Истинный дракон

Визерис пребывал во тьме. Это было небытие. Ничто. Полное отсутствие мира и его самого. Это было прекрасное место. Ему так не хотелось покидать его. Проведя в нём часы, а может, дни, — Визерис не мог сказать точно — где-то вдалеке он стал видеть фигуру. Она становилось всё явственнее и явственнее, пока не оказалась королём Эйрисом. С прытью восьмилетнего мальчишки, Визерис помчался к отцу и заключил его в объятия. Тот скрипуче засмеялся в бороду и тоже обнял сына когтистыми руками. Визерис радостно посмотрел на него. Тот тоже взглянул на него с нежностью, казалось бы, невозможной для безумца. Для Визериса он таким и не был. То был его любимый папа-дракон, чьё пламя сжигало лишь изменников и врагов. — Визерис, — по-змеиному протянул король. — Мой наследник… Скажи мне, кто ты? Отойдя на шаг и напустив на себя горделивый вид, Визерис ответил: — Я — Визерис из дома Таргариенов, третий носитель своего имени, король андалов, ройнаров и Первых Людей, владыка Семи Королевств и Хранитель Областей. Эйрис был в восторге. — Правильно, малыш, правильно! Ты — наш будущий король. Визерис раздувался от гордости, пока отец не заметил мрачно: — Твой брат Рейгар — предатель. Он сговорился со всеми, чтобы свергнуть меня и самому надеть корону. Он недостоин имени дракона. Отныне ты — мой единственный сын! Принц тут же посерьёзнел, но внутри он утопал в радости от слов отца. — Запомни, Визерис, никто не смеет прикасаться к дракону. Вокруг нас враги и предатели, они могут нести яд на своей коже. Я заставлял пробовать молоко кормилиц, прежде чем допустить их к тебе, ведь их соски могли быть смазаны ядом. И ты остался жив. Если же враги захватят тебя, они осквернят твою плоть и растерзают твою душу, и дракон в тебе умрёт! Умри, но не сдайся им! И тут же, как на картине, Визерис увидел перед собою Сумеречный Дол. Видел мрачные башни в ночной темени, пока сам не переместился в одну из них. Измученный, прикованный к стене отец стонал от боли. Пламя камина насмешливо играло тенями, делая черты его лица острыми и впалыми. Эйрис метался в надежде спастись, звеня цепями, пока к нему, словно волки к раненой жертве, подходили хозяева замка. Охота подходила к концу. — Что, подбитый дракон? — сказала женщина с мирийским акцентом. — Теперь ты понял, как был не прав? Король затряс головой, но не в знак согласия или отрицания, а в силу бездумного судорожного ужаса. Женщина наклонилась к нему, по-змеиному улыбаясь. — А теперь выбирай, — игриво сказала она. — Либо мы поиграем с ножиком, либо ты станешь нашей шлюхой. В её руке оказалось лезвие, один вид которого привёл Эйриса в ужас. Он завыл как раненый пёс, и попытался отстраниться, но цепи держали его у стены. Визерис не выдержал вида сплетённых тел, жадно раскрытых ртов, ужаса на лице отца и его безмолвных криков. Он закрыл глаза, мечтая вернуться во тьму, пока не почувствовал чьё-то прикосновение. Это отец взял его за руку. Мотая головой, лишь бы забыть увиденное, он прижался к Эйрису. Затем они неспешно пошли сквозь тьму, пока из неё не стали показываться черепа драконов. Визерис знал их всех до одного, и, как и всегда, называл их имена вслух: — Балерион… Сиракс… Солнечный огонь… Мераксес… Когда он назвал их всех, Эйрис дал ему конфету. То была их традиция и маленький секрет. Визерис с радостью съел её, но ни одна конфета на свете не была для него слаще, чем улыбка отца. — Прикоснись к нему, — сказал Эйрис, стоя у черепа Балериона. Визерис несмело протянул руку, словно перед ним была не кость, а живой дракон. Когда он наконец прикоснулся к нему, то с удивлением почувствовал исходящее от неё тепло. Вместо костяной гладкости она отдавала в ладонь неровную живую поверхность, и через мгновение Визерис увидел направленный на себя взгляд кроваво-красных глаз. То был дракон. Не успело его сердце забиться от радости, как всё исчезло. Визерис вновь был во тьме. Когда кто-то стал снимать с него одежду, Визерис закричал. Он стал лихорадочно махать руками, пока не почувствовал, что их схватили. Тогда он в панике распахнул глаза и увидел Коннингтона, наклонившегося над ним. Они были в своей гостинице. Страх принца стал угасать. — Что… Что случилось? — спросил Визерис, чувствуя, как в голове наливается боль. — Ты ударился головой и отрубился. Лежи пока! — сказал Джон, когда Визерис захотел подняться. — Я должен убить его, — проговорил Визерис. — Или вырвать ему язык. Или сначала то, потом другое. — Это были всего лишь слова. В Вольных городах проституток почитают, жрец не желал оскорбить тебя, наоборот, предложил нормальную в его понимании… Э-э, должность. — Полезное, наверное, умение — залезать людям в головы и видеть, хотят они оскорбить или нет, — сухо ответил Визерис. Джон лишь пожал плечами. — Я лишь смотрю на слова и поступки человека сквозь призму его происхождения и положения в обществе. Что позволено господину, недопустимо для раба, что обыденно для дотракийца, для цивилизованного человека — немыслимо. Думаю, это качество как нельзя лучше подойдёт королю, ведь он на своём веку примет бесчисленное количество люда: высоких и низких, добродетельных и греховных. Визерис призадумался над этим. Злость от оскорбления стала потихоньку уступать место сомнению. Да и слова Коннингтона казались полны разумом. — Могу лишь надеяться, что эта неприятная история не повлияет защиту Волантиса, — наконец сказал он. — Вряд ли, — ответил Коннингтон. — Перед ликом смерти подружатся даже кошка с собакой. — Или тигр с жрецом, — сказал принц и слабо усмехнулся. При мысли о надвигающейся опасности Визерис помрачнел и закрыл глаза. Он отдал бы всё на свете, лишь бы оторваться от преследования, снова увидеть дом, родителей, брата. Пускай и в мире снов. В тревожном ожидании прошло два дня — щедрый срок, в который Мейгир и Бенерро смогли объединить усилия. Из окна Визерис видел, как на городских стенах устанавливают котлы, скорпионы и баллисты. Над гигантской площадью перед храмом Владыки Света часами мог разносится голос Бенерро. Он утверждал, что полчища кровожадных всадников явились к нему в пламени, и долг каждого рглорианца — защитить свой дом и веру от варваров. Визерис не смог подавить соблазн закатить глаза. Впору было задуматься, как часто в истории непричастные забирали себе чужие успехи и славу. Визерис, однако, получил некое признание. — Это прислали тебе сегодня. От Малакво Мейгира, — сказал Джон Коннингтон, ставя перед Визерисом ящик, из щелей которого посыпались песчинки. Гадая, что же это может быть, Визерис открыл крышку. В песке виднелось что-то переливающееся и чёрное — то была обсидиановая шкатулка. Как можно более аккуратно он открыл её и едва не ахнул. Стараясь унять дрожь в руках, Визерис осторожно взял многогранный сосуд, в котором была ярко-зелёная жидкость. — Это же… — сказал Коннингтон. — Дикий огонь, — закончил за него Визерис голосом, полным благоговения и нарастающей радости. Разные чувства вихрем завились: удивление, восторг, благодарность, и… тоска по дому. Визерис совсем не ожидал последнего. Он не разделял любви отца к дикому огню, но, без сомнения, испытывал к нему уважение как к ближайшему родственнику драконьего пламени по части жара и смертоносности. Он вспомнил тронный зал, озаряемый зелёным светом, алхимиков из гильдии, серых и незаметных, словно мыши, и радость в глазах отца. Последнее запомнилось ему на всю жизнь, в отличии от криков и проклятий сжигаемых людей. Он держал в руках часть дома, часть Королевской Гавани. Подняв глаза на Джона, он спросил: — Что это может значить? — Быть может, благодарность за хорошую работу. Легкая улыбка тронула губы Визериса. Она была словно дуновением ветерка, чем-то невесомым, тем, что он не мог, да и не хотел сдерживать. Наверное, ему стоило радоваться за горожан Волантиса, что отныне они защищены и Рглором, и Тигровыми плащами, но, по правде, больше всего он радовался за самого себя. И ему захотелось поделиться этой радостью, передать её, как огонь, другим. Он вошёл в зал их гостиницы. Дейнерис и Эйгон играли в кайвассу, и, как и всегда, не обернулись на него. — Приветствую, родные, — сказал он в порыве неожиданной нежности. Но сестра с племянником этого не оценили. Казалось, прошла целая вечность, прежде чем Дени протянула негромко, не отвлекаясь от игры: — Ммм, привет. Улыбка Визериса медленно гасла. Пропасть, что постепенно росла между ним и его сестрой, теперь явилась перед ним во всё своём естестве. Больше нельзя было списывать её ни на какие обстоятельства и недопонимания. Она была огромной, и разила холодом, морозом отчуждения и равнодушия. Визерис просто уставился на сестру, не зная, что сказать дальше. Его добрый настрой окончательно потух, как костерок под ливнем. Оттого его лицо вернулось к своему обычному выражению, острому и жёсткому. — Ты знаешь, я пообщался с триархом Мейгиром и верховным жрецом, — сказал он сестре, что всё так же отказывалась смотреть на него. — Они забыли свои распри, чтобы вместе дать отпор кхалу Дрого. Теперь мы с тобой точно в безопасности. Игра продолжалась. Фигурки негромко клацали, припадая к доске, перемещались под прикосновениями игроков. Такое зрелище могло успокоить кого угодно. Но не Визериса. Чем дольше тянулось молчание, тем больше ему становилось неприятно. Один лишь одобрительный взгляд, одна лишь улыбка сестры могла вернуть ему покой. Но она так и не оказала этой чести. Визерис решил не уступать. В обычной ситуации он давно бы уже высказал ей всё, что думает, но здесь ему хотелось получить должное по-хорошему. Он записал на свой счёт маленькую победу, когда сестра наконец-то отвлеклась от игры и посмотрела на него. Острый, как сталь, взгляд Визериса, встретился со взглядом Дени, равнодушным и бесцветным. — Ясно, — сказала она тоном, который мог значить что угодно. И тут же вернулась к игре. Злоба Визериса тут же взметнулась до каких-то ранее не веданных вершин. Его лицо исказила гримаса изумлённого гнева. «И это всё?» — только и мог думать он. Он спас сестру от бойни, в которой она же и виновата, и он не мог удостоиться даже малейшей благодарности? Он хотел было сжать в руке сосуд, но вспомнил, что дикий огонь тогда точно вырвется наружу. Он не будет тратить его на неблагодарных ничтожеств, нет. Это его заслуженная награда. Он поразмыслил, что эти двое так и не заметили тусклый свет зелёной жидкости, и тогда едва заметно спрятал её за бедром. «Оно и к лучшему, пусть они не знают» — думал он. — Слушай, дядя, не загораживай нам свет, — сказал Эйгон. Визерису почему-то захотелось плюнуть в его сторону. Или опрокинуть их проклятую игру. Никто не смел приказывать дракону! — Как ты смеешь так разговаривать со мной? — прошипел Визерис. — Пожалуйста, не начинай, — закатил глаза Эйгон. — Как ты смеешь говорить так, будто у тебя есть какое-то право приказывать наследнику Железного Трона? На сей раз Эйгон обратил на него свой взгляд, и даже Дейнерис выглянула из-за серебряных локонов. — Что ты имеешь в виду? — спросил Эйгон, косясь недобро. — То, что хотел сказать, — холодно бросил Визерис и пошёл к себе, более не смотря на родственников. Уже у себя, Визерис залпом выпил кубок вина, надеясь, что оно уберёт горечь во рту и в душе. Не помогло. Он упал на кресло и уставился в одну точку, потеряв внезапно силы, чтобы стоять, двигаться, злиться. Он ожидал, что с минуты на минуту Эйгон с Дейнерис поднимутся к нему, чтобы выяснить отношения. Он морально готовился дать им отпор, пускай и словесный. В душе засело волнение от недавней стычки и, возможно, было бы лучше, если бы оно нашло выход сейчас. Но племянник с сестрой всё не появлялись. Казалось, они просто забыли про него. Сидя в полной тишине и одиночестве, он пытался вспомнить, была ли Дейнерис хоть раз в жизни ему благодарна? Говорила ли она ему простое спасибо, смотрела ли на него с признательностью? Как бы он не старался вспомнить, у него не получалось. Даже тогда, когда он отдал восьмилетней сестре последнюю корку хлеба, после чего они долгие дни скитались по улицам Квохора, он не помнил, сказала ли она «спасибо». Лишь жевала, медленно и равнодушно. «Это твой долг, как главы семьи, защищать её. Какой бы она ни была. Ты не имеешь права поступать иначе», — думал он. — «Благодарности здесь не нужны». Умом он соглашался с этим, но сердце его было не на месте. Тот недолгий свет, что озарил его душу на такое короткое время, был потерян, оставив на своём месте лишь раздражение. Сжимая и разжимая кулаки, Визерис решил спуститься за обсидиановой шкатулкой позже. А пока в этом мире ему нужно было только вино.