Очень острые углы

Аврор Поттер потер сбитые костяшки, неаккуратно размазывая выступившую кровь. Он добрый час колотил боксерскую грушу в тренировочном зале, забыв про перчатки. Выдохнул. О, если на него когда-нибудь нападут груши — он без труда уложит целый десяток! Вспомнил причину, по которой вместо своего обеда — а, Мерлин, перерывы в работе авроров вообще можно считать отдельной роскошью! — до жгущего легкие воздуха и болезненных уколов под ребрами колотил снаряды. Ругнулся. Направился на министерский этаж, чувствуя саднящие кулаки и относительное спокойствие. Чертов мантикора-его-задери Малфой обожал бюрократию, и, кажется, целью своей жизни поставил свести Поттера с ума. С ума Гарри сходить не планировал: у него было несколько вполне определенных планов на выходные и не совсем определенных на жизнь. Ирония заключалась в том, что в этих самых планах был и сам Драко — если, конечно, Поттеру хватит выдержки не придушить заместителя министра во время очередного раунда борьбы с протоколами. — Я объяснила, что вы заняты. — Секретарь Гермионы почти повисла у него на руке, когда он решительно распахнул дверь в ее кабинет. На протесты секретаря — Гарри все никак не мог запомнить ее имя — внимания решил не обращать. В конце концов, кто лучше одного заместителя министра может помочь ему не прикончить другого? — Наш глава Аврората манерам не обучен, можно было и не пытаться, Белинда, — раздалось из-за спины холодное и язвительное. Когда Малфой злился, его правильный британский акцент становился совсем невыносимым… И сексуальным. Гарри отцепил секретаря — Белинду! — от локтя, аккуратно подвинул и захлопнул дверь, старательно игнорируя и малфоевскую ремарку, и разъяренную женщину. Гермиона на развернувшуюся в своих дверях драму никакого внимания не обратила — перед ней раскинулась огромная книга и несколько свитков. Книга что-то орала на неизвестном языке, а пергамент медленно ускользал со стола на манер змеи. Гермиона сначала попыталась ответить книге что-то на ее же языке — Поттер начал подозревать гоббледук, — но фолиант принялся хаотично переворачивать страницы прямо перед ее лицом. Заместитель министра ругнулась совсем не по-министерски и наложила на издание мощные замораживающие чары. — Эти гоблинские договоры меня убивают, — пожаловалась она, наконец подняв глаза. — Как только я пытаюсь сослаться на исторические данные для составления документа, книги устраивают настоящий бунт! Гарри покопался в карманах — под руку попалась старая записка из Визенгамота по делу о взбесившихся луковицах. Луковицы и записки о них никакой ценности для аврора Поттера не представляли, поэтому он тут же трансфигурировал послание в пепельницу. Гермиона молча указала ему на окно. — Давай поменяемся? — живо предложил он, послушно забираясь на подоконник. — Я убью все твои книги или пару гоблинов, а ты — Малфоя. Идеальное преступление. Никто не догадается. — Уверена, что у главы Аврората есть достаточное обоснование для убийства пары гоблинов и заместителя министра, — улыбнулась Миона. В уголках ее глаз собрались мелкие морщинки. — Но по средам я обычно придерживаюсь пацифистских взглядов. Гарри с удовольствием затянулся — сигарета едва слышно зашипела — и выдохнул дым в окно. Сизые клубы закрутились и растворились в начинающем темнеть небе. Запахло хвоей и немного чернилами — это Миона сотворила ароматические чары. — Возможно, я дождусь четверга, — кивнул Поттер. Гермиона махнула палочкой — к ней прилевитировал поднос с чайником. Сбоку приземлилась тарелка с тонко нарезанными лимонами — на дольках едва выступили прозрачные капельки сока. В креманке рядом золотился мед. — Ромашковый. — Она махнула палочкой и направила к Гарри чашку. Та аккуратно поплыла по воздуху, даже не дрогнула. Поттер старался самостоятельно напитки не левитировать — те прилетали к нему на огромной скорости и часто частично оказывались на одежде. — Успокаивает. Поттер скривился — последнее время все постоянно пытались его как-то успокоить. — Не поможет, даже если я буду по утрам пастись на ромашковых полях, — пробормотал он, а Гермиона улыбнулась. — А что поможет? Гарри еще раз глубоко затянулся. Мимо окна пролетела министерская сова — письма были привязаны к двум лапкам, а еще несколько конвертов та сжимала в клюве. Явный кандидат на ежегодную премию Пророка для самых трудолюбивых сов. — Было бы неплохо, если бы Малфой не был таким… — Поттер задумался. — Малфоем. Это невозможно. — Он делает свою работу, — покачала головой Гермиона. Поттер проглотил ругательство. — А я — свою. И продолжу, если не придушу его. Тогда можно будет с чистой совестью отдыхать в Азкабане. Гарри закурил еще одну сигарету — беспалочковое Инсендио получилось таким мощным, что он едва не подпалил себе брови. — Ты аврор с пятнадцатилетним стажем и отменной выдержкой. Ты его не придушишь. — Гермиона махнула палочкой — появилось блюдце с миниатюрными капкейками с пышными шапочками крема. — И он тебе действительно нужен. Поттер вздохнул. Малфой был ему нужен примерно во всех смыслах, не только в рабочем, и от этого становилось еще острее. Возможно, половина его реакции на Драко в целом была связана с тем, что он был… Нужен. Необходим. Интересен. Важен. Гарри прожил половину жизни, когда его самым большим интересом была работа. Появился Малфой — и вот он пьет ромашковый чай у Гермионы. — Да. С их ночи в Марселе прошло недели три. Рейды-командировки-работа. Они сталкивались в Министерстве и сцеплялись на общих собраниях, спорили из-за кадровых перестановок, уставов и регламентов. Кубок победителя кочевал между ними, об их перепалках начали ходить невероятные слухи. Каждый раз, когда Поттер просыпался с твердым решением разделить рабочее и личное, они ругались особенно феерично, так, что Гарри колотил боксерскую грушу или задумывал особо извращенные сценарии идеального убийства. Он быстро отходил: ему нужен был чертов Малфой! Но рейд-командировка-работа — и все по новой. Краеугольным камнем стала последняя запланированная Поттером реформа. Как заместитель министра, Малфой в том числе отвечал за все кадровые и иные перестановки в Министерстве. Как глава Аврората, Гарри был крайне заинтересован, чтобы его команда — двадцать человек на всю Британию — не работала без сна и выходных. Решение нашлось почти сразу. Департамент Магического Правопорядка. Почти сотня человек, следящих за магией несовершеннолетних, контролирующих соблюдение правил полетов на метлах и регулирующих аппарации в дни национальных праздников. Поддержание общественного магического порядка подразумевало базовую физическую и полевую подготовку. Поэтому Гарри справедливо рассудил, что хотя бы десять человек из ДМП вполне могут заниматься делами в духе… В духе задержания незадачливого мага, решившего украсть гиппогрифа и не догадавшегося наложить нормальные маскирующие чары на велосипед в магической части Эдинбурга! — Разумное предложение. Думаю, ты отлично договоришься с Кормаком, какие обязанности кому перейдут, — объявил Драко нежно на общем собрании. Кингсли в этот момент охотно кивнул. — Гарри, приноси готовое предложение, согласованное с Магическим Правопорядком, я подпишу. Кормак Маклагген, которого Гарри со школы помнил по неудачной квиддичной истории, за годы стал лишь более неприятным. И совершенно точно не готов был ни отдавать своих сотрудников Поттеру, ни принимать на себя дополнительные обязанности. Малфой мог одной подписью решить вопрос. Чертов Малфой сладко улыбался и ждал, когда Поттер пройдет все круги бюрократического ада с Маклаггеном. Гермиона кинула новое заклинание в начавшую оживать и возмущаться книгу. — Маклагген носится и пытается набрать дополнительной работы, которую не способен выполнять, чтобы оправдать раздутый штат. Авроры живут на работе. Малфой ходит со своей улыбочкой, будто чему-то меня научил, — кивнул Гарри Гермионе после затянувшейся паузы, залпом допил чай и покосился на чайничек. Миона его взгляд перехватила, улыбнулась, и вновь послышался тонкий запах ромашки. — Поговори с ним. Договариваться — это нормально. — Гермиона аккуратно взяла с подноса капкейк. — Моя работа — безопасность Соединенного Королевства, а не переговоры, — отрезал Гарри. — Я недавно со стажером выслеживал украденного гиппогрифа, пока Маклагген с десятком сотрудников усиливал безопасность на съезде зельеваров-любителей с тремя участниками. Это идиотизм. Спорил Поттер больше для проформы. Им нужно было поговорить-договориться, но с каждым днем сделать чертов шаг становилось все сложнее. — Гарри, — вздохнула Миона. Чары на гоблинской книге вновь начали рассеиваться, но едва та зашелестела, заместитель министра с чувством приложила ее очередным заклинанием. — Ты можешь или воевать с Малфоем, или… — Мое предложение разумное, — процедил Поттер. — Он мстит за нюанс с расширением полномочий… — Он не мстит, — отрезала Гермиона. — Но давай по-другому. Что бы на его месте сделал ты? Гарри замолчал. Слез с подоконника, сел напротив Мионы и засунул в рот капкейк. Почувствовал, что часть крема осталась на подбородке. На месте Драко он вел бы себя… Таким же образом. Возможно, еще неприятнее. Это раздражало невероятно. — Был бы мудр и справедлив. Пепельница треснула — Поттер кинул в нее Эванеско. — Вы же достаточно… Сблизились в последние месяцы. — Это только усложняет, — признался Гарри. Почувствовал, как дикое напряжение за последние недели накрывает тяжелой волной. — Очень просто не учитывать интересы других, когда тебе на них плевать, знаешь ли. Это был самый честный ответ. Неприятный, но честный. — Любовь творит чудеса не хуже волшебной палочки, — почему-то весело заключила Миона. — Я не… — И аврор Поттер споткнулся. Растерялся. Он не терялся на самых сложных допросах. Он однажды буквально уговорил безумца не взрывать Нью-Йорк, будучи привязанным им же к пороховой бочке. Он запнулся о «любовь». — Это странное слово. — Знаешь определение получше? Гарри задумался. Любовь — это же что-то… Сладкое, возвышенное. Драко бы сказал «высокопарное» или «трансцендентное». Поттер даже знал, с каким выражением лица Малфой бы это произнес. Не в душе и не в сердце, вопреки заветам романтических книг, а где-то под кожей и во всех внутренностях Гарри горел огонь. Болезненный, острый, выматывающий. Любовь — очень неподходящее слово. Драко просто расползался у него по венам — ни черта похожего на слезливые сахарные надписи на валентинках к четырнадцатому февраля. Малфой был саркастичен до невозможности, язвителен до скрежета зубов, хорош до невыносимости. У него невозможный британский акцент и хриплый голос. Дорогущая одежда, раздражающее выражение лица «я-король-мира», тон «вокруг-меня-все-идиоты». Поттеру было необходимо разговаривать с ним, видеть, трогать. Спорить, ругаться, представлять, как в один момент он его придушит. Просто Малфой должен быть рядом, неважно, голым в его постели или швыряющим проклятье ему в лицо. Это вообще не любовь. Это было почти страшно. — Нет, — признался Гарри. — Но любовь тоже не подходит. — Подарю тебе словарь, — жизнерадостно кивнула Гермиона. — Выберешь подходящее определение. — Может, его не придумали? — Поттер беспомощно развел руками. Миона хитро прищурилась и покачала головой. — Как скажешь… А теперь расскажи, зачем ты действительно пришел. В кабинет влетело зачарованное послание-самолетик и приземлилось аккурат на поднос с чаем — бумага была фиолетовой, что означало Визенгамот. Миона конвертик отлевитировала в сторону — к стопке бумаг и посланий, по высоте напоминавшую небольшую башню. Башня опасно качнулась, и Гарри накинул на нее легкие стабилизирующие чары. — Финал квиддичного кубка, на котором Шеклболт меня вынудил светить лицом… Мне нужно полчаса наедине с Кормаком, — сообщил Гарри. Кормак Маклагген со своим департаментом обеспечивал безопасность матча и министра на нем. Обеспечивал крайне плохо, но Гарри, сцепив зубы, ничего не говорил. Пока… — Вы сидите с разницей в один этаж. Поттер призвал к себе чистый пергамент. Поймал взгляд Гермионы. Послушно пошел к окну, на ходу трансфигурируя лист в пепельницу. Он стал слишком много курить. — Мы не можем нормально поговорить в Министерстве. Даже не соврал. Гарри знал, как очень доходчиво объяснить Маклаггену, что ему проще отдать десяток своих сотрудников, чем спорить. Потому что, если они пойдут по бюрократическому пути, это займет месяцы, но Поттер заберет к себе половину отдела. Маклагген тоже это знал, поэтому на каждую встречу в Министерстве призывал секретаря — документировать разговор, в процессе которого он самым нудным тоном просил сослаться на все новые инструкции и положения. И конечно, Поттер не мог нарушать ни один пункт из устава «о вежливом и коллаборативном сотрудничестве внутри Министерства» под дулом пера секретаря. — Миона, вот честно… — Гарри заговорил своим классическим аврорским тоном. — Ты считаешь, что я в этой ситуации не прав? Что сто человек должны заниматься учетом метел, а двадцать — безопасностью Соединенного Королевства? — Нет, но… Поттер спрыгнул с подоконника. — Я могу быть резок. Не всегда прав, — взмахнул руками Гарри. — Но в этой конкретно истории увиливания Маклаггена только оттягивают время и тратят ресурсы. — И ты хочешь пойти напролом? — Я сэкономлю время и нервы всем, — отрезал Поттер. — Шантаж и угрозы? — Гермиона задумчиво покрутила перо в руках. — Разумные доводы, — поправил Гарри. — И я не планирую подвешивать его вниз головой и швырять жалящие, пока он не подпишет. Даже если Малфой и думает так… Про Малфоя Поттер добавил случайно. Вырвалось. Драко сильно его задел. — Он умный, помнишь? Он так не думает. — А еще он сноб, — пробормотал Гарри. — И бюрократ. И хочет меня чему-то научить… — Завтра сам спроси у него. — Гермиона вновь обновила чары на книге. — На матче будет он вместо меня. У меня, как видишь, бунтуют гоблины… — Дай угадаю. То, что он вместо тебя, выяснилось, когда он узнал, что мы с Кормаком там будем вместе весь день? Поттеру даже не нужен был ответ. Миона пожала плечами, но Гарри слишком хорошо знал Малфоя. И понимал, что тот может его просчитать. Это раздражало, цепляло и восхищало. Он был готов поставить сотню галлеонов на то, что внезапная поездка Драко на финал квиддича ни разу не случайность.