Свечи в темноте

      Родители Матвея и Кирилла были людьми основательными и всегда ставили в приоритет семью. Всегда. Этому молодые люди были научены с детства, и если кому-то в семье требовалась помощь, эта помощь уже была в пути. Сегодня этот путь лежал в строительный магазин, где братья помогали отцу с материалами для дачного дома. Этот дом планировался быть построенным уже к следующему лету и раньше пустовал: достался он ещё от дедушки, маминого отца, которого, к сожалению, рано не стало, а домом в девяностые заниматься времени не было. Сейчас же родители всерьёз задумались о своём собственном загородном уголке, куда бы их сыновья на лето привозили детей. Кирилл идею родителей поддержал, так как и у самого был участок, на который рано или поздно переедет его, к тому времени, уже жена и, Бог даст, дети.       Думал ли о таких перспективах Матвей? Вероятно, но так ярко представлять своё будущее пока не смел и лишь участно работал на благо семьи.       Мама, женщина резвая и мудрая, бухгалтер, внимательно высматривала подходящий дому цвет стен, не забывая о своих таких же резвых сыновьях.       — И всё же, Кирилл, ты бы не наседал на Диану. Она ещё не знает, когда ты ей замуж предложишь, а ты её уже за огород посадил.       Матвей прыснул, за что получил под дых от старшего — на четыре несчастные минуты — брата.       — Я уже купил кольцо, — возразил брюнет. — И никто не сажал никого ни за какой огород, я просто хочу уехать из этой городской суматохи. Придумают же.       — Ты женишься.       — Знаю, звучит невероятно, но это почти случилось.       — Это очень хорошая новость, сынок, — она заставила сына нагнуться, чтобы поцеловать его и вручила найденную молочного цвета банку. — Найди отца и скажи, чтобы заканчивал приставать к менеджерам, а я пока узнаю, почему твой брат всё ещё ходит один выбирать с матерью краску.       — Я бы тоже хотел знать почему.       — Ой, да заткнись, — Матвей кинул в коляску кисти, проводив брата убийственным взглядом.       Он не верил, что эти два куска сарказма его прямые родственники. Ему их подкинули.       Мама так вероятно тоже считала, потому что искренне не могла понять, как такой красивый и образованный парень, как её сын, сменив два города и работая в хорошей компании, всё ещё мозолил ей глаза своим голым пальцем.       — Не затыкай брата. Он прав: где эта женщина, которая растопит твоё дотошное избирательное сердце? — женщина вопросительно посмотрела на сына из-под уложенной чёлки, лавируя с ним у сектора со шпателями, и совершенно не обращала внимание на то, как парень закатил глаза буквально до одних белков. — Она, должно быть, уже в пути, или я скоро прихлопну тебя, честное слово.       — Я твой младший сын. Не прихлопнешь, не ври.       — А ты проверь.       — У тебя стал совсем несносный характер, мама, ты знала об этом?       Женщина мило улыбнулась своему сыну, останавливая тележку, и снисходительно посмотрела на него снизу вверх.       — В двадцать семь лет ты наконец-то понял, в кого он у тебя такой? К слову, меня с ним взяли замуж, а ты вот всё в девках ходишь, Воронцов.       — Это полная катастрофа… — покачал головой блондин и сморщился на протянутую мамой плитку. — Не хочу я шоколадку твою, там одни грецкие орехи.       — Зря. Для мозгов полезно, пошли ко всем, они уже, наверное, у кассы!..       Матвей искренне мечтал найти аптеку, где выписывают лекарства от острого языка. Абсолютно все в его семье от этого страдали, но именно мама в последние года два поставила себе цель их с Кириллом достать. Последний, козёл, оставил его теперь на передовой одного, и хотя он был очень рад их с Дианой союзу, весь фокус мамы сместился на него, на Матвея.       А он только вернулся домой, и… просто хотел посмотреть на всё. Просто жить и достойно работать. И, быть может, пока ни черта не знать, но уж точно не ставить себе самоцель жениться как можно скорее.       На ком? Где и когда?       Эти вопросы можно было смело озвучивать голосом их матери, которая всё-таки решила остановиться на светлых тонах для гостиной и больше не пыталась заводить знакомую шарманку.       Уже вечером они с Кириллом поехали к нему домой, пока Матвей всё ещё пытался объяснить первому жениху на деревне, что так подставлять брата ни с того ни с сего в каком-то магазине стройматериалов было верхом бесстыдства.       Реально козёл.       — Я тебя прибью когда-нибудь, обещаю, и не посмотрю, что ты мне родственник. Вот зачем было ей эти новости сейчас вываливать?       — А что мне отхватывать по чём зря? Другое дело ты: тут за дело.       — Не отвяжутся теперь… — провёл по волосам рукой Матвей. — И что, когда Диана скажет «да»?       — На её день рождение, — брат довольно потёр подбородок, заворачивая на трассу. — Хочу пригласить в одно интересное место.       — Романтика.       — Не, романтик это у нас Захар, а я, как Алексей, сначала всю голову себе сломаю, чтобы найти что-то идеальное. Уже думал к Лиле обратиться, но решил подстраховаться и не разбалтывать.       — Понятно, — хмыкнул Матвей, всё же, несмотря ни на что, чувствуя гордость за брата.       Они с Дианой были той самой парой хладнокровных флегматиков, которым было друг с другом весело. За исключением тех моментов, где один не хотел прибить другого за упрямство.       Упоминание в разговоре сестры той самой упрямой девушки, — у той упрямства было куда больше, — не могло остаться незамеченным, и надежды у Матвея, что Кирилл заткнётся, не было.       — А я ведь не знал, что ты в студию Лили пойдёшь. Не, брат, правда не знал. Ты и танцы…       — Я и танцы, Кирилл, — подтвердил Матвей, открывая окно и не желая продолжать эту тему. Он сдвинул брови. — Это не её студия так-то, да, ходим туда вдвоём теперь… короче проехали.       — Ладно, не заводись.       Он не заводился. Просто мало того, что мысли о Никифоровой всё чаще посещали его воспалённый мозг, она то и дело где-то появлялась рядом. Постоянно. Это начинало давить на нервы, потому что любые попытки молодого человека хотя бы ради общей компании наладить контакт разбивались о её недоверчивый малахитовый взгляд. Она ни на кого так не смотрела, только на него.       Чем он заслужил такое недоверие с её стороны?       Отвечать на вопрос он так и не стал, просто потому что более никак интересоваться Лилей и её жизнью Матвей не хотел. Забьёт на это. Дел и без этого хватало.

***

      Пройти на фестиваль было задачкой ещё той: жара спадала не так быстро, несмотря на вечерний час, а людей к пропускному пункту подходило всё больше. Их весёлой компании не хватало только Кирилла, Дианы, Лили и ещё кого-то, для кого Матвею пришлось тоже покупать билет. Может подруга или ухажёр или… или ему не так уж и интересно.       Быть может только чуть-чуть.       Лёша пнул мыском кроссовка камешек, давая пас Матвею.       — Кирилл всегда как самая пунктуальная девушка: чуть-чуть, но опоздает.       — С детства из-за него опаздывали на матчи.       — А у них крекеры, — Захар мечтательно прислонился к дереву, пропуская вперёд других посетителей концерта. — Скажите, что я сегодня услышу Стинга.       — И не только его. Мы вот с Ксенией пришли на Аббу! — приобняла Вета за шею Агапову, пока та застегивала растегнувшуюся на животе пуговицу сарафана.       Матвей с Лёшей улыбнулись довольным подругам и только хотели напомнить про третью опаздывающую, как из черного внедорожника выбежала Диана, сразу же отдавая Захару пакет с его долгожданной едой:       — Как обещала. Долго ждали?       — Эти крекеры того стоят, — открывая пачку, заверил Захар. — Погнали.       Диана забрала у Матвея билеты и помахала ими той, которая всё ещё почему-то сидела в машине.       Прекрасно. Матвей стёр пот со лба, приподнимая кепку: солнце ещё нещадно пригревало. Нет, ну они здесь до талого. Видимо королевам контрданса нужно особое приглашение, или он не понимал, в чём ещё была причина, чтобы…       — … давай, беги к ребятам скорее, я пока достану сумку.       — Мы приехали!       Мужчина тут же обернулся на звонкий детский голос, мысли о неторопливости Никифоровой как-то отошли на второй план. Он не сразу понял, что резвая белокурая девочка в белом платьице, на всех порах летящая к Лёше с Ксюшей и на бегу стукающаяся кулачками с остальными его друзьями, приехала с Кириллом в машине. Приехала с Лилей.       С рюкзаком на плече последняя уже подошла к девочке и подняла её на руки. Тот факт, что теперь её длинные стройные ноги, на которые он смотрел ещё на танцах, не были ничем сокрыты, кроме коротких шорт, он решил пока игнорировать.       — Пока будем входить, посидишь на руках, хорошо? — девочка кивнула, уже где-то раздобыв крекер. — Со всеми поздоровалась?       — Почти.       — Мне дала краба, — довольно улыбнулся Захар и дал девочке ещё печенье. — Матвей, у тебя там салфетки были, не передашь?       — И давайте чуть вперёд! — Кирилл провёл Диану перед собой. — Народ напирает сзади.       Они продвинулись на пару метров в очереди, на территории уже играла музыка из родительских магнитофонов. Салфетки. Да. Он на автомате протянул другу пачку, но его внимание то и дело переключалось на идущих по его правую руку девушек. Лиля кивнула ему в знак приветствия и, по всей видимости, момент знакомства его с девочкой она оставила на самой девочке.       Кто это? И почему, даже не смотря на разный цвет волос, он просто смотрел в эти два изумруда и на курносый нос. Видел это долбанное сходство.       Такое, которое не перепутаешь.       — Я с дядей не поздоровалась. Привет! Я Анюта.       Пожимая маленькую детскую ладошку, Матвей отчего-то вспомнил, как в своё время к ним в гости приезжал брат мамы с ребенком. Пожалуй тот опыт общения с малышами был одним из последних для парня в отношении детей. Не доводилось.       — Я Матвей, — сказал он. — Привет.       — Вы мамин друг?       Ага. То есть… нет, он не ошибся в предположениях, но, чёрт, Лиля Никифорова была не просто той, что не распространялась о личном. Сейчас его шутка про колумбийский порошок не была такой уж и шуткой. Что ещё он о ней не знал?       Эта, красивая и зеленоглазая, как мама, девочка — её дочь. Они были похожи, пусть и на первый взгляд это не было так очевидно. Этот скептический, проницательный взгляд выдавал её с потрохами. Её дочь. Совершенно точно.       Друзьями они с Лилей не были, и вранье ребенок бы распознал с легкостью:       — Мы бывшие одноклассники, — выдал безопасный ответ Матвей. — Учились вместе в школе.       — Значит хорошо, что теперь вы снова встретились: теперь вы сможете подружиться, — заключила малышка и потянулась через уже вероятно уставшую нести её маму, чтобы отдать билет организаторам.       «Подружиться», — усмехнулся про себя Матвей и, недолго думая, забрал девочку из рук матери, давая той возможность отдохнуть. Анюта была миниатюрной, но ей было уже как минимум года три, и для такой худенькой девушки, как Лиля, таскать её на руках было наверняка не просто.       Анюта тут же схватилась за воротник футболки мужчины, выглядывая на поляну перед сценой, пока Лиля весьма красноречиво смотрела на бывшего одноклассника и нынешнего своего партнера по танцам. Она была не против помощи, но видимо от него она всё принимала со скрипом.       — Не стоило, я бы и сама…       — Стоило. Идём, — Матвей показал девочкам на большой жёлтый плед у левой стороны, где уже разместились их друзья. — Захар наверняка добыл нам попкорн.       — Ого! Хочу сладкий, с карамелью, — Анюта в нетерпении сложила ладошки, вызывая улыбку на лице мужчины.       Откуда это?       Внутри происходило что-то странное, Матвей не мог объяснить. Возможно и не стоило, и он просто был под впечатлением от таких новостей, но радовать эту девочку теперь точно будет его новым любимым занятием.       — Значит идём искать с карамелью, — Матвей взглянул на ещё одну девочку, которую он пока не умел так ловко заставлять улыбаться.       Наверное он бы хотел научиться.       «Льстец», — подумала про себя девушка, позволяя мужчине проводить их с дочкой до их места.       Лилины травяного цвета глаза вначале недоверчиво сверкнули, но потом точно оттаяли, смотря, как спокойно сидела на руках почти незнакомого ей человека Анюта. Она так не делала с теми, кто ей не нравился, и бывало вовсе отказывалась говорить. Матвей ей понравился. А чем — она сказать не могла. Он же… как странно.       Как странно было вернуться к друзьям и всем вместе уплетать тот самый попкорн и крекеры.       Как странно наблюдать за дочкой и за тем, как из всех ребят она больше всего времени проводила с Матвеем, показывая свои игрушки. А он внимательно слушал и спрашивал их имена.       Как странно было слушать вживую любимые группы и делить эти моменты с тем, о ком даже не вспоминала последние лет десять. Не вспоминала, а потом его стало много и точно мало, потому что не то и дело, но вспоминался его взгляд тем вечером в машине и на танцах. Он пытался… смотреть дальше. Глубже. Он видел её.       И ей было сложно от него спрятаться.       Осознав, что именно это она делала, пряталась от Матвея, девушка смутилась. Она была взрослой женщиной, у которой уже росла дочь, и бояться своего бывшего школьного неприятеля было как минимум глупо.       Особенно, когда тот зазря кичился своими умениями в карточных играх.       — Будь осторожен, брат, она обвела нас зимой вокруг пальца и получила за это неплохие деньги, — предупредил парня Кирилл, смеясь.       Матвей пожал плечами, удобнее усаживая Анюту у себя на коленях. Девочка сказала, что есть одна вещь, которая могла быть истинной правдой: никто не мог выиграть у её мамы в карты.       Для Матвея, для которого память споров с Лилей Никифоровой ещё была свежа как никогда, это было руководством к действию.       Дело принципа.       — Если вы отправили играть Захара, то он и мне всё ещё должен тысячу.       — Злопамятный ты, Воронцов.       — Так что? — вновь обратился к сидящей напротив него девушке.       К девушке, уверенность которой было не пробить немецким танком. Тем более, когда дело касалось карт: там нужно было выворачивать кошельки.       Лиля лишь насмешливо приподняла бровь, закатывая рукава рубашки.       — Ты никогда не выиграешь у меня в дурака.       Земля круглая, бутерброд падает маслом вниз, а Лиля никогда не проигрывала в карты. Всё просто.       Он же не делал вид, что сдерживал хитрую улыбку. Он откровенно хитро улыбался, доставая из кармана спортивного рюкзака колоду. Бессмертный, ей богу.       — Главное сказать уверенным голосом, да? Раздавай. Анюта, разбей, сейчас кто-то проиграет кому-то желание.       — Дочь, желание ему будем вместе загадывать, — кивнула она девочке, заговорчески разбившую руки взрослых. — Готов?       — Готов.       … это было немыслимо и нечестно. Под звонкий детский смех и гоготание ребят, Лиля смотрела на свои карты и крыла на чём свет стоит эти бубны.       У него были две карты и одна из них — козырной туз.       — Не махлевал?       — Ребёнок подтвердит, — он показал на Аню, что помогла парню сделать последний ход оставшейся картой. — Дай пять, мама должна нам желание.       — Но мы должны его придумать!       — Верно, — он щёлкнул девочку по носу, перемешивая с ней колоду.       Лиля не сдержал смешок.       — Я всё ещё думаю, что здесь работает правило новичкам везёт, но поражение принимаю. Какое же желание?       Лиля откинулась на локти, смотря на довольных победителей, и впервые искреннее улыбаясь мужчине. Основная часть концерта закончилась и играл спокойный инструментал. Прохлада наконец окутала летний город и хотелось просто наслаждаться такими спокойными моментами.       Такими как сейчас. Волосы, чуть кудрявые, у Матвея были пшеничные и совершенно точно ему шли. Подкаченное крепкое тело было одето в летнюю спортивную футболку и джинсы. И глаза. Небесно-голубые. Очень светлые. Они горели и улыбались, и сейчас с особым вниманием смотрели на неё. На его коленях сидела радостная и довольная светловолосая девочка, и самое несуразное, что сейчас могло прийти ей в голову, это то, как они были похожи. Ей этот вечер очень понравился. И она хотела, чтобы он это знал. Не хотелось холода, не хотелось закрываться.       Матвей мягко улыбнулся ей в ответ, отдавая карты.       — Поживём-увидим.