Slumber Party

Окей, возможно, это неправильно. Неправильно, что Минхо лежит с широко разведенными в стороны ногами и старается не трястись от движений языка, так бесстыдно проникающего в ее вагину и мажущего по клитору. У нее нет оправдания, кроме одного единственного. Возможно, она и правда та еще блядь. Они с Хан Джисоном познакомились еще в самом начале их с Чаном отношений. Ведь парни были коллегами, лучшими друзьями даже, дружившими уже лет пять точно, и часто собирались в квартире пары, чтобы выпить, поесть курочки и поиграть в приставку. Так просто получалось, что глаза Джисона постоянно были приклеены к ней, но Минхо же было как-то все равно, потому что у нее уже было все, о чем можно было только мечтать. И поначалу между ними правда ничего не происходило. Джисон всегда вел себя как самый настоящий джентльмен и никогда не делал чего-то, что могло бы поставить под сомнение крепость отношений Чана и Минхо. Да и сама девушка тоже не обращала на юного продюсера никакого внимания. Зачем, если в ее руках сейчас красивый взрослый блондин, за которым и в огонь, и в воду? Он полностью устраивал ее. Опять же поначалу. Он был учтивым и добрым, помогал ей с заданиями по архитектурному, стабильно водил на свидания. Чан даже покупал цветы каждую неделю, обновляя их в вазе на кухне самостоятельно и подрезая подгнившие корни. Чан чуть ли на руках ее не носил. Может, потому, что очень упорно и напряженно добивался ее расположения. Минхо долго ломалась, но в итоге согласилась попробовать. И, казалось, не зря. Со стороны они выглядели идеальной парой. Оба даже были блондинами, да еще и родились в одном месяце. Люди говорили им, что это судьба. Они смотрелись вместе красиво. А потом он стал все чаще пропадать на работе. Жутко извинялся, правда, за это, и заглаживал вину тем, что брал все домашние обязанности на себя, хотя и без этого он никогда не держал Минхо за домработницу. Времени вместе у них оставалось все меньше, и вскоре они лишь ночевали в одной кровати, как обычные сожители. А потом Джисон стал надевать безрукавки или обтягивающие черные водолазки, завил волосы в маленькие кудряшки, купил длинные серьги. Перестал казаться каким-то маленьким и неуклюжим, а его взгляд на теле Минхо наконец-то стал более дерзким и отчетливым. Минхо и сама не заметила, как стала каким-то образом проводить больше времени с другом своего парня, а не с ним самим. Чан, кажется, ничего не подозревал: ни об остывших чувствах, ни о некоем подтексте в том, как Минхо проводила острыми ноготками по широким плечам и зарывалась в волосы на затылке, а Джисон в ответ запрокидывал голову и подставлялся ласке. Больше не хотелось домой, чтобы поскорее увидеть парня. Теперь хотелось лишь остаться наедине с Джисоном и просыпающимся в ней возбуждением от одного на него взгляда. А еще нескрываемым восхищением, с которым он оглядывал ее всю с ног до головы. Чан уже давно так не смотрел. Да, со стороны они с ним все еще выглядели идеальной парой. И иногда Минхо казалось, что только Джисон и его голодный взгляд знают всю правду. Потому что в их отношениях с Чаном был еще один большой минус. Внушительный такой. Он ее не трахал. Чаще всего, когда у Минхо было игривое настроение и она надевала свой самый красивый комплект черного нижнего белья с кружевами и длинными чулочками, Чан рдел до непозволительно смущающего оттенка красного и пытался девушку прикрыть своим большим халатом, укладывал в постель и просто врубал фильмы или мультики, чтобы ее отвлечь. А если дело все же доходило до секса, то это всегда было при выключенном свете и обязательно в миссионерской позе. На все просьбы ее шлепнуть или укусить он чуть ли не трясся. И Минхо чувствовала себя самой большой извращенкой. Спустя какое-то время Минхо даже перестала пытаться что-то из Чана вытянуть. Во всех смыслах. Тот ей был за это благодарен. А вот Джисон, она уверена, взял бы ее так, как ей это нужно. Он бы не стал осторожничать и медлить, впился бы большими ладонями в ее талию и натянул по самое не хочу. Он бы точно использовал грязные словечки, раззадоривая ее сильнее, потому что даже в обычной жизни был острый на язык. В отличие от Чана, что всегда был снисходительным и вежливым, даже в постели аккуратно спрашивая, можно ли ему коснуться ее коленки. Минхо старалась не прикасаться к себе внизу с мыслями о Джисоне, когда буквально лежала в одной постели со своим парнем. Старалась не улетать в ду́ше воображением к крепким рукам Хана, что сжимали ее шею, талию, бедра. Потому что у нее есть парень. Она правда пыталась бороться с этими неправильными чувствами. Она не хотела предавать доверие своего объективно милого и доброго Чан-и. Но справиться с этим оказалось гораздо сложнее, чем можно было подумать. И даже поделиться было ни с кем нельзя — никто бы не понял ее душевных терзаний, она бы показалась просто неблагодарной. Минхо было стыдно, очень стыдно, и она бы хотела сократить общение с Джисоном, но не могла ему отказать, когда он приглашал ее к себе или звал прогуляться по торговому центру, приехать к нему в студию, сходить в бар, где, как он говорил, «самые аппетитные ножки». Именно поэтому в очередной раз, когда они с Ханом остаются вдвоем в его квартире просто поиграть в приставку на ночевке, как это бывает, она чувствует себя более взволнованно, чем обычно. Его бедро упирается в ее, плечо потирается о плечо, пока Джисон в этой тупой майке с большими разрезами агрессивно водит большим пальцем по стику джойстика. Минхо не может не представлять, как он так же водил бы этим пальцем по ее клитору, а не по бездушному девайсу. Минхо трясет головой, чтобы отогнать вновь появившиеся грязные мысли. На экране загорается большая надпись, оглашающая конец раунда, в котором Хан, разумеется, одержал уверенную победу, ведь Минхо было явно не до этого. Он победно вскидывает руки, а затем резко их опускает, хлопая ладонью по оголенному из-за коротких шортиков бедру Минхо рядом с собой. — Я опять выиграл тебя, куколка, — ухмыляется, а Минхо вздрагивает. Милые и даже порой слишком сладкие прозвища не были для них чем-то новым и удивительным. Джисон постоянно называл её деткой, крошкой, куколкой, заворачивая все в дружескую обертку. Однако сейчас пронизанное игривостью слово цепляется за разум и застревает там, как ириска на зубах. И почти так же болит от сладости. Минхо трясет головой, старается не концентрироваться на ощущении теплой руки на ее голом бедре. Все, что угодно, лишь бы не фокусироваться на том, как соприкосновение лижет ее по нижней части живота горячими языками пламени. — Да ты просто воспользовался тем, что я задумалась, и сидишь радуешься, — фыркает Минхо, не хочет так легко сдаваться. Поддаваться на провокации. — И о чем же ты так долго размышляла, м? — спрашивает он, сжимая руку на бедре и двигаясь чуть вверх. Совсем чуть-чуть, но этого уже достаточно. Минхо совершенно точно сейчас не может ему сказать, что думала о том, как Хан возьмет ее здесь и сейчас. И плевать на то, что она в отношениях, а он — лучший друг ее парня. Минхо выдыхает, чувствуя руку в опасной близости от своей промежности. Она сглатывает и поднимает взгляд на Джисона, что смотрит с такой лукавостью, будто читает ее мысли. Он еще немного гипнотизирует ее глазами, еще раз сжимая пальцы на бедре. Ее грудь начинает дрожать, как и вся она, стыдливо прячущая свои глаза, чтобы Джисон ничего не смог в них разглядеть. Но он уже все понял. Они оба знают, что произойдет. И Минхо это не останавливает. — Скажи честно, Чан удовлетворяет тебя? — вдруг из ниоткуда говорит Хан своим безумно низким голосом, который Минхо слышала только во время записи песен, сидя с парнями в студии. Дар речи резко покидает ее. Она глупо хлопает глазами, не зная, что ответить. — Я чувствую, насколько ты горячая даже отсюда, хотя я еще ничего не сделал. Ты трясешься, малышка. Минхо покрывается жутким красным цветом, потому что ей стыдно за свои мысли, за реакцию своего организма, за желание умолять его прикоснуться к ней развязно и дерзко. Но она ничего не может сделать с тем, как сильно ей нравится голос Хана, его бесстыжие глаза, сила в его словах. Она представляет перед собой светлый образ своего парня и его милое личико, пытаясь прогнать возбуждение, но фантазия разбивается вдребезги, когда Джисон наклоняется к ее уху и шепчет: — Он ласкает тебя вот так? — разворачивает ладонь и проводит пальцами по промежности. Тонкая ткань шортиков уже нагрелась и промокла, и Минхо прикусывает губу. — Лижет тебя там, позволяет объезжать свое лицо? Я бы позволил и съел бы всю. Горячий шепот выводит на мурашки, и Минхо хочет оттолкнуть его, сказать, что он все неправильно понял. Напрямую она никогда не позволяла себе никаких двусмысленных действий, лишь понемножку выпускала из себя напирающее желание коснуться Джисона и почувствовать его тепло, которого всегда так не хватало, но… — Тебя… тебя это не касается, — выдыхает наконец Минхо, уже сходя с ума, потому что Джисон беззастенчиво отодвигает в сторону ткань шорт между ее ногами и выводит пальцами круги на ее половых губах сквозь ткань нижнего белья. — Верно, это ведь я тебя касаюсь, — шепчет он, целуя аккуратно в покрасневшее ушко. Свободной рукой он убирает прядь блондинистых волос, что упали на ее лицо, и смотрит в самые глаза, которые она так старательно прячет. — Я знаю, что тебе стыдно, но мне вообще нет. Так что я честно скажу, что очень часто представлял тебя голой и открытой передо мной. Минхо судорожно выдыхает и от слов, и от руки, что уже пробирается под ее трусики и касается на живую. В ее голове кружится «нет-нет-нет», но изо рта вырывается только задушенный стон, а голова сама по себе откидывается назад. — Ты выглядишь так охуенно, — говорит Джисон и кусает ее в открытое плечо. Он давит своим телом и заставляет ее лечь на спину на диван, нависая сверху. — Как ожившая картинка. Блять, почему ты досталась Чану, а не мне? Минхо хочет сказать, что да, она с Чаном, а не с ним, и это все должно прекратиться прямо сейчас. Но Джисон буквально источает такую властную энергетику, что она не может сопротивляться. Она поднимает руки и впивается ногтями в широкую спину над ней. Джисон хрипло смеется. — Но, думаю, я тебе тоже очень нравлюсь, я прав? — Минхо течет так сильно, что чужие пальцы возле ее входа сами собой проникают внутрь, проваливаясь в тепло просто потому, что там скользко и горячо. — Я хочу выиграть тебя еще раз. Минхо стонет от ощущения пальцев внутри себя и усиливает хватку на его спине, чтобы заземлиться хоть чуть-чуть. Она больше не может. Она так сильно хочет его, прямо тут, на этом диване. — Я забираю тебя себе, киска, — Джисон оставляет девушку пустой и стягивает с нее шорты вместе с трусиками, оголяя всю ее нижнюю часть. Он выдыхает почти агрессивно, восхищаясь видом. — Черт возьми, Минхо, ты такая красивая. Надеюсь, Чан каждый день говорит тебе, насколько ты прекрасна. Я думал, что влюбиться в тебя еще сильнее невозможно. Минхо замирает. Что? — Что? — Я не хотел этого признавать, но еще в первый день, когда вы с Чаном сошлись, я пропал в тебе. Я так пытался это скрыть по очевидным причинам, но явно не тогда, когда ты стала ходить загрузившейся и неудовлетворенной, а твои глаза зажигались каждый раз только при виде меня. Не представляешь, как я хотел на все наплевать и взять тебя прямо при нем. Оттрахать твою текущую киску, пока он смотрит, как тебе хорошо со мной. Джисон устраивается меж ее ног поудобнее, перехватывая их под бедрами, которые широко разводит в сторону для лучшего доступа и обзора, и опаляет вульву горячим дыханием. Минхо хватается за обивку дивана и высоко стонет, больше не подавляя крики и выдохи. Джисон проводит языком широко, скользко, протяжно прямо по всей сладости, снизу вверх, и пробует Минхо на вкус. Ее же начинает трясти, передергивает от первого прикосновения к себе там. — Чан, наверное, этого бы не одобрил. Хотя тебе наверняка бы понравилось, да? Если бы я просто раздвинул твои шикарные ножки в стороны и показал ему, как нужно с тобой обращаться. — Я бы… — Минхо раздумывает несколько секунд прежде, чем ответить. — Я бы сама раздвинула их для тебя. Джисон рычит и приникает к ее половым губам, беря их в рот и агрессивно посасывая. У Минхо внутри все переворачивается, и она полностью отпускает ситуацию. Пора перестать надеяться, что все вернется на круги своя. Громкие чмокающие звуки накрывают комнату, когда Джисон сосет клитор с таким упоением, будто ждал этого всю жизнь. Может, так и есть. Он выглядит так, словно ему самому это нравится больше Минхо. Он добавляет к своему языку еще и пальцы, надрачивая Минхо открыто и с горящим желанием. Минхо не привыкла так. Не привыкла, что от нее берут все, как захотят, да еще и с таким напором. Она привыкла, что Чан всегда действует медленно и нерасторопно, а Джисон же, напротив, набрасывается как изголодавшееся животное, не упуская ни единого сокращения мышц. Клитор распух, половые губы саднит, а два пальца внутри касаются мягких стеночек в нужных местах. И откуда только Джисон так точно знает, что сделать, чтобы довести Минхо до звездочек, кружащих над головой. Но у него явно очень хорошо получается обращаться с нежным девичьим телом, жадным до ласки. Интересно, что бы еще он хотел с ней сделать? Минхо представляет, как скачет сама на его члене, упираясь руками в мощную грудь, как упоенно отсасывает ему на коленях, встав перед ним на пол прямо в коридоре. А может, он возьмет ее у стены, удерживая на весу, пока она сжимает его бедра своими и наслаждается напрягающимися мышцами? Фантазии посылают вибрации с макушки до пят, и она открывает рот, что-то выстанывая и чего-то прося. Слюна капает с ее вывалившегося языка. Джисон смотрит на ее лицо из-под полуприкрытых век, выглядывая меж ее ног. И он ухмыляется ей прямо в промежность, принимаясь лизать еще усерднее, работая языком еще живее и извилистее. Он выглядит для нее как демон-искуситель, с этими волнистыми волосами и умопомрачительными руками, одна из которых сжимает бедро до синяков. — Хочешь кончить, малышка моя? — ерничает Джисон, и Минхо часто-часто кивает. Она тянет руку вниз, крепко хватаясь длинными ноготочками за шоколадную шевелюру. — Тогда побудь моей хорошей девочкой. Джисон неожиданно поднимается и задирает короткий топ на ней, под которым не было лифчика. Она никогда его не надевала к Джисону домой, не понимая, что этим триггерит зверя. — Наконец-то, — выдыхает Джисон, не секунды не медля и вгрызаясь губами в оголенный сосок. — Твоя грудь возбуждала меня больше всего, особенно когда ты так близко садилась и терлась о мои бицепсы. Минхо вспоминает, как действительно в самом начале вечера, переодевшись в пижаму, села рядом с Джисоном и по своему обыкновению обняла его за мощную руку. Ее нагие груди прекрасно чувствовались сквозь тонкий кусок хлопка, пока бицепс проходил между ними, а Джисон умирал внутри. — Д-джисон! — кричит она, выгибая спину до хруста, когда он большими ладонями сжимает обе груди и широко открытым ртом пожирает каждый сантиметр непомеченной кожи. Джисон дикий, потому что не стесняется того, как слюна буквально течет и размазывается по всему его лицу. — Чш-ш, я позабочусь о тебе как следует, — Джисон целует в щечку, чуть покрытую испариной, и хищно ухмыляется. Словно Минхо и вправду его жертва. Но та, что сама отдала себя в руки своему охотнику. И оргазм настигает ее, стоит Джисону опять вставить в нее свои невозможно длинные пальцы, большим начать стимулировать клитор, а языком дразнить сосок у себя во рту. А еще он прижимается к ней весом всего своего тела, вдавливая в диван и накрывая собой. Она чувствует себя в его власти, и ей так нравится. Легкие стоны-порыкивания сверху только добавляют остроты. У Минхо темнеет в глазах, когда она кончает. Ногти глубоко врезаются в кожу спины Джисона, она даже не поняла, в какой момент пролезла под его майку и нагло принялась оглаживать крепкие мышцы. Бедрами же, мощными и объемными, стискивает его тонкую талию и насаживается на пальцы глубже, потому что приятно. Хочется вечно чувствовать его внутри. Джисон же ловит ее немой стон губами, целуя. От этого сносит крышу еще сильнее, и Минхо отвечает на поцелуй сквозь выступившие слезы. — Моя стеснительная детка, — Джисон чмокает ее в губы, поглаживая по втянувшемуся животу. — А стоило всего лишь взять все в свои руки. Тяжелое дыхание Минхо еле-еле прерывается на скулеж, когда остатки судорог от удовольствия пробегают по ее телу, а Джисон гладит ее ноги, живот и груди. Целует в шею с нежностью и привязанностью. — И что теперь… — с огромным трудом выдыхает она, а внизу все еще свербит и полыхает. Джисон отрывается от ее шеи и равняет с ней свое лицо, красное от нехватки воздуха и покрытое влажной пленочкой. Он уже открывает рот, чтобы что-то ответить, как его прерывает громкая мелодия мобильника. Минхо узнает в ней свою любимую песню и поворачивает голову, видя, как ее телефон вибрирует на полу. На экране высвечивается фотография Чана. Джисон помогает ей привстать на диване и сам дает в руки телефон. Минхо, вся красная и испачканная собственной смазкой, лишь отнекивается, боясь даже прикоснуться к своему мобильнику. — Да я не знаю, что сказать! — шепотом кричит она, в ужасе пялясь на звонящий теперь у нее в руке телефон. — Скажи ему, что я только что отлизал тебе на своем диване и присвоил себе, — подмигивает Джисон, совершенно не облегчая ситуацию. Она поднимает трубку, понимая, что больше ждать нельзя. Мило улыбается: — Приве-ет, милый, — и вздрагивает, потому что Джисон прижимается сзади и грубо кусает за плечо, впиваясь зубками, чтобы точно оставить след. Она чувствует, как в ее поясницу упирается что-то очень твердое и горячее. — А мы у Джисони на пижамной вечеринке…