Виски со льдом

      В дни, когда хотелось почувствовать себя обычным человеком, он шёл в бар, цеплял самую красивую девушку — очередную попутку, и до утра забывал о настоящем себе, словно снимал изношенный костюм. С первыми лучами солнца карета превращалась в тыкву, а он из простого человека — в Сатору Годжо.       Но только не сегодня. С самого утра всё пошло по одному прекрасному месту, стоило ей переступить порог техникума.       Будучи наполовину японкой, Ава Смит выросла в Техасе и попала в Токио в шестнадцать лет, когда устала бегать от наследованной силы, успев стать одной из первых, чьим наставником был Сатору. Любопытная и жадная до впечатлений она с выпуском уехала колесить по стране, попутно изгоняя проклятья. Больше предпочитая умиротворённую тишину бесконечных полей и хаотично разбросанных деревень, Ава приезжала в Токио по большим праздникам — на различные задания по вызову верхушки.       Сатору окинул девушку заинтересованным взглядом. Крашенное каре ядрёно-красного цвета, как макушка восходящего солнца, в лучах которого её карие глаза превращались в тягучую приторно-сладкую карамель. Ава любила огромные мужские рубашки и мешковатые джинсы и никогда не изменяла своему вкусу. На короткое мгновение Сатору показалось, что «голое» облегающее платье идеально очертило бы подтянутую фигуру.       Ава искренне улыбалась, без умолку болтала с Идзити и открыто бросала неоднозначные взгляды на рядом стоящего Сатору.       — Давно не виделись, — засияла она, разрывая между ними расстояние до допустимых пары шагов.       В наглую вторгаясь в личное пространство, Ава с очаровательной улыбкой попыталась щёлкнуть его по носу, но рука застыла в нескольких сантиметрах от лица Сатору, остановленная техникой, которую сам едва ли успел активировать, словно стоит им прикоснуться, и всё сломается.       Ава залилась смехом, напоминающим крики умирающей чайки:       — А ловко ты это придумал.       Годжо молчал. Ощущая напряжение, которое разрасталось подобно набирающей силу грозе, Ава неловко помялась с ноги на ногу. Она прятала растерянные глаза, кроликом бегая ими по кабинету.       Оба не знали, что сказать. Все беседы после выпуска превратились в натянуто-деловые, хотя раньше они могли часами болтать о чём угодно, начиная от влияния густоты бровей на размер мужского полового органа до проблем всемирного потепления.       Оба не знали, в какой момент бурное общение превратилось в глухую недосказанность. Кажется, в тот день, когда сковывающие рамки «учитель-ученица» рассыпались пеплом, и они посмотрели друг на друга чужими глазами.       — Ещё увидимся.       Махнув рукой на прощанье, Ава стремительно покинула кабинет и свободно выдохнула лишь в машине, а после…       …пропала.       Идзити не очень уверенно тараторил, что Смит отзвонилась ему несколько часов назад, уведомив, что задание выполнено, а она сама отправилась отдыхать в отель. Всё бы ничего, если не одно огромное «но», из-за которого Ава постоянно находила приключения на пятую точку.       Ава обладала удивительной способностью — «топографический кретинизм» — и могла заблудиться в двух соснах. Однажды Сатору пришлось спасать её, потому что она потерялась между двух зданий техникума, расположенных в нескольких метрах друг от друга, и в которых она проучилась год с хвостиком. Благо, Аву это никогда не пугало, зато с лихвой пугало всех остальных. Казалось, Годжо никогда не забудет, как каждый день разрывался его телефон от звонков обеспокоенной матери, разделённой с неугомонной дочерью океаном.       Сатору улыбнулся от внезапно нахлынувшей ностальгии и озадаченно огляделся.       В центре Токио ночью просыпался и бурлил совершено другой город, который с последними лучами солнца сбрасывал серый офисный костюм и наряжался в разноцветные огни, умело перевоплощаясь из тусклой реальности в страну чудес, что в местных клубах можно было встретить как нажравшихся королев, так и неписанных гоблинов. Сатору соврал бы, если бы сказал, что не любил такую сторону Токио, в которой сам не раз с головой пропадал.       Но сегодня он был здесь из-за неё.       В атласной голубой рубашке, расстёгнутой на несколько верхних пуговиц и нескромно открывающей грудь, и привычных солнцезащитных очках Сатору, как родной, влился в бурлящую толпу, что волнами перекатывалась по клубу.       Острым взглядом вырвал у барной стойки довольно улыбающуюся Аву и впервые не поверил своим глазам. Прислонившись открытой спиной к деревянной стойке, она цепко разглядывала толпу и вальяжно крутила в руке стакан с коктейлем. У Сатору перехватило дыхание. Чёрное атласное платье на бретельках из цепочек едва касалось середины бедра, открывая стройные ноги. На её губах костром пылала красная помада, а в непозволительно глубокое декольте не заглянул только слепой.       В несколько долгих шагов Годжо оказался рядом и облокотился о барную стойку, вырвав место рядом с ней. В привычной для клуба давке почти касался её едва прикрытого тела.       — Что ты здесь делаешь? — удивленно спросила Ава в попытках перекричать музыку.       Несмотря на то, что они итак находились непозволительно близко друг к другу, расслышать хоть слово было невозможно. Сатору нагнулся ближе, почти вплотную поднося ухо к её губам.       — Что ты здесь делаешь?       — То же, что и ты, — хитро улыбнулся Годжо.       Сатору выпрямился, ловко выхватил из её руки стакан и залпом опустошил. Не сдерживая искреннего смеха, она наблюдала, как он скривился после необдуманно глубокого глотка чистого виски, что обманчиво плескался в коктейльном стакане. Его язык неприятно обожгло несвойственное напитку послевкусие. Сатору поморщился, спихнув стакан обратно.       — Выбрала, кого подчинишь? — Сатору облизал нижнюю губу.       — Я не использую технику подчинения на людях. — Ава приблизилась к его лицу и зашептала: — Лишь, когда не хочу платить.       Она подмигнула молодому бармену, который тут же восторженно заулыбался и обновил напиток в стакане. Ава бросила в виски цветную таблетку, в которой Сатору узнал широко известный лёгкий наркотик, размешала размашистым движением и демонстративно осушила стакан, совсем не изменившись в хитром лице.       — С каких пор ты развлекаешься так?       С замиранием сердца он слишком внимательно ловил каждое слово, лепестками пиона слетавшее с губ. В груди волнами разливалось тепло, и он не мог понять, откуда оно взялось, списывая непривычные ощущения на виски.       — Никогда не знаешь, какая встреча с проклятьем станет последней, — она развязно улыбнулась: — Я беру от жизни всё!       Знакомая философия.       Ава протянула открытую ладонь. Сатору заметил в её глазах пляшущие огни, но он мог поклясться, что это были черти, и сегодня он готов был поддаться их зову. Стоило ему коснуться её руки, Ава крепко сжала его ладонь и потянула в самую гущу танцпола.

***

      Ава упала на кровать, блажено растянувшись на ней:       — Как же я тебе завидую! Зачем тебе вообще двуспальная кровать?       — Подрастёшь — расскажу, — засмеялся себе под нос Годжо, вытаскивая из шкафа увесистую бутылку дорогого виски, подаренную каким-то кланом и пылящуюся здесь уже очень давно.       Ава приподнялась на локтях. В полумраке комнаты о стенки двух гранёных стаканов ударились кубики льда и терпкий алкоголь. Сатору подошёл к распахнутому настежь окну и жадно вдохнул едва прохладный ночной воздух. На чёрном небе клеймом горел месяц и Годжо вместе с ним.       Преданной тенью Ава встала рядом и покрутила в руке стакан, заворожёно наблюдая, как жидкость бьётся об лёд, словно волны океана об айсберги.       — Жарко, — шёпотом протянула она.       — Тебе-то? — усмехнулся Сатору, скользнув взглядом от задравшейся кромки платья на бедре к острым ключицам, и утонул в декольте потерпевшим крушение кораблём.       — Нравится?       — Сколько попалось на эту обёртку?       — На это платье, — Ава наигранно призадумалась, — ты – первый.       Сатору поймал её самодовольную усмешку и впервые ощутил себя пойманным. Накалившийся воздух искрил. Стакан обжигал ладони, казалось, что от рук в стаканах плавился лёд.       — Значит, я могу стянуть его с тебя? — шёпот опалил её ухо.       В глазах Авы солнечными зайчиками запрыгали отблески приглушённого света.       — А духу хватит?       Сатору засмеялся от открытой наглости и провёл носом по оголённому изгибу шеи, жадно вдыхая, словно белую дорожку наркотика. Накрыло также. Голос в голове умолял прекратить, но Годжо продолжал уверять себя, что просто играется и никогда не переступит грань. Только вот, где именно начиналась эта грань, он не знал.       Ава ладонью провела по его тяжело вздымающейся груди, крепкой шее, зарываясь в волосы на затылке. Её напрочь сбитое дыхание защекотало ухо, и он прикоснулся губами к шее.       Тихий, но такой отчётливый стон разрядом тока пробежал между ними, и Годжо, как ошпаренный, отстранился.       Смотрел, как она жадно пила виски, и понимал, что всё это неправильно. Весь этот вечер. Но какая же приятная тяжесть внизу живота от одной её смелой развязной улыбки. Стакан с грохотом приземлился на подоконник, звякнули кусочки льда.       Ловким движением Ава стянула очки и неосознанно облизнула губы.       Сатору накрыло сокрушительной волной.       Он впился в отзывчивые губы жадным поцелуем, крепко прижимая к себе за талию, и целовал, целовал, целовал. Словно впервые добрался до воды после пожизненного пребывания в пустыне. С необузданной ненасытностью, пытаясь перенять первенство, Ава кусала до приятной покалывающей боли и тут же целовала с такой неподдельной нежностью, что Сатору терялся в ощущениях.       Он почувствовал, как её юркая ладонь, расстёгивая последние пуговицы, скользнула под шёлковую рубашку, и как под ней о грудную клетку волнами разбивалась раскалённая магма, которая вот-вот прожжёт его насквозь.       Ава улыбнулась и острыми ногтями мучительно медленно провела по оголённому торсу, выбивая из него последний воздух. Сатору не заметил, как стал задыхаться, исступлённо зацеловывая открытую шею, кусал до зачаровывающих стонов. Ава чувствовала, как тьма, густая и пугающая, ударила в её грудь, в самое сердце, разрывала пополам, и всё закружилось в огромной разноцветной воронке чувств.       Такая податливая, извивалась в его крепких руках в поисках ласки и тепла, прижималась ещё ближе, хотя, казалось, между ними не осталось расстояния даже в атом. В горле напрочь пересохло. От всего этого становилось слишком. Просто слишком.       Её рванное дыхание, убитое бесконечными поцелуями и отрывистыми стонами, неосознанно для него, стало лучшим трофеем. Сатору самодовольно улыбнулся и пристально посмотрел на неё, упираясь лбом в лоб.       «Не поздно отступить».       Мысли путались, врезались друг в друга и пеплом оседали на кончике языка.       В её глазах плескался янтарный океан, разбиваясь об айсберги его глаз.       Сатору нервно стянул рубашку, откидывая на пол, и поймал её губы в отчаянном поцелуе.       Они тонули.       На мгновение простынь приятно охладила спину. Ава вжала Сатору в кровать тягучим, словно горячая карамель, поцелуем, вырисовывая ногтями причудливые узоры на его груди. Мокрые развязные поцелуи, блуждающие по телу, с яркими укусами и щекочущей болью от царапин затуманивали голову, приятной дрожью спускались к стеснённому брюками члену.       Звякнула пряжка ремня.       Словно облитый ледяной водой, Сатору приподнялся на локтях и мутным взглядом попытался найти Аву.       «Остановись. Возьми...»       Губы обхватили головку члена.       Последнюю мысль вышибло вместе с воздухом из лёгких.       Запрокинув голову, Сатору блаженно застонал.       Бесповоротно сдался.       Ава облизнула головку и провела языком по напряжённому стволу. Без раздумий взяла член сразу до основания, заставляя Годжо подавиться остатками воздуха. Он сдавленно заскулил, сминая пальцами простынь. Ава то полностью вбирала член до самой глотки, то лишь посасывала головку, то щекотала кончиком языка.       Игралась с ним.       Потерянный в ощущениях Сатору заёрзал, запустил руку в волосы своего алого солнца, тщетно пытаясь подстроить движения под нужный ритм, на что Ава лишь победно усмехнулась.       Втянув щёки, она взяла член максимально глубоко. Сатору забыл все слова, весь грёбанный мир сошёлся к припухшим губам, так правильно обхватывающим его член. Секунда, и перед глазами заплясали звёзды.       Сидя на коленях, Ава довольно улыбалась, демонстративно облизывая губы от спермы.       Новая, но почему-то такая привычная картина, словно так было и так будет всегда. Его личная дьяволица, с которой он не в силах сражаться, и Сатору уже не против, что его накрыло новой, более разрушительной волной.       Притянул её за поцелуем, стягивая бессмысленное платье. Такая открытая Ава стояла перед ним в тонких кружевных трусах, и он не мог налюбоваться. Осторожно прикоснулся к талии, похожей на изгиб дорогой гитары.       Его личное произведение искусства, созданное только для него, в его личное пользование. Сатору жаждал её себе, с неистовой и невыносимой страстью, как вещь — забрать и спрятать. Владеть.       Желание обладать взорвалось долго спящим вулканом и полностью заполнило разум.       Прижав к себе, поцеловал в ложбинку между грудей. Он перебирал между пальцами розовую бусинку соска и слегка прикусил второй, вырывая отрывистый стон вперемешку со своим именем. Сатору мог поклясться, что его имя никогда не звучало настолько прекрасно и сладко. Его крепкие руки, в которых она превратилась в хрупкий цветок, огладили спину и бёдра, поддели резинку и стянули напрочь мокрое бёлье вниз.       Ава протяжно выдохнула, почувствовав пальцы в себе. Настало время ему играться с ней. Мурлыча довольным котом, Сатору оставил короткий поцелуй в висок и повернул пальцы, вдалбливая их до самых костяшек под её прерывистые стоны, вытащил, проводя подушечками пальцев по чувствительной промежности, и снова ввёл до упора.       Мечтая поскорее заполнить тянущую пустоту, Ава толкнула его обратно на кровать и навалилась сверху, на что получила хлёсткий шлепок по заднице и хищную улыбку:       — Попроси.       Забегав шальными глазами, Ава облизала пересохшие губы и вернула улыбку:       — Годжо-сенсей, — сладко протянула она, — трахните меня.       Прямо, твёрдо, честно.       Из этой игры он никогда не сможет выйти победителем.       Сатору резко свалил её на кровать и грозным зверем навис сверху. Потянулся вперёд, открыл ящик прикроватной тумбочки и слишком долго, слишком нервно шарил в нём рукой. Сдавленно заматерился.       Подливая масло в огонь, Ава зацеловывала его напряжённую грудь. Каждое прикосновение губ горело на коже невидимым клеймом.       Наконец-то вытащив блестящую упаковку, Годжо зубами разорвал её и раскатал презерватив по пульсирующему члену.       — Встань раком, — утробно зарычал Сатору, едва сдерживая бушующий внутри смертоносный шторм.       Находясь на пределе, доведённый до исступления, он без лишних движений вошёл до упора. С ним в унисон протяжно застонала Ава, изгибаясь сильнее. До обожжённых красных пятен Сатору сжимал бёдра и собственнически любовался шикарной задницей. Проводя рукой по отзывчивому телу, он хаотично целовал и кусал между лопаток, оставляя на спине целый палисадник из распускающихся цветов.       — Сатору... — она перехватила его руку.       Стоило ему на мгновение остановиться, Ава выскользнула из хватки и тут же развязно поцеловала.       — Я хочу, чтобы ты кончил, глядя мне в глаза, — сбивчиво зашептала она, сжимая его волосы на затылке.       Сатору зашипел в приоткрытые губы и не мог оторвать заворожённого взгляда от её опьяняющих глаз.       Янтарный океан расплавил ледяные айсберги.       Прижимая Аву к кровати, Сатору поймал её стон короткими влажными поцелуями и быстро толкнулся в неё, переходя на сумасшедший ритм.       Глаза в глаза. С одним дыханием на двоих.       Резкий толчок. Приятной дрожью по телу пробежала долгожданная разрядка, не похожая на всё то, что было испытано раньше. Неизвестное новое чувство неторопливо растекалось по венам.       Опираясь на локоть, Сатору не отрывал затуманенного взгляда от её глаз. Подрагивающей ладонью коснулся между её разведённых ног, собрал смазку и большим пальцем провёл по нутру.       Ава вздрогнула, словно теряя равновесие, ногтями вцепилась в его плечи. Она остервенело целовала, кромсая губы, змеей извиваясь в умелых руках.       Её губы рождали в сердце необъяснимое, то, с чем Годжо ещё не доводилось иметь дело, отпирали те двери его души, которые он упорно обходил стороной и отворения которых боялся, но, в то же время, с трепетом ждал.       — Смотри на меня.       Приказ.       В глазах отзывчиво затрепетал огонь. Она задрожала, напрочь забыв, как дышать, и распахнула глаза, перед которыми развернулась целая необузданная её собственная Вселенная под именем «Сатору Годжо».       Кровь в венах кипела. Кожа плавились от малейшего прикосновения. По бесчисленным всё прибавляющимся отметинам на телах можно было составить карту нового звёздного неба.

***

      Настойчивая трель телефона от не прекращающихся сообщений и звонков эхом отскакивала от стен комнаты. Протестующе застонав, Годжо приоткрыл глаза и на ощупь отыскал телефон. По взволнованным сообщениям понял, что его потеряли. Оказалось, сегодня далеко не выходной день. Посмотрел на время и с отчаяньем осознал, что необходимо идти работать.       Он едва умудрился посадить ватное тело на кровати. Чугунная голова нещадно болела и казалась, что вот-вот расколется на части. Годжо потёр лицо руками, и несколько минут сидел, смотрел в одну точку. В голове сплошное перекати-поле, а в груди разрастающаяся чёрная дыра.       От очередного уведомления тяжело вздохнул, но встал, отправляясь в душ, дабы хоть как-то собрать себя во что-то отдалённо похожее на Сатору Годжо.

***

      По его возвращению Ава уже не спала. Забравшись с ногами в кресло, она сушила волосы полотенцем. Годжо не осознанно заметил, что ей чертовски шла его белая рубашка, особенно наряду с множеством алеющих отметин. Он упал в кресло напротив и огляделся, потерев пульсирующие виски.       — Спасибо. — кивнул в сторону чистой комнаты Сатору.       — Пустяки, — пожала плечами Ава и тут же ударила вопросом под дых. — Как ты? Выглядишь отвратительно.       — Кто бы говорил.       — Я-то бодрячком, а ты похоже уже стар для таких марафонов. — искренне засмеялась Ава.       Сатору считал, что воздух между ними должен был искриться от напряжения и неловкости, но ничего подобного. Давно он не чувствовал лёгкости в общении с ней, словно стена, которую они неосознанно строили, оказалась складной ширмой.       Сатору призадумался, стараясь в неподатливой тяжёлой голове ухватить за хвост хоть одну мысль. Не верилось, что всё настолько просто. Было ещё что-то очень важное, что он упускал. На крючок попадались самые невозможные предположения.       Мог ли он упустить момент, когда она использовала на нём свою технику подчинения?       — Сатору, спасибо за вечер.       Мало вероятно.       Мог ли в выпитом им виски быть наркотик, обостривший чувства?       — Никогда бы не подумала, что ты настолько хорош в постели!       Возможно.       Мог ли он…       — Я тоже не промах, да?       … влюбиться?       Её голос утонул в водовороте мыслей, утягивающих глубже в болото сомнений, и Годжо не заметил, как ему в лицо прилетело скомканное полотенце:       — Кто ты такой и что сделал с Сатору Годжо?! — смешно и даже очаровательно Ава выставила руку в оборонительном жесте, заставляя его придти в себя.       Действительно. Перед ним в его кресле, в его рубашке сидела его Ава, явно довольная произошедшим.       — Когда ты возвращаешься?       — Поезд завтра вечером.       В одно мгновение Сатору приблизился к ней, нависнув сверху настолько близко, что чувствовал её отрывистое дыхание на своих губах. Самодовольно улыбаясь, он приподнял повязку и подмигнул:       — Я думаю, ты задержишься на неопределённое время по личному поручению Сатору Годжо.       — Наглец, — подавилась воздухом Ава, не в силах сдержать улыбки.       Она поддалась вперёд, оставляя невесомый поцелуй на его губах.       Безмолвное согласие. Обещание быть рядом.       Теперь в дни, когда хотелось стать обычными людьми, они, наконец-то, знали к кому идти. Знали, что, куда бы жизнь их не завела, у них есть тот, с кем, пусть на короткое мгновение, но можно было бы почувствовать себя всецело живыми.