inside your walls.

      Римус долго думал об этом происшествии. Пока студенты возвращались после праздников, пока гремели салюты в честь Нового Года, пока пьяные выпускники терроризировали первокурсников и заставляли их на спор есть жёлтый снег — он думал. В первую очередь, он ругал себя за то, что не сдержался и поцеловал Сириуса Блэка. Во вторую, он укорял себя за то, что так и не понял, как права была Марлин Маккиннон. Конечно, Блэк мог сколько угодно говорить, что ему нравятся исключительно девушки, а юбки и поцелуи с Поттером были всего лишь пьяными развлечениями, приколами, чем угодно. Но события того сочельника не выходили из головы Римуса несколько недель, и он понял, что, сам не намереваясь, позволил Блэку узнать о себе что-то новое. Отлично сыграно, Люпин. Теперь он не хочет тебя видеть.        Он не отвечал на сообщения. Больше не звал его к себе покурить, выпить или посмотреть фильм. Всё, чего Римус добивался неделями, полетело коту под хвост.        Однако они всё ещё обедали вместе со всеми, и Сириус не спешил исключать Лунатика из их компании, теперь, когда он получил и кличку, и доверие всех ребят. Мэри всё так же просила сопровождать её на вечеринки и в бары, чтобы играть ревнивого бойфренда. Лили всё так же делала с ним домашку. А Джеймс садился прямо рядом с ним в библиотеке, и они часами обсуждали только что прочитанную книгу или последние новости.        Но когда они собирались все вместе — вместе с Сириусом — тот смотрел не на Римуса, а куда-то сквозь него, будто бы Люпин был сделан из стекла. Сириус никогда к нему не обращался, а Римусу доставало такта, чтобы не задавать ему вопросы и уж точно не выводить на беседу о том, что между ними произошло.        Вот только ему всё никак не удавалось понять, почему Сириус всё ещё терпит его присутствие. Нужно ли ему время, чтобы забыть этот эпизод, или Римус просто стал ему неинтересен — ещё один из многочисленных поклонников обоих полов, которых он держит рядом с собой только для насыщения собственного эго?        Это продолжалось уже несколько месяцев.        Однажды, когда Римус и Джеймс сидели вместе в библиотеке, параллельно делая домашку, туда завалился Сириус. У них с Джеймсом были совместные планы, и как только Сириус увидел их сидящими вместе, у него поджались губы. Он бросил Люпину краткое «привет», помог Джеймсу собрать вещи, и они вместе вышли из библиотеки. Римус осторожно встал с места и подскочил к выходу, слушая, как разговор парней эхом отдавался в коридоре:        — Какая кошка между вами пробежала? — спросил Джеймс. — Только не говори мне, что это всё из-за Эммелин Вэнс.        — Кого? Нет, это точно не из-за неё, — ответил Сириус.        — Из-за Мэри? Лили? Римус, кажется, нравится многим девушкам…        — Это совершенно не из-за какой блядской девушки — и я не хочу об этом разговаривать, окей? — и Джеймс тактично замолчал.        Джеймс не знает. Сириус ему не рассказал.        Приближался день рождения Римуса, и ребята спланировали вечеринку за него. Они сняли огромный стол в караоке, куда позвали всю банду, но как только Римус пришёл туда, в толпе поздравляющих его и аплодирующих ребят он не увидел того, кого желал увидеть больше всего. Видимо, это был конец. Он даже не явился на его день рождения. Римус так мало значил для Сириуса Блэка.        Ребята пытались делать вид, что всё в порядке, а Сириус просто опаздывает, или у него появилось какое-то срочное дело, но он просто не может пропустить день рождения Лунатика. Джеймс подарил ему печатку с его инициалами — RJL. С ней он действительно напоминал богатенького оксфордского студента. Лили подарила красивый кожаный блокнот и ручку. Мэри — несколько пар дорогого нижнего белья.        — А что такого? — воскликнула Мэри. — Римус, при всём уважении, но я видела твой ящик с бельём. Тебе стоит извиниться перед всеми девушками, с которыми ты был, за этот недостаток вкуса.        Все за столом рассмеялись, а Римус просто понадеялся, что никуда, кроме ящика с бельём, Мэри в его комнате не заглядывала.        Он пытался развлечься, пусть даже мысли про Сириуса никак не могли покинуть его голову. Все эти месяцы ему хотелось рассказать кому-то, хотя бы Марлин, но та была так сильно увлечена своим квестом по покорению Мэри, что Римусу было неловко отвлекать её своими проблемами. А сейчас она вообще пошла петь в караоке первой. Она попросила Studio Killers — Jenny, будто бы не могла найти песню очевиднее, чтобы лишний раз напомнить Мэри, как сильна она её хочет. Римус поглядывал на Мэри и не понимал: она действительно не замечает, или просто не хочет замечать? Её улыбка могла говорить о том, как сильно её веселит вся ситуация. Но Римус разделял позицию Марлин. Он знал, какого было находить во френдзоне, в этом бесконечном лимбе, из которого мог бы вывести один простой разговор.        Джеймс снова напился и решил спеть всю дискографию Queen. Мэри попросила Рианну, и она действительно хорошо пела. К середине вечера Римус уже устал хлопать, но тут Мэри объявила в микрофон на весь бар:        — А теперь время именинника! Римус Люпин, мы ждём! — все зааплодировали Римусу, и у него не получилось найти подходящей отговорки, чтобы Лили с Джеймсом не вытащили его на сцену. Это караоке, тут мало кто умел петь.        Поначалу он испугался, что даже не знает песню, но с первых же аккордов он узнал её. Эту песню ставил Сириус, когда они сидели в его комнате на его день рождения. Эту песню потом Римус Люпин заслушивал до дыр.        — Have you got color in your cheeks… — неуверенно начал он и подумал о том, что звучит, наверное, ужасно. У него не было ни голоса Мэри, ни артистичности Джеймса, ни смелости Марлин, поэтому он просто стоял на сцене столбом и путался в словах. А слов в этой песне было много.        Стоило песне дойти до припева, как в баре появился Сириус Блэк, и Римус пропустил несколько строчек. If this feeling flows both ways… — пропел он, не сводя глаз с Блэка, который вальяжно со всеми здоровался, чмокнул Мэри в щёчку и пожал руку Джеймсу. Он бросил незаинтересованный взгляд на сцену, и продолжил общаться с компанией. Подозвал официанта. Заказал себе old-fashioned. И всё это, пока Римус на автомате выдавал из себя слова песни Arctic Monkeys.        Do you want me crawlin’ back to you?.. — и песня закончилась. Римус потащился обратно на своё место.        Сириус пах женскими цветочными духами, и это точно не был его новый одеколон. Волосы были в лёгком беспорядке. Блеск в глазах. Никакой серёжки в ухе — это уже был хороший знак. Но всем за столом было понятно, почему Сириус опоздал.        — С днём рождения, Лунатик, — сказал Сириус и протянул Римусу простой подарочный пакет.        Заглянув в него, Римус увидел… баллон с пеной для бритья и две пары носков. И нет, это не были какие-то дорогие кашемировые носки. Это были простые носки из супермаркета, которые покупаешь, когда оказываешься в незнакомом районе с промокшими от дождя ногами. Римус не стал показывать подарок всем остальным, а просто пробормотал «спасибо» и отставил пакет в сторону.        — Что ж, время для коронной! — хлопнул руками Сириус и вышел на сцену, заказав Lady Stardust.        Он очень хорошо пел. Красиво двигался. Это действительно была его песня, и взгляды всех сидящих в баре оказались прикованы к нему так, как они никогда бы не были прикованы к поющему Римусу, даже если бы он пел совершенно голым. Магия, которую создавал Сириус Блэк, эта покрывающая собой всё аура, была непреодолима.        И даже несколько раз Сириус встречался глазами с Римусом и смотрел на него… издевательски? О, Римус прекрасно знал этот взгляд. Он говорил о Сириусе Блэке то, что Римус про него совершенно забыл, как он забыл случай с серёжкой Эммелин Вэнс. Сириус Блэк был избалованным богатеньким ребёнком, который привык получать то, что хочет, привык к тому, что все вокруг него плясали под его дудку. Сириус Блэк, несмотря на всю перенесённую боль, оставался мерзким невоспитанным мальчишкой.        Придя к такой мысли, Римус почувствовал, как все те тёмные чувства, которые он так отчаянно пытался подавить в себе бесконечной любовью и заботой к Блэку, вылезли и заполнили его голову. Глядя на это прекрасное ухмыляющееся лицо, на хитрые подмигивания, на то, как искренне Блэк наслаждался собой, Римус чувствовал только одно животное желание. Подчинить его. Сделать своим. Научить, как стоит себя вести. Сломать.        Осознав это, Римус улыбался. Он больше не боялся потерять Сириуса — он знал, как сделать его своим.        Сириус, как обычно, курил на улице один, когда Римус к нему вышел, но никак не мог найти свою зажигалку. Огонёк в одну секунду появился у его сигареты, и Сириус закурил, поднимая глаза на подошедшего. Ну конечно же. Вечный джентельмен Римус Люпин. Сначала Сириус занервничал, но потом лицо его приобрело привычное хамоватое выражение.        — Надеюсь, тебе понравился подарок, — протянул он абсолютно медовым голосом, за которым — Римус уже понимал это — пытался скрыть свою неуверенность. — Решил, что ты носишь… этот бренд.        Сознательно ли он напрашивался на то, чтобы ему дали в рожу? Конечно да. Но Римус пожал плечами и улыбнулся.        — Всегда пригодится, — он достал свои сигареты и тоже закурил, выдерживая паузу. — Ты избегаешь меня, Бродяга?        — С чего ты взял? — рассмеялся Сириус, и Римус непринуждённо ответил:        — Просто мне кажется, что наш с тобой невинный чмок немного… озадачил тебя?        То, как покраснел Сириус Блэк, стоило видеть. Будто бы у него сейчас дым из головы пойдёт. В одно мгновение предел мечтаний всех девушек Оксфорда превратился в смущённого школяра, который случайно увидел голую грудь в папочкином журнале.        — Ничего меня не озадачило, блять, — сказал Сириус, отведя взгляд. — Просто то, что я пару раз поцеловал парня, не делает меня…        — Не делает тебя педиком. Да, я помню, — отрезал Римус и стряхнул с сигареты пепел. Но это только сильнее разозлило Сириуса, который яростно затушил сигарету о край урны и выкинул окурок. Промахнулся.        — Блять! Мы можем перестать об этом? — Сириус весь аж встряхнулся. — Нас уже наверняка ждут. Не хочу пропустить дуэт Лили и Мэри.        Когда он молниеносно скрылся внутри караоке-бара, Римус не смог сдержать смеха. Он был прав. Всё это время, все эти несколько месяцев он был прав. Как и Марлин — гораздо больше него. А это значило, что теперь Сириусу Блэку не сбежать. Он оказался гораздо проще, чем Римусу казалось. Оставалось только протянуть руку и взять.        Перед Марлин опустился огромный коктейль, с зонтиком, двумя трубочками и долькой апельсина. Она подпрыгнула на месте, как довольный ребёнок, и вопросительно посмотрела на Римуса.        — Я всё же проспорил тебе, — сказал он, присаживаясь рядом, пока Лили и Мэри надрывались над песней Тейлор Свифт.        — О чём спор? — уточнил Джеймс, наклоняясь к ним, но Римус отмахнулся и вернулся к своему пиву.        Boys only want love if it’s torture — don’t say I didn’t, say I didn’t warned you…        Девочки вернулись на свои места, сопровождаемые громкими аплодисментами. Мэри долго смеялась и подкалывала Джеймса, что он тоже любит эту песню, а Джеймс пытался всё отрицать.        — Мы же пойдём смотреть затмение вместе? — спросила Лили возбуждённо — для неё это событие было важнее любого праздника. Затмение обещали 20 марта, и она уже купила всем специальные очки.        — Ты такой ботаник, Эванс, — цокнула языком Мэри.        — Бродяга, помнишь, когда нам было по шестнадцать, мы смотрели затмение в Блэк-Мэйнор? — спросил Джеймс, пихая Сириуса локтём.        — Ты тогда пытался переспорить моего брата в теме о затмениях, — к Сириусу вернулся его прежний задор. — Что изначально гиблое дело: Рег настоящий задрот по астрономии.        — Что ж, в этом году мне предстоит реванш! — самонадеянно объявил Джеймс.        — В этом году я надеюсь, что дорогая Вальбурга будет поменьше выходить из своей комнаты, — фыркнула Мэри, но тут же посмотрела на Римуса. — Кста-ати, а Лунатик поедет с нами? В Блэк-Мэйнор?        Римус скромно пожал плечами.        — Я не уверен… Сириус меня пока ещё не пригласил…        — Конечно, он поедет, — заверил всех Сириус, даже не глядя на Римуса. — Моя мать будет в восторге — истинный валлиец.        Римус взглянул на Сириуса, который говорил это, запивая свои слова пивом, будто бы он не морозился от него на протяжении нескольких месяцев. И снова ему было трудно сдержать улыбку. Непонятно, почему Сириус на это решился, но Римус был только рад.        Весна расцветала примулой и гиацинтами, рассаженными по всей территории университета, но чем ближе приходило лето, тем более дёрганым становился Сириус Блэк. Джеймс по секрету рассказал Римусу, что всё дело было в неотвратимой встрече с родителями. Перед ней он всегда нервничал, а потому предпочитал приезжать только тогда, когда этого требовали приличия: на Рождество, летом, и большие семейные торжества, как свадьба кузины Беллатрисы.        Поэтому утром, когда они все вышли во двор университета, чтобы посмотреть на затмение, Сириус казался невыспавшимся. Было ли это влияние луны, или просто тревога, он не мог понять.        Лили раздала всем специальные картонные очки с плёнкой, чтобы смотреть на затмение, и помогла Джеймсу устроить их на его очках для зрения. Головы всех ребят уставились на небо, туда, где так завораживающе проглядывал тонкий фрагмент. Несмотря на то, что на часах было десять утра, вокруг было темно, как ночью.        Римус был единственным, кто не смотрел на небо. Взгляд его был направлен прямо на Сириуса, который стоял рядом с Джеймсом в своей весенней кожаной куртке, тёплом свитере под ней и ногтями ковырял свои рукава. Тогда Римус приблизился к нему и решительно взять за руку, сжимая её в своей. Сириус вздрогнул, но, увидев Римуса, не стал убегать, не стал выдёргивать своей руки. Просто успокоился. И позволил держать себя за руку.        Он скучал по своему другу.        Тем не менее, хоть Снежная королева и оттаяла, Кая пускали в покои только в сопровождении определённого оленя. То есть, Джеймс всегда был с ними. Римус пытался понять, чего Сириус на самом деле боится: того, что кто-то из них не сдержится? Или что Римус снова попытается спровоцировать его на разговор? В какой-то степени это даже льстило Люпину. Даже Джеймсу, постоянно рассказывающему политические и спортивные анекдоты, которые почти никто не понимал, было не уязвить новоприобретённую уверенность Римуса в том, что он наконец-то понял, как получить желаемое.        И Блэк-Мэйнор — это великолепное поместье, фотографии которого он видел только в интернете и каталоге «Поместья Британии», был тем самым местом, где Римус надеялся исполнить все свои самые смелые мечты. Блэк-Мэйнор снился ему по ночам. Он представлял себе высокие стены, украшенные возрожденческими гобеленами, выцветшими на солнце, представлял себе мраморную плитку на полу, массивные дубовые двери, мебель, заставшую Оливера Кромвеля… И Сириуса, неспокойного призрака, бродившего по холодным коридорам.        Ещё в начале семестра Римус пообещал своему профессору помочь с делами на кафедре, поэтому у него не вышло поехать в Блэк-Мэйнор вместе со всеми. Первые несколько недель лета он сидел как на иголках, его ноги постоянно тряслись от предвкушения поездки. Он чувствовал себя ребёнком, которого совсем скоро отвезут в Диснейленд.        И вот, когда июнь был уже почти на исходе, Римус сел в поезд до Нортгемптоншира, а оттуда словил попутку до Блэк-Мэйнора. Болтливый водитель пытался рассказать ему историю Нортгемптоншира, но почему-то дополнил её сюжетной линией про масонский заговор, и когда в окне наконец-то появилась крыша поместья, Римус мысленно поблагодарил Бога, что эта безумная лекция вот-вот кончится.        Стоило ему выйти из машины, как пейзаж невероятного Блэк-Мэйнора, словно с картинки, предстал перед ним во всей красе. Но чем ближе Римус подбирался к дому, проходя сквозь песчаную дорожку и утягивая за собой чемодан, тем больше дом становился, и когда он замер перед огромными дверьми, всё великолепие этого поместья нависало над ним. Три этажа, а в двери, наверное, могло бы вместиться четыре Римуса в полный рост. Тут не было ни звонка, ни домофона — только железные кольца в зубах львов. Римус взял одно из них и постучал.        Тяжёлые двери открылись перед ним, и он увидел роскошную прихожую, с грандиозной лестницей, гипсовыми бюстами, установленными на консолях из красного дерева, бархатные портьеры на окнах и самого настоящего английского дворецкого — строгого, пожилого, с надменным взглядом и высоко вздёрнутым носом. Он был ниже Римуса на голову, но всё равно умудрялся смотреть на него сверху вниз.        — Мистер Люпин, я так полагаю? Мы ожидали вас позже, — заметил он, и Римусу в одно мгновение стало неловко.        — А, да… я взял билеты на утренний поезд, — явно не стоило говорить, что он специально сменил билет, лишь бы побыстрее приехать в Блэк-Мэйнор.        — Добро пожаловать в Блэк-Мэйнор. Я провожу вас до вашей комнаты, — дворецкий указал рукой на лестницу, и Римус сделал шаг в её направлении, потянув за собой чемодан. — Не беспокойтесь, ваши вещи принесут наверх.        Римус послушно отпустил чемодан. Он не был уверен, как вести себя с дворецкими. Стоило ему сделать шаг за слугой, как тут же из коридора раздались босые шаги, и перед ними появился Сириус Блэк собственной персоной. В пижамных штанах и футболке Alice Cooper, с утренней щетиной, словно бы только что проснулся. И без серьги в ухе.        — А, вот и ты! — Сириус широко улыбнулся, увидев друга, и тут же отмахнулся от дворецкого. — Кричер, всё в порядке, я провожу его сам. К тому же, зачем весь этот официоз…        Сириус повел Римуса за собой вдоль богато отделанных стен, видевших не одно поколение Блэков и их дальних родственников, мимо роскошных витражных окон в приёмной, мимо семейных портретов, сделанных так, будто бы их рисовал сам Гольбейн, мимо бюстов со следами чьей-то помады на гипсовых щеках, мимо бронзовых светильников, мимо мраморных каминов, мимо вышитых подушек, мимо резных стульев… и всё это время он не умолкал.        — Тюдоровская херня, тюдоровская херня… — указывал он на мебель, — это копия, — он ткнул пальцем в Тинторетто, и тут же перевёл внимание на Делакруа, — а это оригинал. Дальше у нас… это подарили Уильям и Кейт, это подарили тори… сразу видно, что безвкусица, да? Моя бабка умерла в этом кресле… а на этом диване был зачат мой младший брат! Так и не скажешь по моим родителям. Эта ваза склеена — я разбил её в пять лет — не говори моей матери, что заметил, это что-то китайское. Сюда, погнали.        Когда проходные комнаты остались позади, они вышли на лестницу, поднялись по ней и оказались на жилом этаже. Римус услышал из-за открытой двери музыку, и когда они подошли к ней, Сириус сделал театральный поклон, приглашая его внутрь. Заглянув туда, Римус увидел Мэри и Джеймса. Стоял сильный запах лака — Мэри сидела на кровати и красила ногти прямо на сатиновом покрывале, вышитом сценами из Песни о Роланде, а Джеймс перебирал пластинки. В углу стоял проигрыватель, играл T. Rex.        — Мистер Римус Люпин! — объявил Сириус, стараясь перекричать музыку. Джеймс и Мэри тут же подняли свои головы и улыбнулись, увидев Римуса. Мэри подскочила и, растопырив пальцы, подбежала к Римусу, чтобы его обнять.        — Как хорошо, что ты приехал! — воскликнула Мэри. — Лили обещала тоже — но только на неделю в июле, — она состроила измученное выражение. Но в отличие от половины этой компании, у Лили была нормально функционирующая семья.        — Регулус ещё не вышел? — спросил Джеймс, доставая из общей кучи пластинку и рассматривая сет-лист.        — Мой брат? — усмехнулся Сириус. — Его скорее моль проест, чем он хоть немного социализируется. Пойдём, Римус, я покажу тебе твою комнату.        Почему-то Сириус провёл его вглубь своей комнаты — Римус лишь мельком осмотрел её убранство, совершенно не нарушавшее стиля всего поместья — и провёл в ванную. Красивую, с двумя раковинами, в изумрудно-зелёных оттенках и с большой ванной прямо по центру комнаты. Только богачи могли позволить себе ванную в центре комнаты, ни у кого другого просто не было столько свободного места в доме.        — Мы делим ванную комнату, — заметил Сириус, но голос его понизился на тон. — Надеюсь, это не смутит тебя?        Он пытался улыбаться, но было понятно, что Люпин — точно не тот, кто в этой ситуации смущён больше. Они прошли через вторую дверь ванной и оказались в небольшой комнате, которая была раза в два меньше комнаты Сириуса, но там было достаточно света, на кровати был такой же выразительный балдахин и вышитое покрывало. Без средневековых сюжетов, но узор Римусу понравился.        — Ты привёз с собой смокинг? — спросил Сириус, и у Римус готов был проглотить свой язык. Смокинг явно был последним, о чём он думал перед поездкой в загородное поместье. — Это привычка моей матери — мы всегда одеваемся к ужину. Ничего страшного. Я одолжу тебе один из своих.        Сириус дружелюбно хлопнул Римуса по плечу (явно пытаясь оставаться таким же раскованным, как он был с ним раньше) и оставил Римуса, чтобы переодеться и умыться. Его вещи уже оказались в комнате, разложенные по полочкам платяного шкафа, заботливо оставленные на вешалках. Римус поражался тому, как быстро и незаметно работает прислуга в этом большом доме.        Он вдохнул полной грудью воздух Блэк-Мэйнора. Этот дом оказался гораздо большим, чем Римус только мог себе представить. Эти стены, эти полы… совсем как в его снах, но гораздо лучше, гораздо роскошнее. Всё можно было потрогать, всё можно было взять руки — совсем не как в музее, и не как с картинками в интернете.        Кровать, на которую он рухнул, казалась мягче всего, на чём он когда-либо спал. Римус думал было вздремнуть часок с дороги, до того, как Мэри и Джеймс решат вытащить его гулять или танцевать, но увидел, как кто-то пробежал мимо его приоткрытой двери. Римус встал, выглянул в коридор, и увидел удаляющийся силуэт парня с короткими чёрными волосами, в полосатом свитере. Должно быть, это Регулус.        Смокинг Сириуса сел на Римуса, как влитой — они носили примерно один размер. За ужином Римуса наконец-то представили семье.        Орион Блэк, отец семейства, был седеющим мужчиной с худым лицом и густыми бровями, острым подбородком и сильной линией челюсти, которая явно передалась его старшему сыну, пусть и в более элегантном виде. Обычно по морщинам легко было определить, был ли человек хмурым, или весёлым, но сеть его морщин была настолько тонкой, что невозможно было сделать ни одного вывода о его характере. Будто бы это лицо выражало абсолютную безучастность ко всему окружающему миру. Римус видел это же выражение лица на семейном портрете, где старший Блэк был ещё моложе, на фотографиях в интернете. Вечно застывшая маска. Пока он ел, он в основном молчал.        Тем временем его жена, Вальбурга Блэк, явно была более эмоциональной. То и дело Римус подмечал малейшие движения её бровей, когда они поднимались вверх, стоило ей заметить выбившуюся прядь на Сириусе, или складки у её носа — явно не от улыбок. У неё были впалые щёки, треугольное лицо и английская чопорность в осанке. И всё же в сети можно было найти фотографии, где она улыбалась. Например, в день отставки Гордона Брауна. Вальбурга хорошо смотрелась в шёлковой блузке, жемчужном ожерелье, с заколотыми волосами, и если бы не надменность в глазах, от которой Сириус пытался избавиться, как от родового проклятья, её можно было бы назвать красивой женщиной.        Оставался только младший брат Сириуса, Регулус. Именно его Римус и увидел в коридоре — те же короткие чёрные волосы, тот же нос. Вот только черты лица были не такими острыми, как у остальной семьи, а более мягкими и округлыми, словно бы с него ещё не сошла юношеская нежность, несмотря на то, что ему было уже восемнадцать лет. Он не смотрел ни на кого за столом, только в свою тарелку, и старался издавать меньше звуков.        А Сириус… Римус никогда ещё не видел его таким. Волосы собраны в хвост, отчего было видно шею. И костюм. Римус не думал, что Сириус так хорошо выглядел в костюме. Совсем как настоящий наследник. Как Сириус Орион Блэк III.        За столом вопросы задавала Вальбурга — с вежливым участием хозяйки.        — Так, Римус, чем занимаются твои родители? — спросила Вальбурга, отпивая вино из бокала.        — Не думаю, что это подходящий вопрос, — тут же вставил своё слово Сириус.        — Всё в порядке, — Римус ненадолго отложил столовые приборы. — Мой отец работает в шахтах, а моя мать умерла пять лет назад. Она была медсестрой.        — Соболезную твоей утрате, — Вальбурга произнесла это, совершенно не сменив своего тона. — Думаю, она гордилась бы тобой. Сириус рассказал мне, что ты получаешь стипендию, — она говорила это так, будто бы стипендия не означала, что он слишком беден, чтобы оплачивать себе Оксфорд.        — Да. Я изучаю биологию.        — Вы всегда жили в Уэльсе? — Вальбурга тут же задала следующий вопрос. — Твоя фамилия кажется французской.        — Возможно, так и есть. Мы никогда не интересовались своей родословной, — Римус пожал плечами. Валлийские шахтёры не могли позволить себе семейного древа дальше Второй мировой войны и древних семейных легенд. — Мои родители познакомились в Кардиффе, а потом отцу дали работу в Бридженде. Моя мать выросла в небольшой деревне в Южном Уэльсе.        Эта история звучала ещё более уныло. Наверняка все за столом слышали только «у моего отца не получилось найти работу в большом городе, поэтому он поехал спиваться в валлийскую дыру». Но Вальбурга Блэк мастерски вела светскую беседу. И любила переводить всё на собственную родословную.        — Наша прабабка была француженкой, не так ли? — Вальбурга подняла глаза на своего мужа, и тот согласно кивнул. Римуса чуть не перекосило от сочетания «наша прабабка». Ну, конечно же, она у них была общей. — А со стороны моей бабушки мы являемся потомками Мэри Болейн, сестры Анны Болейн, а соответственно — далёкими родственниками…        — …Принцессы Дианы, — одновременно произнесли Сириус, Джеймс и Мэри. Было очевидно, что разговор о древнем роде происходил каждый раз, как кто-то новый приезжал в Блэк-Мэйнор и оказывался представлен хозяйке поместья.        Потом, куря на заднем дворе, у пристроек, которые когда-то были конюшнями, Сириус, смеясь, рассказывал то же самое, что он рассказывал всем своим друзьям.        — Знала бы ты, как её ненавидела Леди Ди, даже я это помню, — Сириус распустил свои волосы, и они снова спадали ему на плечи, а он изящно убирал их с лица тем самым жестом, который пьянил Римуса сильнее, чем вино за ужином.        — Сколько тебе было, три года? Когда она умерла? — уточнил Джеймс.        — Я помню всю свою жизнь с момента рождения! — заявил Сириус. — Даже то, какие были глаза у акушерки. Только увидев меня, она сказала, что из меня вырастет тот ещё сердцеед.        Все рассмеялись. Краем глаза Римус увидел, как кто-то юркнул в сторону старого каменного амбара, и догадался — это снова был Регулус. Но что произошло дальше, вызывало определённые подозрения.        Регулуса заметил не только он. Джеймс, стоявший рядом с ним, сбросил окурок в карманную пепельницу Мэри, и сказал, что пойдёт спать, но стоило ему отойти на несколько шагов за спиной Сириуса, как он скрылся в том же направлении, что и младший из Блэков. Сириус хотел посмотреть какой-нибудь ужастик в своей комнате, и Мэри его поддержала, но Римус сказал, что хотел бы немного прогуляться по вечернему саду. Никто не вызвался составить ему компанию.        Тогда Римус осторожно, стараясь не создавать лишнего шума, прошёл за Поттером, повторяя его следы, и заглянул за каменный амбар. Ему показалось, что глаза подводят его, потому что он увидел, как Джеймс обнимал Регулуса за талию — совсем не так, как обычно парни обнимали своих друзей. Они шептали что-то друг другу, прислонившись лбами, а рука Регулуса была на шее Джеймса. Только увидев эту трогательную сцену, Римус тут же скрылся в своём укрытии.        Интересно. Очень интересно. Сириус явно не догадывался об этой… связи.        Несмотря на внезапность этого открытия, Римус возвращался к поместью, не в силах удержать довольной улыбки. Он знал, что эта информация могла бы ему пригодиться, и хотел знать больше. Блэк-Мэйнор скрывал в себе больше секретов, чем он рассчитывал, и воздух здесь был совершенно другой. Можно сказать, располагающий к тому, чтобы знакомые ему люди открывались с неожиданных сторон.        На пути в свою комнату он заглянул в гостиную, и застал там никого иного, как Вальбургу Блэк, сидевшую с очередным бокалом вина, глаза уставлены в окно, где стайка воробьёв искала свою добычу. Римус скрипнул дверью, и Вальбурга тут же его заметила.        — Извините, — негромко проговорил он, заходя внутрь. — Я думал, что тут никого нет.        — Всё в порядке, Римус, — лицо её казалось измождённым. — Не можешь уснуть?        Он прошёл к барной тележке, удобно расположившейся рядом с диваном, на котором отдыхала Вальбурга. Её стройные ноги в тёмных блестящих колготках были скрещены, сама она была более расслаблена, чем за ужином, но что Римус заметил, только оказавшись рядом с ней — она уже смыла макияж. Теперь было понятно, что её брови были от природы такими чёрными, а ресницы — такими густыми. Всё это передалось Сириусу, только глаза его были светлыми в отца, как и бледная кожа. К ужину Вальбурга усиленно пудрилась.        Римус налил себе стакан скотча и сел в кресло напротив Вальбурги. Он поймал себя на мысли, что диван, на котором она сидела, был тем самым диваном, на котором, по заверениям Сириуса, был зачат Регулус.        — Я рада, что у Сириуса появляются… такие друзья, — сказала Вальбурга, и по тону её голоса было понятно, что она уже достаточно выпила. — Ты, может быть, и скромного происхождения, но явно умный парень. Совсем не как эта Мэри или…        Она тяжело выдохнула.        — Прости, я слишком много выпила. В этом доме мне практически не с кем поговорить. Мой муж слишком увлечён своими тюдоровскими безделушками, а политика… только этот Поттер, но как только он начинает говорить, у меня вянут уши от всей этой прогрессивистской повестки. И потом меня упрекают в том, что я радикальная…        — Нет ничего плохого в женщине, уверенной в своей позиции. Это даже привлекает.        Голос Римуса буквально мироточил, когда он говорил, и это сработало. Вальбурга удивлённо подняла бровь, но потом загадочно улыбнулась. Такие слова наверняка ей давно не говорили. Если говорили вообще. Она пожелала Римусу спокойной ночи, встала с дивана и, больше не обронив ни слова, ушла в свою комнату.        Римус допил свой виски, встал и пошёл по поместью, которое медленно погружалось в сон. Полутёмные коридоры были пусты, когда он неспешно проходил по ним, изучая безмолвные лики великих Блэков, их родственников и сюзеренов. Он останавливался в пустых комнатах, закрывал глаза, и в своих фантазиях, всё это — полы, стены, картины — было его, и он был всему хозяином. В этих мечтах Блэк-Мэйнор принадлежал ему. Сириус Блэк принадлежал ему.