в его распоряжении была ещё и гора работы — она помогала скоротать ожидание до вечера, когда Авантюрин обычно заглядывал в лекторий. Он не забывал светить клиентам лучшей из своих дежурных улыбок, думая совсем о другом. Как его сегодня встретит Веритас, изменится ли характер их отношений, если да, то в какую сторону; может быть, он просто предпочтёт сделать вид, что ничего и не было, и эта мысль оставляла после себя лёгкий укол разочарования. Дисплей телефона пиликнул очередным уведомлением. Нет, подумал Авантюрин насмешливо, я не собираюсь вываливать вам все подробности о произошедшем. «Было глупо думать, что я не узнаю». Отправителя нет в списке контактов, но такая формулировка могла значить только одно. В КММ любили слухи — свежие сплетни здесь распространялись со скоростью лесного пожара, но как? Неужели кто-то из участников спора проболтался? Спокойно, подумал Авантюрин. Ты ему ничего не должен. Сердце как-то больно стукнулось о рёбра. «Что ты имеешь в виду?» — да, вот так. Для начала стоило бы выяснить, что вообще Рацио стало известно. Из-за чего весь сыр-бор. Да и он ли это? Вопрос повис неотправленным. «К сожалению, отправка сообщений ограничена». Авантюрин скрипнул зубами. Хорошо же. Значит, им придётся поговорить лично. Лекторий встретил его тишиной и темнотой — необычно, учитывая, что в последние дни Рацио читал свои лекции каждый день. Не придумав ничего лучше, Авантюрин подошёл к двери его комнаты, немного помедлил и постучал. Ответом была тишина. Авантюрин постучал громче. — Эй, — сказал он двери. — Это я. Не знаю, что ты там узнал, но давай-ка поговорим. И снова ничего. Может быть, спит, решил Авантюрин, хотя интуиция подсказывала ему, что это не так. — Не могли бы вы попросить доктора Рацио зайти ко мне в кабинет завтра утром? Миловидная, но уставшая девушка в приёмной покачала головой. — Боюсь, это невозможно, господин Авантюрин. Доктор Рацио покинул головной офис сегодня днём. — Как? — Авантюрина было сложно застать врасплох, но это оказался как раз тот случай. — А его курс, который он читает? — Курс был завершён две недели назад. — Как две недели назад? — происходящее становилось всё менее понятным и всё более раздражающим. — Он ведь читал лекции вчера. И позавчера. Я сам лично на них присутствовал. — Эм, — девушка растерянно оглянулась по сторонам, будто ища кого-то, кто мог бы прояснить этот вопрос. — Боюсь, я ничем не могу вам помочь. Ни на что не надеясь, Авантюрин попробовал набрать номер, с которого пришло сообщение — и тоже столкнулся с блокировкой. И ладно, подумал он, натягивая одеяло до подбородка в постели дома. Просто очередной эпизод его глупой жизни. Хороший. Приятный. Есть что вспомнить. Воспоминания эти наполняли колкой болью, и это злило. Было бы из-за чего грустить. Скольких он обводил вокруг пальца за свою жизнь — ради прихоти, ради выгоды, из спортивного интереса? Веритас не первый и уж точно не последний. Но наверное, особенный — иначе почему Авантюрину настолько не по себе.* * *
Несколько раз Авантюрин пробовал писать с чужих номеров. Выискивал контакты Рацио во внутренних справочниках — и всё без толку, словно Веритаса окружала какая-то пуленепробиваемая антиавантюриновая аура, через которую никак нельзя было пробиться. Он ещё не оставил своих попыток, когда Веритас заявляется на пороге его кабинета лично. В дурацкой гипсовой античной голове, которую Авантюрин всегда считал верхом нелепости — но это ли было важно сейчас. Легко представить, как после своего поспешного отъезда, после блокировки во всех возможных и невозможных мессенджерах тот упирался до последнего, лишь бы встречаться с Авантюрином пришлось не ему. Но вот он здесь. Он — и возможность если не исправить всё, то хотя бы закончить на нормальной ноте. — Я принёс на подпись отчёт о целевом использовании денежном средств, — голос из-за маски звучит глухо. Авантюрин складывает пальцы домиком. — Сними свою маску. Не положено по протоколу КММ. — Нет такого протокола, — немного поколебавшись, сообщает ему гипсовая голова. — Можешь подать на меня жалобу, — Авантюрин откидывается в кресле, голова сердито фыркает, а потом умолкает. Веритас всё же стаскивает её с себя — нехотя. В его встрёпанных тёмных волосах — сердце на секунду замирает — золочёные листья лавра. Авантюрин поднимается на ноги, чтобы не смотреть на Рацио снизу вверх. Подходит к нему, облокачивается об стол. Столько раз пытался с ним связаться — а теперь не знает, что сказать, и врождённое красноречие совсем не помогает. — Я знаю, что ты обижен, — говорит наконец Авантюрин. — Ты ничего не знаешь, — отрезает Рацио, и по его голосу Авантюрин может сказать с уверенностью: да, он страшно обижен. — Я знаю, что ты всё не так понял. Дело было вообще не в споре. Почти. Вот, смотри, — он тычет в лицо Веритасу дисплеем с открытым банковским приложением. — Все полученные деньги я перевёл на счёт Гильдии в качестве извинения. Как тебе такое? Рацио молчит и всем видом даёт понять, что ему никак. — Просто… просто дай мне возможность объяснить, — Авантюрин осторожно укладывает свою ладонь ему на грудь. Рацио не реагирует на этот жест. — Дай мне ещё один шанс. — Шанс на что? — отзывается наконец Рацио. «Не свалиться в пропасть, так и не почувствовав себя живым». — Доказать, что не такой уж я и мудак, — пожимает плечами Авантюрин. — По крайней мере, иногда. Уголок рта Веритаса дёргается, и Авантюрин считает это добрым знаком. — Ну, что скажешь, док? Какова вероятность того, что мне можно верить, на твой взгляд? — Пятьдесят на пятьдесят. Или можно, или нельзя. — Пятьдесят процентов — не так уж мало. — Но и не так уж много. — Формулы без контекста — дерьмо собачье, Веритас, — Авантюрин хмыкает и подаётся ближе. — Лучше поцелуй меня. Рацио без слов смеряет его своим долгим изучающим взглядом. Несколько бесконечно долгих секунд Авантюрин ещё ожидает, произойдёт ли хоть что-то. — Ладно, — говорит он наконец. — Давай сюда свой отчёт. Рацио перехватывает его отнятую от груди руку. — Ничего не дам, пока мы не выпьем кофе. Авантюрин выдыхает. Морщится. Улыбается. — Ничего мы не выпьем, пока ты не достанешь меня из чёрного списка. — Амнистию нужно заслужить, — качает головой Веритас. — Кофе и разговор. Какова вероятность того, что ты сможешь мне сейчас всё это обеспечить? Авантюрин невесомо проводит ладонью по чужой груди, прежде чем отстраниться. — Сто из ста.