Музыка твоего голоса

Воздух из груди резко выбило: подушка была мягкая, ткань, обтягивающая ее, — прохладная и нежная, но это оказалось неожиданно и даже немного удивительно. Чжоу Цзышу опрокинул его, уткнул лицом в подушку и чуть надавил ладонью между лопаток, удерживая на месте. Помогая себе второй рукой, он стянул одежду с плеч Вэнь Кэсина, заставляя того вздрогнуть от резких движений и внезапно прохладного воздуха. Губы коснулись обнаженной кожи, и Вэнь Кэсин дернулся снова: Чжоу Цзышу оставил укус на плече, зализал его и, отстранившись, подул. Вэнь Кэсин рванулся, собираясь перевернуться, но едва ли смог бы, ничего не порвав — натянутая ткань врезалась в кожу у сгиба локтя, и оставалось только бессмысленно цепляться за матрас заблудившимися в рукавах пальцами. Чжоу Цзышу перекинул его светлые волосы, освобождая себе большее пространство для маневра, слегка поскреб кончиками пальцев всё ещё прижимающей руки спину и укусил за загривок. Вэнь Кэсин захлебнулся вдохом, но всё же смог прошептать: — Ты сожрать меня собрался? — Ты сам виноват, — Чжоу Цзышу сместился так, чтобы попадать в зону видимости. — Не надо было меня дразнить. Втянул кожу губами, сильно, почти больно, а потом еще и укусил. Вэнь Кэсин вцепился зубами в подушку, чтобы не застонать. — Значит так? — похолодевшим голосом произнес Чжоу Цзышу, от чего пальцы на ногах Вэнь Кэсина непроизвольно поджались, а в животе стянулся горячий тугой узел. Он знал, как сильно Чжоу Цзышу любит слышать его голос. И знал этот тон, означающий, что придется не просто стонать, а кричать до сорванных хрипов. Вместо ответа получилось мычание в подушку, потому что Чжоу Цзышу просунул руку под лежащего Вэнь Кэсина и грубо сжал его член прямо через ткань. Оставил мокрую дорожку вдоль позвоночника, пересчитал губами выступающие ребра — сколько позволил спущенный так ворот — и, вернувшись к шее, прихватил зубами мочку уха. — Поднимись, — приказал он, направляя движение Вэнь Кэсина, заставляя встать на колени. Жар желания и смущения опалил щеки и шею, растекся по груди. Вэнь Кэсин задышал тяжело. Чжоу Цзышу задрал подол всех мешающих одежд, не удосужившись развязать пояс, повозился со шнурками на штанах Вэнь Кэсина и спустил их до колен, неаккуратно, резко, задевая уже порядком возбужденный член, не позволяя ногам разъехаться шире. Прикосновение к ягодице, напротив, оказалось нежным. А потом Вэнь Кэсин получил звонкий шлепок и, не сдержавшись, вскрикнул. Показалось, что сзади раздалось довольное хмыканье, и он глубже зарылся в подушку. Шлепок повторился, но Вэнь Кэсин ждал его. Как ждал и остальные, но Чжоу Цзышу не удалось больше выбить из него громких звуков, он снова наклонился к уху, опаляя горячим дыханием. — Невыносимый. Ладонь со спины переместилась сначала в волосы, слегка помассировала кожу, потянула, но вернулась на шею, сжимая. Чжоу Цзышу отвлекся ненадолго, а потом ягодиц Вэнь Кэсина коснулись прохладные влажные пальцы. Он всхлипнул от неожиданности, дернулся — его жестко удержали на месте — и заставил себя расслабиться, когда один палец коснулся сжатого входа, толкнулся внутрь на фалангу, покружил. Дыхание участилось, подушка под лицом стала влажной. Чжоу Цзышу мучительно долго вводил в него сначала один, затем второй палец. Медленно, невыносимо медленно двигал ими сначала внутрь, затем наружу, снова, и снова, и Вэнь Кэсин старался удержаться, не податься назад за ускользающим удовольствием, не стонать требовательно в голос. А потом Чжоу Цзышу, бессердечный, бессовестный человек, согнул пальцы, безошибочно попадая в нужное место, и Вэнь Кэсин вскрикнул, громко, несдержанно, под зажмуренными веками расплылись цветные пятна. Чжоу Цзышу прижался губами к его плечу, и Вэнь Кэсин чувствовал кожей его довольную, острую улыбку. Он снова сделал короткое движение запястьем, и Вэнь Кэсин застонал. Чжоу Цзышу, этот невозможный, жестокий, беспощадный человек, выбивал из него стоны, жалкие всхлипы, заставлял дрожать и плавиться, желать большего и страдать-страдать-страдать от невыносимого удовольствия, от невозможности прикоснуться к себе. Он держал крепко, иногда сжимая пальцы на шее и не позволяя вдохнуть, и Вэнь Кэсин чувствовал себя покорной, мягкой глиной в его руках. — Пожалуйста, — заскулил он, — пожалуйста, а-Сюй! Чжоу Цзышу снова укусил его за истерзанное плечо — Вэнь Кэсин громко охнул — и вынул пальцы, оставляя после себя тянущую пустоту. А потом толкнулся — горячим, твердым — плавно, глубоко, до самого конца, прижимаясь бедрами к влажным бедрам Вэнь Кэсина, и получил, наконец, полный удовлетворения вскрик, когда сжал свою ладонь на его истекающем смазкой члене. Где-то между ритмичными шлепками кожи о кожу Вэнь Кэсин умудрился подумать, что дразнить Чжоу Цзышу — одна из тех вещей, ради чего всё-таки стоит жить.