Рождённая из зимнего пепла

На следующее утро Сакура проснулась еще до рассвета от знакомого звука за окном ее спальни. Он вывел ее из дремоты, пока босые ноги Сакуры не коснулись прохладного деревянного пола. Натянув поверх спальной туники слишком большой серый шерстяной свитер, она плотно укуталась в него, чтобы уберечься от утренней прохлады. Она подползла к окну и откинула шторы, чтобы выглянуть в густой, туманный серый свет предрассветной мглы. Сакура заметила Какаши у складской хижины, раскалывающего поленья для дров. На нем были черные брюки и туника без рукавов, а бронежилет был брошен у двери теплицы. Он снял повязку и затянул верхнюю половину волос в высокий воинский узел. Сакура прикоснулась к оконному стеклу, на стекле, где лежали ее пальцы, выступил конденсат. Сакуре нравилось быть воином, этот призыв был у нее в крови, и все же что-то еще зашевелилось в ее сердце, когда она наблюдала за ним. Сакура впервые задумалась о том, каково это – иметь собственный домик, стать женой и просыпаться под такие звуки на своей усадьбе. Дверь ее спальни скрипнула на петлях, и Сакура повернула голову, чтобы увидеть Самуи, входящего в ее комнату с чашкой чая, от которой шел пар. — Он тебя разбудил? — спросила Самуи, осторожно вставляя чашку в руки Сакуры. — Спасибо, — сказала она, зажав чашку между озябшими пальцами. — Меня разбудил звук топора. — Он занимается этим уже не меньше часа, — сказала Самуи. Она отодвинула занавеску и взглянула на одетого в черное воина. — На него очень приятно смотреть, правда? — Самуи усмехнулась. Сакура повернула голову и посмотрела на подругу. — Все в порядке, — сказала она. — Сай рассказал мне, когда ты уже легла спать, — она сделала паузу. — Воин Конохи был добр к тебе. — Он не раз спасал мне жизнь, — ответила Сакура. — Сай также рассказал мне о твоей родословной... — Самуи скрестила руки на груди, задумчиво пожевав губу. — Я знаю тебя всю жизнь, Сакура... У меня нет причин не доверять тебе, но... Мне трудно отпустить мысль о том, что Коноха ополчится против нас. — Я знаю, — сказала Сакура. — Поверь мне, я знаю. Снаружи раздался звук раскалываемого дерева, и Какаши нагнулся, чтобы взять две половинки дерева, которые он расколол, и отнес их в кучу, которую он складывал. Самуи наблюдала за тем, как Сакура смотрит на человека в маске, и никогда раньше не видела, чтобы ее подруга так на кого-то смотрела. — То, что я вчера сказала о Данзо, о том, что не могу ему доверять, потому что он из Конохи... Я не отношусь к тебе так, — сказала Самуи подруге. — Я хотела, чтобы ты это знала. Сакура поджала губы, изображая улыбку. — Мы все должны научиться сбрасывать старую кожу и облачаться во что-то новое. Это будет нелегко, но мы справимся. Самуи кивнула и заправила прядь волос за ухо. — Почему он носит маску? — Потому что он все чувствует и не хочет, чтобы это было видно, — ответила Сакура. — По крайней мере, не для того, чтобы это увидел весь мир. — Но ты видела его? — Да, — ответила Сакура, уголок ее рта дернулся. — Я видела его. Самуи приподняла бровь. — Неужели наша маленькая гусеница превратилась в бабочку за время, проведенное вдали от дома? — Я не стану удостаивать этот вопрос ответом. — Сакура усмехнулась и отвернулась от окна. — Уже ответила. — Самуи хихикнула и последовала за Сакурой на кухню. Сай спал на диване, подперев голову рукой, а дверь в спальню Джуро была по-прежнему закрыта. — Где Омои? — спросила Сакура. — Он присматривает за твоими элитниками, — ответил Самуи. — Хорошая попытка сменить тему, Ёцуки Сакура... но мне нужны подробности о человеке в маске. — Ты их не получишь. — Сакура достала из шкафа свежую кружку и наполнила ее чаем. Она влезла в сапоги Джуро: они были слишком велики для ее ног и доходили почти до колен. Самуи наклонила голову, с веселой улыбкой изучая подругу. — В таком виде ты отправишь его за грань. — Я так и сделаю. — Сакура злобно усмехнулась и пошла к задней двери. Утренний холод пробирал до самых бедер, а по позвоночнику пробегала дрожь. Огибая дом по снегу, она направилась туда, где Какаши работал в кладовке. Туман был достаточно густым, чтобы видеть, и крупинки снега висели в воздухе и касались ее щеки. Какаши поднял топор, но тут его внимание привлекло что-то, и он приостановился с оружием в воздухе. Увидев, что это Сакура, он полностью опустил топор, метнув лезвие в расщепляющийся пень. Сакура улыбнулась ему и проследила за его взглядом, заметив, как расширяются его зрачки при ее приближении. — В этом ты поймаешь свою смерть, — сказал Какаши, когда она встала перед ним. Сакура протянула ему чашку с чаем. Какаши взял ее одной рукой, а другой потянул за ткань ее шерстяного свитера. Сакура почувствовала, как зимний воздух прошелся по ее груди, но не ощутила холода. Рука Какаши скользнула по ее ребрам, притягивая к себе, и она уперлась руками в его бока. — Что мне с тобой делать? — прошептал Какаши. Он отпустил ее на мгновение, чтобы поставить чашку с чаем на полку, а затем притянул ее к себе и наклонился, чтобы коснуться своим лбом ее лба. Его руки прошлись по ткани ее бедер, затем перекинулись на бока и обхватили спину. Сакура потянулась к его маске, и Какаши не стал ее останавливать. Сдвинув ткань с лица, она приподнялась на кончики пальцев и, зажав в кулаке ткань его рубашки, притянула его рот к своему. Его губы были прохладными, но она вернула им тепло, запутавшись руками в волосах у него на затылке, а его руки сжались вокруг нее. Ее губы были обещанием на его коже, передавая всю глубину ее чувств к нему. Какаши улыбнулся ей в ответ и провел большим пальцем по ее челюсти. — Спасибо, — сказала Сакура. — Тебе не нужно было делать никакой работы по дому. — Я сделаю все, что прикажет госпожа, если это принесет мне такой поцелуй, — поддразнил он ее. — Я не мог уснуть и хотел быть полезным. — Мой отец будет благодарен. Они разъединились, когда кто-то прочистил горло. Какаши натянул маску и поднял глаза. В пятидесяти метрах от них в дверном проеме стоял Сай, небрежно прислонившись к раме и скрестив руки на груди. — Если ты ранишь ее, я пущу в тебя еще одну стрелу, и в следующий раз не промахнусь, — сообщил ему Сай. Какаши улыбнулся под маской. — Сай... — Сакура нахмурилась. — Нам пора уходить, — сказал Сай, не обращая на нее внимания, — разбуди остальных.

***

На рассвете группу проводили к башне Райкаге. Солнце было скрыто за густым туманом, и Сакура была благодарна за это. Это помогло скрыть группу, пока они шли к башне. Всех, кто занимал посты, проинформировали о прибытии элиты, и у входа были выставлены дополнительные гвардейцы. Сакура была уверена, что к концу дня вся Кумога будет знать о прибытии Черной армии. Ведь секреты никогда не хранятся слишком долго. Они молча последовали за Саем, их шаги гулко отдавались в мраморном зале. Сакура шла позади элиты Конохи, а Омои и Самуи – сзади. Сердце Сакуры стучало под ребрами, и она чувствовала, как оно бьется в горле. Союз висел на волоске, решение Райкаге могло навсегда изменить ход ее жизни. Сакура сжала руки в кулаки, когда стражники открыли двери в зал совета. Элиту Конохи провели в зал и усадили за большой стол Райкаге. Йондайме сидел во главе стола, сложив перед собой руки. Он внимательно наблюдал за группой, расположившейся вокруг его стола, его лицо было маской скрытых эмоций. Ранее группа была представлена: их титулы и звания свидетельствовали об определенном уровне доверия со стороны Хокаге. Ведь она отправила своих лучших людей во вражеские земли, не зная, вернутся ли они обратно. Когда Райкаге заговорил, все внимание зала было приковано к нему – казалось, даже воздух застыл в ожидании. — Вы проделали долгий путь от дома, — сказал он глубоким и властным тоном, как гора, на которой была построена Кумога. — С тяжелым сердцем я приветствую вас за своим столом. — Райкаге сделал паузу, сжимая кончики пальцев, пока они не согнулись. — Сакура сообщила мне, что ваш Хокаге желает заключить союз, чтобы уничтожить нашего общего врага. — Да, повелитель Райкаге. Данзо предал нас всех, и обе стороны пострадали, а Кумога – еще больше, — сказал Какаши. — Мы долго сражались друг против друга, но пришло время перемен. Райкаге задумался, его рот сложился в тонкую линию. — Забвение длится долго, — рассеянно произнес Райкаге. — Не думаю, что это будет легко, но я старею и не хочу, чтобы мой народ страдал или впадал в отчаяние. Я знаю о злодеянии, совершенном Шимурой Данзо много лет назад. Возможно, боги разгневаны... Возможно, — он сделал паузу, глядя на Сакуру и Сая, — это и было их планом с самого начала. — Мы сидим перед вами, — сказала Сакура, не в силах сдержать переполнявшие ее сердце слова, — с просьбой о мире между нашими двумя кланами. Давайте сражаться вместе и исправлять ошибки, которые совершил Данзо. Пусть это станет началом мира между нашими народами. Райкаге положил руки на стол и оглядел каждого молодого воина, стоявшего перед ним. Он видел в их сердцах отвагу и знал, что каждому из них поручено понять разницу между сражением за честь и сражением за кровь. Райкаге понимал сердце воина, ведь много лет назад он сражался за человека, за которым не хотел идти. Именно поэтому он так упорно тренировался, чтобы стать Райкаге, чтобы его народ мог увидеть надежду перед лицом тени, когда все остальное потерпело неудачу. Люди, сидевшие перед ним, были физическим воплощением той самой искры надежды. — Кумога заключит это соглашение с Конохой и Черной армией, — сразу же сказал Райкаге. — Союз будет действовать до тех пор, пока Данзо не будет повержен, а затем до тех пор, пока я буду Райкаге. Если вы ищете мира, Кумога дарует его. Губы Сакуры разошлись, грудь вздымалась и вздымалась от облегчения и восторга. Она нашла взглядом Какаши, сидящего за столом, и их глаза встретились. На какое-то мгновение ей показалось, что в комнате больше никого нет. Они оба были свободны – свободны сделать выбор, который так долго тяготил их сердца. — Сай отправит весточку вашему Хокаге, сообщив ей о решении Кумоги. То, что осталось от моей армии, присоединится к вам на поле боя, — сказал Райкаге. — Мы отправимся в Кири и увидим, как наши враги будут уничтожены. — Уголок его рта приподнялся в озорной ухмылке. — Вместе. — Спасибо, Райкаге, — сказал Какаши. — Коноха очень благодарна и польщена вашим союзом. После этого мы будем в долгу друг перед другом. Райкаге встал и достал с пояса кинжал. Он был железным, с рукоятью, украшенной драгоценными камнями. Он вдавил кончик лезвия в ладонь и провел им по мясистой части большого пальца, пока на поверхности не появился алый цветок. Райкаге передал кинжал Какаши, и дыхание Сакуры замерло у основания горла, когда он разрезал ладонь. Лидер Черной армии и лидер Кумоги сцепили руки, скрепляя себя кровной клятвой. Клятва была глубочайшей и чистейшей чести, договор, заключенный для богов, и его нельзя было отменить. Сакура исцелила их обоих, когда все закончилось, и надеялась, что ее действия символизируют их будущее. *** Райкаге созвал совет с теми, кто остался от его армии, и проинформировал их о том, что должно произойти. В Кумоге царили смешанные чувства: многие люди (как воины, так и мирные жители) с недоверием относились к новому союзу. Шепотки и опасливые взгляды не давали Сакуре покоя. Она чувствовала, как в атмосфере пульсирует неуверенная энергия, и это портило ей настроение. Вся Кумога суетилась, готовясь к грядущей войне. Строились планы, готовились припасы. Все собирались вместе, чтобы убедиться, что воины вооружены и готовы к бою. Какаши сидел рядом с ней в оружейной хижине и проводил точильным камнем по лезвию топора. У каждого были свои задачи по подготовке к предстоящей битве, и хотя элита находилась на незнакомой территории, по крайней мере, работа, которую им поручили, была знакома. Группа молчала, казалось, воины пребывали в медитативном состоянии спокойствия, чтобы сосредоточиться перед битвой. Даже Наруто, который по природе своей был разговорчив, замолчал, пока они работали. — Ты волнуешься, — сказал Какаши себе под нос, его взгляд по-прежнему был устремлен на лезвие топора. — Если воины будут недоверчивы, боюсь, они не будут готовы к битве, — сказала Сакура. — Они напуганы, — прокомментировал Наруто. — Они потеряли половину своих товарищей, а Райкаге посылает их со старым врагом, чтобы справиться с относительно новым. На кону стоит очень многое. Сакура закусила губу. Ей не хотелось думать о цифрах и шансах, но она знала, что в этой войне погибнет много людей, а воины Кумоги сейчас не на пике своей силы. — Тебе придется вести их за собой, — удивился Саске. — Если они увидят, что ты спокойна, то отразят это с лихвой. — Я не... — Сильная? — прервал он ее. — Есть много людей сильнее, — сказал Саске, — но у тебя сердце лидера и смелость льва. — Победи и дай им повод следовать за тобой. Итачи наблюдал за обменом их мыслей, вставляя наконечники в древко новых стрел. — Он прав, — сказал Итачи глубоким голосом. — Сейчас им как никогда нужна уверенность. Какаши протянул руку к ее колену и сжал его ладонь. Сакуре было необходимо услышать эти слова от его людей – необходимо было знать, что они на ее стороне. Он гордился ими – гордился тем, что они вышли за пределы себя и взяли на себя несвойственную им роль. Если союз должен был устоять, то начинать нужно было именно с этого. — Да, — усмехнулся Наруто, — для тебя это должно быть естественно, ведь в твоем сердце течет кровь Конохи. Сакура усмехнулась. — В конце концов, если бы ты выросла с нами, все было бы точно так же. Только вместо алой кожи на тебе была бы черная, — добавил Наруто. — Все так, как и должно быть, — сказала Сакура. — Боги не просто так поставили нас на этот путь, и мы здесь, чтобы изменить ситуацию и показать нашим людям путь. — Так покажи своим людям, Сакура. Ты нужна им, — сказал Саске. Впервые с тех пор, как они познакомились, Сакура улыбнулась Саске. Дверь в оружейную хижину открылась, и показался силуэт Сая. — Твой отец хочет видеть тебя, Сакура. Сакура кивнула, отложила в сторону клинок, над которым работала, и поднялась на ноги. Оставив друзей из Конохи заниматься своими делами, она вышла вслед за Саем на зимний холод. Ее отец был уже там, вместе с несколькими соплеменниками Кумоги. Джуро взял ее на руки и крепко сжал, после чего протянул на расстояние вытянутой руки. — Я очень горжусь тем, какой молодой женщиной ты стала, Сакура. У тебя сердце из чистого золота, и ты принесла честь нашему дому. Сакура почувствовала, как в уголках ее глаз заблестели слезы от его ласковых слов. Но ей не хотелось плакать, поэтому она прикусила язык и растянула губы в улыбке. — Спасибо, отец. — Мои старые кости не выдержат испытаний еще одной войны, но я пойду с тобой хоть на край света, если ты попросишь меня... — Нет, отец. — Сакура замотала головой. — Ты пролил достаточно крови за Кумогу. Ты нужен мне здесь. — Она сжала его руки и улыбнулась. — Мне нужно знать, что ты в безопасности. Джуро усмехнулся. — Именно эти слова я должен говорить тебе, дочь. — Ты знал, что я рождена для этого. — Да, — сказал он, печально кивнув. — У меня есть для тебя подарок. — Он повернулся и взял в руки продолговатый предмет, завернутый в выцветшую ткань. — Это фамильный меч, Сакура. Он принадлежал моему отцу и его отцу до него. Пусть он сослужит тебе хорошую службу на поле боя и будет в безопасности. — Джуро поклонился, вручая меч дочери. Сакура взяла его из его рук, чувствуя, как он тяжелеет в ее руках. Она, конечно, видела его раньше, но прошло много времени с тех пор, как меч увидел свет. Она отделила ткань от лезвия, и оно засветилось, когда она взяла его в руки, восхищаясь мастерством исполнения и тем, как он ощущается в ее руках. Когда Сакура была маленькой, она мечтала когда-нибудь взять в руки меч отца и отправиться с ним в бой: лучшего подарка и придумать было нельзя. — Спасибо, — сказала она с искренним восхищением. — Это лёгкая вещь, — сказал Джуро. — В рукоять не вплетены драгоценные камни или золото, но ни один клинок не сравнится с ним. Сакура провела кончиками пальцев по черной кожаной тесьме на рукояти и приложила ладони к рукояти, рассекая воздух, чтобы проверить ее прочность и долговечность. Он был немного тяжелее, чем меч, выкованный для нее; но то оружие было потеряно в бою, а этот послужит ей долго. Овладеть им – это все, о чем она мечтала в детстве. — Спасибо, — повторила она. — Это очень важно для меня. Джуро кивнул, улыбаясь девушке-воину с розовыми волосами – женщине, которая никогда не была его по крови, но всегда была его дочерью в сердце. Слова не могли выразить всю глубину его гордости за нее. Она вернула жизнь в дом, окруженный печальными тенями, и вернула любовь в его сердце. Он всегда знал, что ей уготовано величие, превосходящее то, что он мог дать ей в Кумоге. С тяжелым сердцем Джуро отпускал ее. — Отец, — сказала Сакура, ее взгляд немного опустился, — когда война закончится... Если я переживу это... — Я знаю, — сказал Дзюро, нежно обнимая ее за щеку. — Я всегда хотел, чтобы ты следовала своему сердцу, Сакура. Если ты сочтешь Хэрсира достойным человеком, я не стану препятствовать твоему счастью. Из глаз Сакуры выкатилась слеза и покатилась по щеке. Она быстро смахнула ее, сглотнув комок, вставший в горле. — Если он примет меня, — тихо сказала она. Джуро улыбнулся. — Я прожил долгую жизнь, Сакура. Я знаю, что такое любовь, когда вижу ее, и этот человек подарил бы тебе луну, если бы ты попросила его об этом. Губы Сакуры дрогнули, когда она попыталась скрыть улыбку на лице, но ей это не удалось. Она вставила меч в держатель на поясе и обхватила отца за шею. — Я клянусь принести тебе честь, — сказала она ему. Пальцы Джуро дрожали на ее затылке, когда он прижимал ее к себе. — Сакура, дочь моя, ты её уже принесла.