Мог ли быть другой исход?

Какая там стопка по счёту? А, хотя и неважно, я уже ничего не соображаю. Всё вокруг плывёт и кружится, но я до сих пор всё помню. Господи-и-и, почему вертолётики, которые начались, не унесли мои воспоминания? Значит ли это, что нужно ещё виски? — Ба-а-армен, — не понял, что с моим голосом? — Принесите ещё стаканчик, пожа-а-алуйста. Почему он странно на меня смотрит? Я ещё не так пьян! Только нужно сесть прямо, чтобы он это понял. И уверен, у меня это получилось. А может, и не уверен, но он пошёл за ещё одной бутылкой. Стоп… Разве он только что не приносил вторую? Не помню, может, и приносил. Не важно, я всё ещё могу думать, и это плохо. Мне нельзя сейчас думать. Точнее, можно, но не желательно. А если ещё точнее — я не хочу думать. Если начну, вернусь к событиям сегодняшнего вечера, вот только мне кажется, их и не забыть. А я хочу! Пиздец, как хочу. Я так курить никогда не хотел, как забыть всё это. Зато теперь знаю, что загадывать на новый год… — Тяжёлый день? — ого, бармен вернулся? Так быстро? Это было странно и неожиданно. Больше неожиданно, чем странно. Но странно тоже. В общем сойдёмся на том, что это необычно. — Так заметно? — я проговорил это слишком пискляво, но я не маленькая девочка. Мой голос, хватит меня подводить. Ведь если взглянуть на меня, я маленькую девочку вроде не напоминаю. Амбал под метр восемьдесят, явно нехрупкого телосложения, ещё и в белой рубашечке. Только, наверное, человек со зрением минус десять меня перепутает. Ну, либо тот, кто посмотрит на моё лицо, которое сейчас похоже на смазливого подростка из-за алкоголя. Но мне, на секундочку, 25 лет! — Вы тут третий час, и это третья бутылка, — о, так я ещё умею считать; он и правда уходил за третьей бутылкой. — Так что у вас такого случилось? Ой, да ты услышишь, смеяться будешь весь день. Или плакать, как я. Впрочем, можно и плакать, и смеяться. Ситуация позволяет. — У меня больше нет брата… …наступил момент молчания? А чего мы замолчали? А почему он опять смотрит на меня так странно? Вроде ничего такого странного я не сказал… Или сказал? Подождите минут пять, а то мне нужно вспомнить, что я всё-таки произнёс. Загрузка… — Примите мои искренние соболезнования… — ого, он даже поклонился. А зачем? Стоп… Соболезнования?! Нет, что я сказал то? Мой мозг не поспевает за языком… — Нет! Не в прямом смысле, — ужас какой-то, я уже собственного брата похоронил, — он живой, но там ситуация такая… — …а-а, — он опять замолчал, что на этот раз не так? Вроде всё правильно сказано. Он же живой? Живой. Ситуация такая? Такая. Всё верно, — фух, вы уже напугали… — Простите… Неловкое молчание. Ура, мы вновь пришли к цели! А вообще, как мне разговор-то продолжить? И вообще, почему я разговариваю с барменом по имени… Та-а-к, надо приглядеться, какое имя на бирке… Михаил? Вроде правильно, но сфокусироваться сложно и спать хочется, а барная стойка такая… такая… не помню слово, когда классно лежать на ней… Так вот, почему мы опять молчим? И почему это второе неловкое молчание за сегодняшний день? Какой из меня, нахрен, психолог, если я разговор-то не могу продолжить… Хреновый, получается? За сегодня с братом поругался, с барменом не поговорил… Что ещё будет? С лестницы упаду? Боже, я сейчас расплачусь от такой досады. Кстати, слово «досада» такое странное. Вот на душе хреново, а хочется сказать: «Досадно». И вообще, хочу стать более культурным: не материться, не пить, не курить — даже иногда. И хочу лечь на эту барную стойку. Хотя «культурно» и «лечь на барную стойку» вообще не сочетается. Это как сказать, что бомж культурно валяется в кустах. Но как это возможно?.. — Не расскажите, почему его больше нет? — он прерывает все мои мысли и смотрит на меня. А он всё это время смотрел? Впрочем, сейчас нужно ответить на вопрос, но лёд в стакане меня немного отвлекает. Ну и не только лёд, в принципе, поток нескончаемых мыслей. Точно, нужно прокашляться перед ответом! — Ну-у, это очень длинная история, — с одной стороны, я хочу поделиться всем, но с другой стороны, зачем? Легче мне уже навряд ли станет, и вспоминать все события не слишком заманчивая идея. Чего-то тут одни минусы с Михаилом об этом разговаривать. — У вас есть братья или сыновья? Я вроде решил, что не буду разговаривать, так ещё и такой вопрос в лоб. Ладно, без разницы, уже начали эту тему. Только Михаил молчит. Опять молчит. Пока что молчит несколько секунд. Да что за бармен-то такой молчаливый? — Да, есть сын, а что такое? — а Михаил молодец, вроде молодой на вид, а уже ребёнок имеется. — А как вы относитесь к ЛГБТ? — что-то мне кажется, пора заканчивать с вопросами, мы же тут не на свидании. Хотя вопрос неожиданно подходящий… — Да я не особо против, просто пусть меня это никак не касается. В общем и целом нейтрально. Смешно, что я так же думал. А теперь с этим столкнулся… Жизнь — несправедливая штука. Хотя не мне это говорить: в семье все живы, работа приличная, деньги есть и дом. Но, твою мать, брат гей? Так ещё оказывается пассив и мазохист… Нельзя ли что-то другое? — Если ваш сын будет геем, чтобы вы сделали? — вопросы супер! Мне кажется, ему некомфортно, но поверь, Михаил, мне тоже не легче… — Я правильно понимаю, что ваш брат гей? — не напоминай… — Именно… О, он тоже стоит в некотором конфузе. Всё же не каждый день на такие темы задумываешься. Вообще обычно на такие темы и не размышляешь… Мы вновь молчим. Я уже устал от молчания. Ладно, я и без молчания устаю в таком состоянии. Но эта тишина нагнетает, и получается какая-то угрюмая картина. Я — почти лежу на стойке с бокалом в руке, Михаил — стоит в замешательстве. Слушайте, тут аналогия с неудачным свиданием неплохо подходит: странные вопросы, странный мужик, странный диалог. Любая девушка бы сбежала. — Ну-у, он жив — это уже хорошо. Михаил, понятно дело, что это хорошо. Но, а если бы он человек десять убил, к примеру, было бы хорошо, что он жив? Ладно, это, конечно, утрировано, но всё же связь можно понять… Надеюсь… — Я понимаю, но он упёрся, как баран, и уже два года прошло… — Вы с ним два года не общались? — Он переехал. Я пытался наладить общение, но, бывало, он и по праздникам на звонки не отвечал. Сегодня приехал, и «удачное» воссоединение удалось! — надеюсь, он понял иронию в моём голосе. — А с чего конфликт-то начался? О боже, зачем я вообще с барменом об этом говорю… Зачем я это всё рассказываю, если сам хотел всё это забыть? Надо бы заканчивать… — Он признался родителям, — чувствую неприятный узел внутри живота, только непонятно: от алкоголя или от темы, — я, естественно, не поверил. Но уже нет смысла в это не верить… Нет, конечно, у меня до сих пор внутри теплится огонёк надежды, что это всё шутка. Вот только все факты указывают на обратное, и у меня нет другого выхода, кроме как поверить. Но что делать дальше? Вот это непонятно… — Правильно понимаю, что он признался, родители выгнали, вы не поверили и сейчас приехали к нему? — Да, — цепочка странная, но на удивление правильная. — Но тогда не могу понять, зачем вы приехали? — теперь его очередь вопросы задавать? Отыгрывается, что ли? — Наладить их отношения с родителями, я же не хотел верить, что это правда… Надеялся, что он просто хотел свалить от родителей… — Хорошо, с родителями отношения навряд ли получится вернуть, но с вами? Ведь несмотря на то, что он гей — он ваш брат. Его позиция — его позиция. Ваша — принять или оттолкнуть. Разве не так? Я открыл рот, чтобы ответить, но тут же закрыл. Интересно, был ли я похож на рыбу? Или был похож на крокодила? Неважно, я вообще не знаю, что отвечать. Михаил прав, это понятно. Но суть ведь не в этом… Ну не могу я не оттолкнуть, не принять его! Он мой брат. Но он гей, что для меня тяжело принять. Вот как я должен определиться? Как я устал… Устал молчать. Устал думать, чтобы не молчать. Устал думать об этом придурке. Устал искать ему и себе оправдание. Устал… Я устал… Мне становится плохо, хочу прилечь и, наверное, лучше рядом с туалетом… — Вам нехорошо? — мне было нехорошо после двух бутылок, сейчас мне однозначно херово. — Ага… — мыслительный процесс добивает остаток сил. — Хочется спать… — Тут неподалёку есть отель. — Я уже заселился, но не доеду… …а знаете, я вспомнил! Барная стойка такая удобная. И я однозначно начинаю терять контроль над своим телом. Всё же последняя бутылка была лишняя. Но зато я просплю долго-долго. Буду надеяться, что никто не помешает моему сну… а завтра…