***
Машина крутила колёса уже несколько часов, сжигая бензин и рассекая воздух, от чего пыль и мелкие камешки поднимались вверх. День стоял слишком жаркий с самого утра, градус будто постепенно рос выше, накаливая атмосферу. Вокруг были сплошные поля, покрытые зеленой травой. Где-то неспешно прогуливались коровы, спокойно жуя. Из магнитолы негромко играла музыка, переключаясь с одной песни на другую. Солнце неприступным ярким пятном застыло в небе, ослепляя каждого кто на него посмотрит. — Мы заблудились, — констатировала Аляска, устало вздыхая. Она махала купленным на заправке веером, пытаясь справиться от жары. Включать кондиционер было рискованно, они ехали посреди глуши. — Мы не заблудились, — твердо сказал Джеймс, нахмурившись. — Ну конечно, — улыбаясь, начала кивать она, прямо как балванчик, приклеенный к панели. — Скажи мне тогда, мистер-я-слишком-хорош-чтобы-заблудиться, где мы черт возьми. Аляска возмущенно взмахнула руками, хватая свернутую в трубу карту, и развернула её. Навигатор перестал работать, когда они съехали с трассы. Об этом им, пожалуй, стоило подумать чуть раньше. — Где-то между Колорадо и Нью-Мексико. — буднично ответил Барнс так, будто сказал совершенно очевидную вещь. Девушка усмехнулась, проведя по линиям на бумаге, там где должны быть дороги. Они проехали в молчании ещё несколько минут, пока машина резко не дернулась, издавая какой-то шум, и её не начало заносить. Джеймс крепче ухватился за руль, вдавливая педаль тормоза, пытаясь выровняться на дороге. Они остановились, слушая тихий свист. Пробило шину. — Замечательно, — тихо сказала Аляска, прикрыв глаза. — Кто бы мог подумать. Она несколько раз судорожно вздохнула, открывая глаза и смотря на Джеймса, который завис в одной позе, всё ещё сжимая руль. Не этого ли он хотел? Обычные человеческие проблемы, которые нужно решать обычным человеческим путем. Вдруг ему стало смешно, и тихий смех вырвался из него совсем неожиданно для опешевшей девушки, сидевшей рядом. Но она быстро подхватила этот смех, закрывая лицо руками. Это все казалось нелепым. — Нужно сменить колесо, — не унимался смеяться Барнс, но успокоился, когда открыл дверь машины, чтобы для начала оглядеть повреждения. Аляска кивнула, натянула на себя панаму и вышла следом, пройдя чуть дальше, к багажнику. Она поджала губы, ощущая как солнце безжалостно жарит кожу. Но это было только тактильное ощущение, сама же температура тела как будто не поднималась, а оставалась на безопасном уровне. Ещё один плюсик в исследованиях. — Ну что там, — спросила Грей и открыла багажник, отодвигая коврик, чтобы достать запасное колесо. Она вытащила его с легкостью, что показалось бы странным со стороны, и опустила на землю, придерживая. — Наехали на какой-то острый камень, — присаживаясь около поврежденного колеса, заключил Джеймс. Отверстие из которого продолжал выпускаться воздух было маленьким и рванным, обычно шины должны выдерживать камни разных форм и размеров, но сегодня им не повезло. Их японец, должно быть, решил, что нужно сделать остановку именно сейчас. — Быстро поменяем и поедем дальше, осталось немного. Аляска подкатила колесо, усмехаясь: — Ты едешь по какому-то наитию? — спросила она, аккуратно опуская колесо. Джеймс нахмурился, поднимая свой взгляд. — Что это значит? — она пожала плечами и вернулась к багажнику, чтобы взять баллонный ключ. — Ты просто едешь, тебе не нужны карта или навигатор, а мы, между прочим, пересекли почти всю страну. — Аляска снова подошла к Барнсу и протянула ему инструмент. Он взял его в руку и принялся откручивать гайки и болты, которые крепят колесо к машине. — Еду как чувствую, — просто ответил он, снимая колесо и отставляя его в сторону. — Просто знаю, что правильно. — Но мы заблудились, — она облокатилась о машину, скрещивая руки на груди, и рассматривая Джеймса, пытаясь уловить смену его эмоций. — Мы не заблудились, — спокойно ответил он, закрепив целое колесо. — Тем более это была твоя идея, проехать больше половины страны на машине. Большой каньон и все дела. — И это была плохая идея, — пробурчала Аляска, усаживаясь в машину, пока Барнс продолжал возиться с пробитым колесом, вернув его на место целой, и сложив обратно баллонный ключ. Он хлопнул багажником, отряхнул руки и вернулся на водительское, сразу снимая машину с ручника и переводя рычаг на режим движения, срываясь с места, подняв за собой облако пыли. Мотель «Фронтир», на границе Аризоны, светил яркой вывеской, любезно приглашая в свои покои. Ночь была такой же жаркой, едва опускаясь за отметку в восемьдесят градусов Фаренгейта, и даже ветер, идущий с севера, был совсем слабым. Мужчина на ресепшене вручил Джеймсу ключи от их комнаты, странно косясь исподлобья на него и Аляску, которая рассматривала буклеты с экскурсиями. Она взяла один с собой, увлеченно читая про двухдневный тур на ослах, спуск к реке Колорадо, поход среди скал, в толще известняков и песчаников, встреча восхода солнца, это всё так будоражило, что она прошла до самой комнаты, уткнувшись в книжку, и почти врезалась в спину Барнса. — Настолько увлекательно? — спросил он, щелкая переключателем света. Комната была небольшая, деревянная двуспальная кровать с пледом в индейском стиле, вместо заявленного погружения в мир дикого запада, их ждал обычный номер в мотеле с единственной картиной, на которой была изображена Мертвая Долина и одиноко идущий вдалеке ковбой на лошади. Завтра они доберутся до Флагстаффа и выберут, что получше. — Ты знал, что в Большом каньоне обитают духи и что там заключена огромная природная сила? — воодушевленно рассказывала Аляска. — Коренные племена проводили там обряды много лет назад, ещё остались множество наскальных рисунков. Похожа она не была разочарована мотелем, и идея отправиться сюда уже не была такой плохой. — Значит мы идем туда болтать с енотами и слушать шёпот ветра? — усмехнулся Джеймс, опуская сумку с одеждой на пол рядом с кроватью. — Тебе не помешают новые друзья, — с ехидством улыбнулась она, присела на край кровати и принялась распускать косы поочередно. — Может после Большого Каньона поедем в Калифорнию? Хочу посмотреть на гигантские Секвойи. А потом можно поехать к морю. — Хорошая идея, — кивнул Джеймс, вытаскивая из сумки чистую одежду и складывая её на кровати. — Если ты не будешь ворчать всю дорогу туда, а потом обратно. — Да иди ты, где это я ворчала, — сощурив глаза, спросила Аляска и выпрямилась, словно животное, готовое обороняться. Гуляющий по лесу олень, что услышал хруст ветки поблизости. Охотник это, или обычный заяц? Джеймс не был ни тем, ни другим, но шанса поглумиться над девушкой не упускал, потому что знал, что она не обидится. Надует губки, как обычно делала, но потом сразу растает и будет смеяться вместе с ним. Этот её искренний смех, грел похлеще аризонского солнца летом. — Например, — начал он, загибая первый палец. — Я еду слишком быстро, через пол часа я еду слишком медленно, потом тебе становится жарко, потом ты устаешь сидеть, а тут вдруг тебе захотелось слаш посреди шоссе. Аляска громко цокнула и отвернулась, забираясь с ногами на кровать. Она демонстративно стала разглядывать стены и дурацкую картину, висевшую над кроватью. Одинокий ковбой, ищущий спасение посреди пустыни. Она вдруг улыбнулась, не такой уж он и одинокий, с ним его друг, гнедой конь, удерживающий его весь путь. Вот только, погибнуть им суждено двоим. И почему вдруг смерть это единственный исход? Она почувствовала на себе пристальный, изучающий взгляд и развернулась. Пока Аляска разглядывала картину, её саму разглядывал Джеймс, улыбаясь. — Что? — спросила она, выгнув бровь. — Ничего, — ответил он, утопая в раздумьях. Слова были не лучшими их компаньонами, заменяясь на действия, которые чаще всего не нужно было пояснять. Сказать в лоб или подгадать правильный момент? Это всегда сбивало с толку. — Я люблю тебя, — легко сказала Аляска, широко улыбнувшись, прикусывая кончик языка. Джеймс, на выдохе, с едва заметной дрожью, повторил: — Я люблю тебя. Слова о любви, которые кто-то привык говорить друг другу каждый день, а кто-то почему-то делал это так редко, не понимая, что это буквально одна из самых приятных вещей на земле. Разве три слова могут так высоко поднять к небу? Оказывается, Барнсу не нужны крылья как у Сэма, чтобы уметь летать. А каким будет приземление, он разберется потом.***
Конечной их остановкой, на которой они решили задержаться, был городок Монтеррей в Калифорнии. Центральное побережье, омываемое водами Тихого океана, с привлекательно движущимися холодными волнами. В сравнении с Аризоной или Невадой, вдоль и поперек устланной пустынями и скалами, здесь всё было иначе. Вместо высушенного воздуха дул морской и местами влажный, а вечера были относительно прохладными. Ощущение какого-то спокойствия, когда-то чуждого, накрывало той самой волной, с усердием пытающейся добраться до берега. И она поглощала в себя, утягивала в водоворот, на самое дно, там где темно, но так приятно. Они пересекли всю страну, чтобы оказаться здесь, встречая одиноко встающее солнце на горизонте. И даже кофе в глупой кружке, купленной в сувенирной лавке, было таким особенным. Будто раньше они никогда не видели жизнь по настоящему. — Мы можем не возвращаться, — сказала она, кутаясь в свой голубой кардиган, подставляя лицо теплым лучам. — Мы можем, что угодно, Джеймс, вся жизнь в нашем распоряжении. И он вдруг представил, будь это всё на самом деле правдой. Могли ли они наконец-то обо всем позабыть, отмыть руки от крови, очистить мысли и скинуть давящий груз с плеч. Что для этого нужно? Загадать желание падающей звезде? Отыскать лампу джина? Если так, то он готов лично сбивать звезды и переворачивать каждый камень. — Нам дали шанс, милый, — прошептала Аляска тем же вечером, пальчиком приподнимая его подбородок. Её глаза засветились драгоценными камнями, когда она сбросила с себя полотенце, и вода с волос каплями потекла по обнаженному телу. Джеймс водил по нему ладонями, словно касался облака, лбом прижимаясь к её животу, а затем губами, медленно оставляя влажные поцелуи. И почему её кожа всегда холодная, или просто он сам так пылает, что обжигает всё вокруг. — Мы ведь сможем быть счастливыми? Он кивает, опускаясь перед ней на колени, приподнимая одну её ногу. Касается губами места, которое горит яростным огнем в мольбе, только утешь. Раздвигает половые губы и мажет языком, вызывая тихий стон сверху. Ноги Аляски дрожат, как и она сама, поэтому Джеймс впивается пальцами в её ягодицы, придерживая. Она оазис в этом чертовом мире, прогнившем, а затем иссохшем, и он никак не может напиться. Он двигает языком чуть быстрее, обхватывая бугорок клитора губами, изучает каждую складочку, до безумия нежную и манящую. И когда она уже не в силах стоять, он без предупреждений резко опускает её на себя, задавая тот ритм, к которому она совсем не привыкла. Его подбородок и губы в смазке, но Аляска не противится, когда Джеймс за волосы притягивает её, целуя. Вторгаясь в её рот так безбожно, что она захлебывается в стонах. Немного сбавив темп, но толкаясь чуть глубже, он улыбается и шепчет ей на ухо: — Мы сможем всё. Только попроси, только скажи, и все эти люди, каждое существо, будут кланяться к твоим ногам, думает он. Хорошие сны давно не посещали его мозг, а она, его Аляска, слишком реальна, чтобы быть сном. Вовлекает в себя как черная дыра, утягивая на задворки сознания, где стоны перемешиваются с белым шумом, взрывая миллионы атомов. И звуки хлопающей друг об друга кожи, вспотевшей от желания. Что может быть лучше, и что готов ему предложить мир, чтобы обменять это. Нечто несуществующее и необузданное никогда не вызвало интереса, когда она так сладко хныкала ему прямо в губы, задыхаясь от оргазма, пронзившего тело дрожью и судорогой. И когда она смотрит ему в глаза после, слегка удивленно и смущенно, будто не ожидала такой животной жажды, сковавшей их двоих. Могло ли быть что-то лучше? Ему кажется, что нет. Точнее, он в этом уверен. Потому что теперь они оба могут спать спокойно. В этом классическом прибрежном домике, арендуемом редкими туристами, теми, кто приезжает в отпуск, наслаждаясь мимолетной американской мечтой. Это место было похоже на маленький отдаленный рай, и Джеймсу очень не хотелось, чтобы он сгорел. Сейчас лучший момент, чтобы лестница, идущая вверх, наконец перестала разрушаться. Шум ветра за окном и звук океана, что так близко, это всё ощущается прямо в голове. И Джеймсу вдруг становится так спокойно, ему кажется, что он умер, ушел в забвение, не в то проклятое, созданное ради уничтожения, а в чистое и прекрасное. Но грудь наполняется воздухом и он улыбается. Счастливо и по юношески, совсем позабыв, что это такое.***
«— Мы живем в трудные времена, мистер Барнс. Небоскребы будут падать, войны продолжать идти, а все вокруг строить распри и новые причины для разрушений. Такова человеческая сущность, — доктор Рейнор по свойски закидывает ногу на ногу, откидываясь на спинку кресла. — Но в этом заключается жизнь. — В чем, извольте, спросить? — усмехается Джеймс, почти выплюнув свой вопрос. — В жестокости? — В борьбе, — спокойно отвечает Кристина, пожав плечами. — Мы должны бороться за свою жизнь каждый день, привыкать к тому, что всегда есть риск. Но это не значит, что будет благоразумно закрыться от этого мира и сидеть отшельником, в надежде, что это лучший вариант. Ад в вашей голове не закончится, пока вы сами не впустите в него свет. — И что я должен делать? — Жить. Не выживать. Теперь вы наконец-то можете строить, а не разрушать. А сколько полезного может принести молоток в вашей руке, вы решаете сами, — она улыбается уголками губ, совсем снисходительно, иногда будто говорит с ребенком. — Вам не нужен психолог, если на чистоту, вам скорее нужен друг. Человек всегда нуждается в другом человеке, это простая закономерность. Отсюда исходит ваш путь к искуплению. — Вы имеете в виду ту хрень, где помогая, я замаливаю свои грехи? — выдыхает Барнс, почти закатив глаза, но вовремя отдернув себя, сцепляет пальцы в замок. — Строить, а не разрушать, мистер Барнс, в этом вся суть.» И он прокручивал в голове эти слова каждый раз, когда в его жизни появлялись люди. Старые, новые или забытые. Вам нужен друг, снова и снова. Будь это Сэм, какой-нибудь «крутой» Уокер, или даже проклятый Земо, психолог была права. Но она не учла, что друг должен быть особенным. Как, например, кудрявая девчушка, что нагло свалилась на голову, с этими своими потрясающими улыбчивыми глазами. Была ли она девчушкой, когда-то прожившей больше пятидесяти лет, но совершенно не помнившей этого. Она всё равно вела себя как ребенок, в этом наполовину заслуга потери памяти и нового вхождения в жизнь другим человеком. Это устанавливало барьеры в принятии, или же непринятии каких-то вещей. И безусловно иногда раздражало. Но Джеймс поймал себя на мысли, что быстро смирился с тем фактом, что всегда должен уступать. Так казалось правильным. Просто потому-что её взгляд делал с ним странные вещи. Поэтому его слабость можно списать только на этот фактор. — Не поцарапай пол, — указал Барнс, когда Аляска ловко приподняла диван, двигая его в сторону. Выглядело это на порядок необычно. — Всё никак не могу привыкнуть. — К тому, что я гений? — усмехнулась она, поправляя ногой коврик на полу. Отодвинув диван ещё на пару сантиметров, она присмотрелась, оценивая. Недовольная результатом, она продолжила возиться с перестановкой. Не хватало только линейки в руках. — К этому я давно привык, — сказал Джеймс, убирая вазу со стола и всё бьющиеся и хрупкое, что было в пределах досягаемости неугамонной девушки. Часы на стене натикали полдень и кошачьи глаза продолжили отбивать секунды. Влево — одна, вправо — вторая, и снова. — Я имею ввиду, к тому, что ты можешь…к тому, что ты… — Я как ты? — закончила Аляска, выпрямляясь. Джеймс кивнул. — Раньше тебе не нужно было привыкать. — Раньше это было временно, сейчас всё по другому. — Сейчас я могу жить благодаря этому, — она склонила голову к плечу, немного удивленно приподнимая брови. — Придется привыкнуть, сержант Барнс. — И я счастлив, что ты жива, — он вздохнул, положив на стол стопку книг, которые хотел расставить на полке. — Правда счастлив. И мне не важно каким путем. — Тем самым, — проворчала Аляска, сдувая прядь волос с лица. — Есть люди, которые не готовы принимать это, поэтому никто не должен знать, я признаю. Но сложнее справиться со своими мыслями, я ведь создала нечто идеальное и это все должно уйти в топку. Сколько людей можно было спасти от неизлечимых болезней? — И сколько можно было бы создать монстров, сильных и бесконтрольных солдатов. Это оружие и всегда им было. — нахмурился Джеймс, он знал, что она понимает и делать глупостей точно не собирается. Она видела это всё весьма наглядно, и повторять что-то такое было не в её духе. — Ты прав, — она кивнула и провела ладонью по серой обивке дивана, поморщившись. — Мне не нравится этот диван, нужен синий. — Синий? — переспросил Джеймс, слегка потерявшись в резкой смене темы. — Да, отлично впишется в интерьер, к такому цвету дерева подходит синий, — она пальцем указала на круглый деревянный стол, покрытый глянцевым лаком. — В тебе проснулся дизайнер? — засмеялся Джеймс. — Сразу скажу, разрисованные стены мне не нравятся. Лучше уж обои в цветочек. — Договоришься, и у тебя все будет в цветочек, — цокнула Аляска, и Барнс начал смеяться ещё больше, вызывая негодование на её лице. Она покачала головой, взяла телефон в руку и стала что-то задумчиво искать. — Что ты делаешь? — спросил Джеймс, успокаиваясь. — Ищу обои в цветочек, — Аляска пожала плечами, усаживаясь на диван и закидывая ногу на ногу. — Диван в цветочек, постельное белье в цветочек, шторы, а ковер в форме цветка подойдет? Ты предпочитаешь ромашки или розы? Джеймс снова засмеялся, скорее не от самой идеи, а от серьёзного лица девушки. Она глядела на него не мигая, но губы вдруг дернулись в улыбке. — Синий хороший цвет, — наконец согласился он и сел рядом, прижимая её к себе. — Мне нравится. Перестановка на самом деле превратилась в хаос, но они этого не замечали.***
Океан разбивался волнами о скалы и нежно встречался с песком, омывая его. Ближе к берегу, вода была светлее, но чем дальше и глубже, тем темнее она казалась. Солнце любовалось в морское зеркало, нагревая гладь. Его лучи никогда не дойдут до дна, что досадно, там его тоже не хватало. Ветер становился сильнее и холоднее, но девушку, идущую впереди, он не смел останавливать. Она только раззадорилась и покружилась на месте, её кудри вихрем поднимались, развеиваясь в стороны. Она выглядела счастливой. Почему? Джеймс и сам улыбался, тихо наблюдая и стоя на месте. Аляска вдруг обернулась, вытягивая руку перед собой. Она тянулась к нему. — Ты пойдешь со мной? — спросила она беззвучно, но голос её был прямо в голове. — От края до края земли. И Джеймс кивнул, делая шаг вперед, выбираясь из песка, который засасывал его в себя. Ступал твердо, прямо ей в руки, и когда подошёл, она повторила. — От края до края земли. Джеймс распахнул глаза, встречаясь с потолочным вентилятором, который крутился и крутился, издавая лёгкий шум. Это был сон, а не кошмар, прекрасное воспоминание. Аляска спокойно спала рядом, впервые за столько времени, но в этом месте каждый день, не просыпаясь посреди ночи, и не уходя бродить куда-то. Наконец-то это случилось? Покой снизошел до них, укутывая в мягкие одеяла. Барнс перевернулся на бок, разглядывая расслабленное лицо девушки в темноте. Её ресницы слегка подрагивали и губы были приоткрыты. Снилось ли ей тоже что-то хорошее? Он на это надеялся. Прикрыв глаза, он прошептал, повторяя её слова из сна, и снова засыпая: — От края до края земли.