Субботник

Несмотря на небольшие опасения, субботник все же проходил замечательно. Продуктивно и с неожиданно большим энтузиазмом участников. Даже поначалу по-директорски представительный и осторожный, Сеченов мало-помалу до того разошелся, что в пылу трудолюбия потерял шапку где-то в замерзших болотах под «Менделеевым» и заметил, только вернувшись в машину: от горячего воздуха вспыхнули и заныли обмороженные уши. Впрочем, желания разделять с трудящимися свое воодушевление это нисколько не уменьшило. Когда они подъехали к «Королёву», Кузнецов опередил его стремление выйти наружу. Потянулся через сиденье Дмитрия Сергеевича, щелкнул стержнем дверного замка: – Подождите, без шапки нельзя. Слишком холодно. – Саша, что за самодеятельность? – Я ведь представляю вашу службу безопасности. В мои задачи входит вернуть вас домой в целости и сохранности. Желательно с обоими ушами и без гайморита. Если нет шапки, нужно замотать голову шарфом, – Кузнецов, конечно, как всегда, сохранял серьезное выражение лица, но в интонации, казалось, звучал легкий оттенок иронии. – В шарфе на голове я буду похож на бородатую бабульку. Недостаточно солидно. – Полковнику Муравьевой это нисколько не мешает. – Она женщина. Практически бабушка. А я – директор. – Ладно, хотите, вернемся и я отыщу вашу шапку? – А потом Блесна пришьет мне ее к воротнику на резиночку? – усмехнулся Сеченов и скрестил руки на груди, внутренне уже практически смирившись, что никуда не выйдет, по крайней мере, сейчас. К тому же, снаружи начинало темнеть. – Ладно уж… пропала так пропала. Найдут. Снега еще много, продолжим объезд завтра. Поехали обратно, возвращаемся на «Челомей». Предприятие и в лучшие времена не отличалось хорошими дорогами вне основной магистрали: чаще для передвижения сотрудников и грузов использовались железнодорожные пути, линии маглева и маленькие «Кондоры». Теперь же, даже по укатанному снегу, путь занимал из конца в конец немало времени. Когда они вернулись на базу, сдали «Москвич» и Кузнецов сопроводил его на «Икар», холодное низкое солнце уже село. Сеченов возвратился в парящий город в сумерках. Натриевые фонари озаряли радиальные улицы городка приятным глазу оранжевым светом, особенно ярким в прозрачном стылом воздухе. На улицах было пусто. И тихо. Здесь, ввиду специфики трудящихся в конструкторском бюро Челомея, выводить на работу из кабинетов и цехов было некого. Отключившихся роботов за день тоже полностью убрали с улиц. Тем не менее, парящая платформа, казалось, и не была никогда завалена снегом. Сеченов постучал ногами на месте, стряхивая налипшие снежинки и убеждаясь, что под ногами твердо: – Саш, куда снег дели? – Я выслал своих ребят, они были только «за». Все-таки, ваша вотчина. Смотрите, след от колеса тележки, – Кузнецов присел на колено и провел пальцем над едва припорошенной снегом плиткой. Поднял голову, явно прослеживая воображаемую траекторию, прищурился: – Похоже, туда. Не с края «Икара» же они его скидывают?.. Причина исчезновения снега обнаружилась за высоткой главной администрации. Молодцы в зимней утепленной униформе с поблескивающими в тусклом свете нашивками «Аргентума» тачками свозили снег в одно место, где другая половина отряда возводила уменьшенную копию высотки, кривоватую, но легко узнаваемую. – Смотрите, теперь светится! Новый го-о-од! – радостно проорал один из аргентумовцев очень знакомым голосом. Он стоял в нелепой позе, повернувшись полубоком и согнувшись перед верхней частью постройки. Похоже, он каким-то образом просунул внутрь руку с полимерной перчаткой. Снег мерцал, быстро тускнея и снова вспыхивая: похоже на мелкие, на уровне калибровочных, разряды модуля ШОК. – Ты сейчас своей тушей все разломаешь, лучше пусти Блесну, – ответил ему кто-то еще. – Не пущу, ей нельзя руки морозить. – Ну так отогреешь! – и раздался радостный гогот на два-три разных голоса. – Мужики, я, кажись, примерз! – Отряд, доложить о выполнении задания! – подойдя поближе и смешавшись с такими же, как теперь он сам, силуэтами, гаркнул Кузнецов. На пару мгновений повисла тишина. – Товарищ Кузнецов, снежные завалы на «Икаре» ликвидированы, снег упакован в визуально эстетичную компактную формацию! – отчеканил из сумрака женский голос. – Товарищ Нечаев, кончайте валять дурака и вылезайте из кучи, а то ночевать будете на коврике. В снегу в дом не пущу. Сеченов хихикнул в кулак, однако оказался единственным отреагировавшим на шутку. В присутствии непосредственного начальника отряд сохранял идеальную субординацию и дисциплину. Разве что, Нечаев, тихонько пыхтя, аккуратно вытаскивал руку из центра снежной «высотки», стараясь при этом не разломать аргентумовское творение. – Вольно, – выждав немного для внушительности, ответил Кузнецов. – Завтра в восемь в обычной точке сбора. Товарищ Сеченов, какие будут ваши распоряжения мне лично? – Встречаемся, как и сегодня, продолжим инспекцию внизу. До завтра, – И, развернувшись к ним спиной, Дмитрий заспешил домой. Без шапки действительно было очень холодно, хоть он и постарался намотать шарф почти до глаз. В подъезде разом стало теплее. По лестнице, выше и выше, – жарче. Пришлось даже расстегнуть ворот к нужному этажу. Дмитрий, отдуваясь, возился с ключами от квартиры (плохо слушались застывшие пальцы), когда ему за шиворот внезапно полетели брызги ледяной воды. Он ахнул и резко обернулся, на полпути уже догадавшись, что происходит. И точно: с весьма довольным видом академик Захаров вытряхивал ему на голову подтаявший снег со своей шапки. Обижаться Сеченов не стал. Его это, скорее, даже позабавило: – Доволен? – хмыкнул он, стирая со лба каплю, одиноко ползущую к переносице. – Вполне. За больницей Фурман с Домовым гроб слепили, собираются завтра принести фотоаппарат и пофотографироваться на будущее, на доску почета или еще куда. Ты придешь? – Что слепили? Я приеду на бульдозере. – И лишишь людей последней радости, после того как лишил их спокойного труда в тепле и покое? – И как давно тебя беспокоит моральное состояние твоего коллектива, Тош? – Вообще-то, всегда. Должен же я точно знать, кто мне поможет, если вдруг подопытные закончатся. – Если тебе так не нравится убирать снег, можем поменяться на денек. Я уступлю. – Спасибо, не надо, даже на денек. У тебя, кстати, насморк, – Харитон кивнул на его нос, отвернулся и заученным движением вставил ключ в замочную скважину. Замок гулко щелкнул под движением ключа. – Если без шапки, хоть бы в шарф замотался. Утром еще была. Где потерял? – Да где-то в болоте… – Горе ты, а не директор. Ничего, у тебя на подмену Штокхаузен есть. Правда, сомневаюсь, что он поедет по Предприятию в такой мороз помахать лопатой. На такое способен только ты. Прими горячую ванну и ложись спать. Доброй ночи, Дима, – и Харитон скрылся за дверью своей квартиры. Опуская все детали… хороший совет. Наверняка Харитон последует ему и сам. Поначалу горячая вода ощущалась почти неприятно, жгла заледеневшую кожу, но мало-помалу теплообмен восстановился, и Сеченов едва не отключился прямо там. Опомнился в полудреме, выбрался из воды, перешел в спальню и практически мгновенно там уснул. Вечерняя ванна пошла впрок. Поутру вполне свежий и здоровый, Дмитрий вышел во двор. Правда, далеко не ушел: практически у входа в подъезд он обнаружил валяющегося «Вовчика», а под ним – вяло ругающееся тело. Было еще темно, уличный фонарь стоял далековато, так что Сеченов отыскал в кармане фонарик и осветил сцену перед собой. Над легкосплавным корпусом робота реял легкий пар: значит, еще недавно он работал… или даже продолжает работать, но ничем более этого не выдает. Человек на асфальте был одет в зимнюю униформу инженеров-конструкторов, из намотанного в четыре витка шарфа торчало сердито-растерянное молодое лицо. Пойманный в луч света, он встрепенулся и с утроенной силой стал спихивать с себя корпус робота. Похоже, у «Вовчика» на морозе заклинили какие-то сочленения, прежняя податливость конечностей утратилась, и незадачливый инженер оказался пойман, как в садок. – Что здесь случилось, товарищ… – Сеченов скользнул взглядом по униформе, ища именную нашивку, – …товарищ инженер? – Товарищ Сеченов? Простите, я виноват! Не получилось, но я понял, что надо делать! Надо только вернуться в мастерскую… А-а-а… Помогите выбраться из-под этой тупой кучи! Или нет, я сам, я сам… – А вы у нас кто? Погоди… Из инженерного, вроде, Петров? – Так точно, Виктор Петров! Вот ведь неуклюжая жестянка… Эти идиоты опять летнюю смазку использовали? Вдохновенно-раздосадованное бормотание инженера давало понять, что он уже забыл о присутствии рядом директора. Сеченов шагнул к нему, помог отодвинуть робота, и инженер наконец-то сумел подняться на ноги. На его гладко выбритой щеке пунцовел след ледяного прикосновения к асфальту, глаза блестели, некогда аккуратно зачесанные волосы слегка безумно торчали во все стороны. – Спасибо, товарищ Сеченов! Вы мне очень помогли. – Не за что. Доложите, чем вы тут занимались, да еще в одиночку. Я уже успел подумать, что… Инженер мгновенно из радостного стал сердитым и поджал губы: – На испытания мы вышли. Я починил топливную ячейку, но приводы суставных сочленений заклинило намертво. Робот на меня и упал. Так бы и провалялся, пока «Аргентум» опять на улицы не выйдет… Неловко вышло. Всё должно было быть не так! Ну конечно, где еще проводить испытания, как не во дворе «академического» дома? – Починили? Расскажите. – Давайте со мной в мастерскую, если у вас есть время. Я всё покажу! – Ладно, но недолго. – Обещаю, вы не пожалеете! Главная проблема была в ускоренной конденсации пара в микропорах полимера! Да, но не единственная! Есть один секрет. Мы провели тесты… – Инженер разве что вокруг него не пританцовывал, воодушевленно вещая. Похоже, он абсолютно обожал свою работу. И, может, даже директора лично. Сеченов не брезговал применять природное обаяние, чтобы привлечь к делу своей жизни как можно больше талантливых работников. И этот Петров, похоже, оказался одним из таких. Хороший парень, умен, а как быстро взлетел по карьерной лестнице! Лишь бы только не возгордился… У Сеченова хоть Захаров есть, чтобы окунуть головой в ледяную воду, когда перед глазами слишком много звезд. А тут… Тут как будто вдохновение даже более непреодолимо, чем у самого Сеченова. Может, нужно лично за ним присмотреть? Они шли в мастерскую, а кругом медленно устанавливалось морозное синеватое утро.