Последний уровень

Адам с ужасом глядел на очередной плод своего гнева. Он вновь не успел среагировать. Не остановился вовремя и получил то, что получал и всегда — потерю близкого существа и очередную душевную рану. — Дышать… Трудно… — прохрипел Эйден и закрыл глаза. — Нет… — голос Усмана сорвался в отчаянный вопль, когда тело мужчины заметно потяжелело. — Не смей, слышишь?! Не вздумай засыпать! Он не мог позволить ему умереть вот так. Слишком много они рассказали друг другу, слишком долго преследовали общую цель, слишком сильно сблизились, и оба сполна отплатили за свою глупую привязанность. Глядя на всю эту драму Дададу захотелось блевать от жалости. Он всё ещё стоял прижатым к углу и думал о своём положении. Дьявол «отрезвил» оставшихся в живых Шерифа, Банбалину и Стингера, так что теперь оставалось лишь ждать расправы со стороны кого-то из них. Но никто не появлялся на горизонте, а сам Банбан не спешил нападать. Он хотел призвать Дьявола вновь, чтобы, как раньше, заглушить нарастающую боль внутри и убить всех вокруг, зная, что после он ни о чём не вспомнит. Но монстр молчал. Ещё бы! Ведь весь гнев исчез, а значит от Банбана больше не было никакой пользы. К тому же, Дьявол уже получил своё: кровь человека, которого так долго он мечтал растерзать сейчас лилась сквозь пальцы его подчинённого. Парень почувствовал, как по щекам побежали тёплые и влажные струи, а в горле застрял тяжёлый ком. Чтобы скрыть слезы от врага он зажмурился и ещё больше навис над умирающим… Другом? Усман соврал бы, если бы ответил так. Нет, мужчина ему уже не друг, он — кто-то гораздо более близкий и родной. Родственная душа, рядом с которой его собственная обрела дом. Оранжевые щупальца осторожно забрали тело из рук Адама. Ни один из них не промолвил ни слова, но в своей голове Банбан услышал чёткое: «Я позабочусь о нём». «Спасибо», — так же в мыслях ответил он и встал. Теперь двое существ смотрели друг другу в лицо. Один — с презрением, второй — с желанием мести. Пиявка напрягся и в голове у Усмана зазвучали сотни голосов: «Подчинись. Тебе больше некого спасать. Это всё ты. Бесполезно противиться.» — Я убью тебя, — Банбан стряхнул наваждение и оборвал звонкий хор на полуслове. Хоть слова и оказали определённый эффект, ударив по свежей ране, он не хотел больше ничего слышать, особенно от гнусного куска слизи. Дададу впервые видел, как Усман ломается. Как из больших чёрных глаз ручьями льются слёзы, которые он больше не может сдерживать. Как предательски дрожат его окровавленные по самые локти руки, сжатые до хруста в кулаки, а тело наоборот — расслабляется, перенеся центр тяжести в ладони. Он больше не угрожал и даже не злился. Он говорил как есть. Теперь это был не Дьявол и не Банбан, а Адам. Адам Усман. Человек, который всего лишь хотел исправить свои ошибки, но сотни мельчайших упущение вновь привели к крушению упорного труда. Его прошлая жизнь начинала повторяться. Всё возвращалось к начальной точке, когда Усман снова остается один. Его слова были лишены привычного безразличия. Он говорил абсолютно искренне, доставая непривычно глубокий для самого себя тембр из дальних глубин своей души. Дададу похолодел и вжался в стену, когда парень приблизился к нему. — Где дети? — в голосе явственно слышались боль и тяжесть. Адам схватил Дададу за галстук и резко опустил, заставив глядеть на себя снизу вверх. — Откуда такая хмурость? — Кончай юлить и отвечай на поставленный вопрос, — он отчеканивал каждое слово. Шея Дададу начала ныть от неудобного положения. Он опять попробовал использовать гипноз, но не вышло. У Усмана точно осталась часть дьявольской силы, иного объяснения такой непоколебимости не было. Что-то было такое в пустом взгляде Адама, отчего бросало в холодный пот. Препираться сейчас означало только больше мучений. — Они на дне бездны, — галстук сильнее стянул горло, дышать стало тяжелее. — Их оставалось двое, когда они сбежали. Мальчишка и девчонка. Э-это всё, правда всё! — Теперь отдай скипетр, — Адам, не меняя ледяного тона и не выпуская чужой шеи, протянул свободную руку. — И ты умрёшь быстрее. — Но у меня его нет… — Совести у тебя нет. — О-он лежит у лифта. Я оставил его, чтобы не мешался. — Молодец. А теперь, прошу, не мешайся ты. Кто-то из темноты подтолкнул к ногам Усмана нож, который в ту же секунду оказался в Дададу. Пиявка замер, широко раскрыв рот из которого потекла зелёная жидкость, а Адам вырвал оружие и просунул руку в холодную плоть, копошась во внутренностях. — А ещё у тебя нет сердца, — он криво улыбнулся, глядя на то, как Дададу попытался сделать последний вдох. — У меня его тоже нет, но это не даёт мне права быть таким мудаком. Руки выпустили тело. Нужно было убедиться в том, что больше пиявка не вернётся, поэтому лезвие скользнуло по линиям плечей и шеи, отсекая ненужные детали. Вскоре уже беззубая голова с разянутой пастью откатилась в угол. Из всех лоскутов бывшего диктатора теперь фонтаном хлестала зелёная кровь. — Наконец-то, — Банбан выбросил нож и выдохнул, но лишь наполовину, потому что сзади послышались шаги. Он повернулся и посмотрел на источник звука. Банбалина и Тодстер выглядели крайне измотанными. В животе девушки всё ещё зияла дыра, хоть уже и не столь большая. А шериф где-то потерял шляпу и звёзды и заметно осунулся, как будто не спал и не ел несколько суток, хотя скорее всего так и было. — Стингер вернулся в палаты Хирурга, чтобы подлатать кое кого, — сообщила учительница. —Мы отправимся к нему, чтобы помочь с операцией. Ты с нами? Усман поразмыслил пару секунд. — Да, я с вами. Кстати… Как смотрите на то, чтобы угоститься белком? — он указал рукой на серые обрубки. — Ой, с радостью! — Банбалина подпрыгнула и, как ни в чём ни бывало, рванула собирать куски драгоценного мяса. — А я… Воздержусь, а то мы и так теряем драгоценное время, — сглотнул шериф и посмотрел в потускневшие глаза Адама, ободряюще похлопав его по плечу. — Не расстраивайся раньше времени. Мы через многое прошли, приятель. И с этим тоже справимся. В ответ Адам лишь неопределённо пожал плечами. Тодстер и Банбалина исчезли в глубине коридора, а Усман пошёл за скипетром. Дададу не уточнил, что оставил его у того лифта, что соединял Королевство и поверхность, поэтому парень сначала испугался, подумав, что его обманули. А потом, поняв, что имелось ввиду, пошёл в обратный путь, в мыслях очень нелестно высказываясь об умершем враге. Идти по знакомым местам было крайне больно. Всё, куда бы он ни посмотрел, навевало воспоминания об их совместных приключениях. Тут, они потеряли Биттергигла, в лабиринте втроём убегали от Шалунов, за той дверью сражались с мутировавшим Клювом он и Эйден. Усман не сходил с центральной дороги, но по ощущениям заново проходил все комнаты, пусть и в обратном порядке. Всё никогда не встанет на свои места. Хирург, Дададу и Королева мертвы, как работает скипетр — непонятно. Шут сможет восстановиться, но они с шерифом теперь сойдут с ума, ибо не смогут существовать без своего правителя. Жизнь Эйдена — лишь вопрос времени. Адам старался не думать о худшем, но стоило ему хоть чуть-чуть погасить тяжёлые мысли, как сознание снова в ярких красках показывало человеческую кровь, глубокую рану, и губы, произносящие его имя. Эйден и Адам начали сближаться довольно типично: всё началось с перебрасывания короткими фразами, потом они начали узнавать друг друга лучше и… Больше не смогли остановиться. Раньше Усман был ужасным человеком и жизнь, в которой он — создатель всех этих монстров, хотелось бы забыть. Потому приходилось скрывать своё прошлое, чтобы не будить в себе ярость и не впадать в отчаяние. А Смит, как на зло, очень любил делиться историями из его повседневной жизни. Поэтому в разговорах на такую тему они менялись ролями: болтливый Усман слушал и молчал, а человек разглагольствовал на разные бытовые темы. Странно, но именно в такие моменты Банбан чувствовал себя на своём месте. Потребность куда-то торопиться исчезала, а по телу разливалось приятное тепло. Им не нужно было говорить о чувствах, чтобы выражать свою симпатию. Достаточно было простого «как чувствуешь себя? Где ты пропадал так долго?» И сразу становилось ясно, что ты кому-то да нужен. Адам снова смахнул слезу и остановился, дойдя до нужного места. Скипетр действительно лежал там. Он поднял его и заметил вокруг жезла слабый сиреневый свет. — Что это? У тебя же больше нет владельца? — парень повертел скипетр в руках и попробовал шагнуть в сторону лифта. Свет почти угас. Он отступил к Королевству, и скипетр начал переливаться разными оттенками. — Это зависит того, насколько близко я к трону? — Мне жаль… Усман мгновенно забыл, куда направлялся. Зольфиус. — Почему? — Банбан говорил не громко, он был уверен, что его услышат. — Всё дети мертвы… Они умерли от голода… По коже пробежали мурашки. Второй раз за пару часов пропала ясность сознания. На пару секунд сердце будто перестало стучать. В этот раз винить было некого, кроме себя. Не успели. Адам не хотел возвращаться. Ему просто было очень стыдно. Он обещал помочь найти детей, быть рядом. Но не выполнил ни того, ни другого. Как после этого он будет смотреть в глаза родителя? Родителя, который почти что в одиночку прошёл все уровни этого ада, чтобы только спасти своё дитя. А ведь он, в отличие от Усмана, обещал только себе… Дорога обратно прошла как в тумане. От тревоги сильно тошнило и кололо в районе груди. Усман шёл больше по инерции, временами опираясь на скипетр, который, по мере приближения к палатам, сиял всё ярче. Адаму хотелось умереть, чтобы не видеть того, что случится с Эйденом после всего, что он ему расскажет. Очевидно, его состояние отражалось у него на лице, потому что парень очнулся, когда понял, что окружён множеством обеспокоенных глаз. Мужчина всё ещё был без сознания, и Банбан, набрав в грудь побольше воздуха и вцепившись пальцами в скипетр, произнёс: — Детей больше нет. Время остановилось. Стало душно. Усман слышал только собственный пульс и писк в ушах и надеялся исчезнуть сквозь землю. Не сдержал обещания, не исправил ошибку. Ни-что-же-ство. По ощущениям прошла вечность, прежде чем Стингер в ужасе произнёс: — Откуда ты это взял? — Зольфиус сказал мне. Дети умерли от голода. И вновь молчание, кажущееся слишком долгим. Каждый пытался прийти в себя после услышанного. Зольфиус никогда не врал. Они бы не тешили себя бессмысленными надеждами, если бы поговорили с ним раньше. Шериф придерживал Банбалину, чтобы она не упала обморок, Стингер потупил взгляд в пол и о чём-то задумался. Посреди всеобщей тишины внезапно послышались всхлипы. В смятении никто не заметил того, как Смит присел и уткнулся лицом в колени. — Уйдите, — одними губами сказал Банбан и, не в силах возразить, объекты покорно вышли на верх и разбрелись по коридору. Теперь он укрепил решение кинуться в бездну. Нет больше горя для родителя, чем потерять своего ребёнка. Хуже всего для любящего человека — видеть слёзы того, кого он любит. — Эйден. Смит поднял глаза. Банбан пододвинулся ближе и его, на удивление, не оттолкнули. Даже когда он присел рядом. — Мне жаль, — он банально не мог выдавить из себя ни слова, хотя нацеливался на серьёзный диалог. — Да дело не в тебе, — мужчина зарылся руками в собственные волосы. — В этом никто не виноват, кроме, тех кто создал вас и этот ебучий детский сад. Усман нервно сглотнул. Это он создал всех монстров и причинил им столько боли. Это он виноват в гибели множества людей, потому что не захотел доложить о неисправности ямы с шариками. Он оттягивал момент слишком долго, и времени не осталось. Сейчас или никогда. Напряжение должно было уйти. — Я понимаю, что поступаю, как мразь, высказывая всё это именно сейчас. Но позволь мне рассказать тебе всё прежде, чем ты возненавидишь меня, — складывать мысли в предложения впервые оказалось непросто. Но, пока его слушают, он должен воспользоваться шансом. — Я тот, кто запустил всё это безумие. Люди, нанявшие меня, предложили мне деньги в обмен на то, что мы обгоним конкурентов оригинальной идеей, и я не нашёл ничего лучше, чем оживить наших маскотов, используя Гиваниум. Это сработало, хотя и не все объекты работали, как нужно. Я далеко не сразу понял, что делаю что-то не так. Запахло жареным ближе ко дню «Приведи друга», когда мисс Мэйсон сообщила мне о том, что яма с шариками для детей неисправна. И тогда я струсил. Дальше я мало что помню. Но яма с детьми рухнула, а я, вместе с Джошем, потеряли над собой контроль. Многие умерли под завалами, некоторых убили мы, а кто-то… Прожил дольше, но так и не дождался помощи. Адам отвернулся, не в силах выдержать на себе пристального взгляда. Эйдена будто окатило ледяной водой, а затем все эмоции разом исчезли, как и желание что-либо делать дальше. — Это не твоя вина, — он перестал думать над словами. И встретил немой вопрос на лице. — Твои воспоминания — ложь. Он не стал дожидаться новых вопросов и, выхватив скипетр из рук Усмана, встал напротив. Фиолетовое сияние заполнило комнату, заставив обоих зажмуриться. Жезл искрился и играл разными оттенками сиреневого, но мужчину интересовала отнюдь не его красота. — Скипетр может исполнить любое желание, но только одно. Потом его магия исчезнет. — Откуда ты об этом знаешь? — Поэтому Дададу и пытался так упорно им завладеть. Хотел стать человеком и выбраться на поверхность, но ты помешал. Я помню, что он говорил об этом, когда завладел мной. Надо только понять, каковы пределы желаемого. Банбан подошёл к скипетру и накрыл ладони мужчины. — Ограничений нет, — он не знал наверняка, но хотелось верить. — Да? — Загадывай, — Усман улыбнулся и сжал чужие руки крепче. — Ты можешь вернуть своего сына. — Погоди, ты отдашь мне своё желание? — Ради этого я и помогал всё это время. Ради исполнения твоего желания. — Серьёзно? — Абсолютно, — парень не смог сдержать смешок, когда лицо человека вытянулось от удивления. — Я делал всё это потому, что ты мне нравишься и я правда хотел найти детей и вернуть их назад. А теперь у тебя это вполне может получиться! Человек заметно обрадовался, услышав, что всё ещё можно исправить. Мир вернул краски, а чувства обострились, когда жизнь вновь обрела смысл. Эйден понял, что ему просить и просиял в лице. — Тебе легче? — Гораздо! — Смит не соврал. С души словно свалился тяжёлый камень, который успел едва ли не утопить его надежды. — Тогда… Я хочу кое-что сделать, если ты не против. — Попробуй. Усман отодвинул скипетр и обвил шею мужчины руками. От тёплого прикосновения по телу пробежали мурашки. Горячее дыхание парня обжигало щёки. Человек закрыл глаза и почувствовал, как его губ коснулись чужие, более шершавые и сладкие. Нежные пальцы Адама скользнули по спине, прижав к себе ещё ближе. Смит интуитивно приобнял его в ответ, но углублять поцелуй не стал. Они отстранились друг от друга. Эйден поставил скипетр прямо перед своим лицом, чтобы объект не увидел полыхающего от странного хорошего чувства лица. А Усман впервые вместо боли ощутил в животе до жути приятную щекотку. — После того, как ты вернёшь своего сына, ты уйдёшь от сюда навсегда. Вот я и решил оказать последний не дружеский знак внимания. — А как же ты? — Я найду, чем себя занять. Вариантов не так много, но я попытаюсь. — Мне понимать это, как способ поднять настроение? — недоумевал человек. — Если это заставит тебя почувствовать себя лучше, то да. Так, а теперь — загадывай! Эйден заулыбался и снова сосредоточился на желании. У него одна попытка, и он знает, как правильно её использовать. — Хочу, чтобы все находящиеся здесь дети и их родители вернулись домой живыми и здоровыми. Желание было услышано. Руки внезапно ужалило, но человек не позволил себе выпустить свой единственный шанс. Вспышка света ослепила его на пару мгновений, но этого хватило, чтобы, пока мужчина возвращал зрение, Адам успел сбежать. Он пролетел мимо, не дав никому из компании понять, что только что произошло. Нужно было убедиться, что всё сработало. За пару минут он пробежал через весь этаж и в считанные минуты оказался у бездны. — Ну, что-то поменялось? — сердце Банбана встрепенулось. — Трупы исчезли, — сипло ответила голова. — Что произошло? — Чудо, — он наконец-то смог дышать свободно. — Грёбанное чудо. Они прошли последний уровень. Путь на поверхность теперь чист, ну, по крайней мере, для одного из них. Но этого Усману за глаза хватало. Его миссия выполнена и теперь, хотя на восстановление уйдёт много времени, они точно смогут отдохнуть сейчас, прежде чем начнут жизнь, свободную от оков своего прошлого.