За несколько дней до этого
Это было...Волнительно. Нельзя сказать, что это будет первый раз, когда они решили заняться чем-то большим чем поцелуи, или объятия, или простые беседы на отвлечённые темы, или те же гляделки. И всё же…***
И всё же, он решается попросить старого друга, ставшего в одно мгновение бóльшим, чем есть на самом деле, об одном одолжении. Если бы рядом с медиком в этот момент находился кто-то ещё, от его внимательного взора и слуха не укрылись бы ни дребезжащий коленный сустав, ни резкий скрежет пальцев по терминалу. Разве что дёрнувшиеся шевроны не вызвали бы чего-то из ряда вон выходящего. А именно в этот момент в процессоре медика разворачивался мыслительный процесс, сопровождающийся представлением возможных вариаций исполнения данной... Просьбы. А ведь всё шарковски просто! «Я хочу с тобой обсудить одно важное дело, приходи ко мне в отсек.» Коротко, чётко, с расстановкой — всё, как и любит Оптимус.***
«Может, пока не поздно, по тихому уйти? Да как тут по тихому уйти, я ж старый как... Египетские пирамиды — мои коленные шарниры принимали походу «песочные ванны», потому что иногда они так скрипят, что слышно до границы России с Китаем! Ладно-ладно, соберись с мыслями и... Хотя бы постучи», — манипулятор уже неуверенно поднялся, но остановился в паре кликов от дверной панели, так как снизу раздался до боли знакомый голос. — Голодная собака палки не боится, — о, головная боль практически всех автоботов проснулась, хотя это очень странно, ведь отсек Балкхэда на приличном расстоянии от лидера автоботов, но факт остаётся фактом — писклявое и готовящееся выносить процессор создание здесь. — Что? — Говорю, резину не тяни, возьми и постучись — я тут уже минут 15, а ты как стоял снаружи, так и стоишь, — тихий смешок, — Ты ещё ни разу так не нервничал, как сейчас. — Я не нервничаю. — Нервничаешь. — Нет, с чего такие выводы? — Ну, например, твои руки сейчас подрагивают, рожки слегка… Вздёрнуты? Я не уверенна, как правильно описать их положение, но они прям явно торчат. Обычно они плавнее, — с заминками отвечала девушка, иногда покачиваясь из стороны в сторону, — а ещё у тебя всё на лице написано, — в ответ приподнялась одна надбровная дуга в негодовании, — в смысле того, что тебя выдают глаза. Ты, когда на командира смотришь, приблизительно так выглядишь, — и прокашлявшись, Мико выбила из прически две прядки волос, приподнимая их, — Когда подходит Бамблби — рожки чуть опущены, и ты с ним спокойно разговариваешь, как в принципе и со всеми, кроме Смоуки и Балка, потому что только кто-то из них накосячит где-то, то ты сразу «Балк или Смоукскрин, мне это было нужно!» и чуть ли не убиваешь обоих на месте. Тем временем рожки выглядят резкими, а про лицо я молчу — там чистая ярость сияет. Но стоит на горизонте появиться Оптимусу, так… — взглянув в сторону, она замолкла, глаза чуть округлились, а пряди элегантно «вытекли» из ослабевшей хватки её пальцев. — Так что? — обладатель низкого баритона, стоявший на пороге собственного отсека и опиравшийся плечевым сочленением об паз дверной панели, внезапно для медика решил дать знать о своём присутствии. Сказать, что Рэтчет был удивлён — ничего не сказать: надбровные дуги выгнулись, окуляры по пять копеек и иногда приоткрывающийся энергоприёмник. Тем временем маленькая бестия уже сбежала, сконфужено поджимая невидимый хвост, как нашкодивший котёнок. Оптимус же был спокойнее удава, будто их встреча вообще не касалась чего-то откровенного. Это и удивляло, и начинало раздражать. Нет, Рэтчет, конечно, тоже не без греха, но ведь Прайм это... Прайм! Прайм, который по идее должен блюсти чистоту как процессора, так и корпуса, а он... а он вообще никак не переживает! — Здравствуй, старый друг, — бывший архивист протянул руку к бело-рыжему автоботу, — идём? — чуть приподняв уголок губных пластин в заметной только для него, Рэтчета, усмешке. В ответ последовал короткий кивок, и он всё же протягивает руку навстречу. Не сильно её сжав, манипулятор Прайма тянет на себя, маня за собой, притягивая. За спиной щёлкает замок панели. Три протяжных, долгих, но тихих писка.Три
Два
Один
Звукоизоляция активирована!
Командир делает рывок на себя, подхватывая одним манипулятором под колени и приподнимая над землёй, и касается его губ своими. Глубокий, низкий стон тает в нежном поцелуе. Лицевые пластины обоих горят. Вентсистемы работают как ненормальные. Нагрудные стёкла дребезжат. Док углубляет поцелуй и закидывает руки на шею Оптимуса, после чего проводит глоссой по губным пластинам, заходя им за дентопластины, лаская чужую глоссу. Раздается стон чуть громче, чем в прошлый раз. О, Рэтчет обожает эти звуки, которые своими вибрациями заставляют все внутренние системы трепетать. Будто корпус погрузили в масляную ванну, после тяжёлого рабочего дня. Прервав поцелуй, мéньший автобот прячет фейсплейт в шейных кабелях партнёра, тихо постанывая от прикосновений меха к паховой пластине, которая после довольно продолжительных поглаживаний и не думала дёргаться в сторону открытия. «Ничего страшного, ещё успею довести тебя до состояния, что ты сам откроешь её», — Прайм издаёт тихий урчащий звук и с ношей на руках приземляется на платформу, поудобнее усаживая старика-ворчуна на своих коленях. Тот всё же отстаёт от шейных кабелей, покусывая топливопровод. — Это и было… твоим важным делом? Извечный трюк, Оптимус Прайм, — системы охлаждения Рэтчета не справляются с регулировкой температуры. Корпус пробивает заметной дрожью. Манипуляторы ложатся на стройную талию партнёра. — На который ты каждый раз введёшься, старый друг, — скромная улыбка и нежный поцелуй в уголок губ всё же смущают медика, на что Прайм улыбается шире, чем обычно. Во имя Великой Искры... Почему это всегда так прекрасно?! — Значит... Как всегда? — Не совсем, филинёнок, — раздается вздох предвкушения с ноткой раздражения. — Тогда что? — Как ты смотришь на то, чтобы мы занялись интерфейсом? — медик уже готов был спросить: «А чем мы тогда, по-твоему, занимаемся сейчас?», но его опередили, — полноценным интерфейсом. На несколько, казалось, долгих кликов наступила неловкая тишина, пока процессор бело-рыжего автобота пытался вникнуть в слова, сказаные его лидером. Когда же процессор догнал суть, Прайм успел поменять их позиции так, что он оказался внизу, на коленях, а медик сидел на краю платформы, чуть-чуть не доставая до пола концами сервоприводов. В мозговом центре медика вспыхивали языки пламени возбуждения, отходящие вниз и распределяющиеся по всему корпусу и системам, правда большая часть этого огня скопилась в опасной близости от фейсплейта. Лицевая пластина медика уж точно под конец этого вечера будет отдавать ещё какое-то время жаром. Как и в принципе весь корпус. Хотелось провести манипулятором по дивным синим антенкам, а когда на горизонте будет маячить перезагрузка — прижать голову бывшего архивиста до самого основания коннектора и... Из размышлений его выдёргивает прикосновение чужой глоссы к паховой пластине, а после дентопластин, которые уже успели оставить след на бёдрах. Если его партнёр так хочет чего-то, то почему бы ему этого не дать, верно? Да и кто сможет устоять перед этой оптикой, полной желания и умиления? И это прекрасное чудо только его. И больше ничьё. Пластина отодвигается в стороны, давая доступ как к коннектору, так и к порту. С обоих подтекал флюид, на что внутренний «демон-искуситель» Прайма радуется и довольно облизывается, пока «внешняя оболочка» и вида не подаёт.Каждый раз как первый
С мигающими биоогнями, чуть покачивающий, больше похожий на земное копьё, с узким концом и широким основанием. Одинокая капля трансфлюида медленно потекла по агрегату. Лидер автоботов поднимает свои лазурные, чистые как море в штиль, окуляры на фейсплейт медика и специально проводит глоссой от начала до конца и наоборот, после чего сразу заглатывает треть от всей длины, наблюдая за реакцией подопечного и посылая вибрации от явных довольных стонов. А там, наверху... Если не расплавленное железо, так точно мягкое месиво, которое то и дело срывается на громкие вскрики удовольствия. Окуляры обращены к потолку, одна рука сжимает край платформы, другая — нашла своё место на щеке Прайма, вентсистемы шумят как оглашенные. В тот момент когда перезагрузка и не была даже близка к середине, Оптимус отстраняется под чуть разочарованный низкий стон медика и аккурат целует в самое основание джамп-системы, лукаво поглядывая на дрожащего Рэтчета. — Как ты смотришь на меня в позиции принимающего? — Что? — Мозговой центр ещё не отошёл от произошедшего, как с него уже требуют какие-то ответы, — Ну, вроде, сверху. — Тогда тебе не составит труда меня подготовить под твой размер, верно? — широкая и довольная ухмылка расплывается по фейсплейту лидера алозначных. Будь Рэтчет человеком, он бы уже зарделся как спелая помидорка, но, к счастью или сожалению, он лишь растерянно посмотрел в глаза Прайма и... не увидел и доли насмешки или издёвки. То есть... Он, последний из Праймов Кибертрона и надежда их родной планеты, предлагает себя взять простому полевому медику? Серьёзно?! Окуляры округлились, и корпус Рэтчета в целом застыл, пытаясь осознать предложение-просьбу товарища. В конце концов, медик несколько раз подряд быстро кивает головой, забираясь подальше на платформу, а Оптимус приземляется близко к заветному джамперу. А вид-то, вид-то такой для оголодавших глаз Рэтчета: расставленые по бокам его талии бёдра лидера, прекрасная узкая талия, грудные пластины с дрожащими лобовыми стёкла и в меру мощные манипуляторы, расставленные по обе стороны от шлема полевого врача. Будто он куда-то собирается сбежать. Руки медика не такие плавные в движениях, как у его милого чуда, но он сделает всё, чтобы всё было более, чем просто приятно. Сначала руки легли на соблазнительные бёдра красно-синего автобота. Командир на это только приподнял надбровные дуги с немым вопросом: «И всё?», на что Рэтчет посылает небольшой заряд тока на место касания ладоней и получает в ответ рваный вдох с лёгкой хрипотцой. Отлично, просто замечательно. Поступает ещё один разряд. А за ним и второй. Разряды всё больше и больше, а вздохи и редкие стоны приятно отзываются в процессоре, ласкают аудиосенсоры Рэтчета. Тот решает всё же положить один из манипуляторов на пока что закрытый, но манящий порт лидера, получает короткое одобрительное хмыканье и едва заметное движение тазом навстречу прикосновению. В один момент пластина отъезжает в стороны, и коннектор командира чуть ли не выпрыгивает из тесного пространства вместе с портом. Сказать, что у Рэтчета сейчас происходит в процессоре невозможно ни по лицу, ни по будто замершим системам. Манипулятор меньшего автобота, ранее отдёрнутый, касается серебристых губ и проводит двумя пальцами по всему узлу, собирая небольшое количество смазки и проводя круговым движением по кластеру. Сверху опускается голова лидера, денты которого иногда покусывают шейные кабели, а вокалайзер изредка выдаёт прерывистые стоны, пока юркие пальцы медика медленно погружаются внутрь, растягивая первое кольцо. Через пару поступательных движений они находились довольно глубоко внутри мягкого порта лидера автоботов. Иногда, наравне со стонами Оптимуса, можно было услышать хлюпающие звуки из-за обилия смазки. Рэтчет и сам был не лучше: его коннектор с самого начала подготовки к интерфейсу готов был погрузиться в желанное пространство. Пусть это их первый полноценный интерфейс, Оптимус не раз и не два видел достоинство своего партнера и не только видел, но и трогал... Ох, волшебные ощущения от глоссы командира на столь интимной части корпуса. Когда кончик языка медленно обводит вокруг навершия, чтобы потом спуститься к самому основанию. Манипуляторы в лёгкой ласке гладят сервоприводы, готовые в любой момент остановить движения со стороны друга. Постепенное погружение коннектора в энергоприёмник, где его обдаёт жаром и избыточным количеством жидкого анализатора... «Праймус, за что?» — из раза в раз проносилось в процессоре бело-рыжего медика, после того как он так смог сблизиться со своим командиром. Из приятных воспоминаний, его возвращает отчётливо громкий стон лидера. Когда Рэтчет ещё раз проводит пальцами по одному из нескольких датчиков внутри, бёдра крупного автобота резко опускаются на пальцы Рэтчета. Да. Он нашёл. Увеличивает амплитуду движений, а Оптимус начинает чуть ли скулить от ощущений. К тому же, Рэтчет положил другой манипулятор на приличных размеров джампер. В попытке получить ещё больше желанного удовольствия, Прайм подается бёдрами навстречу, но тут незадача: его мейт лишь пару раз проводит по всей длине, прекращая все движения, а вместе с тем вытаскивает пальцы, от которых тянется тонкая паутинка смазки до самого входа, а после обрывается под тяжестью собственного веса. Вентсистема начинает усиленно работать, стараясь охладить хотя бы немного остальные системы. Мольбы носителя Матрицы о том, чтобы Рэтчет вошёл в него, текут из вокалайзера на чувствительные аудиодатчики медика. Узел трётся о навершие коннектора в попытке уже насадиться на него, но эти мучения прерывают ухватившиеся за бёдра рука Рэтчета, пока вторая направляет джампер внутрь. Всё тело лидера начинает трясти, пока рядом раздаётся облегчённый стон медика. Мягкая обшивка полностью обволакивает большую часть. Перед оптикой врача мелькают цветные разводы. Коннектор продвигается всё дальше и дальше. В это время Оптимус содрогается от надвигающейся волны конечного удовольствия, пока Рэтчет не начинает в темп своим толчкам двигать по его коннектору. И Прайм, уже особо не стесняясь, стонет во весь вокалайзер и прогибается в спине, оторвавшись от шеи бело-рыжего автобота, пока тот уже ушёл в перезагрузку. Оба влюблённых наслаждаются моментом после и довольные уходят в оффлайн на пару-тройку земных часов.***
— Дредвинг, как обстоят дела с нашим планом? — Саундвейв смог обнаружить местонахождение питомцев автоботов, мы с Нокаутом подготовили всё для захвата их медика и уже на низком старте, чтобы вылетать, Лорд Мегатрон. — Отлично, командующий Дредвинг, — на фейсплейте простая улыбка растянулась до довольного грязного оскала. Завершив разговор по комлинку, Мегатрон провёл когтем по испуганному фейсплейту серого десептикона в притворной ласке, царапая гладкую поверхность щеки. Лицевая пластина бывшего командующего и заместителя тёмного лорда испещрена мелкими и глубокими порезами, разводы омывателя на щеках так красиво блестят в свете лампы, руки заведены шлемом и закованы в наручники. Один окуляр разбит в дребезги и из места, где он раньше был, торчат обрывки проводов и иногда подтекает энергон. Много откуда он тёк: из порезанных или порванных в порыве гнева кабелей, из ранних креплений для сикерских крыльев. Некоторые пластины и фрагменты брони либо безжалостно помяты, либо вырваны не без помощи аппаратуры Нокаута. Точно также на виду была искра Старскрима, не скрытая камерой - единственное, что до этого момента не трогал лидер десептиконов. Мегатрон активировал клинок и нацелился на бледно-горящую искру. Светлую, в отличие от его собственной, которая должна была превратиться в кусок чистого, тёмного энергона. — В-вы...Вы ужас…ны, мой Ло-орд... — со сбоившим вокалайзером, на грани дезактива, Старскрим всё равно выступает против него. — Да ты что? Только заметил? — с наигранным интересом спросил Тёмный лорд, — Ты жалок! Счастливого пути в колодец искр, Скрими, — треск, а в дальнейшем хруст становятся последними звуками, которые уловил бывший заместитель. Весь корпус будто расслабился, а на фейсплейта была улыбка облегчения. Он свободен.