***
Иногда он наблюдает, как она спит. В самые глубокие ночные часы, когда заканчивает читать, он прижимается к ней, играет с мягкими розовыми прядями и проводит кончиком пальца по дужкам бровей. На этот раз Сакура шевелится, поворачиваясь в его объятиях. – Какаши? – Шшш, спи, – шепчет он. Ее руки скользят вокруг него, она приближается и просовывает колено между его ногами. – Что-то не так? – удивляется она и прижимается лицом к его твердой груди. Какаши улыбается и говорит ей правду. – Ничто не может быть не так, когда я с тобой. – Ты такой идиот, – бормочет она и погружается в тепло его тела. – Ложись спать. – Еще несколько минуточек, – просит он так тихо, что ему интересно, слышит ли она. Еще несколько минут наслаждения рядом с ней. Он проводит рукой по ее пахнущим фруктами волосам. Пальцы плавно скользят по прядям, еще влажным от вечернего душа. Сердце Какаши знакомо трепещет, хотя со временем чувство стало более выраженным и мучительным. Это похоже на дрожь, от которой перехватывает дыхание. Такая сладкая боль. Дыхание Сакуры снова выравнивается, ее грудь прижимается к его груди, пока их сердца не начинают биться в унисон. Он засыпает, уткнувшись лицом в ее волосы и прижав ладонь к ее щеке. – Это что-то, – думает он последними проблесками сознания. То, что он чувствует к ней, это действительно что-то.***
Он приходит домой с цветами. Сакура не знает, почему ее это шокирует, за исключением одного момента: она пришла домой рано после утренней смены, а он зашел со своим ключом и букетом нарциссов. – Эй, я дома… я купил это… Она на мгновение колеблется, принимая их. «Чувство тоски, цветок, полный надежды» – вспоминает она учения Ино из времен генинов. Может ли быть, что Какаши знает язык цветов? – Это мне? – Да, – усмехается он, и это звучит стыдливо, застенчиво. – Я хотел подарить тебе цветы. – Они прекрасны, – говорит она после паузы, все еще озадаченная. Сакура быстро тонет в переполняющей волне привязанности к этому мужчине. – Мне очень нравится, спасибо. Она выжидающе запрокидывает голову и тянется к нему. Какаши наклоняется, чтобы поцеловать ее. Это так же естественно, как дышать. Он отстраняется, румянец выглядывает из-под его маски. – Не хочешь… Я подумал, мы могли бы пойти куда-нибудь сегодня вечером. Сакура кивает, ее щеки теплеют, и она чувствует себя глупым подростком, разговаривающим со своим парнем. – Я бы очень этого хотела, да.***
Он отводит ее к озеру. Оранжевое сияние вечернего солнца мягко ложится на водную гладь, рогоз на берегу слабо покачивается на прохладном ветру. К столбу привязана небольшая лодка, деревянная и полированная. Сакура видит маленьких рыбок, плавающих у поверхностью воды, и кувшинки, плывущие вдалеке. Даже приближающейся осенью аура этого места внушает тепло. – Вот, – говорит Какаши, привлекая к себе ее внимание. Он выжидающе протягивает ей руку, помогая сесть на борт. Лодка мягко покачивается под их общим весом, пока они оба не устраиваются в ней. Сакура одета в удобный свитер и юбку, ее сердце все еще трепещет. Когда Какаши обращает на нее свой темный, теплый взгляд, она чувствует, будто тонет. Сакура опускает взгляд, потому что у нее перехватывает дыхание. Кроме шума ветра, раскачивающего деревья, и тихого жужжания насекомых, мало что слышно. Есть только она и Какаши. Они плывут вперед, лодка дрейфует к середине озера. – Тут здорово, – замечает Сакура, когда они останавливаются, и смотрит на лес вдалеке. – Я не знала, что здесь есть озеро. «Здесь» находится на окраине Конохи, тихое и мирное, с мягким стеблем камыша, греющимся в теплом свете заката. Кажется, Какаши един с этим местом и присущим ему покоем. Она застает редкое зрелище: его расслабленное лицо. Сакура знает, что за собой оно скрывает опасные глубины, делающие его самым грозным существом в лесу. – Ну, – говорит он тихо, как будто только что вспомнил что-то. – Я жил здесь, когда мой отец… когда я еще был маленьким. Сакура прикусывает губы, когда ее любопытство разгорается. Прошлое Какаши никогда не было и никогда не будет безопасной темой для обсуждения. Несмотря на это, она подталкивает его настолько мягко, насколько только умеет. – Ты часто сюда приходил? – Каждый день. На рыбалку, – с готовностью предлагает он ответ. Вечерний свет украшает его скулы, как будто боги, так тщательно его создававшие, тянутся, чтобы поближе полюбоваться своим шедевром. Сакуре хочется протянуть руку и сделать то же самое, провести по его острым скулам и изгибу бровей, провести пальцами по его непослушным серебристым волосам. Она подавляет порыв, потирая руки. – Тебе холодно? – внезапно спрашивает он, слегка обеспокоенно изогнув брови. Сакура открывает рот, чтобы опровергнуть это, как раз в тот момент, когда он ловит ее руки своими большими мозолистыми ладонями. – У тебя руки мёрзнут. Сакура даже не осознавала этого, слишком увлеченная Какаши. Ее сердце бьется слабо, словно напоминание о том, что этот мужчина никогда не перестанет заставлять его пропускать удары. Тепло его тела проникает в нее. Это одновременно и согревает ее, и вызывает дрожь – странное сочетание, которое заставляет ее колебаться между тем, чтобы потянуться вперед, и чтобы бороться с ознобом, пробегающим по спине. – Эм, – говорит она со смущенным смешком. – Все в порядке. Мои руки всегда холодные. Он смеряет ее пристальным взглядом, тщательно изучая. – Это неправда, – не соглашается он, прижимая свои ладони к ее. – Они всегда теплые. Сакура краснеет от его внимания. Она наклоняет голову, чтобы собраться с духом, и задается вопросом о своей внезапной нервозности. Это из-за букета цветов, стоящего в ее гостиной? Или из-за постоянно нарастающего чувства «вот оно», которое она испытывает каждый раз, когда находится рядом с ним? Сакура мгновение наблюдает, как его руки обхватывают ее собственные, изучая слабые белые шрамы, пересекающие его костяшки пальцев. – Какаши? – Мм? – Мы… встречаемся? Сакура резко закрывает рот, удивленная вопросом, который сама только что выпалила. От нервозности у нее скручивает живот, а щеки горят от смущения. Какаши смотрит на нее, его руки немного расслабляются. А потом он смеется. – Я думал, это довольно очевидно. Сакура надувает губы, румянец разливается по ее шее. – Не смейся надо мной, – обиженно хнычет она. – Прости, – искренне говорит он, все еще посмеиваясь. – Просто... я сделал все, чтобы прояснить свои намерения, а у тебя все еще есть сомнения. Сакура качает головой, ее сердце колотится, колотится и колотится. Она облизывает губы – нервная привычка. – И каковы твои намерения? Выражение лица Какаши становится серьезным. Он окидывает взглядом окрестности, глядя вдаль. Наступает задумчивая минутная тишина, из-за которой Сакура задыхается и чувствует слабость. – Мои намерения... это не столько намерения, сколько вещи, которых я хочу избежать, – медленно говорит Какаши, снова поворачиваясь к ней. Тогда он выглядит немного измученным, а его маска искривляется от легкой улыбки. – Я долгое время жил, убегая от вещей, которые делали меня счастливым. Главным образом потому, что меня пугала мысль об их потере. Но я не чувствую этого, когда я с тобой... Думаю, я отказываюсь убегать от тебя. Сакура сглатывает, все еще чувствуя головокружение от мысли, что она делает его счастливым. – Итак… тогда мы встречаемся. Его глаза снова щурятся. – Да. Встречаемся. Если ты позволишь. – Как… парень и девушка? – Сакура сразу чувствует себя глупо, произнося эти слова, но выражение лица Какаши, кажется, становится мягче. – Почему нет? – шутливо бросает он. – То, что меня называют парнем, определенно заставляет меня выглядеть моложе, чем я есть. Это заставляет Сакуру недоверчиво рассмеяться. – Серьезно? – Да, – Какаши снова усмехается и подносит ее руки к своим губам для целомудренного поцелуя. Это заставляет Сакуру снова спрятать лицо, жгучий румянец заливает ее щеки. Какаши добавляет более мягким тоном: «Это хорошее чувство».***
Она постоянно у него на уме. Каждый момент его бодрствования он тратит на то, чтобы вырваться из все более требовательных фантазий от осознания, что снова выпал из реальности, думая о ней во время работы. Сосредоточиться на чем-либо становится для него настоящей борьбой, которую он не предвидел. Он думает о ней, когда просыпается: что у них будет на завтрак? Он думает о ней, когда принимает утренний душ: как будут пахнуть ее волосы сегодня? Он думает о ней на встречах с советом и своими советниками: такой же ли беспокойный ее день, как и его? И больше всего он думает о ней в моменты тишины – когда в разговоре наступает пауза или когда чувствует умиротворение, оставшись в одиночестве. Он скучает по ней больше всего в те моменты, когда его ничего не отвлекает. Какаши погружается в воспоминания о ее губах, ее словах, о том, как она улыбается ему, когда думает, что никто не смотрит. Все в ней вызывает у него боль в груди. Стук в дверь и весеннее тепло ее чакры предупреждают о ее присутствии. Она просовывает голову в дверь, настороженно улыбаясь, и ее отрастающие розовые волосы падают на плечи. – Привет. – Привет. Заходи. – он откладывает ручку, его прежняя усталость исчезает в солнечном свете ее присутствия. Сакура проскальзывает внутрь, закрывая за собой дверь. В ее поведении есть такая уникальная легкость, когда она приближается к его столу, что Какаши не может оторвать от нее взгляд. Сакура опускается на один из стульев напротив его стола и заправляет выбившуюся прядь волос за ухо. – Как ты сегодня? Какаши улыбается. – Теперь, когда ты здесь, лучше. Как он и предполагал, ее щеки заливает розовый румянец. Она отводит взгляд, пытаясь подавить улыбку. – Ты такой идиот. – Как прошел день? – Спрашивает он со смехом, не отрицая ее обвинений. Ее улыбка немного светлеет. – Замечательно. Ты знал, что Наруто планирует сделать предложение Хинате? Какаши дергается на своем месте от этой новости, его глаза расширяются. – Уже?! – Ага, – Сакура звучит взволнованно. – Он планирует пригласить ее на ужин в эти выходные и попросил меня выбрать ему костюм. Все еще не веря услышанному, Какаши сидит, сложа руки. – Наруто…собирается жениться… да уж, думаю, каждый со временем взрослеет. Он думает о Минато-сенсее и снова сетует, что тот не видит солнечного мальчика, которого они с Кушиной создали. Улыбка Сакуры смягчается. – Хината ему подходит. Я рада за них. Какаши внезапно представляет Сакуру в белом платье, улыбающуюся из-под фаты, и краснеет от неожиданной мысли. Он отводит взгляд, его сердце трепещет, и он мысленно встряхивается, прежде чем снова взять себя в руки. – Я тоже, – признается он, снова беря ручку и вертя ее между ловкими пальцами. Сакура молча наблюдает за ним, все еще улыбаясь, но теперь уже мягкая и застенчивая. – ... я скучала по тебе. Он сглатывает и роняет ручку, желание внутри него растет в геометрической прогрессии. Он благодарит богов за то, что они одни в его кабинете, и он может перегнуться через стол и взять ее руку в свою. Он тянет ее за собой, пока она не встает, и ведет вокруг своего стола, стул отъезжает назад, чтобы освободить для нее место. – Что? – Она краснеет, когда он тянет ее вниз, чтобы посадить на свое бедро, но она наклоняется вперед, обнимая одной рукой его плечи. Какаши прикладывает губы под маской к ее уху и шепчет: «Я тоже скучал по тебе». Она смотрит на него мгновение. Ее выразительные зеленые глаза, кажется, говорят сразу тысячу вещей. Пальцы Сакуры пробегают по волосам на его затылке, и они ненадолго соприкасаются лбами. Она тихо вздыхает, а затем снова, как будто ее грудь тоже сжимается от чувств, которые она не может сдержать. Его руки сжимаются вокруг нее, знакомые изгибы идеально помещаются в его объятиях, как будто она была создана для того, чтобы он держал ее на руках. Какаши хотелось бы, чтобы у него не было работы, чтобы провести остаток дня вот так, просто прижимая ее к себе и пьянея от цветочного аромата ее волос и кожи. Он прижимается носом к ее ключице и на мгновение наслаждается ее теплом. Нежное прикосновение ее пальцев к волосам заставляет его закрыть глаза и еще глубже прильнуть к ней. – Какие планы на сегодня? – спрашивает она тихо, как будто пытается его убаюкать. – Ты. Просто хочу провести день с тобой. Он удивляется словам, которые так легко соскальзывают с его языка. Разве ему не всегда было сложно сказать, что он чувствует, что думает? И все же она выуживает из него эти маленькие признания практически без усилий. – Я заканчиваю смену сегодня в восемь, – говорит она и снова перебирает его пряди. Он знает, что она заканчивает в восемь. Он знает, потому что просматривал ее еженедельное расписание в те моменты, когда скучал по ней больше всего. – Что хочешь на ужин? – Ты будешь готовить? Она откидывается назад, чтобы посмотреть на него, легкий румянец заливает ее щеки. – Ты всегда готовишь. Я подумала, может быть, сейчас моя очередь, – у нее вырывается неловкий смешок. Его грудь наполняется любовью к ней. Какаши заправляет ей за ухо еще одну выбившуюся прядь, наблюдая, как ее румянец становится все более заметным, а глаза застенчиво бегают. Этого слишком много: слишком много этого колющего ощущения в груди, слишком сильное желание в пальцах, и все это будто хочется вцепиться ему в горло. Она издает тихий, удивленный звук, когда он наклоняется вперед, сдергивает маску и прижимается своими губами к ее. Сакура всегда сладкая на вкус, ее губы мягкие и бархатистые. Он прикусывает ее полную нижнюю губу и задается вопросом, будет ли когда-нибудь чувство более изысканное, чем ее вкус. Ее хватка крепчает, и она судорожно вдыхает через нос. Когда он снова прикусывает ее губы, она издает тихий стон. Горячий узел внезапно скручивается в его животе. Теперь настала очередь Какаши судорожно вдохнуть, когда она откидывается назад, оставляя его губы влажными от поцелуя. Солнечный свет отражается на ее гладкой, молочной коже, ее глаза сверкают. Губы скользкие, отпечатки его зубов едва заметны на плюшевой розе. У него перехватывает дыхание. – Ты хочешь вздремнуть сегодня? – спрашивает она, но Какаши слишком отвлечен. Его грудь греет тело Сакуры, а спину – полуденное солнце, пробивающееся через окно. Он отвечает не сразу. – Мне не особенно хочется спать, но если хочешь, мы можем прилечь. Лежать, возможно, именно то, что ему нужно: рядом с ней возникает ощущение неуравновешенности, которое, кажется, никогда не исчезнет. Словно прилив крови к мозгу, от которого кружится голова. – Прилечь звучит отлично. Она встает и поднимает его на ноги. – Хочешь сначала чаю? – Нет, спасибо, – отвечает он и хватает ее за запястье, чтобы она и не думала оставить его ради бессмысленного чая. Он тянет их обоих на диван и ложится в надежде, что это успокоит бабочек, которые порхают у него в животе. Сакура смотрит на него с улыбкой. – Ты такой милый, – признается она, убирая челку с его глаз. – Ты милая, – его ладонь изгибается над ее нежной щекой. Большой палец Какаши скользит по скуле, нежно поглаживая. Когда он начинает отстраняться, она ловит его руку своей и снова прижимает к лицу. Они молча смотрят друг на друга, и, кажется, его кожа покалывает от напряжения, когда он ждет, пока она что-нибудь скажет. Она молчит, но кажется, что ее полуприкрытые глаза говорят за себя. Сакура тянется к нему. Подбородок Какаши инстинктивно поднимается вверх, чтобы встретить ее губы, и он задерживает дыхание, когда ее мягкие поцелуи заставляют что-то гореть в его животе. Угол, должно быть, был для нее не удобен, потому что она пытается изменить свое положение. Какаши не знает, что им движет, что придаёт ему смелости, но он хватает её за талию и укладывает ее на себя. Нога Сакуры скользит между его коленями, и ее женственные изгибы прижимаются к его плечу, она лежит рядом, прижавшись половиной своего тела к его. Ему требуется некоторое время, чтобы понять, что это что-то новенькое. Тело Сакуры ласкает его каждым своим движением, ее поцелуй становится все более голодным. Какаши на мгновение оказывается между тем, чтобы остановить ее и подать ей еще дров, чтобы подлить в этот огонь. Это похоже на соревнование: кто первый украдет дыхание другого? У него уже начинает кружиться голова, воздух покидает его легкие по ее вине. Когда он уверен, что вот-вот потеряет сознание, Сакура с тихим вздохом отстраняется, ее грудь вздымается, а лицо сильно покраснело. «Черт возьми», – думает Какаши, когда его сердце стучит о грудную клетку, и он пытается восстановить дыхание. – «Я…» Никакой связной мысли не возникает. Но у его тела, кажется, есть свои собственные мысли. Он поворачивается на бок, его тело обвивает ее, и снова ловит ее рот своим, рука приземляется на ее ключицы. Голова Сакуры выгибается далеко назад, их губы плотно прижимаются друг к другу. Ее руки блуждают, прокладывая дорожки по его спине, хватаясь за плечи и шею. Какаши опускается ниже, его нога зажата между ее ногами, в голове туман. Еще одно крепкое объятие с ее стороны, и он с силой прижимается к ней. Внезапно Какаши обнаруживает, что их тела переплелись самым интимным образом. У него перехватывает дыхание, но она не дает ему возможности колебаться, даже когда жар течет по его венам. Ее руки тянутся ниже, ложатся на его бока, надавливая, а затем она меняет положение… Тело Какаши на мгновение напрягается, когда Сакура случайно касается его промежности. Она ерзает, и их тела начинают тереться друг о друга. Он прекращает поцелуй, напрягая легкие, и обнаруживает, что она смотрит на него затуманенными глазами. Выражение ее лица странное, незнакомое. Она облизывает губы и хрипло говорит: «Что?» «Действительно, что?» Какаши тихо откашливается и неуверенно изучает ее пьянящее выражение лица. – ... ничего. – Почему тогда ты остановился? Ее руки снова скользят по его бокам. Он обречен – это единственная четкая мысль в его мутном сознании. Какаши снова наклоняется, на этот раз более осторожно, когда его губы касаются ее губ. Сакура удовлетворенно мычит, наклоняя голову, пока они снова не погружаются в поцелуй. Он осторожно прижимается к ней, пока они ищут нужный темп. Ее тело, наоборот, беспокойно льнет к нему, и бедра поднимаются вверх. Они снова трутся друг друга. . На этот раз он чуть не прикусил язык, отстраняясь от нее, его сердце колотится. Сакура выглядит как обычно, если не считать покрасневших щек. – Что? – спрашивает она еще раз. – Ничего, – снова говорит Какаши, пытаясь успокоиться. Он нежно гладит ее по волосам, задаваясь вопросом, почему его тело ведет себя странно сейчас, это совсем ему не свойственно. Смелым движением он прижимает ее бедра к дивану, придавливая ее своим весом, прежде чем вовлечь ее в очередной поцелуй. Беспокойные движения не прекращаются, даже кажется, что она начинает еще больше дрожать под его твердым прикосновением. Но с вновь обретенным контролем рук и на безопасной расстоянии между их телами, он наконец может погрузиться в тепло ее рта и бархатистого языка. Сакура издает тихие звуки, ее руки погружаются в его волосы, тянут, дергают и крепко сжимают всякий раз, когда его язык скользит между ее губами. Это опьяняет. Губы Какаши скользят по ее шее, оставляя нежные, влажные поцелуи на чувствительной коже. Хватка Сакуры усиливается, но она замирает, когда он находит точку ее пульса. У нее сбивается дыхание, и она слегка выгибается под ним. – О-о, – выдыхает она так, словно, не ожидала, что может так себя чувствовать. Какаши, пока пытается отдышаться и успокоиться, перемещает губы к менее чувствительному месту. Он целует ее щеки, брови, веки, кончик носа и наконец ее губы для последнего затяжного поцелуя. Веки Сакуры приоткрылись, когда он откинулся назад, чтобы посмотреть на нее. Он переносит свой вес с нее и кладет голову на левую ладонь, дразнящая улыбка трогает уголки его губ, когда Сакура немного надувается. – Что? – теперь его очередь спрашивать. Румянец Сакуры возвращается, но она решительно смотрит на него. – Я не хотела останавливаться. Сердце Какаши колотится, желудок – сжимается. Он делает медленный, успокаивающий вдох и гладит ее по щеке тыльной стороной ладони. – Тебе нужно отдохнуть перед сменой. – Может быть, но ты мне нужен больше, – бормочет она, опустив глаза. Его сердцебиение ревет в ушах, жестокое и неумолимое. Разве она не знает, как это звучит? Какаши стряхивает с себя мысль о том, как его губы скользят ниже по ее телу, и снова фокусируется. Он позволяет себе последний поцелуй, мягко прижимаясь к уголку ее рта. – Увидимся в восемь, – говорит он ей тихо, – и тогда я весь твой.***
Сакура уходит на смену, пошатываясь и в растрепанных чувствах. За то время, которое ей требуется, чтобы приехать в больницу и разобрать карты пациентов, она прокручивает в памяти все романтические встречи, которые были у нее в жизни, пытаясь вспомнить, заставлял ли кто-нибудь когда-нибудь ее чувствовать себя подобным образом. Ее единственные полусерьезные отношения в прошлом были с чунином, когда ей было восемнадцать. Это длилось несколько месяцев, но закончилось, потому что он не мог справиться с ее напряженным графиком и постоянным отсутствием. Они довольно хорошо ладили, и он всегда был с ней мил и добр, но никогда не заставлял ее сердце так сильно грохотать. Его поцелуи не вызывали у нее головокружения, а его прикосновения никогда не вызывали у нее ощущения, будто она горит изнутри. Сакура чуть не роняет свои графики по дороге в офис, когда внезапно врезается в Шизуне. Она спотыкается и едва успевает поймать свои вещи. – Ох, блин, ты в порядке? Шизуне придерживает ее за локоть. – Я в порядке, а ты в порядке? – Ага, блестяще, – говорит Сакура, отмечая пристальный взгляд Шизуне. – Как твои дела, семпай? Шизуне отпускает ее локоть и идет рядом с ней. – Мои? Все хорошо. Планирую скоро уйти в отпуск на несколько дней… а ты? Выглядишь лучше. Что-то во взгляде Шизуне заставляет Сакуру задуматься о том, сколько ей известно. – Я сплю лучше, – Сакура признается, – и больше отдыхаю. В глазах Шизуне появляется блеск, а губы складываются в улыбку. Она похлопывает Сакуру по спине. – Я рада это слышать, Сакура. Мне пора бежать, но скоро увидимся. Сакура молча кивает ей вслед и смотрит, как женщина исчезает за углом. По дороге в свой кабинет ее внимание переключается между окружающим миром и внутренними переживаниями, где она снова теряется, анализируя прошлое и настоящее. Никто никогда не смотрел на нее так, как Какаши. Возможно, он не осознает, как его глаза теплеют, когда он смотрит на нее, или то, как смягчается его лицо. Но у Сакуры каждый раз перехватывает дыхание, когда она становится предметом его нежного внимания. Конечно, никто не целовал ее так, как Какаши. Его губы движутся медленно и чувственно, а губы такие же голодные, как и ее. Сердце Сакуры начинает биться при воспоминании о его руках на ее бедрах, сильных и теплых, когда они прижимали ее к дивану. Сакура не наивна, она знает, что его действия ее возбудили. Его твердая хватка и стройное тело, возвышающееся над ней, рельефные мышцы, перекатывающиеся вокруг нее – ощущение его языка на ее собственном, зубы, оставляющие мягкие следы… Сакура таяла, поглощенная теплом, которое оседает у нее в животе. Она даже сказала ему, что не хочет останавливаться. Теперь она задается вопросом о том, насколько правдивы ее смелые слова. Сакура хочет продолжать целоваться. Ей нужны те руки, которые всегда защищали ее. Она хочет, чтобы вес его тела давил на нее до тех пор, пока она больше не сможет определить, кому принадлежит воздух в ее легких. Она кладет руку на живот, когда тот трепещет от этой мысли. Неужели она была настолько поглощена внезапно переполнившей ее привязанностью к нему, что пропустила, как сильно его хочет? Сакура отгоняет эти мысли. Она никогда не доработает свою смену, если не переключится на что-то другое. Все, что ей нужно сделать, это не думать о нем до восьми. Она смотрит на часы, чувствуя, как немного задыхается, и обнаруживает, что уже пять вечера. Она делает глубокий вдох, ее легкие болезненно напряжены. Она справится. А когда наступит восемь вечера… она обязательно найдет способ избавиться от жжения в ее животе.***
Сакура возвращается в свою пустую, темную квартиру. В прохладе дома тихо, по столу разбросаны ее книги, где она их и оставила. Одна из кофейных кружек Какаши все еще стоит в раковине. Кажется, Какаши пока нет дома. Она идет заварить себе чашку чая, ей все еще нужно что-то, чтобы успокоить волнение, которое бурлит внутри нее. Чувствовали ли она раньше такое напряжение в животе? Тугой узел, который никак не может расслабиться, трепет, который не дает ей покоя. Чувствовала ли она себя так когда-либо раньше? В юности Саске был холоден, и когда он демонстрировал редкие вспышки беспокойства за ее безопаность, грудь ее наполнялась надеждой. Джун был теплым и милым, когда они не ссорились по поводу ее рабочих часов. Какаши заставляет ее гореть изнутри. Он подарил ей одну из своих редких улыбок, обнажив зубы, и Сакура почувствовала, будто земля ушла у нее из-под ног. Его взгляд в моменты их близости становится мягким и нежным, и Сакура забывает, как дышать. Его прикосновения вызывают мурашки по коже, заставляют ее дрожать. Во многих отношениях все в нем знакомо до глубины души, но в то же время совершенно ново. Он Какаши, один из немногих постоянных людей в ее жизни, один из немногих людей, которым она безоговорочно доверяет. Она может вспомнить его в каждом тривиальном и в каждом важном случае в ее жизни, он присутствует во всех значимых воспоминаниях, которые у нее есть. Но там, где раньше было только доверие и безопасность, теперь живет растущее, пульсирующее ощущение. Дверь с щелчком открывается, выдергивая Сакуру из размышлений. Она медленно встает, ее сердце бьется все громче. Поставив чашку на стол, Сакура выходит из кухни, чтобы поприветствовать Какаши. То, что она видит, не соответствует ее ожиданиям. В дверях стоит Какаши, бережно сжимая в руках сверток. Он закрывает дверь ногой, а когда поворачивается, выглядит немного утомленным. – Эй, – говорит она, внезапно забеспокоившись. – Ты опоздал. Какаши слегка щурит глаза, возможно, из-за иронии ситуации. Он всегда опаздывал, но больше никогда – к ней. Сверток в его руках шевелится, отчего брови Сакуры удивленно поднимаются вверх. – Что это такое? Она осторожно приближается, наклонив голову, чтобы заглянуть в мантию Хокаге, которую Какаши использует в качестве импровизированного одеяла. Невероятно крошечный котенок со спутанной и мокрой серой шерстью утнулся носом в мантию и дрожит. Сакура издает удивленный вздох и поднимает глаза на Какаши, который начинает объяснять. Он выглядит расстроенным. – Я нашел ее, когда она тонула…т.е. ее топили… двое пьяных мужчин. – Он стискивает зубы и крепче прижимает котенка к груди. – Ей, должно быть, несколько дней, такая крошечная. Она чуть не умерла, мне пришлось делать ей искусственное дыхание. Я не мог просто… оставить ее там. Надеюсь, ты не возражаешь. Сердце Сакуры бьется от любви, но ее кулаки сжимаются в непреодолимой волне гнева, когда она слышит о чем- то столь жестоком. – Что, черт возьми, не так с людьми – кто вообще… черт возьми! Отведи меня к ним, я преподам им урок! Одна из рук Какаши опускается ей на плечо и нежно похлопывает. – Все в порядке. Я уже обо всем позаботился. – его глаза на мгновение опасно мерцают, и этот взгляд у нее ассоциируется с легендарным копирующим ниндзя. – В ближайшее время они никому не причинят вреда. Удовлетворение скручивается внутри Сакуры, когда она узнает, что справедливость восторжествовала, и не удосуживается спросить, как именно. Вместо этого она осторожно тянется к котенку и гладит ее головку кончиком пальца. – Бедная малышка… – Мы можем оставить ее? Глаза Сакуры расширяются. – Ты хочешь завести котенка? Вместе? – Да. У меня дома есть нинкены, так что это не очень… да и вообще я в основном здесь. – это правда. Сакура часто об этом думает. Судя по всему, на данный момент они живут вместе. Она задается вопросом, почему они просто не маркируют это так, как оно есть. – Конечно, только если ты согласна. Сакура смотрит вниз, надеясь скрыть румянец на щеках. – Да. Конечно. Мы можем оставить ее. В глазах Какаши появляется тот самый взгляд, который он показывает ей одной, а сердце Сакуры подпрыгивает и застревает где-то в горле. – Но уборка туалетного лотка на тебе, – быстро добавляет она, пытаясь избавиться от невероятно теплого ощущения в груди и животе. Сейчас для этого неподходящее время – у них есть более серьезная проблема. – Да, мэм, – с готовностью соглашается Какаши и следует за ней в гостиную, где передает котенка Сакуре, чтобы она его осмотрела. Сакура не торопится, очищая легкие котенка от лишней влаги и залечивая те немногие раны, которые она находит на ее маленьком теле. Сердце ее разрывается от осознания того, что случилось с этой крошечной, невинной жизнью. Она гладит ее по голове до тех пор, пока котенок не начинает мурлыкать и нюхать ее руку. – Боже мой… она такая милая, – говорит Сакура, тронутая небольшим знаком доверия. – Как нам ее назвать? Какаши опускается на землю рядом с ней и в свою очередь гладит котенка. Он несколько мгновений задумчиво смотрит на ее мохнатую голову, прежде чем предложить свой вариант. – Мэй? – Красивое имя, – соглашается Сакура, поворачиваясь к котенку. – Что скажешь, Мэй-мэй-чан? – вид того, как котенок уткнулся носом в Какаши, заставил ее улыбнуться. – Я думаю, ей нравится. Какаши улыбается в ответ, усталые глаза морщатся. Бездумно Сакура тянется к его лицу, обхватывает ладонью его щеку и поглаживает. – Ты в порядке? Он льнет к ее прикосновению, на мгновение закрывая глаза, прежде чем открыть их и накрыть ее руку своей. Какаши поворачивается, чтобы поцеловать край ее ладони. – Я в порядке. Просто это был утомительный день, вот и все. – Почему бы тебе не принять душ, может, станет легче? – предлагает она, снова поворачиваясь к Мэй. – Я присмотрю за ней, пока ты не вернешься. Какаши легко соглашается и вскоре уходит, оставив Сакуру в освещенной лампами гостиной с дремлющим котенком. Она наблюдает, как малышка дышит, с мягкой улыбкой, гладит ее по голове, размышляя о том, чем ту покормить и где уложить спать. Пока Какаши принимает душ, Сакура быстро заходит в зоомагазин в соседнем квартале и покупает молочную смесь для котят. Продавщица услужливо находит время, чтобы объяснить Сакуре, как ее готовить и как часто кормить котенка, за что Сакура безмерно благодарна. Какаши возвращается и находит ее на диване, кормящей Мэй молоком через шприц. – Ты сходила в магазин? – с удивлением замечает он. Сакура задерживает на нем взгляд достаточно долго, чтобы улыбнуться и хорошенько рассмотреть его внешний вид: влажные волосы, темные шорты, белая футболка и без маски. Ее грудь сжимается, то ли от новизны видеть Какаши таким – открытым и беззащитным, непринужденным и комфортным, то ли от умиления и привязанности, которую она испытывает к своему недавно приобретенному питомцу. – Вниз по улице есть зоомагазин, – рассказывает Сакура. – Можешь принести мне коробку из кладовой? Какаши медленно кивает, исчезая на мгновение только для того, чтобы вернуться с пустой коробкой из-под обуви. – Вот. Сакура стоит со спящим котенком на руках и откладывает шприц. – Давай положим ее в нашей комнате… – рот Сакуры резко закрывается от осознания того, что она только что сказала. Она смотрит на котенка и какое-то время ругается про себя, пока не берет свои бурные эмоции под контроль. – Можешь принести мне несколько пушистых полотенец из шкафа? Какаши молча подчиняется и возвращается с запрошенными ею предметами. Вместе они создают уют для Мэй и осторожно укладывают ее на полотенца. Словно желая выразить свои мысли по этому поводу, Мэй утыкается носом в свою новую кровать, выглядя довольной. Какаши снова тянется вперед и задумчиво проводит тыльной стороной указательного пальца по ее голове. Они наблюдают за ней какое-то время, оба молчат, уставшие, когда события дня настигают на них. В тот день смена Сакуры вышла на новый уровень хлопотности. Ей дали двух новых пациентов в отсутствие одного из сотрудников, у которого было расстройство желудка. Им удалось помочь тем только к концу ее смены. Измученная Сакура бегала взад и вперед между ними и другими пациентами своего стационара. В конце концов, даже медсестры сжалились над ней и уговорили закончить на пятнадцать минут раньше. – Если хочешь принять душ, осталась горячая вода, – говорит Какаши. Когда Сакура поворачивается, чтобы посмотреть на него, она обнаруживает, что он наблюдает за ней. То же трепетное чувство в ее животе возвращается, когда внезапное желание поцеловать его почти одолевает ее. Ее пальцы сгибаются от искушения, и она слегка улыбается ему, начиная подниматься. – Хорошо, до скорого. Бросив последний взгляд, Сакура уходит в ванную.***
Какаши смотрит, как она уходит, чувствуя себя озадаченным. У него такое чувство, что Сакура хочет что-то сказать, но, возможно, не знает, как это сделать. Он решает выяснить это после ее душа. Когда Мэй в безопасности и спит, а его гнев утих, Какаши бредет на кухню в поисках чего-нибудь поесть. В конце концов он готовит сэндвичи с индейкой и чай для себя и Сакуры, которая возвращается через десять минут с собранными наверх волосами, в толстовке, которая просто очаровательно смотрится на ней в сочетании с красными шортами. Она приобнимает его за талию, продолжая молчать, даже когда ее глаза, кажется, говорят сотню вещей. Им требуется время, чтобы сесть и начать жевать свои сэндвичи. Он краем глаза наблюдает, как она ест, хотя уверен, что она бы этого не заметила, поскольку была полностью поглощена наблюдением за своей тарелкой. – Хочешь еще один? – он нарушает тишину, когда она отправляет в рот последний кусочек. Сакура немного вздрагивает, словно была в оцепенении, пока он не прервал ее, и быстро качает головой. Румянец заливает ее щеки. – Н-нет, я наелась. Его любопытство возрастает. Что заставило ее так отвлечься? Какаши вспоминает свой день в поисках подсказок. Это из-за оговорки, когда она назвала свою комнату их комнатой? Тело Какаши все еще кажется парит от мысли, что теперь она считает его частью своего личного пространства. Какаши стал частью чего-то большего. Это пьяняще, чудесно. Он не хочет уходить, он не думает, что когда-нибудь захочет. Какаши тянется к ее руке, отмечая, как прикасаться и проявлять нежность становится легче с каждым днем, который они проводят вместе. – Что у тебя на уме? Ее глаза расширяются. Это не та реакция, которую он ожидал, но румянец на ее щеках темнеет, и ее взгляд бегает из стороны в сторону, как будто она боится, что Какаши внезапно сможет читать ее мысли только по глазам. – Ничего такого, – говорит она слишком быстро. – А что? Он обводит тыльную сторону ее руки большим пальцем, пытаясь заставить ее расслабиться. – Ты выглядишь так, будто хочешь что-то сказать. Ты знаешь, что можешь сказать мне все, верно? Она закусывает губу, опустив глаза. Мысли Какаши возвращаются к тому дню, когда он так же поймал ее губу зубами. Может быть, ты мне нужен больше. Какаши снова задается вопросом, как и весь прошедший рабочий день, что она имела в виду. Он также задумывается о своем обещании. Он сказал ей, что после смены он будет в ее распоряжении. Это у нее на уме? – Ничего такого, – настаивает она, все еще избегая его взгляда. – Спасибо за еду. Пойду готовиться ко сну. Какаши хмурится ей вслед, чувствуя себя в замешательстве и еще более заинтригованным. Но он решает на время отвлечься, моет посуду, а затем чистит зубы. Когда позже он присоединяется к Сакуре в постели, на ее лице все еще краснеет тот румянец, который явно проверяет на прочность его самообладание. Он делает медленный, ровный вдох, чтобы успокоить сердцебиение, прежде чем скользнуть к ней под одеяло, его нога задевает ее ногу. Может, им нужно поговорить? Он поворачивается к ней лицом, но она упорно избегает зрительного контакта, вместо этого глядя на его ключицы. – Это из-за того, что случилось раньше? – он неуверенно интересуется. Сакура снова кусает губы, одна из ее рук поднимается и ложится ему на бедро. Когда она смотрит на него, ее глаза уязвимы. – Наверное, я нервничаю. Грудь Какаши сжимается при виде ее зеленых глаз и неуверенного выражения лица. Он нежно расчесывает ее волосы, пытаясь придумать правильный ответ и сформулировать свои чувства. В конце концов он признается: «Я тоже нервничаю». Ее глаза комично расширяются. Это заставляет его рассмеяться. – Что? Не говори мне, что не знала. – Н-нет, просто… ты всегда выглядишь таким уверенным, – она еще немного ерзает, ее взгляд застенчивый. Он приближается, обнимает ее за талию и смотрит в глаза. – Обычно я уверен в своих действиях, – говорит он ей с предельной честностью. – Это ты постоянно заставляешь меня нервничать. – Почему? – хрипло шепчет она, и к концу ее голос надламывается. Как она может спрашивать его об этом? Разве она не замечает, как иногда заставляет его спотыкаться о свои собственные слова? Или во всех остальных случаях, когда она оставляет в его сердце хаос, и все слова ускользают от него по ее вине? – Потому что ты мне нравишься, – говорит он ей. Кажется, это самая смелая вещь, которую он когда-либо говорил. – Ты мне очень нравишся. Иногда я смотрю на тебя, и мне так больно в груди, что приходится отвести взгляд. Конечно ты заставляешь меня нервничать, Сакура. Я едва могу поверить, что ты со мной. Ее дыхание становится поверхностным, как будто из-за его слов ей было трудно сделать полный вдох. Она сглатывает. – Ты мне тоже нравишься. Это заставляет его улыбнуться, несмотря на тревожное сердцебиение в груди. – Я знаю. Когда она наклоняется, он встречает ее на полпути, и их губы сливаются в сладком поцелуе. – Очень, – добавляет Сакура и придвигается ближе, смелым жестом переплетая их ноги и прижимаясь к нему. Он тянется навстречу ее запаха и мягкости кожи. Какаши гладит ее по волосам и наслаждается ее вкусом, а когда маленькие ручки скользят под его рубашку, чтобы нежно провести по бокам, он позволяет своему телу таять. – Так нормально? – шепчет она ему в шею, след от ее поцелуев горит, как клеймо. – Да, – его голос хриплый, напряжение внутри нарастает, а ее близость разжигает в нем огонь. – Более чем нормально. Сакура в ответ задирает его рубашку выше, ее губы медленно проходятся по его торсу нежными поцелуями. Ее руки ласкают его лицо, поглаживают пресс и оставляют дорожки вверх по бокам. Губы Какаши в ответ находят ее шею, так же, как он это сделал в своем офисе утром, и оставляет жаркие поцелуи на ее шее, наслаждаясь каждым удивленным вдохом, срывающимся с ее губ. – Так нормально? – эхом повторяет он, его ладони касаются ее боков под рубашкой, касаясь мягкой кожей под грудью, но не осмеливаются подняться выше. Сакура отвечает, целуя его, и ее тело льнет к его. На этот раз искра между ними вспыхивает моментально. Он издает непроизвольный стон, когда она трется о его бедро, обхватывает ладонями ее лицо, и углубляет поцелуй, пытаясь снять нарастающее напряжение. Она горячая, почти горит, это сбивает его дыхание. – Сакура, – говорит он, когда они прерывают поцелуй, и обнаруживает, что она так же задыхается, как и он сам. – Я… – Ты можешь прикасаться ко мне, если хочешь, – говорит она, ее лицо покраснело, но глаза полны желания. Жар опускается ниже, опасно и безудержно. Это заставляет Какаши застонать и вернуть себе ее рот. Он определенно сейчас возбужден, его руки все еще изучают подтянутую кожу ее живота. Дюйм за дюймом он позволяет им блуждать. Его большой палец гладит горячую кожу, нежный изгиб ее груди. Сакура следует за его прикосновениями, купаясь в них. Требуется время, чтобы набраться смелости и взять больше. Взять в руку одну твердую вершину и слегка сжать. Сакура выгибается, и он чувствует ее затвердевшие соски своей ладонью. Прошло так много времени, что он почти забыл, как сильно ему нравилось чувствовать, когда его тело сливается с чужим. Ее вес в его руке завораживает, и она помещается в его ладони так, будто руки, которые с любовью создали ее, сделали ее именно для Какаши. – Ты такая идеальная, – шепчет он ей на ухо, даря нежный поцелуй за мочкой уха. Мозоли его пальцев цепляются за рваные края ее шрамов. Он проходится по тому, что у нее на бедре, по следу меча, который рассек ей грудь, и тупому ожогу на задней стороне плеча. Ее шрамы так похожи на его: хотя они различаются по степени тяжести, за ними стоят одни и те же лезвия, те же враги. Какаши помнит каждую рану, заживающую под ее руками, каждый раз, когда она позволяла себе истекать кровью, пока его кожа стягивалась под зеленым сиянием ее чакры. Она всегда исцеляет его в ущерб себе, всегда спасает. Его рот приоткрывается, скользкий язык скользит по ее языку. Ногти Сакуры слегка царапаются, когда исследуют каждый шрам на его прессе. Ее тело снова перемещается, от ее движений каждый мускул его туловища напрягается и подергивается. Она прижимается к его бедру, и это самая интимная близость, которая у них когда-либо была. Разгоряченная кровь течет прямо в его пах, пока его диафрагма не забывает, как расширяться, а кожа не ощущает покалывание. Он не знает, что делать со всем сдерживаемым напряжением, которое она умело вкладывает в него. Она тоже это чувствует? Чувствует ли она, как потрескивает электричество между ними? Беспокойное подергивание ее бедер, несомненно, является признаком того, что она ощущает то же давление в животе, что и он. Но… Какаши колеблется, его поцелуй замедляется. Что, если они движутся слишком быстро и для нее это слишком рано? Ему хочется поцеловать ее, прикоснуться к ней. Он хочет увидеть ее всю. Но он хочет, чтобы она тоже этого хотела. Сакура следует его примеру, замедляясь и останавливаясь. Откинувшись назад, она смотрит на него полуприкрытыми глазами с выражением лица, которого он никогда раньше не видел. Это заставляет его крепко сглотнуть. Его грудь поднимается и опадает, обнаженная под ее взглядом там, где она скатала рубашку под мышками. Кажется, она вдруг поняла, о чем он думает, потому что застенчиво улыбается. – Ты ведь знаешь, что я бы сказала тебе остановиться, если бы хотела, правда? Он издает прерывистый смешок, переводя дыхание. – Лучше перестраховаться, чем потом сожалеть. Сакура наклоняется и нежно целует его шею. – Это кажется рискованным, не так ли? – Да, я отчетливо осознаю, как легко ты можешь сломать мне кости, – легкомысленно говорит Какаши, у него перехватывает дыхание, когда она сосет точку его пульса на шее. – Я ничего не сломаю! – она смеется, откидываясь назад. – Мне… мне это нравится, – сладко добавляет она. Его сердце, уже аритмичное, подпрыгивает. Требуется время, чтобы вернуть ситуацию под контроль. Его руки ложатся на ее бедра, стабилизируя. – Я бы сказал, что мне это нравится, но это было бы преуменьшением, – усмехается Какаши. Он испытывает удовлетворение, когда она краснеет и опускает голову, чтобы скрыть выражение своего лица на его груди. – Хватит, – очаровательно скулит она. – Ты такая милая, – он гладит ее по волосам. Сакура снова откидывается назад, на этот раз надув губы. – Я тут пытаюсь быть сексуальной. – И сексуальная, – успокаивает ее Какаши, все еще улыбаясь. Это делает ее обиженное выражение лица еще более выраженным. Словно доказывая свою точку зрения, Какаши внезапно садится, приближая их лица, пока между ними не остается всего дюйм. – Я серьезно, слышишь? – говорит он, покусывая ее нижнюю губу и обнимая ее за талию. Ее руки обвивают его шею, их глаза встречаются, и выражение ее лица меняется на что-то туманное и полное желания. – Мне нужно тебе это доказывать? Сакура облизывает губы, прижимая их носы друг к другу. – Думаю, не помешало бы… Она издает удивленный визг, когда он внезапно переворачивает их и подминает ее под себя. Озорная ухмылка появляется на его губах, когда он смотрит на ее растерянное выражение. – Хорошо, готова? Сакура испуганно хихикает, и ее ноги смыкаются вокруг него. – Сейчас? Выражение лица Какаши смягчается, и его руки медленно скользят по ее бедрам, наслаждаясь ощущение гладкости ее кожи. – Конечно. Он наклоняется, чтобы запечатлеть ее губы в нежном поцелуе, его колотящееся сердце немного успокаивается. – Скажи мне остановиться в любой момент, ладно? Руки Сакуры сжимаются вокруг него. – Не останавливайся. Он снова посмеивается, у него перехватывает дыхание, когда их тела прижимаются друг к другу. Какаши проводит губами по ее шее, оставляя поцелуи, от которых Сакура задыхается. Он спускается ниже, к полоске обнаженной кожи между ее шортами и толстовкой. Когда он останавливается на бедренной кости, она дрожит, и ее рука поднимается, чтобы обхватить его затылок. Он поднимает ее рубашку медленно, и то спокойствие, которого ему удалось достичь раньше, внезапно рассеивается, он снова чувствует себя взволнованным и задыхающимся. – Можно…? – Он оставляет вопрос повиснуть в воздухе, засунув большие пальцы под подол ее рубашки. Когда она кивает, ее лицо окрашено в самый сладкий оттенок розового, Какаши откидывается назад и смотрит на нее, на всю нее, пока задирает ее рубашку и обнажает кожу. Она нежная и розовая, молочная и гладкая, шрам – лишь слабая линия под изгибом груди. Под его взглядом ее тело длинное и подтянутое, с поджарыми мускулами. Какаши выдыхает, гладя руками ее ребра. Они такие большие по сравнению с ее более хрупким телом, что он почти может обхватывают пальцами всю ее грудную клетку. – Ты такая идеальная, – говорит он ей снова, когда он наклоняется, чтобы поцеловать ее приоткрытые губы. Руки Сакуры тоже скользят под его рубашку, по дрожащим мышцам его спины. От неожиданности он прерывает их поцелуй, и ее улыбка неуверенная, слегка застенчивая. – Теперь мы в расчете. Какаши снова целует ее, и на этот раз, когда она притягивает его к себе, для этого нет никаких препятствий. Грудь к груди, внезапно он чувствует биение ее сердца прямо на своей коже, быстрое и энергичное, и задается вопросом, может ли она так же чувствовать его. Все в ней в этот момент кажется шелковистым и теплым. Теперь это уже больше, чем просто быть с кем-то, к кому у тебя есть чувства. Такое ощущение, будто он наконец вернулся домой с войны, которая длилась всю его жизнь.