От смерти до рождения

      Шото, блять, крошечный. Даби смотрит пораженно на плачущего в колыбели младенца, поднимает голову, видя уставшее, осунувшееся лицо матери, её почти мёртвые глаза, и сумасшедшее выражение лица Старателя.         Он только что был на блядском поле боя.         И там точно не было никого, кто смог бы перенести его на шестнадцать лет в прошлое.         Даби — Тойя — медленно подходит к маленькому брату, как сейчас помня эту сцену. В тот день он смотрел на Шото с такой ненавистью, на которую только был способен ребёнок его возраста. Сейчас, зная, что ждёт его дальше, Даби чувствует иррациональное желание успокоить брата. Аккуратно накрывает ладонью крохотный сморщенный лоб, совершенно не ожидая, что малыш почти сразу утихнет, смотря огромными разноцветными глазами на брата.   — Привет, кроха, — шепчет Даби, стараясь мягко улыбнуться. — Я Тойя, твой самый старший брат, — он позволяет Шото вцепиться вот этой крохотной ручонкой в мизинец.   — Не трогай его, — от чего-то злится Старатель, пугая своим громким голосом Шото.   — Он мой младший брат, — Даби по-детски сжимает губы, не показывая и доли всей той ярости, что бушует у него в груди.         Шото снова заходится в громких рыданиях, Фуюми с Нацуо испуганно жмутся друг к другу, и Даби знает, что их глаза уже влажные от подступивших слёз. Немного странно смотреть на ситуацию с высоты своих двадцати четырёх лет: всё совершенно другое. Господи, он правда решил ненавидеть вот этого крохотного щекастого младенца, смотрящего на него с искренним любопытством, вместо огромного ублюдка за своей спиной. Даби очень хочется огрызнуться на непутёвого папашу, но если причуда не создала иллюзию, а взаправду переместила его в прошлое, то это вызовет большое количество ненужных вопросов.         Взять младенца на руки он не решается: несмотря на обширный жизненный опыт, с новорождёнными детьми он никогда не возился. Даби аккуратно укачивает его в колыбели, позволяя потрогать и обслюнявить всю ладонь: главное, что Шото успокаивается.   — Я не наврежу своему младшему брату, — тихо, но уверенно говорит он, явно попадая в цель: Старатель боится, что его «шедевр» будет испорчен. Не того, что его новорождённый сын пострадает, а того, что инструмент окажется непригодным. — Или мне нельзя даже приближаться к нему? — невинным голосом спрашивает он, наблюдая, как лицо папаши багровеет от злости. А ведь он на самом деле потратил всё детство, ради одобрения этого урода, скалясь совершенно не на тех людей.   — Да что ты...   — Ты его пугаешь своими воплями, — как ни в чём не бывало говорит Тойя, аккуратно тыча пальцем в пухлую щёку Шото. — Фую, Нацу, идите сюда. Он будто игрушечный, смотрите.         Шото улыбается беззубым ртом, хватая брата за мизинец. Даби смотрит на крошечную ладошку, переводя взгляд на отца вновь. Нужно хоть немного сгладить ситуацию, пока папаша не взорвался.         Восьмилетка пытается успокоить свою сумасшедшую семью, великолепно! Очень в духе Тодороки. Как только Даби вернётся он, блять, найдёт владельца этой грёбанной причуды и очень медленно, чтобы тот прочувствовал всю боль, сожжёт его дотла.         Старатель цедит что-то сквозь зубы, уходя из комнаты. Тойя облегчённо выдыхает, вновь переключая всё внимание на Шото. Фуюми продолжает крепко держать младшего братишку за руку, однако подходит неуверенно к колыбели, стирая слёзы рукавом.   — Ой, у тебя одна сторона была красная, другая белая, а у Шото наоборот, — замечает она, едва заметно улыбаясь.   — Только родился и уже повторяет за старшим братом, — улыбается Тойя, невесомо поглаживая тонкие волосы. Шото чихает, улыбается брату в ответ, снова чихает два раза подряд, хлопая глазами. — Он заболел?   — Нет, это нормально для детей, — заторможено говорит Рей, опуская взгляд на новорождённого сына.         Даби только сейчас замечает, что она выглядит болезненно бледной, худой, почти тощей. Злится на себя: он всегда был на стороне старика, ни разу её не поддержав.         Шото засыпает, не выпуская ладони брата из крохотных ручонок, под мерное покачивание колыбели. Рей смотрит на них отсутствующим взглядом, прикрывает глаза, проваливаясь в лёгкую дрёму.         Наверное, Даби извинится перед ней, как только вернётся в настоящее.         В детстве Даби даже не думал, насколько она сильно устаёт. Он в своей то крошечной квартире — скорее даже каморке — никогда не мог сохранять чистоту. А ведь Рей ещё нужно готовить, после того, как Старатель уволил их кухарку. И Шото нужно чертовски много внимания.   — Я помою! — Тойя держит в руках пластмассовую табуретку — он всё ещё слишком низкий, чтобы дотягиваться до раковины.   — Ох, Тойя, тебе не обязательно делать это, — Рей мягко качает головой, проводя рукой по белоснежным волосам.   — Я хочу помочь, — уверенно говорит он, вставая на табуретку. Господи, как же неудобно быть ростом с кухонный стол.         Рей на всякий случай предостерегает его, что мыльные тарелки очень скользкие и легко улетают из рук, на что Тойя порывается сказать, что уже не маленький, вовремя вспоминая, что все-таки маленький. В четыре раза младше себя настоящего.         Возиться с Шото на удивление прикольно. Интересно, если быть точным. Конечно иногда он противный слюнявый и плачущий — поразительно, младенцы же совершенно не такие, они лежат на облачке и смеются — но Даби столько дерьма в своей жизни повидал, что обслюнявленная рука — сущая мелочь. И нет Даби не испытывает особой слабости к детям, упаси господь, просто рано или поздно — все таки поздно: он здесь, в прошлом, вторую неделю — получится вернуться, и вот тогда Шото останется один на один с отцом-тираном, а Тойя почти спалит себя заживо.   — Я боялась, что ты не примешь Шото, — признаётся она, пока Тойя укачивает брата на руках.         Он и не принял нового члена семьи тогда. Тойя даже не прикасался к младенцу, только смотрел на него с ненавистью. Поэтому Даби не спрашивает очевидного «почему».   — Он маленький, — зачем-то говорит Даби, смотря как Шото сонно морщит нос. —  И отец всё равно устроит ему ад на земле, чтобы воплотить свои тупые амбиции, пусть у него будет хотя бы хороший старший брат.   — Ты звучишь совсем как взрослый, — шёпотом произносит Рей, заканчивая наконец со всеми делами и садясь рядом с детьми. — Как дела в школе?   — Хорошо.         Даби почти не общается со сверстниками — ему двадцать четыре, у него из тем для обсуждений разве что погода и его дерьмовый старик, от упоминания которого Тойя корчит лицо, показывая отвращение — зато немного поднимает свою успеваемость: задания начальной школы для него совсем уж лёг кие. Старатель лишь коротко хмыкает, получая его табель оценок. На протянутый табель дочери он даже не смотрит. Высокомерный ублюдок.         А ведь у Фуюми идеальные оценки безо всяких «почти». Талант к музыке и рисованию. Даби слышал, что она стала учителем младших классов. В какой то момент даже думал объявиться перед сестрой, но быстро передумал: не хотел ставить под опасность свой план мести. И чтобы Фуюми внезапно заинтересовались всякие ублюдки, чтобы надавить на него через сестру. Как будто Даби позволил бы им сделать это дерьмо.         Тойя делает письмо с сестрой, краем глаза поглядывая на увлечённого раскраской Нацуо. Фуюми не нужно помогать, но она не любит заниматься в одиночестве. А Тойе, в принципе, не важно. Домашка ужасно скучная, Даби ради приличия думает над задачей со звездочкой, записывает ответ немного корявым почерком, устало подпирая голову ладонью.   — Ты сильно изменился после рождения Шото, — замечает Фуюми, затачивая карандаш.   — Наверное, — Тойя пожимает плечами, шумно зевая. — Нацу, не жуй карандаш, весь язык зелёным будет.         Нацуо показывает брату язык — ожидаемо зелёный — возвращаясь к рисованию. Даби гримасничает в ответ, под тихий смех сестры.   — Занимаетесь? — Рей смотрит на детей с улыбкой, покачивая Шото на руках. — Пойдёте с нами на вечернюю прогулку?   — Да! — Фуюми радостно подпрыгивает, чуть не опрокидывая стаканчик с карандашами Нацуо. — Тойя-нии, ты ведь пойдёшь с нами?   — Ага, — кивает мальчишка, улыбаясь сестре в ответ.         Фуюми радостно показывает новый свитер с голубыми рукавами. Тойя не помнит, чтобы у неё была такая вещица, но, откровенно говоря, он раньше и не обращал на это внимания. Оказывается у него с сестрицей одинаковые лёгкие куртки приглушённого светло-зелёного цвета с меховой обкладкой на капюшонах. Не такая уж и необходимость: старшие сиблинги унаследовали стойкость к холодам и не мёрзли даже в самые холодные зимние деньки. А вот Нацуо в сером комбинезончике, закутанный в длинный шарф, выглядел даже немного комично.         Тойя крепко держит младшего брата за руку, пока они идут до небольшой детской площадки в парке недалеко от их дома. Папаша мог бы пойти с ними — за четырьмя детьми следить ужас как сложно — но предпочёл работу собственным детям. Даже не скрывает, что собственные дети для него не более чем неудавшаяся попытка превзойти чёртового Всемогущего. Даби ненавидит это до дрожи в руках.         Нацуо падает в снег, смеётся, вырывая Даби из раздумий. Фуюми падает рядом, тянет Тойю за собой, широко улыбаясь. Снег под ними пушистый, хоть и немного колючий, однако Тойя не чувствует холода. Кидает в сестру снежок, с сожалением смотря, как тот рассыпается, не успевая долететь до цели. Рей мягко улыбается, стараясь держать всех детей в поле зрения.         На площадке оказывается немало детей, однако Тодороки всё равно выделяются на общем фоне своей относительно лёгкой для зимы одеждой. Тойя замечает осуждающие взгляды со стороны некоторых родителей, пока Фуюми лезет на невысокую снежную горку, пытаясь поспевать за братом.   — Не замёрзли? — Рей смотрит на покрасневшие щёки детей, аккуратно отряхивая снег с капюшона Нацуо.   — Я никогда не мёрзну! — Тойя улыбается, чувствуя накатывающую сонливость. — Могу хоть в футболке играть.   — Поверю на слово, не стоит играть с погодой. Пора домой уже, вам в школу завтра. Старатель не выходит из кабинета вплоть до ужина. Не то, чтобы Тойя горит желанием его видеть. Тем более что, кажется, он не в самом хорошем расположении духа.         Но, к счастью, ужин проходит тихо. Даже слишком тихо.         По утрам, когда ещё все спят, однако солнце начинает подниматься из-за горизонта, Даби осторожно тренирует причуду. Пламя жжёт ладони, но слушается куда лучше, чем шестнадцать лет назад. Он делает это во внутреннем дворе, не уходя слишком далеко. Разжигать огонь на всей руке больно, зато всполохи пламени на кончиках пальцев доставляют лишь лёгкий дискомфорт.   — Тойя? — Рей стоит на крыльце, прижимая руку к груди. — Уже не спишь?   — Тренируюсь, — осторожно говорит Даби, показывая крошечные языки пламени на пальцах. — Вот так почти не обжигает, — Даби пошутил бы, что огня хватит только чтобы поджечь сигарету, да по возрасту не положено. — Только не рассказывай отцу, пожалуйста. Всё равно он ничего хорошего не скажет.   — Не рассказывать мне что? — грохочет Старатель у него за спиной. — Я запретил тебе пользоваться причудой, как ты посмел ослушаться?   — Если бы тебя волновало моё здоровье, а не тупая гонка за Всемогущим, ты бы нашёл способ помочь мне с причудой! — огрызается Тойя, демонстрируя пламя на ладони. — И оно совершенно не обжигает!   — Ты должна следить за своими детьми, — яростно цедит Старатель, отмахиваясь от вставшего между ним и Рей сына, как от мешающей букашки. Тойя отлетает на полметра, больно проезжаясь плечом по вымощенной камнями дорожке.   — Я и твой сын тоже! — кричит Даби, даже не стараясь сдерживать бушующую злость. — От меня нельзя просто взять и избавиться, как ты пытаешься сделать это! Нельзя игнорировать то — тех — кто не является инструментом для твоих тупых амбиций! Фуюми из кожи вон лезет, а ты даже не знаешь, что она лучшая в классе!         Яркое, красно-оранжевое пламя неконтролируемо разливается по всему телу. Даби испуганно вскрикивает, чувствуя до ужаса знакомое чувство сгорания заживо. Страх окутывает его с головой. Даби испуганно отшатывается от родителей, задыхаясь от эмоций и раскалённого вокруг воздуха.   — Тойя!         Даби рвано дышит, чувствуя, как лёд усмиряет бушующее пламя. Утыкается лицом в грудь матери, позволяя себе — восьмилетнему Тойе — расплакаться в прохладных объятиях. Боль растекается по всему телу, не давая нормально вздохнуть. Наверняка кожа уже покрылась противными волдырями. Рей держит его в своих холодных объятиях до приезда скорой и не отходит от него ни на шаг вплоть до операционной, отдавая сына в руки врачей.         Мягкая кровать, в которой просыпается Даби, на больничную не похожа. Да и стены в комнате далеко не больничные. Ох, кажется эта дерьмовая причута наконец-то рассеялась.   — Тойя-нии, хватит спать до обеда! Вставай! — звучит голос Шото прямо над ухом. — Ты обещал потренировать со мной причуду!   — Да, поздравляю. Отвали, мелкий, — Даби накрывается одеялом с головой, прикрывая глаза.   Подождите секундочку... Какой ещё к чёрту Тойя-нии?!