***
Слава яйцам, всё имеет свойство заканчиваться и даже самому отвратительному дню наступает конец. И этому практически наступил. Тэ сидит на диване, закинув ноющие от беготни ноги на журнальный столик, и в который раз обновляет приложение. Он прожигает взглядом точку на карте, вот уже минут пятнадцать как стоящую на одном месте. Сотовый летит на другой край дивана, а голова откидывается на спинку. Он жалеет, что не заказал еду из проверенного ресторанчика. Да даже дождаться доставку из супермаркета и приготовить ужин самому заняло бы в разы меньше времени, чем ожидание этого чертового курьера! Полтора часа. Полтора грёбаных часа! Возможно, суп не так уж плох? От тяжелого пищевого отравления и расстройства желудка Кима спасает звонок в дверь. — Ну, блядь, наконец-то! — подскакивает тот и сломя голову несётся навстречу будущему ужину. Ким открывает дверь и синхронно с ней открывается и его рот, о чём парень жалеет сразу же, но слово — не воробей. — А не ахуел ли ты?! На пороге стоял высокий черноволосый мужчина. Ёбушки-воробушки, всё гейское Тэхёново нутро так и кричало, что это самый, мать его, красивый мужик, которого он когда-либо видел. — Немного, — отвечает незнакомец, слегка кивая. Тэхен несколько раз открывает и закрывает рот, пока в мозгу проносяятся миллионы пиздец каких неуместных сейчас слов. Ким мельком осматривает мужчину с ног до головы и вовремя сдерживается, чтобы не облизать губы. Форменная рубашка с длинным рукавом, под которой виднелся ворот белой футболки, обтягивала широкие плечи и массивную грудь. Интересно, удобно ли на такой спать? Тэхён ненароком стал считать, сколько вдохов и выдохов делает мужчина. Слева от нагрудного кармана с фигурным клапаном виднелась надпись «Los Angeles Police». Такого же глубокого синего цвета форменные брюки плотно обтягивали бёдра, а подолы штанов были заправлены в черные берцы. Чуть ниже талии находится широкий черный ремень с кобурой для оружия. Тэхён еще раз бегло проводит взглядом по Аполлону во плоти снизу вверх и останавливается на лице. Йобушки-воробушки — часть два. Волосы идеально уложены, тонкая прядь, выбивающаяся из общей опрятности, придавала расслабленности и гласила о завершении рабочего дня. Пальцы защекотало от желания поправить чужую прическу. Карие, практически черные глаза обрамляли густые брови, и Тэхён взглядом возвращается к нагрудному карману, в котором, зацепленные за дужку, торчали очки. Ким практически стонет, когда представляет, как же горячо тот будет выглядеть, когда наденет их. С каких пор порно имеет человеческое обличие? Когда Тэхён вновь натыкается на чужие глаза, то почти давится слюной. Мужчина тоже осматривал его, и Тэ буквально готов провалиться сквозь землю. У него ведь столько комплектов, мать его, красивых, сексуальных комплектов пижам, но сейчас он стоит в той, которую готов сжечь сейчас же. Желательно в акте самосожжения. «Fuck the Police» гласила его футболка, а шорты с кончающими членами на мужика в форме и фуражке отнюдь не улучшали ситуацию. Может, закрыть дверь и открыть голым? Или прикинуться больным? Или потерять сознание? Но полицейский никак не комментирует чужой внешний вид. Лишь легкая, мимолетная ухмылка дает Тэхёну понять, что тот умеет читать и плохим зрением тоже не страдает. — Полиция Лос Анджелеса, — вместо приветствия выдает мужчина и опускает глаза в свой сотовый, сверяясь. — Ким Тэхён? Вон то мокрое пятно на полу — это Ким Тэхён. — Я? — выдавливает из себя, будто неуверен, что это он. — Я арестован? Полицейский смотрит на него из-подо лба, и во взгляде Тэхён находит что-то лукавое. Ну, либо это его озабоченный мозг что-то там себе придумал. Мужчина ещё раз осматривает Кима с ног до головы, и последний от этого чувствует себя голым. — Не сегодня, — басит тот и возвращает телефон в карман штанов. — Вы делали заказ в «Fry-Tata house»? — Это преступление? — глупо моргает парень, стараясь не звучать так испуганно. Соберись, Ким Тэхён, иначе он подумает, что ты тут варишь мет. — А вы хотите быть арестованным? — парирует и наклоняет голову набок, а Тэхён теряется от… Хер его знает от чего. Может, от тона, а может, от внешнего вида или от вновь тронувшей чужое лицо лёгкой улыбки. А может, просто сперма в голову ударила. — Да, — кивает Тэхён и не сразу понимает, почему мужчина напротив изогнул бровь и издал смешок. — В смысле нет! Ну, в смысле я! — продолжает топить себя Ким. — Я Ким Тэхён и я делал заказ! — наконец собирая кашу из остатка мозга в кучу. Позор, какой позор. Лицо напротив вновь трогает что-то похожее на улыбку. Но в коридоре слишком плохое освещение, чтобы Тэхён мог понять, улыбается ли тот по-доброму или мужчину забавляла его тупость. — Понимаю, ситуация неординарная, — протягивая бумажный пакет в сторону Кима. — Но мы арестовали курьера, который вёз ваш заказ. И я подумал, что было бы бесчеловечно оставлять вас без ужина в вечер пятницы, — поясняет тот, вручая обалдевшему и до ужаса голодному парню пакет в руки. Кожа едва касается чужой и пускает табун мурашек по обладателю самой зачётной пижамы в мире. — Приятного аппетита, — кивает полицейский. — И вечера. Мужчина легко склоняет голову и уходит по длинному коридору к выходу. — Постойте, а деньги? Сколько с меня? — выкрикивает Тэхён, выходя из проёма двери и ступая босыми ногами на бетонный пол. Мужчина неторопливо разворачивается. — За счет заведения, — ласкает чужие рецепторы слуха. Тэхён машет головой, мол, понял, и хотелось бы ещё перекинуться парой слов, но о чём? Может, признаться в каком-то зверском преступлении? Тогда бы был шанс прокатиться в участок и попросить договориться по-хорошему и… Ким лишь повторно кивает и поджимает губы от собственных мыслей. — Креативненько, — кивает в сторону пижамы полицейский, и, прежде чем Тэхён успевает сказать что-либо, дверь, ведущая на лестничную клетку, закрывается с той стороны.***
— И? — Что «и»? И всё. — Так вы не трахнулись? — удивлённо и даже разочарованно восклицает Пак. Он развалился на Тэхёновом диване цвета персикового джема, держа в левой руке бокал Шардоне. На запястье болтался аккуратный золотой браслет Картье. Ожидаемо. — Я даже имени его не знаю, Чимин. — И это проблема? — Для тебя может и нет, — выходит из ванной Юнги, стряхивая капли воды с рук по сторонам. Этот человек не признавал существование полотенец. Чимин морщится, когда несколько капель попадают на него. — А вот для порядочных людей — да, — Мин получает от Тэхёна благодарный взгляд и становится сзади дивана, кладя руки на плечи Пака, слегка массируя. — Ой, как мы запели, — откидывая голову назад, чтобы лучше видеть парня. — Что-то я не помню, чтобы тебя волновало незнание моего имени, когда ты трахал меня прямо в туале… — широкая ладонь ложится на чужой рот слишком поздно. — Я не хочу этого знать! — закрывает уши Тэхён. — Да отстань ты! — бурчит, вырываясь и разливая содержимое бокала. — Поздравляю, Тэ, благодаря неуклюжести Чимина твой диван поднялся в цене. Вот эта часть, — указывая пальцем на мокрое пятно. — Учту при продаже, — язвит Тэ и умащивается удобнее на кресле, укрывая ноги пледом. — Вы реально не трахнулись? — не унимается Чимин. — Чи, оставь его в покое, он же уже ответил. — Спасибо, — благодарно кивает Ким. — Да почему?! Ладно бы ты уродом был, ну или в отношениях, или импотентом. — Пак щурится. — Ты импотент? — Боже, нет! — закатывает глаза Тэхён и отставляет чашку с уже не приправами для супа в сторону. Кот, нарисованный на кружке, лежал на боку с слегка пьяным взглядом, если такие бывают у четвероногих, а надпись гласила: «Это чашка для чая, но, если ты нальешь в неё немного алкоголя, я никому об этом не скажу». Может, и правда налить? На трезвую Чимина слушать невозможно. — Тогда я не понимаю, — хмурится Пак. — Он же тебе понравился? Понравился. Чего не познакомился-то? Ким опять прячет глаза под веками. — Ты не отстанешь? — Не отстанет, ты ж его знаешь. О да, если Чимин хочет что-то узнать — он узнает. Мёртвого воскресит, устроит допрос с пристрастием и заново умертвит, но нужную ему информацию получит. — Ну во-первых: я не хочу простого траха. — Видишь, — поучительным тоном, — людям с чувствами нужно, по любви. А не долбёжка в сортире, — встаёт на защиту Тэхёна Мин. — Ты сейчас допиздишься, и тебе до конца дней твоих будет светить только долбёжка в сортире со своей левой, понял? — Я правша. — Да хоть ногой, заткнись и не мешай мне. — Тэхён, прости, — капитулирует Юнги, подымая руки вверх. — Я сделал всё, что мог. На кону стоит слишком многое, сам понимаешь. Ким обречённо вздыхает, морально готовясь к полосканию своих мозгов. Чимин это по-доброму, конечно, но всё равно бесит. — Да ты даже не попробовал завести с ним разговор! Хочешь сдохнуть девственником? Юнги пускает шампанское через нос. А диван всё дороже и дороже. — Не очень подходящий момент был для беседы, — обиженно бубнит Тэхён, обмениваясь с Юнги короткими взглядами. — Ой, да кому ты пиздишь! — Я не пиздю, в смысле не пизжю. Не вру я, кароче, — оправдывается Тэхён. — Врушка, врушка Ким Тэхён, хо-хо-хо, — доносится из спальни, и Юнги с Чимином еле сдерживаются, чтобы не заржать, когда Ким с особой ненавистью закрывает дверь, чтобы не слышать пернатое. Тэ возвращается в кресло, закутывается в плед и берет в руки чашку с остывшим чаем. — Оставь в покое мою девственность. — Да куда уже больше покоя! — Пак даже бокал убрал на столик, чтобы не расплескать остатки до пиздеца дорогого шампанского. — Ещё пару лет, и на неё вообще никто не позарится! Ты этого хочешь?! Сколько тебе уже, тридцать? — Мне двадцать два, Чимин. Мне всего двадцать два. И вообще, с каких пор быть девственником стыдно? — Вот видишь! — игнорируя вопрос. — А вот был бы у тебя регулярный и качественный секс, то выглядел бы на свой возраст, а то и моложе! Тэхён издаёт какой-то нечеловеческий звук и накрывает ладонями лицо. Страус при опасности прячет голову в песок, интересно, с Чимином прокатит такая хрень? Может, отвалит? — Мне кажется, что ты его достал, — на свой страх и риск предполагает Юнги. — Да и ты что, свечку держал, что ли? Может, он… ну… ну это… ну ты понял. — Ещё один. У вас есть какой-то дневной лимит на слово «трахаться», я понять не могу? Ты посмотри на него, — машет рукой в сторону скукоженного, как чернослив, Тэ. — Он краснеет даже от слова «секс», что будет, когда увидит член? В обморок грохнется, что ли? — Пак замолкает ненадолго, с подозрением сканируя взглядом друга. — Ты член вообще видел? Господи, кто-нибудь спасите Тэхена. Телепортируйте на планету, где никаких Паков и Чиминов нет. — Видел я, видел. — Не свой и не по телеку, — уточняет тот и, видя алеющие щеки, устало валится на диван. — Всё, Юнги, это конец. Мин смеется беззвучно и хлопает Чимина в знак поддержки. Да, у Тэхёна никого не было. Ну и что с того? Разве это плохо? У него были отношения в подростковом возрасте, но дальше поцелуев дело не заходило. И, по правде говоря, он никогда не видел в этом проблемы. В том, что его не интересуют девушки, он убедился в четырнадцать, когда, играя с одноклассниками в бутылочку, ему выпала участь поцеловать самую красивую девочку в школе. За ней бегали почти все знакомые Тэхёна и многое бы отдали, чтобы поменяться с ним местами. А Тэхён не почувствовал ничего. Нет, ну это было мокро и скользко, но на этом всё. А вот когда горлышко пивной баклажки показало на Чимина, то в груди запекло, руки в момент стали влажными, а во рту образовалась Сахара. Непринятия и отрицания у него не было. Ну да, гей, и что с того? Да в школе каждый третий латентный либо би. И вообще, почему он должен стыдиться своей ориентации? Потом были парни, недолгие отношения, поцелуи, но всё не то. А когда «то» нашлось — не сложилось. — Да что ты придолбался ко мне? Секс ради секса не моя тема, ясно? Я так не хочу, что непонятного? — Да похуй на секс, ты с хера ли себя похоронил в двадцать два? — злится Пак. — Ты когда выходил куда-то последний раз? Когда знакомился и ходил на свидания? — Ты, сука, такой интересный. Мне, может, выйти на Оушен-авеню с табличкой «Я гей, давайте знакомиться»? Юнги стреляет глазами то в одного, то в другого. Не влезает, но на всякий случай отставляет свой бокал, чтобы не удобрять диван лакшери пойлом, когда будет разнимать этих двоих. — Послушай, — начал более спокойно Пак. — Ну сколько времени уже прошло, ты же не можешь убиваться по нему веч… — Чимин, — строго оборвал его Юнги, — достаточно. Пак открыл рот, но тут же поджал губы, глядя на Тэхёна, вцепившегося в чашку. Он буравил пол взглядом, скребя ногтем ручку кружки и вмиг стал какой-то… Подавленный? — Предлагаю завалиться сегодня в «Скай», — переводит тему Юнги, чувствуя появившееся напряжение. — Выпьем, потанцуем, развеемся. — Я пас, — ожидаемо отвечает Тэхен. — Настроения нет. — Да ладно тебе, — усаживается рядом на подлокотник кресла. — Ты же знаешь Чимина, у него язык без костей. Не грузись. Твоя постель — это твоё личное дело. — Пак хмурится, и очередная попытка вставить свои пять копеек пресекается взглядом Мина. — И только тебе решать, когда и с кем её делить, — подбадривает Тэхёна, но смотрит своему парню прямо в глаза. — Давай, Тэ, я угощаю. Ким мнётся, но в итоге соглашается. В конце концов, не хотелось провести вечер субботы за просмотром телика. Да и Мин ставит, почему бы и нет.***
В «Скай», ожидаемо, не протолкнуться. Вечер субботы лучшее время для тусовок, алкоголя и секса. Смесь этого всего витает в воздухе, смешиваясь с дымом сигарет и дурманя даже (пока) трезвый мозг. Пятничная усталость за плечами, а впереди имелся ещё один день, чтобы отоспаться и отойти от жаркой ночи. Парни проталкиваются внутрь и по пути трижды становятся свидетелями актов совокупления. Иначе сею вакханалию не назовешь. Тэхёна пару раз успевают схватить за зад, а в горле дерет от запаха перегара и табака. Идея развеяться уже не кажется такой заманчивой. На парне надета шелковая рубашка цвета шампань, которая выгодно оттеняла смуглую кожу, делая ту ещё теплее. Пару верхних пуговиц остались расстегнутыми, оголяя рельефные ключицы, придавая образу расслабленности и немного бунтарства. Брюки, свободного кроя были на пару тонов темнее, а кожаные оксфорды начищены до блеска. Несколько аккуратных колец украшали длинные тонкие пальцы. Тэхён мог выглядеть по-разному, но неизменным оставались несколько любимых подвесок на шее и незаменимый аромат от Tom Ford. — Там какие-то обалдуи за нашим столиком, — кивает Юнги в сторону компании на диванчиках в углу зала. Он жестом подзывает к себе двух охранников и админа, который как раз крутился у барной стойки. — Может, сядем в другом месте? — Хуй там. Это мой столик, — безапелляционным тоном. — Ждите, сейчас сдую ветром, — и уходит в компании двух шкафов и что-то тараторящего ему на ухо администратора, оставляя Чимина с Тэхёном у колонны, рядом с танцполом. Напряжение между ними было такое же очевидное, как сделанный зад у проходящего мимо парня. — Прости меня, — кричит Пак, пытаясь переорать музыку. Тэхён облизывает губы и теребит кольца на пальцах, выискивая взглядом Юнги. Где этот Гелиос? Ким не злится, знает, что Чимин неспециально, но неприятный осадок прилип к горлу, как помидорная шкурка. Ни туда, ни обратно. — Всё нормально. — Тэхён, я серьезно. Прости, я не должен был вспомина… — Просто забей, окей? Я не хочу об этом говорить, — перебивает его Тэхён и берет с подноса официанта стакан с чем-то, тут же опрокидывая содержимое в рот. Ким кривится и выдыхает рвано, будто пытается избавиться от излишков крепости. — Тэ, почему ты так… — Идём, — вновь обрывает Пака младший. — Юнги нарешал нам столик, — и, не дожидаясь ответной реакции, скрывается в толпе, давая понять, что не настроен ни на разговоры, ни на извинения. Чимин выдыхает и, прежде чем идти к парням, подходит к бару, где на «Как обычно?» согласно кивает.***
Басы от колонок пускают вибрацию по всему телу, а меняющая цвет неоновая подсветка не дает глазам привыкнуть к освещению. Тэхён откидывается на спинку дивана и безразлично колотит трубочкой в своем коктейле. Что-то апельсиновое и безалкогольное. Ему с головой хватило выпитого у входа, теперь голова кружится, а тело рвется подтанцовывать в такт музыке. Тэ много не нужно, чтоб наклюкаться. «Скай» — элитный гей-клуб. Охрана по периметру и внутри, весьма солидная плата за вход и имя каждого посетителя вносилось в личную базу. Камеры, никаких «слепых зон» и оперативное реагирование при надобности. Чёрный список в случае нарушения личных границ без согласия обеих сторон и, естественно, гарантия полной конфиденциальности. Всё это отметало всякую шушваль. Хотя, даже среди, на первых взгляд, солидных и приличных мужчин попадались озабоченные ублюдки, не без этого. Внутри красиво. Тэхён бы сказал «невъебенно красиво» и не счел бы это за свой скудный словарный запас. Просто это лучшее описание. Он даже думать боялся, сколько бабла Юнги угрохал в ремонт. Ему в редакции нужно проработать несколько десятков жизней, чтобы насобирать такие деньжища. В центре огромного помещения находилась танцевальная зона, оборудованная шестами, у которых молодые парни извивались в такт музыке. Подтянутые, спортивные тела блестели от света софитов. Каждый старался так, будто от этого зависела его жизнь. Вокруг подиума стояли удобные кресла, давая возможность наслаждаться шоу с первых рядов, а плавные движения заставляли выуживать из карманов купюры номиналом в несколько нолей, желая продлить удовольствие. Танцовщики кайфовали от себя, пробуждали желание и напитывались голодными взглядами. По обе стороны зала находились уютные ложи с удобными диванами. В каждой могла разместиться компания из десяти человек, не мешая при этом друг другу, а также имея возможность лицезреть откровенные танцы немного издали. Помимо неоновой подсветки, помещение освещали прозрачные высокие колонны, внутри которых в собственном ритме кружились пузырьки воздуха с мелкими блёстками. Эдакое дохрена литровое шампанское Авива. Бар, насчитывающий такой же дохреналион позиций алкоголя, был отдельным видом искусства. Даже непьющий Тэхён, когда пришел сюда первый раз, почувствовал жажду. Всё та же неоновая подсветка по периметру барной стойки из натурального гранита светилась фиолетовым, а полки с бутылками — тёплым желтым, играя контрастностью этикеток. Под потолком, вопреки всем законам физики, словно в воздухе парили цветы. Множество стеблей переплетались друг с другом, создавая огромное живое облако. Казалось, будто бармены вытаскивали бокалы и различные фужеры для приготовления коктейлей прямо из буйно растущих цветов. Градус в крови усмирял логику, которая кричала, что за густыми кустарниками имеется специальная система креплений. Парни за стойкой идеальные. Точеные фигуры, выразительные глаза, шикарная укладка. Черные приталенные рубашки, обтягивающие крепкую грудь, сидящие будто вторая кожа. Парни будто специально были созданы для того, чтобы слегка перебравшие папики с толстыми бумажниками пьяно кивали на чужое «Повторить?».***
Тэ сел напротив Чимина и Юнги, лишая Пака всякого шанса вновь завести разговор. Не сегодня. Никогда. Юнги вновь играет в пинг-понг, глядя на своего парня, а следом на друга, и Мина порядком подбешивает молчание и напряжение. — Если мы приехали сюда посидеть с кислыми ебалами, то давайте сворачиваться. — Две пары глаз уставились на него. — Что? Я лично хочу отдохнуть, а не следить, чтобы вы друг другу патлы не повырывали. Тэхён закатывает глаза и встаёт с диванчика. — Ты куда? — Постараюсь найти, с кем потрахаться, может, тогда твой парень, наконец, оставит меня в покое, — цедит Ким и опять угощается стаканом с подноса официанта. — Твоё здоровье, Чимина, — осушает стеклянную тару до дна, ставит её с грохотом на стол и теряется в толпе танцующих тел. Пак устало трёт переносицу. — Ты сам виноват, — не облегчает душевные терзания Юнги. — Нахуя ты про него вспомнил? — Второй год пошел, Юнги, сколько можно? — Не тебе решать, сколько времени будет достаточно, чтобы он успокоился, — отворачивается в сторону Мин, вглядываясь в толпу. — Да от чего, блядь, он успокаивается? Юнги опускает глаза в пол и облизывает вечно сухие губы под пристальным взглядом. Он тянется за своим стаканом и круговыми движениями болтает его содержимое. Лёд бренчит по стенкам. Чимин сканирует парня внимательно, останавливаясь на пальцах, отбивающих какой-то, только одному Мину известный ритм.***Flashback***
Грязно серые стены, местами потёртый рыжий линолеум и тёмно-коричневый стол, на котором стоял единственный воин, боровшийся за свет. Ночную тишину разбавляло кликанье по клавиатуре старенького «НР» и свист потрепанного жизнью светильника. Юнги в который раз обещает, что выкинет тот к чертям собачьим. Мин откладывает в сторону стопку бумаг и устало трёт переносицу в попытке прогнать сон. Он заглядывает в кружку, которая должна составить компанию почти сдохшей настольной лампе, и с досадой обнаруживает, что кофе закончился. Мин бредёт к комоду, на котором стоит электрический чайник, по пути вытаскивая жужжащий телефон из кармана. Он не глядя берет трубку и зажимает сотовый плечом, другой рукой разрывает пакетик растворимой дряни, которую производитель почему-то назвал кофе. — Да, Чи, я заработался. Буду через часа два, не раньше, — с тоской бурчит Мин, искоса глядя на ещё не обработанную стопку бумаг. — Кан опять хуй ложил на всю бухгалтерию, и я, если честно, хочу сделать то же самое. — Юнги, забери меня. Пожалуйста, забери меня, — слышится чужой тихий и дрожащий голос. Мин хмурится и вжимает телефон в ухо, вслушиваясь в полушепот. — Тэ? Что случилось? Ты в порядке? — глазами ища ключи от старенькой Сузуки Свифт, он наспех накидывает куртку и, не заботясь о закрытии двери, несется к лифту. — Пожалуйста, Юнги. Пожалуйста, — продолжает повторять Ким, колотя зубами от холода. — Где ты? — вдавливая кнопку лифта, будто от силы нажатия изменится его скорость. — У дома, — слышит неразборчивый бубнёж Мин и, матерясь, несется в сторону лестницы. Юнги успел себе представить, что друга как минимум похитил какой-то маньяк и везет расчленять в лес, а как максимум — вывозят из страны куда-то в рабство. Но действительность менее киношная, и Мину стоит перестать смотреть телевизор. — Пару минут, я на Виа Долс. Не отключайся, — просит мужчина и, перепрыгивая сразу через несколько ступеней, бежит вниз. Спустя семь минут Юнги со свистом тормозит, сносит чей-то мусорный бак и слегка портит чужой газон, оставляя следы от шин, вызывая тем самым несколько обеспокоенных взглядов прохожих, выгуливающих в столь позднее время своих собачонок. Он выходит и видит сидящего на бордюре Тэхёна по ту сторону улицы. Ким обнял свои колени и успокаивающе поглаживал их ладонями. Юнги нервно оглядывается по сторонам, дабы не стать причиной всех заголовков утренних газет и перебегает дорогу. Он присаживается на корточки рядом с другом, который вовсе не реагирует на происходящее вокруг. Тэ продолжает раскачиваться из стороны в сторону, разгрызав губу до крови. Юнги бегло осматривает сидящий сгусток нервов и останавливает взгляд на разбитых костяшках. Мин аккуратно тянется к чужому подбородку, поднимая лицо на себя, и встречается с опухшими красными глазами. Пустыми, разбитыми. — Он ушел, Юнги, — одними губами шепчет Ким. — Он просто ушел, — добавляет чуть громче, и лицо кривится в новом потоке невыплаканных слёз. Юнги тяжело вздыхает, садясь рядом на обочину, и выуживает из кармана пачку Шерманf. На фоне потрепанных трехлетних Найков и затасканной от частой носки ветровки от Пумы — пачка сигарет премиум сегмента выглядит до трескающихся щек смешно. Но Мин считал, что если и гробить свою жизнь, то только с кайфом. Он закуривает и протягивает коробку Тэ, но получает отрицательный взмах головы. Зря. Осень — это пора, когда все одинокие люди согревают свои сердца сигаретным дымом. — Он… он как-то обидел тебя? — спрашивает Мин, слыша, как Тэхён резко оборачивается в его сторону. Юнги всем своим нутром ненавидел Кристиана и соврет, если скажет, что ему жаль, что этот мудак слился. Нет, ни капли. Жаль только Тэхёна, сердце которого ублюдок прихватил с собой. Мин чувствует на себе пытливый взгляд и кивает на костяшки. — Он что-то сделал тебе? — повторяет, делая глубокую затяжку, щурясь от фар проезжающей мимо машины. Тэхён слегка заторможенно смотрит на свои руки. — А, это, — поглаживая свежие ссадины. — Нет. Он ничего мне не сделал. Ничего плохого, — тише добавляет Ким. Если растоптанное сердце можно назвать «ничего плохого». Юнги расслабился. Глядя на Тэ и его внешний вид в голову лезли не самые приятные мысли, но Ким развеял все худшие предположения. — Да, я вижу. Не обижайся, но ты не выглядишь как человек, которому не сделали ничего плохого, — цедит Юнги, снимая с себя подобие куртки и накидывая на чужие плечи. Плащевка ни капли не защищает от холода, но и не должна. Греет забота. Греет присутствие и откладывание всех своих важных дел в полтретьего ночи. Греет молчаливая поддержка. Но никак не плоды трудов модных домов. Тэхён опускает глаза вниз, разглядывая свои бежевые Челси, подаренные Крисом буквально пару недель назад. Тот ошмёток, называемый сердцем, вновь заныл. — Тэхён, сколько ещё слёз ты должен пролить, чтобы понять, что это не твой человек? — спрашивает Юнги, когда молчание затянулось. Впервые Мин так открыто выражает свою неприязнь к парню Тэ. Ранее он не позволял себе лезть со всякими там поучениями, но одного взгляда было достаточно, чтобы понять, какого мнения Юнги о спутнике друга. Но, в конце концов, Тэхён взрослый мальчик и в состоянии самостоятельно выбирать себе партнера. Ким на всё это лишь горько усмехается. Он понятия не имел, сколько нужно этих слёз, но, по всей видимости, пролитых ранее недостаточно. — Расскажешь, почему я должен ещё сильнее его ненавидеть или мне самому придумать причину? — Он ушел, — опять повторяет Тэхён, снимая один ботинок и швыряя его на другую сторону улицы. Юнги провожает взглядом второй сапог, и происходящее лишь добавляет вопросов. — Это я уже слышал. Куда ушел? Почему? Что вообще случилось? Вы поругались? — потоком задаёт вопросы Мин, пока Тэхён пытается умоститься так, чтобы не испачкать носки. Он вытаскивает из кармана синего худи скомканную бумажку и протягивает её Юнги, пусть читает, потому что смотреть, а уж тем более говорить эти слова Тэ не мог. «Тэхён, прости, что я вынужден делать это таким образом, но я бы не смог сказать тебе это в глаза. Лучше сейчас, прежде чем всё это закрутится слишком сильно. Ты классный, Тэ, правда. Но я не люблю тебя. Квартира проплачена ещё на восемь месяцев, в конверте деньги на первое время. Позже вышлю ещё. И мне правда жаль.» Юнги кривится, будто все зловония этого мира подсунули ему под нос. «Ты классный»? Серьёзно, блядь? Это должно было как-то подбодрить Тэ? Ким вытаскивает свёрток и кладёт его на бордюр между ними. — Три тысячи баксов, — глотая ком. — Такова нынче цена разбитого сердца. — облизывает губы Тэхён и быстро смахивает подступившие слёзы. Больно. Вначале у всех горят глаза. А потом горит всё внутри от воспоминаний. Юнги брезгливо поднимает конверт и вытаскивает из кармана зажигалку. Не мешкая ни секунды, Мин поджигает сначала записку, а следом за ней в ход идут банкноты извинения. Тэхён не возражает, он смотрит, как тлеет чужой жест извращенной заботы и чувствует, как его притягивают ближе, обнимая. — Нахуй не сдалась его помощь и квартира тоже, — шепчет Мин, слыша сдавленный всхлип в сгиб своей шеи. — Прорвёмся как-то, не дрейфь, — добавляет тот. У самого в карманах ровным счетом «нихуя», и, чтобы заработать то, что только что сжег, Мину понадобится не один месяц. Но он и секунды не позволит Тэхёну зависеть от этого мудачья. Всё, глава закончена, страница перевернута. — Заберем твои вещи. Будешь жить у нас столько, сколько захочешь, понял? — Я люблю его, Юнги, — зачем-то признается Тэхён, заставляя Мина сжать губы в тонкую полоску и ненавидеть ублюдка ещё сильнее. — Что же он такого сделал, что смог забраться так глубоко тебе в сердце, а? — Ничего, просто… — Вот именно, Тэхён, — перебивает Мин. — Он ничего не сделал. Абсолютно ничего. Так какого черта ты позволил ему попасть так глубоко? Тэхен умащивается удобнее, и Юнги упирается подбородком о чужую голову. — Но разве нужно что-то делать, чтобы тебя полюбили? — с искренним удивлением спрашивает Тэ, обхватывая свободной рукой пальцы то одной, то второй ноги. Холодно. — Нет, нужно быть собой и не строить из себя того, кем не являешься. — Разве он кого-то из себя строил? — В том то и дело, Тэхён, что нет. Он был самим собой. Он был самим собой, когда выбрал встретиться с друзьями, вместо того чтобы прийти на твой выпуск. Он был самим собой, когда уехал домой из клуба сам и не дождался тебя, ссылаясь на ранний подъем утром. Он был самим собой, когда на премьеру фильма, о котором ты прожужжал нам все уши и, я уверен, что и ему тоже, купил билеты только им с Дином, не думая о тебе. Он был самим собой, когда на твои просьбы забрать тебя от нас поздно вечером говорил вызвать себе такси, — продолжает перечислять Юнги, пытаясь открыть другу глаза. — И это самое худшее, Тэ. Что после всего этого дерьма ты отдал ему свое сердце. Он не заслуживал даже взгляда в свою сторону, а ты в дом пригласил, чаю налил и всего себя на блюдечке на десерт преподнёс. — Оно глупое, — шмыгает носом Ким. — Не выбирает, в кого влюбляться. — Глупый тут ты, Тэ. Всевышний спасает тебя, а ты думаешь, что это разлука.***END FLASHBACK***
Тэхён лениво бредёт в глубь толпы, обходя танцующие тела. Он не особо горит желанием отдавать собственное в такт музыке, но градус в крови заставляет быть куда смелее. А ещё сидеть напротив Чимина не хотелось. Не сейчас. Ким оглядывается и, когда убеждается, что отошел на достаточное расстояние, скрываясь от глаз заботливого, но иногда до жути бесячего Пака, останавливается и прикрывает глаза. Он на пробу ведёт бёдрами, следуя ритму сменившейся мелодии и откидывает голову назад. Руки будто отдались во владение жидкости янтарного цвета, выпитой у столика, и чувственно извивались, поглаживая тело и ероша волосы. Ким отпускает свои мысли и предрассудки, погружаясь в пьяную негу. В конце концов, как сказал Мин, они приехали отдохнуть, а не сидеть с кислыми лицами (ебалами, если цитировать Юнги). Тэ не знает, сколько проходит времени, песни сменялись одна за другой, и с каждой последующей его движения становились более раскованными и уверенными. Блондину становится жарко, и пьяный мозг не сразу понимает, что причиной того служит какой-то тучный хрен, бессовестно придирающийся и лапающий его одной рукой за талию, а другой опускаясь ниже поясницы. Ким лупит по наглой клешне и, разворачиваясь, отталкивает мужика в сторону, посылая тому взгляд, максимально напитанный брезгливым отвращением. Пьяный в стельку намёков не понимает и вновь лезет, притягивая к себе. — Ну чего ты, — фырчит. — Тебе же нравилось, не ломайся, — шепчет куда-то в сгиб шеи, прикусывая чужую кожу цвета карамели. Тэхён морщится от кислого запаха перегара и со всей дури пинает того в грудь. — Да отвали, придурок! — уже громче кричит парень, растирая ладошкой шею в попытке избавиться от неприятных ощущений. — Знаю я таких, — улыбается обладатель шикарного костюма тройки. — Твоё «Нет» означает «Да, но я немного поломаюсь», — продолжает тот, делая шаг к Тэ, вынуждая его отступить назад. — Моё «Нет» означает «Нет», кретин! Съебись в туман! — посылает его Тэхён, мысленно коря себя за последний выпитый стакан, потому что язык даже от малого количества алкоголя заплетается, а голос не звучит так уверенно, как хотелось бы. Он взглядом ищет охранника, который уже заприметил что-то не поделившую парочку и выжидал, ожидая сигнала. Пьяная туша прослеживает за взглядом своего не увенчавшегося успехом плана на вечер и поднимает руки вверх, отступая назад. — Лады, красавчик. Базара нет, отдыхай, — тянет каждое слово так, будто пробует на вкус, и, подмигивая, уходит искать кого-то, кто будет без ума от его шарма. Ну или шлейфа выпитого из бара. Тэхён, убедившись, что тот ушел, разворачивается, встряхивая головой, и поправляет съехавшую с плеча рубашку. Чертов извращенец. Весь кайф испортил. Ким хмурится и бредёт совершать ошибку, о которой наутро наверняка будет жалеть. Он присаживается за стул у бара, прося сделать что-то на свой вкус, чтобы расслабиться. — Тяжелый вечер? — ненавязчиво спрашивает бармен, отмеряя мерной рюмкой несколько порций рома. — Тяжелый год, — кивает Тэ, следя, как вслед за ромом в шейкер отправляется джин, несколько шотов водки и ликёр. — Я хотел расслабиться, а не умереть, — кивает в сторону будущего коктейля, вызывая на лице бармена улыбку. — Ты же друг господина Юнги, да? — уточняет больше для того, чтобы разрядить напряжение от повисшего молчания. — Ага, — отправляя лежащую на тарелке дольку лимона в рот. — Тогда за счёт заведения, — и ставит внушительных размеров стакан со льдом на стойку. Был бы Ким немного трезвее, обязательно возразил и оплатил, но сейчас лишь кивает. Тэ залпом осушивает сразу наполовину под удивлённый взгляд напротив. — Очень тяжелый год, — зачем-то объясняется тот, отправляя вторую дольку лимона в рот. Ким неловко слазит со стула и вальяжно шагает обратно в толпу. Музыка вновь сменилась на какую-то плавную и, как сказал бы Чимин, «трахательную». Так что Тэхён вновь отдает тело во власть громким басов от колонок, пытаясь выкинуть из головы всё, что его тревожит. Хотя проще было бы купить новую черепушку, ей богу. Когда Ким снова смог расслабиться и забыться, его нагло вырывают из купола собственной защиты легким касанием к плечу. Злость, подпитанная коктейлем, вырывается наружу. — Да отъебись же от меня наконец, не буду я с тобой трахаться, у меня парень есть, понятно?! — верещит Тэхён и сожалеет, что не потренировался вовремя затыкаться. — Более чем, — ласкает уши ещё чужой, но уже не незнакомый голос. — Полиция Лос-Анджелеса, — вновь звучит вместо приветствия. Тэхён растекается лужей к чужим ногам. Спермотоксикоз, не иначе. Чимин был прав, отсутствие секса в двадцать два не приводит ни к чему хорошему. В свете неоновых софитов мужчина напротив выглядел ещё красивее, если это вообще возможно. — Я арестован? — спрашивает Тэ, ощущая на языке привкус дежавю. Ким улыбается пьяно и отмечает, что, по всей видимости, бармен, помимо трети алкоголя, имеющегося в его арсенале, добавил в коктейль немного смелости и уверенности в себе. Нужно будет сказать ему за это спасибо. — На этот раз да, — отвечает мужчина холодным и безэмоциональным тоном, от которого весь запал Кима вмиг теряется. Он чувствует, как собственные запястья холодит металл. — Вы имеете право хранить молчание. Всё, что Вы скажете, может быть и будет использовано против Вас в суде. Также Вы имеете право на присутствие адвоката во время допроса. Если Вы не можете оплатить его услуги, он будет предоставлен Вам государством. Ваши права Вам понятны? — на автомате проговаривает полицейский, просовывая зубчатый сектор наручников глубже, пока те не садятся на запястья плотно. Ким глупо моргает и трясет головой в стороны. Арестован? Но за что? — Постойте, это… Это какая-то ошибка, я ничего не… — В чём его обвиняют? — проталкивается через толпу Пак, обеспокоенно глядя на друга, который, кажется, вообще не вдупляет, что происходит. — Вы обязаны объяснить, на каком основании его… — Ким Тэхён подозревается в употреблении и распространении наркотиков, — перебивает Пака мужчина, и Чимин в ужасе раскрывает глаза шире. — Но это… Быть того не может. Послушайте… — Ваши права Вам понятны? — повторяет вопрос полицейский, заглядывая в чужие, мутные от количества алкоголя глаза, напрочь игнорируя Чимина сбоку. — Д… да, — кивает Ким, чувствуя, как его берут под руку и волокут к выходу. Тэ успевает лишь взглянуть в сторону Чимина, который что-то ему кричал, но громкая музыка растворила его слова, лишая возможности дойти до адресата. Тэхён поворачивается к их столику в надежде увидеть Юнги, но, к своему сожалению, обнаруживает, что друга там нет. Сотовый, ожидаемо, остался в сумке на диванчике.