***
Странно осознавать, что время бесцеремонно движется вперед, в то время, как душа не готова отпускать прошлое. Сколько лет и зим Кадзу проводил в своем доме, медитируя. Задания клана выполнял, как и раньше: без лишних вопросов, ведь так было нужно. За неделями сменялись месяцы, а за месяцами годы. Все имеет свое время и даже бесконечная любовь имеет свойство становиться ничем иным, что воспоминания. Воспоминания о человеке, воспоминания о жизни, о упущенных шансах. Кадзу не было склонен жалеть о своей жизни. Все имеет свойство заканчиваться. И хорошее, и плохое. Важно лишь осознавать эту истину. Выйдя на опушку леса, мужчина осмотрелся. Годы давали о себе знать россыпью мелких морщин на лице и несколькими седыми волосками, что он по обычаю завязывал в хвост. Он изменился, годы его изменили, но взгляд холодных, цепких глаз все еще мог будоражить сердца юных аристократок. А может быть какой-то майко? — Выходи, пушистая, у меня кое-что есть для тебя. Из леса, махая пушистым хвостом вышла лиса. Гордая, красивая. Кадзу впервые увидел ее два года назад, когда шел на одно из заданий. В лесу встретить животных было редкость, а она, сидела так близко к опушке, что ее рыжий окрас выделялся на фоне белого снега, что только выпал, говоря всему миру «природа засыпает». Увидел потом еще несколько раз ее, однажды решил подкормить. Лиса не убежала. Так повторилось еще несколько раз. Чонган ругался. «Нечего привязывать ее к себе. Лиса — не курица, из нее проку не выйдет.». Кадзу не послушал. Кажется она его понимала, когда он так приходил, звал. Каждый раз она красивая выходила из леса, махнув хвостом. Ела, а после исчезала за деревьями, словно ее и не было. Единственное, что говорило о ее недавнем присутствие — следы маленьких лапок. — Много Чонган не дал. Все говорит, что нужно перестать прикармливать, — про себя добавил «Но все еще оставляет с ужина лучшие куски перепелок. Сегодня и ягоды достал». Кадзу уселся на один из камней, доставая небольшую сумку. Выложил все на землю, чтобы лиса смогла достать. Она подошла, принюхалась. Взгляд ее коснулся лица Кадзу, а после, испытывая явный голод, пушистая принялась кушать. Каждый раз мужчина отмечал, что эта лиса не ведет себя, как обычное животное. Что-то в ней было. Да и лес, что был полон екаями, вряд ли бы стерпел обычное животное. Неужели кицунэ? Возможно, слишком молодая, не может превращаться в человека.Кадзу не спешил рассказывать кому-то о своих догадках. Лиса да лиса, а какая там разница. — Завтра прийти не смогу. Ухожу из деревни, — сухо сказал мужчина. Словно лисе есть дело до его слов, однако, он заметил, как она повела ухом и на мгновение перестала есть, словно задумалась о его словах, но вскоре снова принялась за его. Больше он ничего не говорил. Что толку разговаривать с лисицей, все равно ответить не сможет. Закончив со своим ужином, лисица отошла в сторону, присела и глянула на Кадзу. Она делала так каждый раз. Мужчина собрал свою сумку, спрятал. Ничего не говоря, он направился обратно в деревню. Солнце уже коснулось горизонта, а даже если ты синоби — лучше не выходить за пределы деревни после заката. Кто знает какой екай захочет поздороваться с тобой. Лиса убежала за дерево еще до того, как Кадзу покинул поляну. Он уходил быстро, не оборачиваясь. Лисья шерсть быстро сменилась темными волосами, лапки превратились в кисть руки с тонкими, длинными пальцами, однако кое-что осталось неизменным: черные, как ночь глаза. — Спасибо тебе, — тихо произнесла девушка, выглядывая из-за дерева. Не нужно было, чтобы кто-то знал о ее природе. Никто. Особенно он. Однако каждая встреча с мужчиной, чьи глаза больно кололи сердце своим холодам, отдавалась приятной дрожью по всему телу. Каждая встреча — долгожданный подарок судьбы. Знал бы только он, что не лиса выбегает к нему, а девушка, что хранит теплые чувства глубоко в своем сердце. Только для него. Любовь — подарок или кара за прошлые грехи? У каждого из них набралась бы не одна телега вещей, за которые пришлось бы расплатиться, но может это способ жизни сказать «простите» за прошлую неудавшуюся попытку.встреча.
18 января 2024 г. в 01:34
Должно быть следовало остаться. Дедушка Чонган всегда говорил, что любовь подобна войне: в ней ты либо выигрываешь, либо проигрываешь, но в любом из случаев потери будут, их будет неумолимо много, а нам лишь остается надеяться на взаимность.
Любовь к Мэй — его личная война. Вот только он не самурай, не ему строить стратегию боя, не ему отдавать жизнь с честью. Он — синоби. Екай для одних, проклятый для других. Он тот, кто тихо способен лишить жизни, знает как это делать, его этому учили. Война — не его стезя, но он проиграл. Вступая в бой, позволил врагу подойти так близко и нанести удар в грудную клетку. Так как же жить, если сердце жмется от боли? Кадзу знал, что выживет, всегда выживал. Любой бой — лишь испытание, а он проходил их массу. Жаль что любовь — испытание, в котором выигравшему достается смерть. Получается, они с Мэй проиграли?
Дорога проходила в полной тишине. Кажется, что даже птицы перестали петь свои песни, выражая сочувствие. Кадзу ощущал, что другие синоби периодически бросают на него короткие взгляды, но не поднимали тему. Сатоши несколько раз пытался пошутить, но под грозным взглядом дзенина тушевал, возвращаясь к каким-то отстраненным темам, пока и вовсе не замолк. Хонг помог его усмирить.
На пол пути Кадзу отошел в сторону. Сказал, что догонит всех уже на подходе к деревне. Дзенин пусть и был против такой идеи, но позволил ему продолжить путь одному. Запрещать что-то Кадзу сейчас было бы бесполезно, все равно сделал бы так, как хотел, потом только хлопот больше появилось бы.
Когда все синоби скрылись за горизонтом, Кадзу направился к реке. Хотелось умыться, послушать течение воды, помедитировать. Привезти мысли в порядок, пока вокруг разгорается сила стихии. Мужчина коснулся глади воды. Она охлаждала. Зачерпнув в ладони воду, умыл лицо. Дышать стало проще. Кажется, только сейчас он смог вдохнуть полной грудью.
Слова ему не нужны были. Знал сам, что виновен, но жизнь во дворце столицы — не для него. Он предложил Мэй уйти с ним, но она выбрала стать императрицей. Ее путь начался со статуса простой майко, которая была потеряна, испугана и сбита с толку. Этот путь дал ей многое: силы, возможности, власть. Любовь тоже, но нужно было выбрать что-то одно. Кадзу принял решение самостоятельно. Уйди Мэй с ним — ее жизнь была бы тяжела, пришлось бы встретить смерть каждого из знакомых ей синоби. Жизнью человека по сравнению с жизнью кицунэ — лишь мгновение. Потом было бы больнее прощаться.
Несколько часов он провел у бурной речки. В полном одиночестве. Мысли роились, словно екаи глубоко в темном лесу. Время в тишине, наедине с собой, но любой рефлексии приходит конец и наступает время выдвигаться домой. В место, которое можно назвать домом, ведь человек, к которому так рвалось сердце больше никогда не сможет быть рядом.