Поцелованная судьбой

Ты не плохой человек, Гарри. Ты хороший человек, с которым случилось много плохого. Сириус Блэк. **** - Ты в порядке? - Конечно, - Гермиона сжала руку Джинни в своей и оглянулась на дверь, - Они прилетают примерно через час. Как я выгляжу? - Очень мило, кстати, - кивнула рыжеволосая и чуть отошла в сторону, не отпуская руки подруги, но осматривая ту с ног до головы, - Я уверена, всё пройдет замечательно. - А я думаю, не поторопилась ли, - девушка закусила губу и села на краешек кровати, сажая с собой Джинни. Та автоматически положила руку на живот. Это каждый раз не могло не привлекать внимания, - Возможно, я слишком рано возвращаю их в Британию. Джинни посмотрела на неё со смесью сомнения и сочувствия. Они, должно быть, уже говорили об этом с Поттером. Гарри посоветовал Гермионе оставить родителей на лишние пару месяцев в Австралии, уехать к ним, вернуть воспоминания там и остаться с ними. А не снова управлять их разумом, призывая вернуться. Ведь ей казалось, что в родном доме будет легче всё…расставить всё по своим местам. Вернуть воспоминания о дочери в том самом доме, где она их забрала. Как будто ничего и не было. Как-будто не прошло столько времени. - В любом случае, они уже едут сюда, - поставила точку Джинни и снова сжала руку подруги, - Всё к лучшему. Гермиона почесала лоб и вздохнула. Её спина была чуть сгорблена, шея болела, а ноги подмерзали. Будто она всё ещё была в зимнем лесу Дин. Сидящая на голой промерзлой земле, листая «Жизнь и обманы Альбуса Дамблдора». Былая школьная осанка забылась, как змея забывает о сброшенной чешуе. - Можно спросить? – неуверенно протянула она и повернулась к Уизли. Узкие джинсы, когда-то отлично сидящие – сейчас были свободны в поясе, и девушка ощутила, как те чуть сползли. Джинни кивнула, обрадованная сменой темы и оперлась на матрас руками, откидываясь назад. - Ты не жалеешь, что забеременела так скоро? Джинни усмехнулась совершенно в своем стиле и покачала головой. - Нет. Я, конечно, хотела бы чтобы всё вокруг пришло в норму, я занялась бы профессиональным квиддичем, а только потом осталась дома на какое-то время, – она с теплой улыбкой, какой Гермиона у неё не видела никогда, кроме вот таких случаев, опустила глаза на живот, которого было совсем не видно даже под приталенной рубашкой, - Но я не жалею. Я счастлива. У меня будет ребенок от Гарри. Разве можно о таком жалеть? Гермиона хмыкнула и кивнула. **** Девушка приближалась к дому, который она готовила не один день. Она постаралась, чтобы родители почувствовали себя, словно никогда и не уезжали. Никогда не забывали свою дочь. Лишь маленькое путешествие, пока Гермиона осталась дома, приглашала подруг на ночевку и готовилась к новому учебному году, в отличии от своих друзей. Она хотела доучиться до конца и честно сдать экзамены. Не потому что она из Золотого трио. Не потому что она подруга Гарри Поттера и помогла в уничтожении Волдеморта. А потому что она самая умная ведьма своего времени. Гарри, конечно, уже устраивался в мракоборческий центр. Избранному разве что красный ковёр не стелили перед входом в Министерство. «Однажды я приду в Хогвартс и скажу детям, что я оппозиционер Министерства, как Грюм, если ты не станешь Министром», - сказал он месяц назад, на кухне дома 12, на площади Гриммо. Они пили сливочное пиво и разговаривали только втроём, как будто так всегда и было. Только она, её Гарри и Рон. Гермиона была счастлива в тот вечер. Тогда она почувствовала, что друзья навсегда останутся теми, кем они для неё являлись. Даже когда заведут семьи и станут реже видеться. Но теперь – никогда только втроём. И вместе с счастьем она ощутила волну всепоглощающего одиночества. Она потихоньку становилась лишней. У Гарри – появилась Джинни, которая уже забеременела. Свадьба была назначена на сентябрь. С Роном у них ничего не получилось. Их страсть потухла также быстро, как и загорелась. Ей стало некомфортно находиться с ним наедине…в этом смысле. Всего пару недель и она поняла, что просто любит его. Любит всем сердцем, как друга. И как ни странно, Рон с ней согласился. Потом выяснилось, что он получает знаки внимания от Падмы. И Гермиона поняла, что совсем не ревнует. После одного разговора, объятий и теплого поцелуя – они скрепили свою дружбу рукопожатием и улыбками. Они были дороги друг другу и это всё, что имело значение. И с каждой неделей Гермиона ощущала себя всё более отстраненной от всех. Она чаще бывала в компании таких же одиноких людей. И всё чаще чувствовала себя лишней в гостях у Уизли, Полумны и даже рядом с Невиллом. Поэтому и решила вернуть родителей сейчас. Из-за эгоизма, одиночества и ощущения ненужности, скребущего в затылке. «Теперь ты бесполезна», шептало ей на ухо. Ей нужен был кто-то рядом. Кто-то, о ком она могла заботиться. Кто-то, к кому могла возвращаться. Но уже за несколько шагов до белой двери она ощутила это. Слишком знакомое, до боли под ребрами. Это было иррационально, но она будто уже знала, что будет внутри. И с тех пор, как дрожащей рукой она повернула ручку и увидела тётю Мэри – все остальные дни, слова и происходящее вокруг погрузилось в туман, запечатав её одну в стенах сознания. Не окклюменции. А горя и неверия. Новой порции боли и терзаний. Как будто эта пытка обещала никогда не заканчиваться. «Гермиона милая!.. Мне так жаль…полиция не нашла твой номер и позвонила мне…автокатастрофа. Они ехали на такси с аэропорта…» «Мисс Грейнджер, нам нужно, чтобы вы проехали с нами…опознание…» «Милая, я могу отправиться вместо тебя…побудь здесь…» Все голоса, словно из-под воды. Бледные лица мамы и папы. Отмытые от крови, раны на теле скрыты простыней. Ей что-то отдали. Пакет с вещами. Её постоянно держали за руку, но она не помнила кто. Она будто была во сне. Или под наркотиками. Похороны. Немного людей. Она даже не понимала, в какой она одежде, пока кузина Вайлет не сняла с неё черное платье и балетки. Ей давали таблетки. Кто-то всё время что-то клал в её рот. Возможно, они так действовали. В конце концов она не помнила, как оказалась в комнате Джинни. Гарри спал в комнате с Роном, пока подруга укладывала рядом с собой. Она ощущала её твердую горячую руку в своей. Видела стыки неровного потолка над собой. И ощущала мягкость тёплого тяжелого одеяло на теле, словно кто-то стремился её обнять. Или то было лишь её воображение. Она не берется утверждать точно. - Я с тобой. Мы все с тобой, милая. Гарри с Роном заберут твои вещи завтра, ты будешь жить с нами. Ты слишком долго находишься одна и… - Нет. Гермиона поёжилась от звука собственного голоса. Может, потому что она заговорила впервые за эти полтора месяца, что минули со смерти родителей? Она не хотела об этом думать. Потому что для неё прошли годы. Никто и никогда не говорил ей, что в горе время течет медленней. Что еда не имеет вкуса. А часы до сна соизмеримы с днями и кошмарами в голове. Картинками. Непрекращающимися картинками мёртвых лиц. Книги не имели сюжета. Страницы не имели слов. Буквы были лишь буквами, и она будто читала на незнакомом языке. Но это помогало. Она впадала в забытье, когда читала. И когда курила, возможно. Эту привычку привил ей Малфой, но она была рада. Она помнила, как он постучал к ней в двери около четырех недель назад. И открыв, она лишь смотрела пустым взглядом мертвеца. Ей было плевать, кто там стоит. Все чувства и ощущения походили на холодный пластик. Пустоту Вселенной. Что-то мёртвое. Блондин устало вынул бутылку огневиски и с черными кругами под глазами поднял бровь – она лишь отошла в сторону, впуская его. Они провели вечер в молчании. Играла музыка, Драко курил и предложил ей. - Это помогает не думать. Она лишь кивнула и забрала сигарету из длинных пальцев. Затянулась и закашлялась. Но спустя час курила вторую так, будто делала это всю жизнь. И это правда помогало. Гермиона не знала, почему он пришёл. Где-то на задворках её затуманенного разума, на который она с безразличием мясника наступала ботинком и топила в ледяной реке, пока тот не испускал последний вздох, - промелькнула мысль, что должно быть это как-то связано с Луной и Блейзом. Они вроде были вместе. И девушка упоминала в последний визит, что «Родители Драко живы, но он выглядит так же, как и ты», но Гермиона опять же, топила что-то мыслящее и здравое в себе твердой подошвой всё глубже и глубже под лёд. Поэтому теперь время от времени она курила и всё время читала. Книги её спасали от мыслей. От воспоминаний. От сожалений и разочарования в этом гребаном мире. - Спасибо, Джинни. Я останусь в своём доме. В конце концов, она там всё обустроила. Глупая мысль. Но она знала точно. Здесь остаться она не в силах. Сегодня ночью – да. Потому что Джинни явилась и увидела, как Гермиона пялиться в стену в гостиной. Чай давно остыл и очередная книга открыта на первой странице. Девушка кивнула, когда Уизли что-то говорила. Она согласилась на одну ночь. Но не больше. Она не выдержит этого семейного уюта. Не сможет смотреть на Джинни, ожидающую новое счастье под сердцем. Гарри, у которого наконец-то появилась настоящая семья. Она была рада за них, правда рада. Но ощущение несправедливости, когтями царапающее грудную клетку, заглушить была не в силах. Как и выдержать любви и горя, витающих здесь так же обыденно, как запах пирога с патокой в Хогвартсе. Она желала побыстрее уехать в замок. Его почти восстановили. Четыре месяца непрерывной работы. Они все принимали участие, сразу после того, как похоронили всех друзей. Впрочем, в последние недели она была скорее инферналом, чем Героиней войны и никуда не выходила из своего дома. Разве что какие-то вещи делала на автомате – шла за продуктами, а потом по какой-то причине обнаруживала в пакете бутылку вина и пачку сигарет. Это помогало либо забыться, либо выплакаться. Или посещала пару раз Уизли и Поттера после длительных уговоров. Впрочем, Гермиона молча соглашалась только для того, чтобы они перестали говорить. И просто шла. К ней тоже приходили, но все лица стирались сразу после их ухода. Гермиона просто желала сбежать от всех них. Потому что чувствовала себя рядом с друзьями жалкой. Беспомощной. Несчастной. Или же больше никогда не хотела выходить из родного дома. Она ещё не определилась. Но до начала учебного года ещё несколько дней. И Гермиона хотела провести их дома. Она уже чувствовала себя лучше. Голова потихоньку прояснялась. И она почти смирилась с всепоглощающей её душу черной дырой одиночества. Там было холодно, сыро и темно. Но она привыкала. В конце концов она солдат, они ко всему привыкают. Девушка хотела разобрать вещи родителей и взять что-то с собой. Что-то, что всегда будет у сердца. Это всё – что она могла. - Хорошо, - не сразу протянула Джинни и совсем неуверенно. Будто всё ещё подозревала подругу в дестабилизации и потрясении. И как была близка к истине, - Но, если передумаешь уезжать в школу – мы всегда ждём тебя здесь. Ты ведь знаешь. - Спасибо, Джинни. И Гермиона заплакала. В первый раз перед подругой. И в сотый – перед самой собой.