Колдовство

Сны Изабель часто были тревожными. Порой во снах она проваливалась под лёд в тёмные воды, порой её преследовали, а она убегала и с трудом двигалась, порой ей снилось, что она связана по рукам и ногам. Часто девушка просыпалась посреди ночи и от ужаса боялась пошевелиться. Ей приходилось какое-то время убеждать себя, что она в безопасности, дома, что ей ничто не угрожало. Но сейчас она не была дома. Кровать, на которой лежала девушка, была слишком просторной, слишком мягкой. Шёлковые одеяла, простынь... откуда? Ещё и так сладко пахло розами. Розы. Изабель подскочила на кровати. Воспоминания вернулись выстрелом в голову. Где она?! Её похитили! Её совершенно точно похитили! Тяжело, шумно дыша, она огляделась по сторонам в поисках опасности. Чья-то спальня. Кровать была настолько широкой, что Изабель чувствовала себя на ней крошечной. Пол устлан тёмными коврами, на стенах не было окон, только картины. Из мебели здесь были камин, диван с низким столиком, рабочий стол, ломящийся от книг и бумаг, пианино. Изабель перестала дышать, когда её взгляд остановился на алых розах. Толстые букеты лежали у кровати, стояли на тумбочках, словно кто-то хотел окружить девушку яркими цветущими бутонами. Как же она хотела вышвырнуть каждый. Изабель шевельнулась и только сейчас обратила внимание, что на ней по-прежнему было её свадебное платье. Но не было туфель. Их сняли и поставили у кровати. Ах, как заботливо! Неужели нельзя было позаботиться о ней и без похищения?! Стиснув зубы, она приказала себе успокоиться. Паниковать будет потом, сейчас главное — выбраться и позвать на помощь. К тому же, один раз она уже поддалась панике. Испугалась настолько, что силы не подчинились ей, оставили её. И вот теперь она в большой беде из-за своей же слабости. Непростительно. Изабель попыталась подняться с кровати, спустила ноги и тут же оступилась. Мышцы ослабли, их сковало ноющей болью. Этот ублюдок и её состарил?! В панике Изабель коснулась своего лица, принялась его ощупывать, дотронулась до шеи. Она тщательно искала морщины, но не нашла ни одной. И не заметила, как в комнату бесшумно вошёл мужчина. — Fräulein Ido... Ни скрипа двери, ни шума шагов, ни шороха ткани. Он умел быть абсолютно незаметным. Изабель похолодела и замерла. — Вы знаете, кто я? Узнали ли вы меня? Стиснув зубы, Изабель подскочила, схватив с тумбочки тяжёлое пресс-папье и выставив его перед собой, как оружие. Так себе оружие. П.О. из чистой вежливости поднял раскрытые ладони. — Мой тайный поклонник, — процедила она, взывая к своим силам. — Ты, скотина, писал мне после каждого выступления! Ты присылал посыльного! Ты — П.О.! Он невесело улыбнулся, глядя ей в глаза. — Richtig. — Я не говорю на твоём гавкающем языке! — В этот раз пылкая эмоциональность не поможет, Fräulein Ido. Поставь пресс-папье, сядь и прекрати пытаться использовать магию. Это бесполезно. Изабель не пошевелилась. П.О. сделал шаг ей навстречу, и тогда рука девушки дрогнула. Она швырнула в него пресс-папье что было сил. Потом в ход пошли букет роз, ваза, настольные часы — всё, что попадалось под руку. Не сработало. Что бы ни бросала в него Изабель, любой предмет делал дугу в воздухе и возвращался на место. Она продолжала, пока он не оказался слишком близко. После этого Изабель набросилась на него с кулаками, но не смогла нанести даже одного удара. П.О. схватил её запястья, убрал их за спину девушки и обнял за плечи. Обнял, крепко прижав её руки к телу, так сильно, что Изабель было трудно не только двигаться, но и дышать. Девушка застыла, ощутив одновременно тошноту и липкий стыд. П.О. был так близко, что она чувствовала его дыхание, осязала твёрдые мускулы под одеждой. Вот он и показал своё истинное лицо. Не её голос ему был нужен, а её тело. Все мужчины одинаковые. — Я же сказал. Бесполезно. Зажмурившись, она попыталась вывернуться, изгибалась в его руках, боролась, даже в своём беспомощном положении пытаясь его ударить. Прима взывала к магии, впервые в жизни молила могущественную силу о помощи. Но от ужаса её способности спрятались, затаились в глубинах сердца. Изабель сдалась не сразу. Лишь когда совсем выдохлась, обессилела, когда его объятия стали невыносимо тесными. Девушка стиснула кулаки, всхлипнув и обмякнув в его крепких руках. Её трясло, слёзы сами собой катились из глаз. — Пожалуйста, — прошептала она, давясь рыданиями. — Не надо. Я просто певица... — Не просто певица, — его голос звучал спокойно, даже мягко. — Лучшая из лучших, meine Freude. Его хватка ослабла. Мужчина больше не прижимал Изабель к себе так тесно, что она не могла дышать. Сейчас одной рукой П.О. мягко обнимал её плечи, а второй — гладил по волосам. Изабель закрыла лицо ладонями, будто бы пряча слёзы, а на деле — обдумывая ситуацию. Что же делать? Что случилось с её силами? Где они?! — Fräulein Ido, — вновь оборвал тишину он. — Я понимаю, как это выглядит. Но уверяю, ты в безопасности. Я не трону тебя. Все вы обещаете не тронуть. — Ты меня похитил! Со свадьбы! Ты убил моего жениха! — она подняла на него взгляд, отстраняясь. П.О. без возражений отпустил её. — Это ты называешь "в безопасности"? Изабель утёрла слёзы, прежде чем окинуть мужчину взглядом. Он снова был в чёрной маске на половину лица, снова его волосы были аккуратно зализаны назад, снова весь строгий, выдержанный, мрачный. Он был старше её. Быть может, на двадцать лет или больше. Она была молода, без единой мимической морщинки, в то время как его виски уже посеребрила седина. Старый сумасшедший маньяк. Потянуло на свежую кровь? — Я могу предложить тебе куда больше, чем то ничтожество, за которого ты собралась выйти из чистого отчаяния. Из чистого отчаяния. Да что он мог о ней знать?! Изабель хотела по привычке потереть помолвочное кольцо на пальце, но не нашла его. Украшение сняли. Какой же наглый ублюдок! — Я не просила тебя, — процедила она, — о помощи. — Но нуждалась во мне, — парировал мужчина. — Изабель, что привлекло тебя в этом идиоте? Деньги? Авторитет? Статус? Или возможность спрятаться от инквизиции? — Какое. Тебе. Дело? — она побагровела от гнева. И сильнее всего девушку выводили из себя не его тон, не небрежность, и не надменный, оценивающий взгляд. Её бесило, что каждое его слово было правдой. — Раз я такая меркантильная тварь, для чего было меня похищать?! Уголок губ П.О. дёрнулся, его взгляд стал злее, презрительнее. — Потому что твой талант встречается раз в столетие. А ты собралась похоронить его в семейной жизни с мерзким, избалованным ублюдком, который превратил бы тебя в такое же отвратительное существо. — Ты ничего о нём не знаешь. — Можно подумать, ты знаешь о нём что-то, кроме размера его кошелька. Это было метко. Изабель с трудом подавила в себе желание подойти к П.О. и дать ему звонкую пощёчину. Но сдержалась. Вновь оказаться в капкане его объятий ей совершенно не хотелось. — Филипп ни за что не похитил бы меня. — Верно, — хмыкнул П.О., не сводя с неё взгляда. — Для такого нужна решимость, которой не было и не будет в избалованных слизняках. У Изабель опустились руки. А на что она рассчитывала? Сумасшедшие не понимают, что они безумны, вот и этот мужчина не видел ничего экстраординарного в похищении. — Так, — выдохнула она. — Я хочу домой. Немедленно. — Auszuschließen, — мягко произнёс он. — Ты не на прогулке, Fräulein Ido. Ты похищена. — Спасибо. Я обратила внимание. П.О. пропустил сарказм мимо ушей. — Для начала я хочу показать, ради чего ты здесь. Ради насильственного секса с одним престарелым импотентом? — Твой талант расцвёл и оформился в Opéra Garnier. Там же он и застопорился. Ты чудесно поёшь, Изабель, но утратила искру, потеряла азарт, — он убрал руки за спину. — В Clessidra ты обретёшь утраченное. Изабель опустилась на кровать. Стоять и слушать фанатика она была не в состоянии. — А если я не хочу азарта? — она вздохнула. — Если я хочу спокойной и тихой жизни со своим спокойным и тихим мужем? — Тогда ты дура, — просто, без изысков ответил он. — И единственное, что с тобой можно сделать — повесить. Прима подняла на него взгляд, сощурившись. Она не до конца верила, что мужчина способен причинить ей вред. И всё же, когда он только шагнул навстречу, она подскочила, отошла в сторону, стараясь держаться подальше. Магия, чёрт тебя дери, где ты?! — Я видел, как сияли твои глаза, когда ты пела в хоре, — П.О. убрал руки за спину. Изабель замерла. — Видел, как выкладывалась даже в самых крохотных ролях. Но, достигнув вершины, ты разочаровалась. Изабель стиснула зубы. — Моя жизнь касается только меня! И меня точно не интересует мнение престарелых маньяков! П.О. посмотрел на неё, приподняв бровь. Изабель горделиво вскинула голову, скрестив руки на груди. Быть может, она похищена, слаба, не способна контролировать силу, но сломать себя она не позволит ни одному психопату в маске. — Verstanden, — кивнул он. — Как я мог забыть, что тебя интересует мнение только одной категории людей — тупых и богатых баранов? — Тебя. Это. Не. Касается. Он отмахнулся от Изабель, точно от назойливого насекомого. — Что ж, хорошо. Мои слова не убедят тебя, поэтому придётся показать, — он прошёл к гардеробу, открыл тяжёлые створки. — Скажи, что бы ты надела в театр? Готичное, нежное, изящное..? Изабель сжала подол своего свадебного платья, сверля взглядом спину мужчины. — Если моим спутником будешь ты, я предпочту прийти в картофельном мешке. П.О. медленно, выразительно вздохнул. Изабель хмурилась, глядя на него. Переодеваться в логове этого ненормального она не собиралась. — Будет исполнено. Он громко щёлкнул пальцами, и магия заискрилась в воздухе, стала плотной, осязаемой. Девушка не сразу поняла, что менялось от его воздействия. Только когда её фата пожелтела, потом посерела, а потом почернела и сгнила, она сообразила, что произошло. Вскрикнув, Изабель сбросила с себя разлагающуюся ткань, выпрыгнула из превращавшегося в слизь платья. — Ты... — Мешок в ванной, — сказал П.О., не оборачиваясь. — Оденься, если не собираешься прийти в зрительный зал  голой. Дважды просить не пришлось: Изабель — совершенно голая — рванула в ванну и захлопнула за собой дверь. На вешалке висел самый настоящий мешок. На ощупь он был колючим, неудобным и пах землёй. В нём были прорези для рук и головы, так что отдалённо он даже был похож на платье. Вот только это всё ещё был мешок. И, стоя без одежды в чужой ванной, Изабель сверлила вещь презрительным взглядом. Очень смешно, П.О.. Просто обхохочешься. Похитить женщину и вырядить её... в это! А нельзя поступить, как все классические психопаты — с последующим изнасилованием и убийством? Изабель закрыла глаза, проведя ладонью по лицу, потом взглянула на себя в зеркало. Ну и вид. Голая, растрёпанная, испуганная, с чёрными дорожками от туши на щеках. Подойдя к раковине, Изабель смыла макияж, который должен был выглядеть великолепно, и за который она отдала кучу денег. А теперь Филипп стар и её жизнь пошла прахом. Чёрт бы побрал этих сумасшедших поклонников. Изабель вновь взглянула на мешок. Ну уж нет, такую дрянь она надевать не будет, и пусть П.О. хоть сто раз угрожает ей смертью и старостью. Но когда дверь в ванну со щелчком открылась, Изабель за секунду нырнула в проклятый мешок. Не хватало, чтобы этот психопат увидел её голой! П.О. окинул Изабель оценивающим взглядом, потирая подбородок. Он молчал, в то время как Изабель смотрела в сторону, багровея от гнева. — Wunderbar, — наконец, произнёс мужчина. – Твою женственность ничем не уничтожить. Даже постыдными тряпками. — Скажи честно, — процедила девушка, впившись в него взглядом. — Зачем я здесь?! Тебе нужны деньги?! — У меня свой театр. — Ты собрался кого-то шантажировать?! — Wofür? Изабель не поняла слова, но смысл уловила. Эта причина тоже не подходила. — Тогда... я. Тебе нужна я. Он улыбнулся с таким видом, будто прима была глупым ребёнком, который наконец-то решил простую задачу. — Ну и какого дьявола ты медлишь? — голос девушки звучал сдавленно, когда она говорила это. — Давай. Украл уже, что-то сотворил с моими силами. Сделай это. — Сделать... что? — Неужели я должна это произносить?! — вспылила она. — Давай уже... повали на кровать... овладей. И покончим с этим. Изабель густо покраснела, когда П.О. расхохотался. — Оставь свои фантазии при себе. Ты не настолько хороша. Девушка заскрежетала зубами, хотя внутренне хотела от стыда провалиться сквозь землю. Лицо и уши горели, и теперь на коже не было макияжа, способного это скрыть. Тихо. Нельзя поддаваться гневу. Успокойся. В конце концов, перед тобой мужчина. Не так важно, что он говорит. Важнее то, как он реагирует, как смотрит, вздрагивает ли от твоего присутствия. Вспомни его письма. Он же практически признавался в чувствах, но никогда не говорил об этом напрямую. Он слал розы и подарки. Он устроил шоу на свадьбе. Может врать сколько угодно. Изабель знала правду. — Вот как? — она сощурилась, скрестив руки на груди. — Больше я не ангел музыки? Мужчина сделал шаг вперёд. Девушка насторожилась, отступила в сторону. Она не знала, на что он был способен, а потому боялась. А способен он был на всё. — Ты посчитала, — произнёс П.О., схватив приму за запястье, когда она попыталась сбежать из ванной, — что я называю тебя ангелом из-за красивой внешности? — Мне говорили и более изысканные комплименты, — огрызнулась она, — лишь бы пригласить на свидание! — О, — он хмыкнул. Изабель выкручивала руку, дёргала ею, но освободиться не получалось. Хватка мужчины была несильной, но твёрдой. — Что ж, знай. Быть может, твои глаза пленят, быть может, твоих губ хотят коснуться, твои руки хотят целовать... П.О. выдержал паузу, сжав губы, всматриваясь в лицо примы. У него карие глаза. Карие, мрачные, какие-то до боли грустные, но при этом красивые. Странная особенность для маньяка. Изабель решила запомнить её — для полиции. — Но мне ты глубоко омерзительна, — его акцент стал сильнее. — Ich hasse dich, — он вздохнул, — mein Herz. Изабель стиснула зубы, наконец, высвободив руку. — Оскорблять меня не за чем, — огрызнулась она, уходя, оправляя на себе проклятый неудобный мешок. — Майнхерц. Сам-то чем лучше? Извращенец, маньяк, психопат... — Fräulein Ido. — Что?! — Ты закончила сборы? — Задницу я твою закончила, — процедила она. — Was? Was hast du gesagt? Я не расслышал. Изабель промолчала, стиснув кулаки. Ну же, магия! Сейчас или никогда! Сосредоточившись, она часто задышала, взывая к своим силам. Девушке, как и подозревала инквизиция, подчинялся опасный и смертоносный солнечный свет. Она не выбирала себе способности. Просто они однажды проснулись и принялись уничтожать её привычную жизнь, подобно тому, как любопытный ребёнок сжигал с помощью лупы и солнечного луча муравьёв. И сейчас они бы были как никогда кстати! Сейчас. Они. Были бы. Кстати! Стиснув зубы, Изабель направила ладонь на П.О., направляя в руку поток сверхъестественной мощи. Ничего. Прима напрягла каждый мускул тела, сосредоточила мысли. Провал. П.О. со снисходительной ухмылкой наблюдал за ней, убрав руки за спину. И какого чёрта он вёл себя так беспечно?! Силы Изабель страшили самих инквизиторов! Она опасна, напугана до чёртиков и готова убивать! Так что П.О. либо полный идиот, либо... ...либо сильнее и опаснее её. — Что с моими силами?! — Рядом со мной они тебе не нужны. Изабель такой ответ не устроил. Она сжала и разжала пальцы, вновь взывая к магии. Ничего. Она вскрикнула, когда мужчина схватил её за запястья, когда развёл их в стороны. П.О. подошёл к ней слишком быстро, слишком внезапно. И оказался слишком близко. На расстоянии шёпота. Изабель боялась даже вдохнуть. Его глаза прожигали её насквозь. Сколько же в них было ярости... — Ты в Германии, — прошептал мужчина. Их губы практически соприкасались. — Нас до сих пор ненавидит весь мир. Ты не знаешь языка, у тебя здесь нет денег, нет здесь знакомых, нет статуса, нет ориентиров, нет даже нормальной одежды. — И по чьей вине? — стиснула зубы девушка. — Из-за тебя, — в его глазах вспыхнули искры ярости. — Ничего этого не было бы, если бы не ты. Изабель задохнулась от гнева. — А если бы я не выходила замуж? Что тогда?! — Ты бы всё равно была здесь, — процедил П.О.. — Я уже заплатил за тебя круглую сумму руководству Opéra Garnier. Они уже расторгли с тобой контракт в одностороннем порядке. Изабель побледнела. — ...что? — Ты думала, репетиции с тобой отменили из-за свадьбы? — мужчина хмыкнул. — ...ублюдок, — она тяжело дышала, задыхаясь от эмоций. — Я жила этим! — И была готова променять свою жизнь на брак с ничтожеством?! — Нет, мать твою! Я должна была выйти за тебя! Это подействовало. П.О. стиснул её запястья, почти причиняя боль, но с ответом не нашёлся. От злобы на его скулах заходили желваки. Он отпустил её руки, но не для того, чтобы освободить Изабель. Мужчина грубо сжал пальцами её волосы, дёрнул голову назад, приблизившись. Девушка от неожиданности застыла. Казалось, он был готов поцеловать её, но остановился в самый последний момент. — Я дарил тебе розы, — прошептал он, — я восхищался твоим талантом, я боготворил твой голос. Лишь им я воспевал дифирамбы. Так с чего ты решила, что нужна мне? Ты — вульгарная, мерзкая, отвратительная стерва. П.О. отстранил её так резко, что Изабель не удержала равновесия и упала на кровать. Она скрипнула зубами. — Так крал бы пластинки из магазинов, а не певиц со свадьбы. Мужчина не ответил, сощурившись. Быть может, он не разобрал слов, быть может, ему было нечего сказать. Неудивительно. И кого он пытался убедить в своей холодности? Её или себя? — Пошли. — Никуда я не пойду. — Schnell! Изабель побледнела. Чёртов лающий язык — от него прима вздрагивала, пугалась, внутренне сжималась. П.О. сжал её руку, дёрнул на себя. Изабель выругалась, когда он, не обращая внимания на её сопротивление, потянул девушку к выходу. И, стоило им выйти из комнаты, полной роз, как воздух наполнили звуки музыки, гул толпы, шорохи одежд, смех. Они шли по длинному, узкому и тёмному мраморному коридору, в то время как приглушённая какофония доносилась из-за толстых стен. Да где они?! Но мужчина не собирался отвечать. Когда Изабель пыталась остановиться, он дёргал за руку сильнее, совершенно не обращая внимания на её сопротивление. Она спотыкалась, шипела, натыкаясь босыми ступнями на мелкие камушки, ругала спутника. Но он не реагировал. И упрямо тянул, сколько бы прима ни пыталась вывернуться, сколько бы ни боролась, сколько бы ни упиралась в проёмы. И, когда П.О. грубо вытолкал её из мрачных коридоров в основное помещение, Изабель застыла. Это был холл театра. Холл большого, величественного театра, потолок и пол которого украшали цветные мозаики. В тёмных стенах драгоценными камнями переливались цветные витражи окон, всюду горели свечи, всюду стояли пышные букеты разноцветных роз. Играл оркестр, и гости в дорогих костюмах и платьях танцевали под музыку. Изабель шагнула назад, но спиной упёрлась в П.О.. — Я не могу показаться в этом! – в ужасе произнесла она, встретившись с мужчиной взглядом. — Я прима! Меня не должны видеть такой! — Всё могло быть хуже, mein Herz. — ...хуже? — Ты могла потребовать мусорный мешок, — он выдержал паузу, ухмыляясь. — И я бы не смог тебе отказать. Она тяжело дышала, не найдясь с ответом. Запоздалая паника, непрошенные слёзы и ужас осознания подбирались к ней, минуя плотную пелену шока. Разозлившись на себя, она толкнула П.О. в сторону, подошла к двери, из которой они вышли, но упёрлась в глухую стену. Ни дверной ручки, ни петель, ни стыков. Лишь ровная, гладкая стена. — Что-то потеряла, meine Liebe? Изабель простояла мгновение, глядя на стену. После чего подхватила подол мешка и рванула к выходу со всех ног.