KENT с кентом

      Уж сколько раз менты штрафовали, уж сколько пальцем грозили, как маленькому ребенку: «Не курите, товарищ, за рулем!»       Уж сколько денег было спущено в пользу государственной казны, уж сколько нервов... Да как уж тут не курить! И Кавински отвечал многоуважаемому представителю закона примерно с той же мерзкой ухмылочкой, с какой эти самые представители выписывали штрафы:       – Ага, товарищ мент, посмотрел бы я на ваше лицо, когда с утра пораньше звонит вам один пизд-, – Здесь мент еще раз погрозил пальцем. Кавински поспешил исправиться. – не очень умный человек. И заявляет..! – Тут он осекся. – А вот дальше вам знать необязательно, ибо вы, товарищ, – все-таки мент.       А мент, однако, не сдавал позиций:       – А вы, товарищ, все-таки Наблюдатель. Ну негоже ведь нарушать!       – Так я и не нарушал, – возмутился он. – С каких-таких пор курить нельзя?       – Да вот с таких, – тоже решил возмутиться мент. – с каких закон новый подписали.       Кавински понял, что аргументы у него закончились, и только молча хмыкнул, потянувшись за мобилкой. Мент сначала даже испугался (нет, ну мало ли?), а потом расплылся в добродушной улыбке, когда его собственный телефон весело пиликнул, возвещая о пополнении счета.       – Ну-с, товарищ, – Мент отдал честь. – приятной дороги.       И ретировался с пути, не менее добродушно сверкая пятками.       Кавински со всей дури дал по газам. С заднего сиденья послышался болезненный стон:       – Куда так гонишь?!       – В закат, – отозвался Кавински. – Пока он не додумался мобилу проверить.       – Сколько ты ему скинул? – В голосе звучало недоумение.       – Один часик.       Кавински, весело улыбнувшись, глянул в зеркало заднего вида – прямо в глаза не очень веселого друга. Радан сидел, забыв о существовании ремня безопасности, потирал ушибленный локоть, а его всего вжимало в сидение, будто приклееного. Рядом с ним лежал черный пакет.       – Это, – Радан указал на черный сверток. – безопасно вообще?       – Это, – сказал Кавински. – На крайний случай.       Сигарета невозмутимо тлела в его пальцах, серебрилась на торпеде пачка с надписью «KENT», из радио доносилась задорная музыка. За окнами мелькали здания сплошным смазанным движением. Высотки постепенно стали сменяться частоколом из проржавевших заводских труб и заборов колючей проволоки.       – Вообще, – Кавински продолжал как ни в чем не бывало. – Эдакое безобразие, как посягание на мою территорию, карается по всем пацанским понятиям. Ну не могу ж я взять и забить на всяких оленей, вздумавших анашой торговать втихаря?       Радан почесал затылок и согласился:       – Угу. Только эт самое... Чем такое карается по пацанским понятиям-то?       – О-о, – протянул Кавински, и улыбка его стала похожа на какую-то садисткую. – Смертной казнью!       Радан опешил.       – Каво?       Кавински отмахнулся:       – Шучу. Мы ж все-таки деловые люди, договоримся с ними... А коль не очень умными товарищи окажутся, так набутылим их по самое не хочу да и отпустим с миром.       – А это? – Радан покосился на пакет.       – А это на случай, если нас набутылить захотят.       Радан хмыкнул и спорить не стал. Воцарилось долгое молчание, перебиваемое лишь веселенькой мелодией радио. Запах курева плотно засел в легких и не выветривался в открытое окно.       Радан сморщился.       – Ну хватит! – возмутился он. – Дымишь, как паровоз.       – Паровозы, между прочим, существовали в веке, эдак, двадцатом. А сигареты – изобретение современного человека!       Радан только насупился, вдыхая противный запах. Бухать – пожалуйста; травкой Радан тоже иногда не брезговал, но сигареты... Кажется, это буквально единственное, что бесило в его кореше – запах жженого сена за версту.       – Спасибо, просветил, – съязвил Радан и тут же перевел тему. – Долго еще?       – Приехали!       Это была дальняя часть города со стороны старой набережной. Бетонные полуразрушенные блоки напоминали, скорее, заброшки, нежели промышленные здания. Арматуры торчали в ржавых стропилах низеньких домиков, похожих на гаражи, и железные их каркасы опасно клонились вниз, к воде. Бурые от налета трубы спускались в зеленую болотную муть, хлипкий железный мостик нависал прямо над ними. На нем и стояли Радан и Кавински, машину оставив далеко от самого сооружения.       Это была заброшенная водоочистная станция, не использовавшаяся уже несколько лет. Империя просто вдруг решила, что очищать водоемы слишком затратно, а потому здание теперь служило пристанищем для бомжей, наркоманов и всяких ОПГ.       – Видишь, – сказал Кавински, показывая рукой куда-то в сторону. – раздолбанная огромная труба?       Радан кивнул. Кавински продолжил:       – Это резервуар для сточных вод. Случилась авария, он рухнул... Прикинь, короче, работаешь ты такой себе, и тут – бац! Потоп! Сотни литров дерьма хлещет в море! Предприятие закрывают. Экология трещит по швам.       Радан невольно сморщился. Кавински, вынимая пачку сигарет из кармана, невозмутимо продолжил:       – Новые очистные сооружения никто не строит. Отходы сливаются в воду. Итак, вывод: лет через пять мы будем жить в дерьме. А ты беспокоишься о сигаретах.       Шаткий мостик болезненно скрипнул под его шагом. Радан вздрогнул и посмотрел вниз – прямо в зеленую воду, поросшую тиной.       – Ты уверен, что они здесь? – спросил он, с опаской косясь на ненадежную с виду конструкцию.       – Абсолютно, – отозвался Кавински, шаря по карманам в поиске зажигалки. – Знаешь, сколько тут торчков ошивается? Ого-го!       Радан решил поверить на слово и с моста поскорее уйти.       Пройдя еще несколько метров, они добрались таки до сердца здания – разрушенного резервуара. Почти впритык к нему, в кустах и между бетонных обломков, сидели люди. Довольно много людей. Большинство из них выглядели так, будто недавно из шахты выбрались – рожи у них были в пыли, одежда рваная, лица изможденные и худые. Люди неподвижно сидели прямо на земле и глядели в пустоту остекленевшими глазами.       – Е-мое, – протянул Радан, мысленно ужасаясь.       Кавински не издал ни звука. Лицо его выражало всю серьезность намерений, и, проходя мимо людей, он решительно двинулся дальше. Радану стало не по себе. Рука судорожно сжала черный пакет.       – О, какие люди! Я уж думал, ты не явишься! – грянул чей-то громкий бас.       Радан вздрогнул и огляделся. Глазам его предстал мужик средних лет с гладкой, блестящей лысиной на башке и в солнцезащитных очках, стоящий поодаль метрах в пяти. На лице мужика сияла зловещая, как у мультяшного злодея, улыбка. Несколько людей в черном, широких, как платяные шкафы, стояли за его спиной и угрожающе сверкали своими лысинами.       «Света ради, – подумал Радан. – мы че, в боевике?»       – Он знал? – удивленно спросил он шепотом, так, чтобы только Кавински его услышал. Однако физиономия того тоже выражала полнейшее замешательство.       И тут, будто в ответ на его вопрос, вперед вышел один из людей в черном, телосложением напоминающий, скорее, не мебель, а круглый арбуз, и Радан узнал в нем знакомого мента.       Кавински аж присвистнул:       – А вы, товарищ, я смотрю, не пальцем деланный! – Он даже усмехнулся, понял, что мент-то липовый.       – А вы, товарищ, я смотрю, на взятки не раскошеливаетесь, – буркнул мент.       Лысый мужик тотчас его осадил, улыбаясь так мерзко, что Радану захотелось в него плюнуть:       – Ну-ну! Мы же взрослые люди, сейчас спокойно договоримся, да?       Кавински заметно приободрился. Радан – наоборот. С каждым мгновением этот мужик казался ему все более настораживающим.       – Разумеется! – согласился тот, и в голосе совсем не звучало былое недоумение. Наверное, решил Радан, он знал, что делает. – Предлагаю сделку.       Лысый в лице не переменился, а только поднял бровь. Кавински продолжил:       – Вы сейчас всей своей шайкой собираетесь и валите отсюда нахрен.       – О-о, – удивился лысый. Брови его полезли куда-то на макушку.       – И чтобы ни ошиваться тут, ни дурь толкать не вздумали.       – О-о, – пуще прежнего удивился лысый, и ухмылка его дрогнула в оскале.       – Ясно?       Люди в черном ровной шеренгой выступили вперед, поблескивая лысинами еще более угрожающе.       – А нам с этого что? – Мент арбузного телосложения сделал еще шаг, его ухмылка стала (не похожа, а именно стала!) самой, что ни на есть садистской. Главарь всей банды потерялся среди шкафов-телохранителей.       Кавински молчал мгновение, а потом, глядя на мента и тоже стягивая губы в тонкую ниточку маньячной ухмылки, выдал:       – Уйдете отсюда с целыми ребрами.       Радан и глазом моргнуть не успел, как мент оказался лежащим на земле, и пузо его, как подушка безопасности, сотрясалось жиром. Мент застонал, ударившись башкой о твердый бетон.       Секунда – и сверху под громкое «епттвоюмать» в одно слово полетел уже Кавински, башкой приземлившись, однако, на подушку безопасности. Мент опять застонал и тут же получил локтем в морду. Кровь брызнула из-под его черепушки, кости хрустнули.       Двое бритоголовых как-то коварно подобрались сзади, что Радан их заметил только тогда, когда руки его скрутили за спиной и тоже хотели – мордой в землю.       Хрустнули коленные чашечки, и уже лысый с криком полетел рожей вниз. На асфальте остался кровавый след и парочка зубов. И Радан, круто развернувшись, свободной рукой вмазал в челюсть второму мужику, который только пошатнулся, однако, хватку ослабил. Удар. Морда бритоголового – в мясо! Он отпрянул назад, к самому краю, где бетон сменялся болотом, и, оступившись, с громким «плюх» шлепнулся в воду.       С не менее громким «плюх», «хлюп» и «бам» кулаки Кавински, пачкаясь в крови, метались от одной лысой физиономии к другой. В глазах его горел теперь какой-то безумный огонь, и Радан решил, что друг совсем крышей поехал, ибо – ХРЯСЬ! – переломились чьи-то кости, и протяжно-хриплое «блядь!» проре́залось сквозь канонаду непрекращающихся ударов.       Людей в черном оказалось куда больше, чем изначально было, однако их босс наблюдал со стороны, посмеиваясь. Радан бы подошел и хорошенько вмазал ему, если бы не чей-то тяжелый кулак у него на лице. БАМ! В глазах чертики запрыгали, звезды загрохотали шквалом артиллерийского огня где-то в ушах, зазвенели колокола. Боль пробила голову, кровь прилила к мозгу, и вдруг..!       Стало темно.       Радан открыл глаза. Затылок пульсировал, глаза еле-еле сфокусировались на голубом небе. В ушах звенело.       Постепенно шум стал пробиваться сквозь глухую вату этого звона, и Радан наконец вспомнил, что происходит.       Крики, кажется, стали громче, больше, целая буря из мужских голосов пробивалась по слуховым каналам, но Радан узнал лишь один – Кавински. Тот доселе молча разбивал плохим парням морды, и только хлюпанье крови заглушало их болезненные стоны, а теперь... Кричал он. Да, именно болезненно, как сраженные наповал бритоголовые, которые теперь тоже что-то кричали. Слишком много шума. Слишком громко.       Что там происходит?!       Радан резко вскочил на ноги. В глазах потемнело, закружилась голова. А когда зрение прояснилось, первое, что он увидел – кровь. На асфальте. Не отпечатки чьих-то лиц, не крошки раздробленных зубов, но целая лужа! И в этой луже – куча дерущихся тел. Несколько парней в черном, и среди них – белое пятно. Кавински! А он вроде не плохо справлялся...       Радан в попытках разглядеть происходящее все не решался подойти. И тут что-то блеснуло в пылу драки.       Опять послышался крик.       Нож!       Хрясь!       Хлюп!       Кровь.       Теперь брызгала во все стороны и пачкала лица. Радан дернулся в испуге, когда грянул смех.       Ну нет, теперь он туда точно не сунется!       Разве что не...       Человек шесть бритоголовых кое-как поднялись на ноги, выстроились в кружок и обступили одно белое пятнышко в красной луже. Кавински сидел на земле. Лицо его перекосила гримаса боли. Он рукой сжимал рану на бедре, однако кровь все равно хлестала фонтаном.       Радан соврет, если скажет, что не испугался.       – Ха-ха! – раздался знакомый мерзкий голос главного лысого мужика. – Молодцы, ребята.       Он вальяжно подошел к месту действия. Люди в черном послушно расступились.       – Ну? – спросил он, обращаясь уже к Кавински. – Признаешь поражение?       – Размечтался. – Он сплюнул кровь. – Щас бы еще вам, мудакам...       – Ты не в том состоянии, чтобы спорить.       – Ты вообще в сторонке стоял...       И – раз! Удар!       – Ай!       Кавински сложился пополам, хватаясь за живот и от боли кусая губы. Из глаз брызнули слезы.       – Лежачих не бьют, – просипел он, чувствуя, как кровь опять заполняет горло.       Лысый разулыбался.       – Конечно, – согласился. – Теперь условия ставлю я. Значит, вся вот эта территория – наша. Все предприятия – под нашей крышей. И бизнес – тоже. А ты идешь на хер. Ясно?       Кавински тоже улыбнулся, только по-маньячному, как до того у него горели глаза – убийственно.       – Вот знаешь, в чем ваша ошибка? – начал он. Лысый слегка напрягся. – Вы на перестрелку приходите с ножами.       БАМ!       Пуля пробила лысую голову, и огромная туша, не успев и пискнуть, рухнула на бетон.       Глаза Радана сверкнули яростью. Блестящий револьвер сверкнул в его руке.       – Охренеть, ты, конечно, дал жару! – смеялся Кавински.       Они сидели рядышком на поваленной ржавой трубе. У Радана до сих пор тряслись руки.       – Это и было твое «договоримся»? – спросил он, отрешенно глядя на распрекрасные пейзажи заброшки. В мутной воде теперь плавало несколько трупов, что все никак не давало покоя Радану.       Бритоголовые ретировались оттуда как можно скорее, боясь, что мужик с револьвером и в них ненароком шмальнет. Они не пойдут в полицию – они сами в нее тогда загремят. Бояться нечего, – заверил его Кавински. Однако все-таки Радану было не по себе.       – Это было мое «на крайний случай»! – Кавински было весело, несмотря на травмы. Ногу его перетягивал жгут из окровавленной ткани. Рана оказалась неглубокая, а кровищи-то сколько! Он даже сам удивился.       Физиономия выглядела не лучше. Очки пошли трещинами, а на щеке алела гематома. Радан посмотрел на свое отражение через камеру телефона и понял, что тоже выглядит не очень свежо. Фонарь под глазом светил не хуже лампочки!       Кавински оказался на пару сантиметров ближе к лицу Радана, хитро поблескивая алыми глазами.       – Сижки есть?       И возмущению Радана не было предела:       – Ты башкой соображаешь вообще? Тебя ж могли..!       Однако его негодование быстро перебили:       – На этот случай у меня есть ты.       Это было слегка... цинично что-ли? Радан даже погрустнел:       – Звучит так, будто ты меня используешь.       Ой.       Кавински сообразил, что херню сморозил. Поспешил исправиться:       – Не, реально. Люблю тебя, чувак.       Радан улыбнулся. И, пошебуршав чутка в карманах, вынул оттуда серебристую пачку «KENT». Кавински удивился:       – О. Ты ж не куришь.       Радан только плечами пожал.       – А че ты спрашивал тогда?       Кавински тоже пожал плечами. На том и сошлись.       И как уж тут не курить? Стресс-то какой! По крайней мере для Радана, у которого сердце почти остановилось. Он закашлялся. Дым непривычно наполнил легкие вместе с запахом жженой травы. Ну нет! Все-таки тема эта явно не его.       Кавински только рассмеялся, приобняв друга за плечи:       – Ниче, чувак, привыкнешь!