Последний уровень

Он смотрел на пиявку привычным холодным взглядом, будто бы ему дали под нож очередного «пациента». Странно было наблюдать за тем, как тот, кому в своё время Хирург здорово помог, сейчас стоит напротив, в любой момент готовый напасть на своего же спасителя. Время пошло. — Как тебе моя коллекция? — рот Дададу растянулся в самодовольную улыбку и мутант не упустил возможности быстро стереть её с наглого лица: — Рано радуешься, Ду, — Хирург обратился сокращённо и просто. Ему плевать на официальные статусы, особенно сейчас. Слишком много чести для предателя и никчёмного труса. — Куда пропала вся твоя вежливость? — Дададу в мгновенье ока стал серьёзным. — Ты не заслужил, — отрезал мутант. Он хотел закончить всё быстрее, чтобы хоть раз совершить ошибку, но этот раз, похоже, не станет исключением. Слишком уж хорошо он знал окружающих, чтобы в них ошибаться. Тридцать минут, десять из которых займёт их диалог и двадцать — короткое сражение. Дададу любил говорить с жертвами и быстро от них избавляться. Хирург снова прав — его враг пошёл по отработанной заезженной схеме. Даже как-то скучно… — Послушай, это элементарно не этично, говорить так с императором, — спустя минуту-две молчания выдавил пиявка. Он говорил сквозь зубы. Улыбка сошла с его лица. Теперь он явно злился, но на это Хирург и рассчитывал. — С императором? Ты был, есть, и всегда будешь никем. Вот увидишь, как твоё мнимое ощущение власти ускользнёт так же быстро, как и появилось. Ты ведь не глуп, мы оба знаем, чем всё это кончится, — он улыбнулся про себя: Дададу не знал и не мог знать концовки, не умел смотреть настолько далеко. Дальновидность — вот за чем ему нужен был Хирург. Только не сегодня. Выжить нельзя, иначе Банбан проиграет. Хирург должен сделать всё, чтобы умереть. — Да как ты смеешь?! — Дададу окончательно вышел из себя. Он махнул рукой, дав двум птицам команду атаковать. Против них действовать иглой или клещами было бесполезно, ибо они были слишком шустрыми для тонкой ломкой иглы и тупых, хоть и больших клещей. «Дрель», — осенило Хирурга. Опила прыгнула первой. Наконечник вошёл в клюв вместе с рукой, прорвав в птице сквозную дыру. Убедившись, что она больше не двигается, Хирург небрежно стряхнул тело на пол. Тарта прыгать не стал и острые лезвия ножниц снесли ему голову прямо в движении. С этими расправиться было легко. Убить Хирурга они не смогут. Биттергигл показался вариантом куда интересней. Худой и высокий, он набросился на Хирурга не дав сделать и выдоха. Пару атак шута мутант отразил, не применяя оружия. Хотелось оставить его на Дьявола и лишь ослабить, наградив мелкими ранами, но планы поменялись в ту секунду, когда блестящие лезвия с размаху прошли через половинчатое туловище. Переборщил. Шут замер на пару секунд. Затем его верхняя половина медленно скатилась вниз, а ноги потеряли равновесие и упали на спину бывшего шутника. Время было на исходе. Оставалась минута. Нужен был кто-то быстрее… Тот, против кого точно не останется шансов… Улитка. Прежде, чем Дададу успел отдать какой-либо новый приказ, Хирург подбежал к ней, и воткнул в мягкую плоть все четыре руки: иглу шприца, жужжащую дрель, острие ножниц и клещи. Эффект неожиданности сработал. Он нажал сразу на четыре болевые точки. Теперь ему точно конец. Селин действительно оказалась быстрой. Настолько, что Хирург даже не успел толком понять, когда успели разжаться её острые зубы. Он так и не понял, когда именно он перестал видеть и слышать. Он не кричал, хотя сьедение заживо, надо признать, было довольно болезненным. Он уже не задумывался над тем, что произойдёт дальше. Он умер и теперь шансов на победу у Дададу нет. Перед глазами стояла темнота. «Время вышло. Удачи», — стало последней мыслью Хирурга.

***

Банбан, Стингер и Эйден сидели тихо, прислушиваясь к тому, что происходит. Они молчали, слушая, как сверху то и дело раздавались крики птиц. Часть скипетра была надёжно спрятана в один из ящиков с медицинскими приборами. Медуза позаботился о её сохранности настолько, что припаял крышку к корпусу ящика и прошёлся по всем его швам, на возникшее удивление товарищей привычно угрюмо бросив: — Дададу быстрее сгниёт, чем откроет это. Уверенность, с которой Хирург ушёл в неизвестность, пугала. Но не так сильно, как состояние Банбана. Ему не становилось лучше, и каждый раз, когда становилось плохо, отображался на его лице. Он заметно бледнел, мелко трясся и сдавливал живот и грудь руками настолько сильно, что человеку и медузе после приходилось следить за целостностью его костей. Ему было очень плохо, но он держался изо всех сил. Глядя на его откровенно жалкий вид Стингер как-то по особенному грустно качал головой. Каким бы язвительным и надоедливым не был зачастую Усман, они всё ещё были друзьями. И видеть друга в ужасном состоянии и не иметь возможности помочь всё ещё было серьёзным ударом для Стингера, как бы сильно он это не отрицал. Эйден постепенно впадал в отчаяние. Это происходило даже не столько из-за того, что он оказался втянут в события, к которым изначально не имел никакого отношения, сколько из-за Адама. Он переживал за друга не меньше медузы и чем хуже становилось Усману, тем сильнее болело человеческое сердце. Таких мучений не заслужил никто, а уж тем более кто-то с чистыми помыслами. За множество их приключений Адам — некто без прошлого, с чужими размытыми воспоминаниями смог стать роднее, чем все родственники Смита вместе взятые. Исключая, только, маленького сына… Но это уже другой вопрос. Может быть он и не знал всей подноготной Усмана, он был уверен в том, что намерения парня чисты. Сейчас Адам — хороший друг, надёжный союзник и просто приятная личность, и на этом следовало остановится. Стингер вдруг притянул к себе стоявших неподалёку друзей одной из щупалец и прислонил их к двери. — Я ничего не слышу, — сказал Усман. — В этом-то и дело, — так тихо, как только смог, ответил Стингер. — Пора. Человек прихватил с собой тяжёлый ампутационный нож и пошёл следом за друзьями. Усман шёл первым. Он снова чувствовал усиливающуюся боль, но в этот раз глушить её не было ни времени, ни смысла. Дьявол и так скоро получит своё, а давать слабину сейчас означало мгновенное поражение. В глазах сильно двоилось, к горлу поступала рвота, но Адам терпел. Осталось совсем немного. У двери он вдруг услышал знакомое цоконье, похожее на включение света, и остановился. Над ними висели пауки. Усман понял, что сейчас случится: он поднимет голову и… — Берегитесь! — он отбросил паука в сторону и начал озирался по сторонам, в попытках найти остальных подчинённых Дададу. Шалуны достались Эйдену. Человеку потребовалось чуть больше времени, чтобы глаза смогли привыкнуть к темноте и начали различать силуэты, так что в основном он полагался на свои ощущения. Управляться с тяжёлым ножом оказалось намного проще, когда по спине прилетело пару неизвестного происхождения. Оружие резало Шалунов как масло, крайне легко проходя сквозь ткани. На руках застывала зелёная кровь. Но последней металлической звездой шериф выбил нож из рук человека и в долю секунды оказался лицом к лицу с бывшим напарником. Теперь, с фиолетовым светом и сиреневыми радужками, он выглядел гораздо более угрожающим, чем раньше. Но теряться было некогда, и Смиту пришлось вспомнить всё, что он проходил на уроках борьбы. Стингер уже успел задушить двухголовое чудовище, схватив его за шею и буквально разорвав на две половины. Теперь осталось разделаться с кошкой. Одной из щупалец он схватил её за туловище и сжал до хруста рёбер. Затем отшвырнул в стену и собирался было пройти дальше, как осознал, что больше не может двигаться. Ловушка Тодстера сработала, теперь его конечности были едва ли не прибиты к полу. «Нужно вспомнить, как работает так внутри», — Флинн попробовал воспроизвести старые ощущения, но ничего, кроме крохотной искры, не выходило. Прошло ещё минут десять. Единственными врагами Адама были пауки, которых быстро удалось осадить. Убивать их Усман не хотел, поэтому просто припечатал обоих к стене, дабы усыпить на какое-то время. Он снова огляделся. Кругом воцарилась тишина и не осталось никого, с кем можно было сразится… — Какого?.. — стянули сзади руки колючей верёвкой. Кто-то очень тёплый коснулся ладоней и успокаивающе прошёлся по пальцам, прежде чем вы глянуть из-за спины Банбана. — А, это ты… Это она его связала лёгкими движениями и тёплыми, как, впрочем, и всегда, руками. Банбалина по прежнему улыбалась, но теперь будто через силу — она не хотела причинять ему боль намеренно. Как бы он к ней не относился, как бы сильно она не ненавидела его, никогда не навредила бы ему сама. Боялась… Вместе с ней из темноты показались Тодстер, Стингер и Эйден… Всё они были одинаковы: фиолетовые глаза, тусклая потемневшая плоть и фиолетовое свечение. Каждый из них подчинился Дададу. Даже лучший друг, даже самый близкий из всех, кто был в его жизни… Живот снова скрутило. В этот раз до рвоты чем-то бледно-жёлтым, судя по ощущениям желчью. Он не заметил, в какой момент боль ушла, зато чётко понял, когда она вернулась опять. Он чувствовал себя хорошо во время боя — Дьявол дал ему передышку. Дададу вздохнул и вышел вперёд: — Всё ещё не согласен? — Н-нет, — на этот раз Адам не позволил себе опуститься на колени. Он не позволит себе опозорится второй раз. — Я ни за что не встану на твою сторону. Чего бы мне это не стоило. Встанет. Ещё как встанет, если дело коснётся жизни Стингера или Эйдена, но до тех пор никогда не покажет и виду. — Взгляни на себя… Весь избит и изранен, тебя рвёт собственной желчью от голода и бактерий в твоём организме. Всё друзья отвернулись от тебя. «Нет» — твой окончательный ответ? — хоть Дададу и принял жалобные интонации, ему было ничуть не жаль. Ни тех его «союзников», которые уже умерли, ни Усмана, который был в шаге от гибели от рук своей второй личности. — Окончательный… — прохрипел Усман. Боль снова глушила разум. «Давай уничтожим его. Вместе», — впервые в жизни Дьявол заговорил с ним и предложил помощь вместо обычной эксплуатации. Кажется, ему тоже надоела эта серая физиономия. — Давай, — выдохнул Адам. — Что ты только что сказал? — Дададу склонился над парнем и заглянул ему в лицо. — Я не тобой разговариваю, — два голоса сказали одновременно. «Это будет больно», — предупредил Дьявол, но тут же ответил сам себе. — «Но тебе не страшна агония. Ты сделаешь всё ради дорогих тебе людей». — Я согласен, — прошептал Усман. Праздничные шляпы упали на пол, обнажив закрученные рога, из-за воспаления которых сильно закружилась голова. Жилистые мышцы стали виднее, чем были. Всё тело сводило судорогами, зубы будто прорезались заново, хотя на самом деле просто превращались в оскал. Кости снова выворачивались на все триста-шестьдесят в угоду мыщцам, которые требовали больше места в стройном теле. Банбан не мог закричать и попросить остановиться — знал ведь, на что идёт. Превращение, казалось, закончилось, но к привычному виду Дьявола добавился остроконечный хвост, напоминающий копьё, коим оно и являлось. Он снова не может контролировать это, но ему позволили один раз сказать «хватит». Тогда их первый и последний контракт подойдёт к концу. От такой жуткой картины Дададу попятился назад. Банбалина перегородила дорогу Дьяволу, но он сжал её запястья и выплюнул: — Не мешай мне, — хвост оказался прямо в желудке девушки. Она очнулась. Сама вытащила хвост и позволила ему пройти дальше. Мэйсон упала на колени и вытерла с губ кровь. Больше она ему не проблема. Дададу перешёл на бег. Дьявол скользил за ним между щупалец Стингера, перепрыгивая или пригинаясь — зависимо от того, что требовалось. Неповоротливой одноглазой медузе не угнаться за гуманоидом, какими бы длинными не были её щупальца. Кровь Шалунов, что то и дело мешали ему преследовать врага, была очень даже сладкой и вкусной. Дьявол уже нацелился на пиявку. Дададу зашёл в тупик, дальше ему некуда было бежать. Банбан остановился и совершил последний рывок, выбросив острый хвост вперёд. И с треском впился в грудь Эйдена. Мужчина очнулся и теперь с ужасом смотрел на Усмана. — Хватит! — Банбану вдруг показалось, что мир рухнул. Дьявол сдержал обещание и отпустил тело. Сделка была окончена. Хвост изчез, а глубокая рана осталась. — А… Ад-ам… — прерывисто сказал Эйден и размяк у него в руках.