За мёртвых платят меньше

      Когда в лагерь попадали модные журналы – неважно, удавалось их раздобыть во время вылазки в город кому-то из девушек, или мужчины таким образом проявляли заботу о прекрасной половине банды – это всегда было небольшим, но событием. Собравшись в тени палатки, Тилли, Мэри-Бет и Карен подолгу рассматривали картинки, изучали выкройки, хихикали над самыми нелепыми деталями нарядов. Даже Гримшоу не могла сдержать любопытства и присоединялась к ним. Мужчины относились к этому снисходительно, за исключением Дядюшки, для которого эти невинные развлечения были ещё одним поводом позубоскалить над дамами – впрочем, когда Карен как-то застукала его за пристальным изучением страницы с моделями корсетов, шутить он перестал. Обычно в конце все эти журнальчики попадали к Джеку, который не интересовался модой, зато любил вырезать цветные картинки. А сами девушки, вооружившись иголками, перекраивали и перешивали свои платья, чтобы сделать их меньше похожими на краденые, скрыть дырки от пуль, а самое главное – наделать карманов, про которые авторы журналов почему-то забывали.       Это поистине несправедливо, думала Карен, торопливо запахивая пальто, украденное из дома охотников за головами – уже местами порванное и прожжённое, но мужское, а значит, снабжённое глубокими удобными карманами. Почему у мужчин так много мест в одежде, чтоб спрятать что угодно – от денег до револьвера – в то время как у женского костюма карманов либо нет, либо они так малы, что в них только пудреница влезет? Почему обязательно надо таскать с собой сумку? Вот за что стоило бы побороться всем этим суфражисткам – не за голосование, от которого всё равно ничего не зависит, не за запрет алкоголя, даже не за штаны – за карманы! Ведь, ей-богу, не уйдёт же на них много ткани?       Так, размышляя о моде и сжимая спрятанный в глубоком кармане револьвер, Карен спустилась к реке, где её уже ждали. Трент кормил своего коня с ладони, и когда Карен приблизилась, обернулся и посмотрел куда-то мимо неё, но Карен поймала его взгляд и невольно сбилась с шага. Глаза у Трента блестели, а лицо было такое напряжённое, словно он мучился от какой-то потаённой невыносимой боли. Должно быть, хромая нога разнылась, подумала Карен. Но тут же её отвлекло от этих мыслей негромкое фырканье. Она обернулась. Дэнни-Ли зябко съёжился в седле буланого коня, плечи его тяжело ссутулились под слишком тонкой курткой, подбородок и кончики длинных усов прятались в намотанном на шею шарфе. Он кинул на Карен злой взгляд, который та вернула ему с процентами.       – А эта что тут делает?       – А этот что тут делает?       – Мисс Карен Джонс, мистер Дэнни-Ли Кэйтон. Вчера вас не представили друг другу по правилам этикета, но сейчас прошу вас вести себя, как подобает достойным партнёрам, – сухо сказал Трент, подводя лошадь к Карен. Взгляд у него снова сделался прежним, холодным, злым и равнодушным.       – А отказаться нельзя? – на всякий случай уточнила Карен. Мрачно взглянув ей в глаза, Трент сунул ей в руку поводья:       – Пока ты не отдала долг – нет.       – Ну что ж, – Карен почесала кобылку за ухом и вскочила в седло. – Мистер Кэйтон, мистер Трент, не скажете, куда мы сегодня направляемся?       – В Ван Хорн, – Трент тоже залез в седло и, не медля, направил коня по берегу.       – Опять? Зачем тогда уезжали, спрашивается?       – Мистер Кэйтон, расскажите мисс Джонс то, что вы рассказали вчера мне и мисс Файк.       – Сам объясняй, – сплюнул Дэнни-Ли. – Я тебе не слуга, чёртов ниггер.       Карен прыснула. Дэнни-Ли зло глянул на неё:       – Я родился свободным, в отличие от него, чтоб ты знала.       – Ты родился свободным лишь потому, что отец мисс Файк даровал свободу твоему отцу, – равнодушно бросил через плечо Трент. – А ты предал дочь своего благодетеля, подругу детства и начальницу. Так что, прежде чем вернуть её доверие, тебе придётся сперва заслужить моё.       – В гробу я видал ваше доверие. Да, когда-то мы были друзьями, но с тех пор, как она встретила тебя и вбила себе в голову, что тебя надо спасти, я всегда был для неё на вторых ролях.       – А для Брейтуэйтов? Рождённый свободным или нет – для таких, как они, всё едино. Они ни во что тебя не ставили. Обращались с тобой, как с собакой. Разве я не прав?       – Это Мэгги отпихнула меня, как надоевшую собаку, ради того, чтобы спасти твою шею! Не забывай, это я по её приказу спас твою никчёмную жизнь и чуть не попался! Теперь я у законников на крючке…       – Так же как и у мисс Файк, так что выбора у тебя нет: либо отрабатывай своё предательство, либо готовься к тюрьме.       – У-у-у… – протянула Карен. – Похоже, старая леди крепко держит вас за задницу, мистер Кэйтон? Да и тебя тоже, Трент. Думаю, для неё особой разницы между вами нет. Крутит вами, как хочет, а как перестанете быть полезными, выбросит без жалости. Не стоит связываться с женщинами.       Трент не ответил, лишь его прямая, как столб, спина заметно напряглась под чёрным кожаным пальто. А Дэнни-Ли внезапно посмотрел на Карен яростными глазами:       – По себе судишь?       – Конечно! Помнишь, как я вчера ловко тебя окрутила? Вот Трент же не пытался тебя очаровать – просто дал тебе в морду. Мужчины добиваются своего грубой силой, а женщины – коварством. Так что я тебе советую быть настороже и не смотреть слишком долго в её прекрасные глазки… ой, то есть прекрасный глазик.       Взгляд Дэнни-Ли пылал уже таким гневом, что Карен внутренне завизжала от восторга. Злится! Недоволен, что какая-то наглая девица разевает рот на его начальницу! Есть там что-то, помимо взаимных обид, точно есть… тлеет где-то глубоко… теперь надо раздуть, распалить, разжечь так, чтобы и Файк, и Тренту, и Дэнни-Ли стало не до Карен. Думали, она так просто подчинится их требованиям? Она сделает всё, чтобы они поскорее забыли про весь её долг, они сами ещё доплатят ей, лишь бы от неё избавиться.       – Заткнись, ты…       – Заткнитесь оба, – велел Трент железным голосом. Карен пришлось придержать при себе новые – и весьма, по её скромному мнению, удачные – шутки, потому что из-за поворота вдруг выехали два всадника. Крепкий мужичок с обветренным лицом и седеющей бородой да парнишка лет пятнадцати, оба в поношенных куртках и с ружьями за плечами. С первого взгляда Карен поняла, что их бояться не стоит. Просто папаша взял сынишку на охоту. Но всё же замолчала: посторонние есть посторонние. Лишь когда всадники отъехали на порядочное расстояние, она снова заговорила:       – Я поняла, вы оба неравнодушны к очаровательной мисс Мэгги, но как насчёт объяснить мне, зачем мы едем в Ван Хорн?       Трент обернулся на Дэнни-Ли. Тот сплюнул, вытер усы перчаткой и заговорил, не глядя на Карен, будто ему было противно на неё смотреть – впрочем, Карен тоже было противно, когда на неё смотрели мужики в два раза старше, так что она была не против.       – У миссис Брейтуэйт ещё в прошлом году начались проблемы с законом. Долгое время её бизнес никто не трогал, но потом в Лемойне снова объявился этот Рид Хиксон. Он не мог подкопаться к нам по закону, у нас всё было схвачено, мистер Бронте об этом позаботился. Поначалу было даже хорошо, ведь Хиксон переловил всех мелких самогонщиков в штате и мы подмяли под себя весь рынок. Но потом этот чёртов Датч ван дер Линде убил миссис Брейтуэйт и её сыновей, а затем и мистера Бронте, и начался сущий ад. Хиксон вошёл во вкус. Он не успокоился, пока не уничтожил бизнес Брейтуэйтов на корню. Кое-кто из семьи даже отправился в тюрьму. Мне чудом удалось сбежать, я месяц прятался в лесах, пока не стало слишком холодно. Потом перебрался через границу штата… а дальше меня угораздило встретить вас двоих.       – Ой, только не надо давить на жалость, – зло сказала Карен. – Эта сучка Брейтуэйт и её выродки взяли в заложники одного из наших. Мальчишку четырёх лет от роду. А слизняк Бронте поучаствовал в этом. Моя подруга все глаза выплакала, так переживала за сына. Скажешь, ты не знал об этом?       Дэнни-Ли не ответил, но морщины на его лице вдруг стали глубже. Карен поняла, что он знал об этом. Знал, но ничего не мог сделать. Так же как и она знала, что Датч сделал с Брейтуэйтами и Бронте, и в глубине души ей это тоже не нравилось, но она тоже молчала. Они все молчали, пока Датч постепенно слетал с катушек. А когда Хозия, Джон и Артур начали с ним спорить, было уже слишком поздно. И, может, она могла бы пожалеть Дэнни-Ли. Да вот беда – до сих пор помнила, как рыдала сутками Эбигейл, и как она сама утешала её, пока вся её душа рвалась от тоски по Шону.       Шон… как же он её временами раздражал, как грубо иногда она отвечала на его неловкие попытки сблизиться… и как же ей не хватает его сейчас. Вот уж кто не унывал в любой, даже самый тухлой ситуации.       – В общем, – проговорил Дэнни-Ли, – мистер Бартоломью Брейтуэйт перед гибелью успел поручить одному нашему человеку, Портеру, спрятать часть капитала в условном месте. Я был в курсе сделки и помог Портеру сделать тайник. Мы выбрали отличное место – никто бы не догадался! Портер был двойным агентом. Он работал не только на нас, но и на семейство Греев, у которых с Брейтуэйтами были давние тёрки. Так что он спрятал денежки прямо в банке, которым управлял Скотт Грей. Там бы до них никто не добрался, а если б Хиксону вздумалось устроить там обыск, Грею пришлось объяснять, откуда столько неучтённых денег, и мы бы подложили ему жирную свинью, – Дэнни-Ли хохотнул так гадко, что Карен передёрнуло, но тут же помрачнел. – Если б не этот грёбаный краснокожий…       – Кхе-кхе, – вырвалось у Карен. Дэнни-Ли покосился на неё и продолжил:       – … чёртов индеец со своими дружками взорвал стену банка и вынес почти три тысячи. К счастью, придурок неправильно рассчитал количество динамита, и дверцы сейфов смяло так, что не открыть до конца. Деньги ублюдок увёл, но слитки вытащить так и не смог, и мы с Портером срезали дверцу и унесли золотишко. Но когда я рыл яму в лесу, урод врезал мне по башке. Прихожу в себя – ни Портера, ни золота. И вот когда я оказался в Ван Хорне, то выяснил, что Портер крутился в городке, а потом пропал. Его видели в одиноком доме на берегу, да ещё близ маяка. И я решил, что раз уж до краснокожего мне не добраться…       – Кхе-кхе. Ох уж эта простуда. Продолжайте, мистер Кэйтон.       – … значит, надо искать ту долю, что унёс Портер. И я бы обязательно нашёл её, если бы не вы.       – Ты ведь грабила дома, правда, Карен? – подал голос Трент. – Сегодня придётся вспомнить навык. Будешь обыскивать маяк, пока мы с Дэнни-Ли будем осматривать дом.       – Я высоты боюсь.       – Потерпишь. Поехали быстрей, уже темнеет.       В сумерках они доехали до Ван Хорна. Ветер завывал над извилистой тропой между холмов, а река шумела, как море. Трое остановились на крутом берегу. Внизу разбивались о скалы пенистые волны. Дальний берег таял в серых сумерках. Слева мерцали тусклые огни Ван Хорна, в салуне гремела музыка, порывами налетали пьяный смех и ругань. В той же стороне, на скалистом выступе берега, торчал маяк, и на нём не было ни одного огня. Он давно не работал – тем, кто жил в Ван Хорне, было совсем не нужно, чтобы корабли проходили мимо. Им было нужно, чтобы они разбивались о камни. А справа за тёмными деревьями виднелся силуэт большого дома со слепыми заколоченными окнами, с провалившейся крышей. И что бы Карен ни говорила ранее, а тёмный маяк и полный мерзавцев город рядом с ним внушали ей куда меньше страха, чем этот дом.       Трент слез с коня и буквально стащил вниз замешкавшегося Дэнни-Ли. Карен поскорее спешилась, пока её тоже не бросили в снег. Пока Дэнни-Ли отплёвывался и вытирал снег с усов, Трент грубо сунул Карен подвесной фонарь:       – Бери.       Карен сжала ручку и приподняла фонарь. Тяжёлый, зараза. И форма странная, похожая на цилиндр со скруглённым дном и такой же верхушкой. Никакого отверстия для свечи в нём не наблюдалось.       – Мистер Трент, не подскажете, куда свечку вставить?       – Я б сказал, куда, – с гнусным ржачем отозвался Дэнни-Ли, Карен пнула ботинком сугроб, и Дэнни-Ли снова пришлось выплёвывать снег.       – Это металлоискатель. Когда будешь рядом с любым металлом, он замерцает и затрещит. Как только свет станет ровным, копай, – Трент протянул ей лопату.       – Ладно, но если откопаю монетки, которые путешественники бросают на память – чур, мои.       – Главное, сама не упади в воду. У тебя час. Встречаемся здесь.       Идиотский же у меня вид, думала Карен, ковыляя по колено в снегу со странным недофонарём в руке. Увидит кто-то из городка – небось, за привидение примут. Интересно, а бывают пухлые и веснушчатые привидения? В страшилках они всегда тощие и бледные. И правильно: бледная немочь наведёт страху на кого угодно, а раскрасневшаяся девица в теле, проваливающаяся в снег на каждом шагу, вызовет разве что смех. Когда Карен наконец дошла до спуска к маяку, ботинки и штаны у неё промокли, от тяжести металлоискателя болело запястье, и больше всего ей хотелось разбить чёртову штуковину о камень. Или о башку Трента. Но как только она отдышалась, отряхнулась от снега и осторожно шагнула на первую из скользких ступенек, ведущих к тропе до маяка, металлоискатель вдруг дёрнулся в её руке, а в его верхней части сверкнул и тут же погас ослепительно-белый огонёк.       Карен спускалась осторожно – чем ниже она шла, тем более мокрыми и скользкими становились ступени. Огонёк продолжал вспыхивать, редко, через каждые два удара сердца, но каждый раз металлоискатель сильно вздрагивал в руке. Когда Карен была уже в самом низу, на неё накатила волна, обожгла холодом колени, и девушка даже ахнула от неожиданности. Волна отхлынула, струйки ледяной пены потекли в щели между камнями. Металлоискатель снова сверкнул, и огонёк отразился в тёмной воде – из-за осеннего паводка вода в реке поднялась и затопила узкую каменную тропку, ведущую к маяку.       Делать было нечего, и Карен ступила в воду. Ноги уже замёрзли так, что она почти не чувствовала пальцев, и на каждом шагу ожидала, что вот-вот поскользнётся и упадёт. То и дело набегали волны, обжигая холодом до бёдер, а металлоискатель начал мерцать и дрожать всё сильнее. Карен думала о том, что рассказал Дэнни-Ли, вспоминала, какими довольными были Чарльз и Артур, вернувшись с того ограбления банка. Если бы она знала, что из-за этой их вылазки ей придётся так мучиться… как только всё это закончится, она всё-всё Чарльзу выскажет насчёт его методов добывать деньги для банды. Только эта светлая мечта и помогла ей добраться до другого берега.       Над головой нависла тяжёлая громада маяка, к ней вели каменные ступени. Вся дрожа, Карен поднялась повыше, туда, где не доставали волны, и остановилась отдохнуть. Мокрое пальто хлестало окоченевшие ноги, волосы выбились из-под шляпы и лезли в рот, а металлоискатель буквально сошёл с ума, вертясь в руке без передышки и мерцая так, что рябило в глазах. И тут сквозь шум волн и ветра, стрёкот металлоискателя и собственное тяжёлое дыхание Карен услышала выстрелы.       Она обернулась так резко, что чуть не сорвалась вниз. Между краем обрыва и берегом на пятьдесят ярдов тянулась взбесившаяся река, волны налетали на берег, с шипением слизывали снег. Далеко на западе, за холмами, тяжёлые тучи расступились, открывая полоску багрового неба, и на этой полоске чётко, словно вырезанный из окружающего мира, чернел старый дом. А возле дома вспыхивали вспышки выстрелов и метались тени. Карен увидела, как кто-то упал с берега на камни, как волна слизнула кровь и унесла тело, как куклу.       Ей хватило ума прижать к себе металлоискатель и закрыть его промокшим пальто, чтобы с берега не увидели мерцание, и броситься вверх по лестнице. Дверь маяка была приоткрыта. Карен рванула её, и железный край заскрипел о камни, но через секунду дверь застряла намертво. Тот, кто уходил отсюда последним, не закрыл её, и петли заржавели, не давая ни открыть полностью, ни захлопнуть. Карен протиснулась внутрь и прижалась к округлой стене. Здесь было так же холодно, но хотя бы она укрылась от ветра и взглядов.       Но на неё кто-то бросился изнутри. Волосатые ладони ударили по лицу, плечам, уши наполнил оглушительный противный писк. Карен закричала, выронила металлоискатель, закрылась руками. Целая стая летучих мышей вылетела в открытую дверь, и стало тихо. Только металлоискатель стрекотал и пищал, но уже не мерцал – огонёк горел ровно.       Задыхаясь, Карен отодвинула его и топнула ногой по каменной плите пола. Она подалась. Подцепив концом лопатки, Карен перевернула её. В земле что-то блеснуло. Озябшими пальцами Карен вытащила наружу монетку. Пенни 1799 года. С руганью девушка бросила её в сторону и поднялась на ноги.       Металлоискатель всё ещё стрекотал, но теперь чуть медленнее. Значит, здесь есть ещё какой-то металл, но в другом месте. Держась одной рукой за стену, Карен начала подниматься по винтовой лестнице внутри маяка, и вскоре оказалась на площадке перед окном. И тут металлоискатель снова засиял ровным светом, а Карен остановилась, разглядывая сокровище.       Не золото, нет. Что-то куда дороже и нужнее.       У стены лежала снайперская винтовка.       У девчонок в банде было много обязанностей. Они должны были мыть и стирать, штопать и лечить, но ещё им поручали чистить оружие. Так что Карен прекрасно знала, как привести в порядок револьверы, пистолеты, карабины и винтовки. Но снайперку ей никогда не разрешали даже подержать. В их банде такое оружие было лишь у четверых людей. У Артура, Билла, Джона – и у миссис Сэди Адлер.       Сэди-то и показала ей, как надо чистить и разбирать такую винтовку. Карен брякнула, что ради такой игрушки могла бы и забыть о виски. Сэди отнеслась к этому очень серьёзно и взяла с неё обещание продержаться без выпивки хотя бы неделю. Карен продержалась два дня. Сэди обругала её и пострелять так и не дала.       Карен наклонилась, рассмотрела винтовку получше. На прикладе виднелись насечки. Сэди оставляла их всякий раз, когда убивала кого-то из о’Дрисколлов. Мстя за мужа, она уничтожила тридцать бандитов.       Как эта винтовка оказалась здесь? Почему Сэди за ней не вернулась? Может, уже и некому возвращаться?..       Металлоискатель заходился писком, и Карен не выдержала и крутанула на нём какой-то винтик, так что он замолк наконец. Она взяла винтовку в руки. Холодная и тяжёлая, но, удивительно, совсем не заржавела. Её хорошо смазали, прежде чем оставить тут. Карен проверила заряд. Патронов не было. Достать их проблемой не будет – для такой модели подходят любые боеприпасы для винтовок. Карен высунулась из окна, приставила винтовку к плечу. Ох, как славно. Как давно она не ощущала в руках приятную, надёжную тяжесть ружья. Она посмотрела в прицел. Действительно, тут отличное место для огневой точки – вся местность просматривается на три стороны. Она оглядела город, потом посмотрела в сторону заброшенного дома. Отсюда была видна только тропинка к нему, да и та тонула во тьме – закат догорел, и вокруг быстро сгущалась ночь. Но во мгле Карен увидела сквозь прицел знакомый плечистый силуэт и узнала хромающую походку.       Дьявол, а она уже понадеялась, что Портер, или кто там открыл огонь, избавил её от Трента. Карен быстро отпрянула от окна, пока Трент не успел разглядеть издалека её и винтовку. Оружие он точно отнимет. Карен начала оглядываться, гадая, куда бы спрятать винтовку, но тут в поле зрения попало такое, что она совсем не ждала увидеть…       … увидеть снова…       Кто-то шёл по берегу со стороны Ван Хорна. Кто-то, несущий в руках неподвижное тело.       Карен медленно подняла винтовку и посмотрела в прицел. Увидела мужчину в надвинутой на лицо шляпе. Запрокинутое, перевёрнутое лицо женщины с раскрытым перекошенным ртом. Затянутый вокруг шеи фартук… Она нажала на спусковой крючок, но пуля не разнесла убийце череп, отдача не ударила в плечо, ярость и боль не исчезли из сердца, сменившись таким желанным спокойствием. Винтовка не заряжена, слишком поздно вспомнила Карен.       Всплеск. Тело скрылось в волнах и тут же выплыло наружу, вертясь, поплыло к маяку. Мужчина развернулся и скрылся в скалах. Карен заметалась по площадке, споткнулась о ящик с каким-то хламом, спрятала туда винтовку, захлопнула крышку. Побежала вниз, протиснулась сквозь дверь. Вспомнила про металлоискатель, но тут же забыла – на затопленной тропинке от маяка к берегу вздулся белым пузырём мокрый фартук. Карен сбежала вниз, поскользнулась и кубарем покатилась по ступенькам. Не чувствуя боли, схватилась за фартук и подтянула тело поближе.       На неё взглянули знакомые застывшие глаза, ещё вчера полные жадности, азарта и пьяного веселья, а сейчас полные только воды. Анриэтта из салуна. Изнасилованная и задушенная, как Лула.       Фартук с треском порвался. Волны подхватили тело и потащили дальше, и Карен не смогла его удержать. Она не помнила, как добралась до берега, и пришла в себя лишь наверху, вся в синяках, в порванной промокшей одежде, дрожа, но не от холода.       – Эй.       Трент навис над ней. На его плече висели тяжёлые седельные сумки. Похоже, ему повезло больше. Карен только взглянула на него, а он уже понял, что случилось что-то из ряда вон выходящее. Оглянулся на реку, и лицо его снова сделалось таким же, как утром – напряжённым, полным сдержанной боли.       – Ты видела, кто это сделал? – хрипло спросил он.       – Да, – просипела Карен и указала дрожащим пальцем в сторону городка. И тут же из тьмы показался мужчина в шляпе. Карен выхватила револьвер, только сейчас поняв, что он, наверное, совсем отсырел, но Трент тут же заставил её опустить оружие. Человек подбежал, и стало ясно, что это Дэнни-Ли – посеревший, трясущийся, сам не свой от ужаса.       – Трент! Беда! – выпалил он, хватаясь за бок и пытаясь отдышаться. – Хиксон здесь!       – Где? – рявкнул Трент.       – В городе… приехал сегодня, весь день сидит в салуне Марго… его агенты повсюду, мне Хэнк сказал.       – Какой ещё Хэнк?       – Кореш мой! Валим отсюда! А с этой что?       – Карен, быстро в седло.       – Нет, – прохрипела Карен. – Дайте ствол, кто-нибудь из вас. Быстро!       Трент схватил её:       – Не дури. Тебя скорее схватят.       – Я должна его догнать!       – Нет! – Трент потащил её к лошади. Карен сопротивлялась, хотя понимала, что он прав: замёрзшая, вся мокрая, без оружия, она сама сейчас была лёгкой добычей для душителя. Но память о том, что случилось много лет назад, о всех, кто погиб по вине этого подонка, обрушилась на неё с такой же сильной, как недавно обрушивались волны, и она зло прорычала:       – Ты ничего не понимаешь!       Трент рывком поднял её в седло, и посмотрел ей в глаза. Снова Карен встретила его взгляд, такой же, как утром – тоскливый, страдающий.       – Я понимаю это лучше многих. Поверь, – сказал он мягко, и впервые она услышала в его голосе что-то человеческое.