***
— Макс, да стой же ты! Смотри, тут папа по телефону, помаши ему ручкой… — С телефоном в руках Пауль тщетно пытается догнать неугомонного малыша, что носится с мячиком по квартире. — Не соскучился особо, похоже. — Рихард чуть усмехнулся, вещая с экрана телефона. — Да разыгрался под вечер что-то; сейчас я его догоню… — Быстро шагая по длинному коридору, Пауль пытается уловить на видео сверкающие пятки мальчугана. — Да ладно, пусть носится. Насмотрюсь ещё. — Приподнимаясь с кровати гостиничного номера, Рихард тянется к тумбочку, опускает пачку сигарет в карман. — Ты лучше скажи, как он в садике — не хулиганит? — Дверь балкона со скрипом открывается, впуская мужчину в прохладу улицы. — Да нет, сегодня уже получше: спал хорошо, играл много, порамсил с Грегором за игрушки… — Пауль усмехнулся. — Девочку, правда, толкнул, но это ничего, у них такое бывает: возраст пока такой. — Пауль устало опускается на диван гостиной, направляя на себя камеру. — Девочек бить нехорошо. — Задумчиво добавляет Рихард, подкуривая сигарету. — Ты его наругал? Сказал, что так делать нельзя? — Выпускает дым в сторону от экрана. — Наругал, но несильно. — Пауль улыбнулся. Недолгое молчание повисло в связи, собеседники смотрят друг на друга через экран телефона. — Как командировка, всё получается? — Прерывает молчание Пауль. — Да, пойдёт… Работы много. — Затянувшись, Рихард задумчиво смотрит в сторону улицы, будто вспоминая прошедший день. — Ясно… — Опять тишина. Звуки выпускаемого дыма изо рта тут же съедаются гулом улицы. — Я в субботу рано прилетаю, в районе шести, постараюсь тихо. — Рихард подносит экран на вытянутой руке напротив лица. — Окей, хорошо. — Пауль чуть кивнул, смотря на собеседника. — Доброй ночи. — Прервав очередное молчание, Рихард опускает в пепельницу сигарету, смотря в яркий экран. — Доброй. — Вызов обрывается. Пауль ещё некоторое время наблюдает на экране иконку с аватаром хозяина номера. Мужчина был изображён на ней сидящим в каком-то помещении с кружкой кофе в руке: чёрные волосы чуть взъерошены, глаза немного прищурены от дыма сигареты, губы скрыты за керамической кружкой. На тёмном фоне очертания просторного помещения, тёмные стены и почему-то уличное освещение. Он больше всего любил такие живые, внезапные фото в моменте: они лучше всего отображали истинное лицо человека. По фото было видно, что истинное лицо Рихарда было крайне задумчивым, даже несколько строгим и, как обычно, курящим одну за одной. «Нужно завтра купить сигарет», — думает про себя Пауль, ставя экран на блокировку.***
На небольшом балконе гостиничного номера виднеется тёмная фигура мужчины. Он неспешно курит, провожая глазами разъезжавшие вдоль улицы машины; в свободной руке пальцы сжимают тоненькое горлышко маленькой бутылки из мини-бара. Сегодня Рихард закончил очень поздно: пока разобрался со всеми документами, раздал ценные указания и гневные замечания, день уже успел склониться к вечеру, а с учётом не особо развитого в городе сервиса такси до отеля он добрался только к десяти вечера. Звонить домой уже было достаточно поздно: Максимилиан, должно быть, уже спал, а просто так названивать Паулю показалось ему моветоном. «Подумает ещё, что контролирую». Рихард тушит сигарету в пепельнице, следуя обратно в номер. Стены гостиничного номера холодно отдают бежевыми оттенками; в нём было настолько неуютно и пусто, что скука наваливалась сама собой. Потушив основной свет, он оставил включённым светильник у кровати, бездумно пролистывал ленту социальной сети. «Интересно, а Макс точно уже спит?» Рихард открывает приложение, активирует иконку «камера спальня». Небольшой ночник освещает мягким светом просторную комнату, увлажнитель выпускает тонкую струю дыма, важно побулькивая. В небольшой кроватке с высокими бортиками маленькое тельце немножко ёрзает во сне. Рихард переводит взгляд на свою кровать, которая по-прежнему была аккуратно застелена покрывалом. «А Пауль где?» Он активирует уже другую камеру. Кухня едва освещается подсветкой вытяжки, на плите высвечивается время: «22:35». В комнате не было никого. Рихард уже успел напрячься, не обнаружив Пауля ни в одной из комнат, как вдруг его смущение прерывает звук открывающейся двери из ванной. Яркий свет комнаты освещает мрачный коридор, на его фоне был едва заметен пар, что встречался с более низкой температурой квартиры. Невысокого роста мужская фигура появляется следом, осторожно ступая, прикрывая дверь в ванную комнату. За это короткое время Рихард успел заметить, что из одежды на госте было одно полотенце, что было обмотано вдоль его бёдер и едва доставало до острых колен. Свет покинул пространство коридора, и теперь его освещала лишь подсветка из кухни. Пауль так же неспешно следует к зеркальному шкафу в коридоре, оборачиваясь на своё отражение. Обзор камеры отражается в высоком зеркале, и Рихарду становится видно едва уловимое отражение парня в полумраке комнаты. Слипшиеся от воды волосы небрежно роняют на узкие плечи уже остывшие капли воды, что стекают далее вдоль груди. Хрупкое телосложение парня оправдывало его любовь к мешковатой одежде: стройные ноги, руки едва шире обхвата запястья, не слишком широкая грудь. В тусклом свете кухни тени облегают его силуэт, состоящий будто из одних мышц и кожи. Не то чтобы Пауль был прям совсем уж тощий: скорее — просто худой, даже живот упруго обтянут кожей, переходя плавно в косые мышцы ниже к краю полотенца. Рихард хотел было отключиться, прервать этот незапланированный шпионаж, понимая, что неправильно наблюдать так за гостем в своей квартире почти без одежды. Хотел было, но не отключался. Ладонь Пауля приподнимается к выпирающей справа от живота кости. Тонкие пальцы медленно проскальзывают вдоль полоски шрама, что был светлее остальной кожи. В отражении наклонённой головы мужчины не было видно его глаз, но было понятно, что он осматривает свежий шрам на своём теле. «Аппендицит?» — думает про себя Рихард, отгоняя нарастающее желание прикоснуться к нему лично. Подняв голову, Пауль уже смотрит прямиком в зеркало, открывая невидимому зрителю черты своего лица. Аккуратный подбородок, пухлые губы, тонкий нос без горбинки, взгляд внимательных глаз и нахмуренные в несвойственной парню манере брови. Рихард ещё ни разу не видел своего гостя таким серьёзным, замечая, что эта серьёзность была ему так же к лицу, как и улыбка. Усмехнувшись самому себе, Пауль потрепал мокрые волосы на затылке, удаляясь от зеркала. Прежде чем опомниться и осознать, что он совсем не однозначно только что рассматривал парня, Рихард замечает тёмную татуировку на левом плече, по форме напоминавшую руническое солнце. Пауль неспешно проходит в кухню, достаёт из бара хрустальный стакан, опускает его на столешницу. Он плавно открывает один из деревянных шкафчиков гарнитура, рассматривая разноцветные бутылки бара. Привстав на носочки, парень тянется к одной из бутылок с чёрно-белой этикеткой. Рихард зажимает значок микрофона в меню камеры. — Лучше та, что с яблоком. — Из угла комнаты слышится его голос, заставляя Пауля аж подпрыгнуть от испуга. — Чёрт возьми, Рихард! — Выпалил Пауль с испуга. — Как же ты меня напугал… — Опустив ладонь на грудь, он пытается отдышаться с перепугу. — Прости. — Мужчина по ту сторону камеры улыбнулся, забавляясь такой реакции. — Не знал, что они ещё и говорить умеют. — Убавляя тон, Пауль спешит в сторону камеры, вспоминая про спящего малыша в соседней комнате. — Да, только слышно хреново… — Осознавая, что он может разбудить ребёнка, Рихард тоже снижает тон. — Я позвоню? Пауль кивает, возвращаясь к бару за телефоном и напитком. Через пару секунд раздаётся едва слышный рингтон. — Так какую взять нужно, говоришь? — Пауль вновь осматривает содержимое бара. — Jim Bim там с яблоком. Классная штука. — Окей. Блин, сейчас… — В тишине комнаты по ту сторону трубки Рихард смог различить звук падающего на пол полотенца. «Вовремя отключился, — подмечает он про себя. — Или наоборот…» — Всё, я тут. — Голос Пауля оборывает поток мыслей. — И правда вкусная штука. — Рад, что тебе понравилось. — Рихард пригубил глоток текилы из маленькой стеклянной бутылки, что всё это время покоилась на прикроватной тумбе. — Слушай, я тут у твоей девушки шампунем для окрашенных волос угостился, можно? — Было слышно, как Пауль плюхнулся на диван. Рихард уже и забыл о существовании этого шампуня. — Обязательно спрошу, если вдруг снова её увижу. — Рихард усмехается, отпивая ещё глоток. — А, вон как. — Звук затяжки из электронной сигареты напоминают про возможность покурить. — Джентльмены предпочитают блондинок. — По голосу становится понятно, что парень улыбается, выпуская дым из лёгких. — Забирай, если хочешь. Мне он как-то не нужен. — Название знаменитого фильма с Мерлин Монро заставляет Рихарда заметить, что большинство его девушек были, напротив, обладательницами тёмных волос. — Да не, мне он, похоже, не подходит, либо я его передержал. У меня теперь от него волосы чуть фиолетовые. — Рихард подкуривает, крепко затягиваясь. — Ты не знаешь, это смоется? — Без понятия, Пауль. — Он всматривается в темноту улицы, пытаясь представить эту картину. В телефонной связи повисло молчание, прерываемое лишь затяжками мужчин по обе стороны. — Как командировка продвигается? — Прерывает молчание Пауль. — Да нормально, пойдёт. — Рихард затушил сигарету, выуживает следом ещё одну. — Дерьмовый город, дерьмовый отель, в ближайшем магазине даже вискаря приличного нет. — Усмехается он, с тоской вспоминая свой домашний бар. — Домой уже хочу пиздец. — Ну ничего, скоро уже приедешь. — Пауль отпивает яблочный виски, со звуком глотает. — Да уж. — От прохладного воздуха улицы мужчину клонит в сон. Пауль тоже зевает. — Ещё и матрас тут дерьмовый, жёсткий какой-то. — Задумчиво добавляет он, осматривая огонёк тлеющей сигареты. — Ну это тоже скоро будет поправимо. — Он мысленно завидует Паулю, который будет спать сегодня в его тёплой уютной кровати. Он бы многое отдал, лишь бы оказаться сейчас в ней, а не в этом унылом гостиничном номере. «Интересно, а спать он тоже собирается в одном полотенце?» — У тебя татуировка на плече? — Вспоминая события двадцатиминутной давности, интересуется он. — Солнце вроде или что-то типа того. — Угу. — Пауль уже плотно налегает на напиток, не забывая затягиваться. — Руническое солнце. — Что-то означает или?.. — Она означает лишь то, что у меня есть друг, который был готов набить мне её за бесплатно для опыта, а у меня — скрытые мазохистские наклонности. — Многозначительно добавляет он. — Ясно. — Рихард усмехнулся. Пауль и сам был похож на солнце: всегда на позитиве, сверкал своей лучезарной улыбкой. Ещё и волосы в светлый покрасил. — А у тебя есть? — М? Что? — Рихард выпадает из своих размышлений. — Мазохистские наклонности? — Он усмехается, затягиваясь. — Да нет же, татуировки. — Даже сейчас было слышно, что он опять улыбается. — Не, нету. Не люблю иголки. — Рихард зевает, понимая, что его сонному мозгу уже пора отдохнуть. — Ясно, понятно. Рихард тушит сигарету, покидая холодный балкон номера. — Слушай, я, наверное, спать уже пойду. Завтра вставать опять рано. — Да, конечно. Я тоже уже собирался. — Он опускается на кровать; голова устраивается на тонкой гостиничной подушке. — Спокойной ночи. — Доброй. — Вызов завершается, оставляя Рихарда наедине со своими мыслями. «Нужно будет позвонить Катрин по приезде, — приходит он к выводу, понимая, что долгое затишье в интимной жизни никому ещё на пользу не шло. — А лучше — Мэри, — усталый мозг подсознательно останавливает выбор на светловолосой девушке. — Джентльмены предпочитают блондинок… — в полудрёме фразы сменяются одна за одной, пока сон постепенно захватывает сознание. — Или блондинов…», — фразы становятся образами, от которых на утро запоминаются лишь капли воды, фиолетовая пена шампуня и длинные пальцы, властно сжимающие короткие пряди светлых волос.***
Уходящий день Рихард, по обыкновению, провожает один за маленькой бутылкой дешёвого виски из мини-бара и крепкой сигаретой. Завал на работе отлично отвлекал мужчину от посторонних мыслей, но по возвращении в номер уже глубоким вечером скука и одиночество будто укутывали его с головой, подобно темноте беззвездного морозного неба. Матери звонить уже было достаточно поздно: он снова задержался на работе, а женщине нужно было хорошенько высыпаться и восстанавливать силы после болезни. Хоть температура уже спала, организму ещё предстояло восстановиться после перенесённого гриппа. Можно было ещё позвонить домой, но Макс, вероятно, уже спит, а Пауль… а Пауль, скорее всего, ковыряется в телефоне и курит свою электронную сигарету на диване. Уже без какого-либо зазрения совести Рихард активирует камеру в гостиной, убеждаясь в правильности своих мыслей. «Ну хоть одетый», — он усмехается, замечая парня лежащим на диване в своём шерстяном одеянии, с телефоном и розовым устройством в руках. Мужчина уж было хотел отключиться, чтобы перейти во вкладку «вызовы», как вдруг звук мелодичного рингтона по ту сторону экрана подсказывает, что его опередили. — Алло. — Пауль почти сразу отвечает на вызов, затягиваясь своей электронкой. — Привет, шлюшка. — Он улыбнулся, покашливая от дыма. Вообще, Рихард понимает, что подслушивать чужие разговоры — правило дурного тона, но, когда эти разговоры начинаются с такой интригующей ноты, дурным тоном было бы не хотеть услышать их продолжение. — Да так, сижу, в телефон втыкаю. А ты?.. — Пауль смотрит на светящийся индикатор сигареты: в полумраке комнаты он мелькает какими-то цифрами. — Мне это как комплимент воспринимать? — Он улыбнулся. — «Посмотрю порнуху и позвоню-ка я своему лучшему другу» — так это родилось в твоей пустой голове?.. — Задорно добавляет он своему собеседнику. — Не, я работаю до субботы, с малышом тут сижу. — Он затягивается сигаретой. — Его папа уехал в командировку до субботы, а бабушка заболела, так что в пятницу без меня. По ту сторону трубки не было слышно отчётливых фраз — только звонкий мужской голос. — Да не, он, по ходу, один воспитывает — я не вдавался в подробности… — Пауль задумчиво смотрет куда-то в пол, мерно делая затяжки. — Не просто горячий, он — охуенный… — чуть тише добавляет он, сбавляя тон. — Высокий, накаченный, волосы чёрные… — Рихарду не нужно было быть гением, чтобы понять, что речь шла именно он нём. — Да какая фотка, Сли, акстись: он натурал, точно тебе говорю… — Перебивает он друга на том конце связи. — Ну, наверное, потому, что, прежде всего, геи ещё друг от друга рожать не научились, хоть и отчаянно стараются. — Пауль посмеивается. — Особенно ты. — Он ехидно улыбается, подкалывая друга. — Ну, а во-вторых, у него тут в ванной бабского барахла на целый отдел DM’а наберётся. Рихарду становится немного не по себе от этого разговора. В данный момент он точно не понимает, что его смущало больше: то, что парни обсуждают его личную жизнь, в которой он представаёт не в самом лучшем свете, а именно — как заядлый бабник, или то, что Пауль считает его, как он сам выразился, «охуенным». И если на первое ему было ровным счётом плевать: он никогда не стеснялся своих связей, ведь ещё ни одну из своих бывших девушек или просто партнёрш он не обижал, всегда старался расходится полюбовно и с некоторыми даже поддерживал контакт с целью последующих встреч, то второй момент прочно засел у него в голове, заставляя задуматься. Нет, Рихард не имел ничего против однополых связей, он совершенно спокойно общался с друзьями Шнайдера, которых он когда-то приводил в бар выпить, а те были полноценной парой и даже вроде бы состояли в официальном браке. В современном обществе этим уже давно никого не удивишь, да он и сам по молодости имел опыт, так сказать, взаимодействия с мужским полом, но это скорее было ребячество: игра в бутылочку у кого-то на вписке в старших классах, попойки с «гейскими» подколами в университете, но дело никогда не доходило до чего-то серьёзного. В памяти всплыл один неоднозначный случай из армии, где Рихард служил по контракту. У них в взводе был один странный такой парень: высокий, худющий и в толстенных таких очках. Все его недолюбливали из-за заумных речей и нудного характера и периодически пытались на нём отыграться: то сапоги его в унитаз запихнут, то матрас среди ночи перевернут, то форму из шкафчика перепрячут. Однажды, когда дело чуть не дошло до рукоприкладства, Рихард вступился за него, повздорив с парнями: он не любил, когда людей унижают ни за что, тем более толпой и на одного, да и сам парень по себе был неплохим человеком и просто выделялся из тупой серой массы остальной солдатни. На его отношения с сослуживцами этот случай не оказал влияния: у Рихарда был очень крепкий авторитет благодаря его лидерским качествам и умению держаться в коллективе, а вот на парня его благородный поступок возымел совсем неоднозначный эффект. После этого случая он подкараулил Рихарда за корпусом, где тот обычно курил дольше остальных перед отбоем, и признался ему в своих чувствах. Сказал, что он давно нравился ему и даже пытался поцеловать, но Рихард этого не позволил. Он не хотел давать парню ещё одну ложную надежду, объяснив свой поступок не больше, чем ответственностью перед сослуживцем с его стороны. Даже тогда Рихарду не была противна мысль, что он нравится мужчине, скорее — ему просто не нравился сам этот парень. Вечно унылый, глаза грустные, как у спаниеля, что-то вечно бубнил себе под нос… Нытик — одним словом, а Рихард терпеть не мог нытиков. Будучи сам по природе человеком спокойным, он предпочитал компанию более весёлых, активных людей. Ему нравилось, как они с друзьями дополняли друг друга, они будто заряжали позитивом его меланхоличную натуру. Рихард был готов поспорить, что даже на его похоронах они бы умудрились шуткануть или нажраться и подраться. Пауль ему их даже чем-то напоминал, только в более глобальном масштабе: вечно улыбается, шутит, носится за детьми в своём этом садике. Из него будто лилась энергия через край, а в глазах просто кипела жизнелюбие. — Да не пойду я больше никогда в этот блядюшник, забудь вообще, мне это нахуй не надо. — Теряя ход своих мыслей, Рихард возвращается к прослушиванию разговора. — Давно уже не девственник, к твоему сведению. — Пауль как-то хищно улыбнулся, выпуская сизый дым из чуть приоткрытых губ. — Во всех смыслах. Сли, ну я тебе много раз уже говорил: нет… Не стану я этого делать, не заёбывай меня. — И тут до Рихарда начинает доходить: Пауль — бисексуал. Все эти разговоры, откровенные комментарии, особенно после его слов про девственность пазл как будто сложился. «Что ж, это многое объясняет», — подметил про себя Рихард. Он уже давно заподозрил, что Пауль был слишком странным для обычного парня: чересчур хозяйственный, слишком худой, лицо такое смазливое, ещё и волосы в светлый покрасил. После прослушанного разговора картинка ясно нарисовалась, и Рихарду становится даже немного легче от мысли, что все странности его нового знакомого объясняются его ориентацией. Рихард устало выдыхает, потерев сонные глаза. «Достаточно на сегодня с меня потрясений, — он закрывает приложение с камерой, откидывает телефон рядом на кровать. — Не хватало ещё чего похлеще услышать, — он усмехается про себя, уже прихватив сигареты с тумбочки. Покурить — единственно верная мысль сейчас, чем он и занялся. — Охуенный… — про себя повторил он слова Пауля, услышанные минутами ранее. — Скорее — охуевший», — усмехается он, вглядываясь в огонёк тлеющей сигареты. Он старается не думать о подслушанном разговоре, тем более о его продолжении, но мысли сами цепляются за услышанные им слова, а к ним в придачу и раздумья об увиденном прошлой ночью неоднозначном сне.***
— Да, фрау Круспе, я рад, что вам уже лучше… — Нелепо сжимая левым плечом смартфон, Пауль что-то помешивает в кастрюле у плиты, придерживая посуду свободной рукой. — Не беспокойтесь, я что-нибудь приготовлю, отдыхайте… — У его ног активно копошится малыш, гремя половником о ламинат. — Да, хорошо, я позвоню, если он вдруг забудет. — По полу разбросаны предметы кухонной утвари: тёрка, деревянная лопатка, кастрюля и многочисленные контейнеры, в которых мама передавала Рихарду еду, чтобы тот «не питался одной доставкой целыми днями». Рихард умиляется этой картине, по обыкновению незаметно наблюдая за своим гостем. Поведение Пауля среди этого хаоса было таким расслабленным и естественным, что, кажись, посади ему туда его троих таких Максимиллианов, он бы с тем же невозмутимым спокойствием продолжал варить суп и намывать тарелки. — Почему посудомойкой не пользуешься? — Выдаёт он своё присутствие через микрофон камеры. — Да я не умею. — Пауль уже даже не удивился исходящему из угла комнаты голосу. — Я с плитой твоей электрической едва тут разобрался, а посудомойка — это уже совсем что-то на богатом. — Он уже переключается на курицу с картошкой, что терпеливо дожидаются своей очереди отправиться в духовку. — Ну-ка, Макс, посторонись. — Аккуратным движением он отодвигает малыша в сторону, открывая горячую дверцу духовки. По размеру нарезки овощей и мяса в блюде Рихард догадывается, что предназначается оно не для маленького детского рта. — Пауль, да ладно тебе, не стоило. — Чуть смущённо добавляет он, понимая, что парень готовит всё это для него. — Ничего страшного, мне нетрудно. — Пауль выпрямляется. — Не ресторан, конечно, но с пивком сойдёт. Рихард улыбается, будто ощущая запах домашней еды через экран смартфона. Многие его девушки готовили для него на этой кухне, пытались удивить оригинальными подачами блюд с замысловатыми названиями, часами пыхтели над соусами, но никто из них даже не додумался поинтересоваться, что больше всего Рихарду нравились простые, домашние блюда: супы, тушёная капуста, картошка с курицей, например. — Спасибо. — Чуть тише добавляет он. — Поблагодаришь, если выживешь. — Сверкнув своей фирменной улыбкой, Пауль поднимает на руки играющего на полу малыша. — Эй, Макс, смотри, там папа в камере! — Обращаясь к малышу, он указывает пальцем в угол комнаты, подходя ближе. — Соскучился по папке? — Малыш что-то весело прощебетал, ухватывая Пауля за нос. — На детском это значит «соскучился». — Он поморщился, улыбнувшись краем губ. — Я тоже соскучился. — Умиляясь этой картине, добавляет Рихард. Он прекрасно осознаёт, что под «соскучился» он имеет в виду не только сына. Разумеется, он тосковал по Максу и даже в те дни, когда тот оставался у мамы. Однако по окончании этой до чёртиков надоевшей командировки ему хочется снова увидеться с Паулем — вживую, не через камеры, не по телефону, а лично. За время их короткого личного и дистанционного общения Рихард не мог не заметить, что личность парня вызывала в нём целый спектр различных эмоций: от умиления до симпатии, от радости до смущения. И, к удивлению Рихарда, ни одна из этих эмоций не была отрицательной. Даже когда Пауль заварил кофе в его любимой кружке, которую он не позволял трогать никому, даже друзьям, это не вызвало в Рихарде отвращения или агрессии. Скорее, он был даже рад, что Пауль оценил задорным смешком юмор принта, что Тилль заказал Рихарду в честь первого повышения — «зам по нихуям». Вот и сейчас кофе Пауля грустно остывает в его, Рихарда, любимой кружке в ожидании его немного припухлых, вечно улыбающихся губ. — Завтра вылет рано — я, пожалуй, спать пойду. — Осознавая, что мысли опять бегут не в том направлении, Рихард спешит закончить дистанционную встречу. — Пока-пока! — Пауль машет рукой, смотря на малыша, побуждая его подражать себе. Смотря, как Пауль задорно щекочет малыша, придерживая его свободной рукой, Рихард вдруг осознаёт, что никогда ещё так не хотел научиться телепортироваться. Убирая разбросанные Максом предметы кухонной утвари, Пауль никак не может досчитаться одной из крышек контейнера, которыми мальчуган весело разбрасывался по скользкому полу. Убедившись, что на полу уже точно ничего не осталось, он активирует фонарик телефона, заглядывая под щель между холодильником и полом. Находка не заставляет себя ждать, однако на удивительно чистом полу под холодильником блестит какой-то небольшого размера предмет. Пауль выуживает его тонкими пальцами, протирает пластмассовую поверхность от пыли. «Милота дня», — думает про себя парень, когда его взору предстаёт фото хозяина квартиры в виде небольшого магнитика, что делают на заказ. На фото Рихард был изображён на фоне государственного учреждения, по виду напоминавшего клинику, в сильных руках мужчины покоился небольшой свёрточек голубенького одеяла, из которого торчала маленькая, почти лысая голова ребёнка. На лице мужчины застыла самая милая улыбка, которую Пауль когда-либо видел в своей жизни: с такой любовью и нежностью он смотрел на новорождённого сына. Пауль ещё некоторое время вглядывается в столь личное фото, с грустью подмечая, что на фотографии мужчина с сыном были изображены одни.