Рождённая из зимнего пепла

Никогда еще зимнее небо не было таким черным и беззвездным. Сакура лежала на спине и смотрела на падающий снег, похожий на комья густой, влажной ваты, который ложился вокруг нее на лугу. Сакура чувствовала холод на лице, но от пояса вниз всё онемело и она не могла пошевелить ногами. Ее правая рука была над головой, плечо прижалось к шеи под неправильным углом. Кости в руке были вывихнуты, если не сломаны. Она пыталась пошевелиться, но, казалось, каждая унция ее энергии была потрачена. Она не знала, как долго пробыла в отключке, но одно было ясно точно: ее оставили здесь умирать. Смерть была бы добрее, — уныло подумала Сакура. Острая, горячая боль, похожая на осиное жало, пронзила ее шею, когда она подняла голову всего на четыре дюйма от мёрзлой земли. Снег всё больше падал на землю, покрывая треть ее тела, и к утру она наверняка будет погребена заживо. Сакура не была готова к смерти. Выживание было запрограммировано в ее ДНК с самого рождения. Это было так же легко, как дышать — естественный рефлекс. Она снова опустила голову в снег, глотая холодный воздух, который проникал в лёгкие, как острие зазубренного ножа. Ее ударили ножом. Она вспомнила вспышку серебряного лезвия на фоне угасающего света, прежде чем нападавший вонзил его ей в бок. Возможно, лезвие пробило лёгкое, и у неё было внутреннее кровотечение. Сакура закрыла глаза и сосредоточила всю свою энергию на движении пальцев. По замёрзшим кончикам пальцев прошла какая-то искорка, заставляя пальцы неметь, причиняя немалую боль. В данном случае боль была как раз кстати. Приложив еще немного усилий, она смогла пошевелить левым предплечьем, притянув его ближе к телу. Правая рука оказалась совершенно бесполезной. Сакура сжала задние коренные зубы, стиснув зубы от боли, подняла голову и оперлась локтем левой руки, чтобы приподняться на бок. Мучительный огонь пронесся по телу, и крик, вырвавшийся из горла, эхом отозвался в окружающей ее темноте. Сакура задыхалась, пытаясь перевести дыхание, когда из ее приоткрытых губ вылетело облако воздуха и исчезло в ночи. Она вывернула шею, мышцы напряглись в знак протеста, когда она попыталась разглядеть очертания, простиравшиеся позади нее. Она прокручивала в голове их строгие силуэты, вспоминая большие черные ели, возвышающиеся над головой. Да, подумала она, лес был у нее за спиной. Ее армия пробиралась с севера, используя лес в своих целях, чтобы скрыться от врага... Еще одна боль, на этот раз другая, пронеслась в ее сознании, когда она сжала веки. Не успело солнце сесть, а крови уже было много. Яркие багровые лужи застилали заснеженную землю, окрашивая ее. Кровь ее павших товарищей. Сакура до сих пор слышала звон стали в ушах: резкий металлический звон был чист, как хрустальные колокольчики. Он отдавался в ее ушах вместе с придушенными звуками умирающих друзей. Сакура почувствовала невыносимую тяжесть их утраты, ее грудь сжалась, а из уголков глаз полились слезы и застыли на щеках. Сакура задавалась вопросом, сколько из ее людей выбрались с поляны живыми, а сколько, как и она, остались гнить в замерзшей тундре дикого леса у нее за спиной. Ей нужно было встать. Ей нужно было найти способ двигаться, чтобы обыскать лес в поисках выживших. Сакура знала, что найдет не только своих товарищей – ведь ее войску удалось уничтожить только половину армии Конохи, посланной на уничтожение ее сородичей Кумоги. Потери были велики с обеих сторон, и если Сакура не будет осторожна, она может найти в лесу кого-нибудь, кто захочет довести дело до конца и отправить ее к богам смерти. Сакура попыталась оттолкнуться ногами. В венах запылал огонь, и Сакура захрипела, увязая в снегу носком сапога, а локтем подтаскивая себя к деревьям. Это была медленная, мучительная работа, и к тому времени, когда Сакура добралась до ели с черными иглами всего в восьми футах от того места, где она проснулась, у нее перехватило дыхание. Запах льда и хвои был настолько силен, что она ощущала его на языке. Подтянувшись на руках, она ухватилась за низко свисающую ветку и, привалившись к шершавой коре ствола дерева, приняла вертикальное положение. Боль, подобно расплавленной лаве, вспыхнула в боку, и Сакура почувствовала, как из раны сочится свежая струйка крови. Она закрыла ее ладонью, обхватив рукой тело, как импровизированной перевязью, чтобы не дать ребрам двигаться. Болело все. Она не могла припомнить случая, когда ей было так больно. Она прислонилась головой к дереву, глядя на заснеженные ветви, когда зрение начало адаптироваться к темноте. Неужели это то, ради чего она тренировалась всю свою жизнь? Отказ сдаваться, даже когда тело начинает отказывать.       — Подумай, Сакура, — сказала она себе. Звук ее собственного голоса был чужим в холодной ночи, непривычным и напряженным от использования боевых криков. Ей не хотелось отпускать бок, но нужно было проверить, нет ли у нее чего-нибудь, что можно было бы использовать для остановки кровотечения. Все ее оружие исчезло - его забрали после того, как нападавший объявил ее мертвой. Она не помнила его лица, только цвет его глаз, когда опустилась на колени в снег. Они были твердыми и черными, как обсидиан, наполненными дикой яростью. Вытащив кинжал из ее бока, он ударил ее рукоятью по виску. После этого всё потемнело... Надо было проверить пульс, — мрачно подумала Сакура, прежде чем снова сидеть на снегу. Снег! Сакура отпустила рану, набрала горсть снега, льда и сосновых иголок, чтобы сделать что-то вроде замороженной припарки, и неуклюже подняла тунику и жилет, чтобы накрыть рану. Сакура знала, что потеряла много крови во время боя, но, если повезет, самодельная припарка может спасти ей жизнь. Ей нужно было восстановить кровообращение. Если она просидит слишком долго, то рискует получить переохлаждение, которое, несомненно, отправит ее в могилу. Ее тело хотело спать. Каждый кусочек её тела болел от ран и сонливости, вызванной истощением. Она пошевелила замерзшими пальцами в сапогах, возблагодарив всех первобытных богов, наблюдавших за ней, за то, что ее ноги еще хоть что-то чувствуют. Затем она проверила голени, затем колени, двигая ими вверх-вниз, согревая их, пока она сидела на месте.       — Это хорошо, — вздохнула Сакура. — Теперь, — хмыкнула она, — если только я смогу заставить себя встать. — Она потянулась к веткам, используя их как костыль, чтобы удержаться на ногах. Сакура резко вдохнула и поднялась на ноги, когда из ее легких вырвался придушенный крик. Она стояла на ногах, все еще цепляясь за ветки, когда в темноте появился свет. Она не слышала его приближения. Жар, подобный летней молнии, обдавал ее лицо светом факела, который держали в нескольких дюймах от ее кожи. Рука в перчатке, к которой он был прикреплен, была неподвижна, как само время. Сакура не смела дышать. Она подняла взгляд на лицо, скрытое за пламенем: мужчина, черты которого были скрыты за черной маской. Он носил матерчатую повязку, надвинутую на лоб под углом, чтобы прикрыть один глаз. Сакура увидела металлические знаки отличия, сверкающие в свете костра, и кровь застыла в ее жилах. Этот человек был войном: членом Черной армии, убийцей из Конохи. Ноги Сакуры подкосились. Она отпустила ветку и поскользнулась на снегу, привалившись спиной к стволу. Мужчина не пытался дотянуться до нее. Взгляд его единственного глаза следил за ней, пока она опускалась на землю у его ног. Свет костра отбрасывал тени, усугубляя безжалостную пустоту его единственного глаза. Сакура не могла определить его точный цвет, знала только, что он темный; это разительно отличалось от серебристых волос, свисавших ему на лоб. Сакура сглотнула.       — Ты пришел закончить работу? — в ее голосе слышалась хрупкость, как в крыльях бабочки в бурю.       — Было бы добрее, если бы я это сделал, — ответил мужчина. Несмотря на его устрашающий вид, Сакуре показалось, что его голос был мягким. На ум пришла фраза «убить тебя было бы добрее», от которой по спине пробежала ледяная дрожь. Именно этим славилась Черная армия. Ее элитные убийцы могли нанести смертельный удар в полной тишине и исчезнуть, прежде чем кто-то успеет понять, что произошло. Они были призраками, которые передвигались по земле, по деревьям, а может, и по воздуху, насколько Сакура знала. Она выросла, наслушавшись историй, но ни разу в жизни не видела настоящего призрака. Никто не видел и не дожил до наших дней.       — Для чего еще я могу служить? — осмелилась спросить Сакура. В свете факела мужчина внимательно изучал ее стройную фигуру. Она могла только догадываться, о чем он думает, когда его взгляд остановился на ее лице. Сакура знала, что она вся в крови, и не вся она принадлежала ей. Голова болела в том месте, куда нападавший нанес сокрушительный удар рукоятью своего клинка. У нее была рана у линии роста волос, а лицо было липким от крови, которая застыла и прилипла к коже. Черный страж так и не ответил ей, потому что к нему подошел еще один человек. Одетый в похожую одежду, он был ниже человека с факелом на пару дюймов; его узкое лицо обрамляли черные волосы. Каждый угол его лица – челюсть, нос, скулы – казались острыми, как острие ножа. Он выхватил факел из рук товарища и, склонив голову, опустился перед Сакурой на колени в снег.       — Это та самая, — сказал мужчина. — Я никогда не забуду эти волосы. У Сакуры перехватило дыхание. Его глаза, хотя и не горели больше дикой яростью, не могли быть ошибочными. Этот человек, хоть и одетый по-другому, был тем, кто напал на нее во время битвы. Губы Сакуры разошлись, грудь сжалась, когда она взглянула на мужчину в отблесках света от факела.       — Розовые, — сказал тот.       — Поцелованная самим Целителем ран. Сакура в замешательстве нахмурила брови. В ее деревне говорили, что всех воинов при рождении выбирают боги. Каждому воину давалась особая метка, которая отличала его от простолюдинов. Сакура родилась с розовыми волосами, точно такими же, как лепестки цветущей сакуры весной. Сакуре сказали, что ее волосы – дар богов, но она не понимала, какое отношение к ее несчастью имеет "Целитель ран". Она знала только, что волосы пометили ее для битвы. В пять лет ее отправили вместе с другими особыми мальчиками и девочками и стали учить, как стать воином.       — Давай вернем ее в Коноху и посмотрим, для чего Хирон пометил ее, — сказал мужчина с черными волосами.       — Нет — единственное слово сорвалось с ее губ, ясное, как свет костра между ними.       — Нет? — сузил взгляд черноволосый мужчина. В этот момент в его обсидиановых радужках вспыхнул огонь, рожденный недобрым презрением. Этот взгляд был не совсем похож на тот, который она получила, когда он вонзил свой клинок в ее бок на поле боя. Вернулся ли он за ней? Знал ли он тогда, что не убил ее? Он смотрел на нее так, словно она была его собственностью – вещью, которую он выставил на аукцион и наконец пришел за ней. Взгляд его глаз пронизывал ее до глубины души, заставляя желать, чтобы он убил ее. У Сакуры скрутило живот при этой мысли. Мольба о смерти противоречила всему, чему ее учили. Но она не хотела быть пленницей Конохи – особенно пленницей Черной армии. Мужчина с волосами цвета лунного света шагнул вперед, его рука метнулась к ней со скоростью стрелы. Его рука обхватила ее горло, а пальцы, словно стальная клетка, сжались в точках пульса. Сакура обхватила его запястье окровавленными пальцами, впиваясь ногтями, сквозь ткань рукава. Сердцебиение затихало в ушах, когда черная мгла снова завладела ею. Его единственный глаз был последним, что она увидела, прежде чем тьма поглотила ее.

***

      Веки Сакуры медленно открылись, она открывала и закрывала глаза, пока над ее головой не появились деревянные балки. Она лежала на спине, упираясь конечностями в холодную твердую поверхность. Голова болела, сильно и невыносимо. Сакура подняла руку и прижала кончики пальцев к ране на виске.       — Осторожно, — раздался из дверного проема мягкий женский голос. — Ты же не хочешь порвать швы. Сакура повернула голову в ту сторону, откуда доносился голос, и сузила глаза, увидев молодую женщину, которой он принадлежал. Женщина была одета с ног до головы в черное, ее темные волосы длиной до плеч свисали по обе стороны лица. Она была стройного телосложения и среднего для женщины роста.       — Ты одна из них? Женщина приподняла бровь, приближаясь к Сакуре. — Одна из кого?       — Из Черной гвардии, — ответила Сакура. Женщина наклонила голову в сторону, словно обдумывая ответ. — Вроде того, — решила она. — Я их медик. А вам, — женщина сделала паузу, — очень повезло, что вы остались в живых. Сакура фыркнула так сильно, что поперхнулась. — Не благодаря вашей армии.       — У каждого свои причины сражаться, — сказала женщина, кончиками пальцев ощупывая кости в разрушенном плече Сакуры. — У вас вывих плеча. — Женщина помогла Сакуре принять вертикальное положение и начала осматривать остальные травмы. Сакура воспользовалась этой возможностью, чтобы изучить окружающую обстановку. Комната была небольшой – она решила, что ее держат в чем-то вроде хижины. Стены сложены из дерева и смазаны раствором, а пол был из камня. Напротив нее был большой камин, а вокруг него беспорядочно стояли деревянные скамьи.       — Где я? — спросила Сакура. Женщина поправила Сакуре подол, осмотрев ее бок. Пока Сакура лежала без сознания на жёстком столе, с нее сняли все, кроме туники, чтобы осмотреть, очистить и зашить раны.       — Ты в Конохе, в скрытой деревне Черной Армии. — Женщина посмотрела на Сакуру, изучая ее лицо в мягком свете костра.       — Сейчас я вправлю тебе плечо на место, — сказала женщина. — Будет больно. Сакура пережила и не такое. Медик поднял ее руку, надавив на локоть, а затем вправил плечо на место. Резкий взрыв боли в руке, проникая в суставы и сухожилия, и к моменту окончания работы медика руку покалывало.       — Ну что ж, — сказал медик, — по крайней мере, ключица не сломана. Порыв ледяного ветра прошелестел по полу, отчего по голым ногам Сакуры побежали мурашки. Огонь плясал в очаге, суровый зимний ветер свистел за щелью в двери. Сакура не слышала, как открылась или закрылась дверь, но увидела, как в темноте шевельнулась тень, прежде чем мужчина с серебряными волосами переступил порог. Его единственный глаз встретился с глазами Сакуры над плечом медика, но он не заговорил.       — Присядь на скамейку, Хатаке, — сказал медик, не поворачиваясь к нему лицом. — Я сейчас подойду. Сакура проследила взглядом за тем, как мужчина подошёл к камину и без единого звука опустился на деревянную скамью. Только когда он наклонился вперед, упираясь локтями в колени, Сакура заметила тонкую деревянную стрелу, торчащую из мышцы его задней части правого плеча. Свет костра отблескивал на черных перьях, составлявших оперение, и Сакура сразу же узнала, из чего она сделана. Стрелу сделал ее соплеменник по клану Кумога, ее друг по имени Сай. Паника охватила ее грудь. — Что случилось с человеком, который в тебя стрелял? Мужчина с серебряными волосами поднял на нее глаза. — Твой друг?       — Пожалуйста, ответьте мне. — сказала Сакура, вытирая нижнюю губу. — Это вы его убили? Медик отошла от нее и подошла к воину-убийце. Осторожными пальцами она осмотрела стрелу, торчащую из его спины. У его ног росла лужа крови, растекавшаяся по каменному полу по мере того, как снег таял с его сапогов. — Ее придется вырезать, — сказала ему медик. Она отошла, предположительно, чтобы взять инструменты для удаления, но взгляд Сакуры не отрывался от воина. Она все еще ждала, что он ответит. Однако стало ясно, что ответа она не получит. Лекарь бросил на скамью рядом с собой ряд инструментов. Без лишних слов она взяла острый нож и принялась разрезать кожаные доспехи воина. Она стащила с его плеч жилет и позволила тяжелой вещи упасть на пол. Затем она разорвала его тунику с изнанки, разорвав ткань от воротника до подола. Ткань, словно жидкость, скользнула по рукам, обнажив мускулистую грудь и бицепсы воина. Кожа была упругой, а мускулы тонкими, широкими в плечах и узкими в талии. Сакура догадывалась, что он старше, но теперь не была так уверена... Возможно, он был таким же, как она, – воином, избранным богами, и цвет волос отметил его при рождении. Медик взяла небольшой нож и положила его рядом со стрелой. — Готов? Воин кивнул. Сакура смотрела, как медик делает несколько небольших надрезов, но воин не шевелился. Сакура видела, что он сжал руки в кулаки, сухожилия выпирали из предплечий, но он не издал ни звука. Сакура услышала влажный звук, который издала его плоть, когда медик извлек стрелу, и увидела, как из открытой раны по спине потекла струйка темной крови. Лекарь быстро орудовала руками, уже вкалывая в кожу иголку с ниткой, чтобы зашить рану. Глаза были закрыты, но воин не издавал ни звука. Сакура не знала, сколько прошло времени, но вскоре лекарь уже прикладывал к ране чистую припарку и закреплял ее на плече с помощью тканевой обмотки. — Постарайся не порвать ее, Какаши.       — Спасибо, Рин. — Рин потянулась к его телу, и его пальцы слегка коснулись ее, прежде чем она прочистила горло и наклонилась, чтобы собрать инструменты рядом с ним. Воин поднялся со скамьи, стянул с себя испорченную ткань и бросил то, что от нее осталось, в огонь. Свет от пламени отбрасывал контрастную тень на глубокие впадины его живота. Сакура подумала, что воину смерти подобает быть изваянным словно из мрамора.       — Я попробую найти для вас рубашку, — сказала медик. Она исчезла из комнаты, проскочив в дверь, примыкающую к другой. Какаши нашел взглядом Сакуру. — Пожалуйста, — сказала она, — тот человек со стрелой, это вы его убили? Она смотрела, как вздымается его обнаженная грудь, и, когда он подошел ближе, заметила ряд шрамов, украшавших его грудь и торс. Какаши не ответил ей. Между ними повисло молчание. — Что ты собираешься со мной делать? — задала она другой вопрос. Между ними повисло молчание. — Что ты собираешься со мной делать? — спросила она снова. — Это не мне решать, — ответил он, когда в поле зрения появилась Рин и бросила ему свежую черную рубашку. Он натянул ее, стараясь не порвать швы на спине. Медик принес Сакуре одеяло и уложил ее на стол, подложив под голову перьевую подушку. — Постарайтесь немного отдохнуть. Я вернусь на рассвете, чтобы проверить ваши раны. — Она подтянула одеяло к груди Сакуры. — Не пытайся бежать. За дверью стоят два охранника, которым дан строгий приказ убить тебя, если ты попытаешься сделать что-нибудь смешное. Какаши останется здесь на ночь, — кивнула она воину, — так что на твоём месте я бы не стала испытывать судьбу.       — Что тебе от меня нужно? — бесполезно спросила Сакура. — Поспите немного. — Медик бросил на Какаши многозначительный взгляд, после чего скрылся в дверном проеме и исчез в зимнем холоде. Все тело Сакуры было вялым, что усугублялось усталостью. Она не могла позволить себе уснуть –только не под присмотром воина. Она не знала, что с ней может случиться, если она заснёт. Часть ее рассуждений сводилась к тому, что они не хотели ее смерти – зачем тогда было очищать раны и лечить ее? Но, может быть, Черная армия была извращенной и любила, чтобы их игрушки были здоровыми, чтобы пытки длились дольше... Темные мысли проносились в сознании Сакуры, как и способы побега. Серебристоволосый воин опустился на скамью перед костром, наклонившись к ней всем телом. Он не предложил ей заговорить, и Сакура знала, что от его вопросов будет мало толку. Полулежа на боку и глядя на пляшущие в гипнотическом ритме языки пламени за его плечом, она сделала то, чего не делала с самого детства: Сакура начала молиться.