Пусанский персик (часть 1)

Две недели пролетели незаметно. Однако прогресс в стараниях Чонгука откормить Тэхёна до отвала был вполне себе ощутим, за что Чимин готов был носить альфу на руках. -Готов? -Да. -Вставай, тигрёнок. Оба замолчали. В коридоре лишь заскрипели весы, на которые встал Тэхён, сопровождаемый взволнованным взглядом Чонгука. -Ну? -Чонгукки… пятьдесят один! Мы выполнили- перевыполнили!! У Чонгука от счастья сердце готово разорваться на кусочки и собраться воедино снова: они сделали это. Тэхён теперь не стонет по ночам от неудобства, от неприятных ощущений в теле после сна на костях. Чонгук в такие моменты тянется к экрану своего ноутбука, поглаживая его, мечтая окутать Кима своим теплом и уютом, мечтая подарить ему комфорт, которого этот парень заслуживает. -Я горжусь тобой, малыш. Ну ка, что у нас там сегодня на завтрак? -Фрукт любви с йогуртом и хлебушком, хехе, - Тэхён так и не смог выучить название маракуйи, как бы Чонгук ни старался его научить. Всё равно выходило что-то наподобие- маракуся, мерингойя, маргекоя, всё, что возможно, но только не маракуйя. И Чонгук смирился: фрукт любви – значит, фрукт любви. -Умница, Тэтэ. Чем займёмся сегодня? -Хочу подержать тебя за руку. – Тэхён хочет рискнуть, хочет попробовать свою смерть на вкус, играясь с ней. Если она такая притягательная, такая идеальная и невыносимо любящая, он готов рискнуть. -Ты серьёзно?? – У Чонгука загорелись глаза. Вот это да! Это ведь какой- то двойной праздник, получается! -Да, Чонгукки. Хочу отметить нашу победу. Приезжай, и я обещаю, что возьму тебя за руку, - Тэхён хочет добавить “и ни за что не отпущу”, но жить всё ещё хочет, а потому червячок рациональности прогрызает нить этой идеи, поглощая её, до следующего раза, пока она снова не отрастит себе голову, словно змеи на голове Медузы Горгоны. -Тогда давай сегодня сделаем вот что. -М-м? -Как насчёт написать друг другу письмо? То, в котором мы поделимся друг с другом фактом о себе, о котором знаем только мы? Тэхён знает, к чему ведёт Чонгук. Прекрасно знает. И соглашается. -Я буду через час. -Я буду ждать, Куки, - Тэхён кладёт трубку, стуча подрагивающими пальцами по столешнице на кухне. Это важный шаг, он не знает, как Чонгук отреагирует на правду, не знает, что делать дальше. И именно в тот момент, как он решает рассказать всё Чонгуку, входная дверь со стуком открывается, отскакивая от стены, оставляя в ней вмятину. Тэхён знает эти шаги. Он ждал их с детства. И он не думает, что счастлив слышать их сейчас. Оцепенев от страха, Тэхён моргает глазами, пытаясь сфокусировать взгляд слезящихся глаз: нет, этого не может быть. Его отец вернулся. -Тэхёни-и, ты дома? – Отец зашёл на кухню, покачиваясь: снова пьяный. Ким Сынмин абсолютно не изменился за те годы, что отсутствовал: всё такой же эффектно высокий и пустой человек, всё ещё пропивающий печень. -Где мне ещё быть, - тихо прошептал Тэхён. Это должен был быть его счастливый день, но никак не катастрофа прошлого, с размаху отворившего в его наконец налаживающееся настоящее дверь. Отец улыбнулся жеманно, подходя к сыну. Глаза у него стеклянные, пустые. Такие же, как дом Тэхёна после того, как он избавился от родительских вещей: звенящая пустота. -Где папа и Чанни? – практически беззвучно, одними губами. -Они остались в Мексике. Тэхёни-и, детка, я приехал за тобой, - отец подходит вплотную, хлопая по щеке ладонью, от которой несёт дешёвым табаком, Тэхёна. Тэхён морщится от запаха дыхания мужчины перед собой, понимая, что зря плакал все эти годы, и зря плачет сейчас. Намджун и Сокджин настолько заменили ему биологических родителей, что он действительно задышал без них, а сейчас сидит в полном шоке от происходящего. Тэхён поднял голову, улыбаясь в потолок. Издевательства судьбы, не иначе. Улыбаясь, он задал в воздух вопрос: -Сколько ещё? Что ещё осталось? -Ну-у, если быть точным, то 98 миллионов вон. Но мы продадим этот дом, и уедем жить в Мексику, сынуля. – Сынмин склонился над сыном, втягивая запах, исходящий от него: ничего кроме порошка. – Хах, а ты всё ещё без запаха. - Какие девяносто восемь?! Как продать?! – Тэхён подскочил со стула, словно ошпаренный. В смысле продать дом? Дом, в котором он вырос? Дом, в котором у него столько воспоминаний, и хороших, и плохих? Как продать? – Какая блять, в рот её, Мексика?! Звонкая пощёчина раздалась в гремящей тишине после бурной реакции Тэхёна: -Следи за языком, сынок. – Сынмин хищно улыбнулся, осматривая комнату: дом в идеальном состоянии, если продать, можно ещё и наркоты накупить в Мексике; наконец бизнес пойдёт в гору, не то что два года назад, когда муж развёлся с ним, забрав сына и улетев в Канаду. – Ты поедешь со мной, и точка. -Никуда я, блять, не поеду с тобой, катись к ебеням в свою ёбаную нахуй Мексику, урод! Ты смеешь заявляться в мой дом, спустя столько лет, оставив меня, своего сына одного в целой стране, - Тэхён срывается на крик, не фильтруя ни одного слова из тех, что вырываются из его рта: отец заслуживает абсолютно каждое из них. – с ёбаной кастрюлей супа, и парой тысяч вон на жизнь, а теперь возвращаешь свой пропитый зад сюда, чтобы продать то, что я обустраивал годами на подработках? Да иди ты нахуй! Сынмин сжал челюсть, приближаясь к сыну. Он превосходит по ширине плеч даже Намджуна, этого у него отнять. Тэхён рефлекторно сжимается, упираясь поясницей в островок кухни, судорожно хватая воздух ртом от накатившей истерики. В один из вдохов, тяжёлая рука Сынмина ложится на его горло, крепко его сжимая, когда тот плюёт в лицо словами: -Ты никто, Тэхёни. У тебя даже запаха нет. Ты родился дефективным, таким и умрёшь. Я не удивлён, что ты один в этом доме. Кому ты вообще нужен, кроме своих родителей? А теперь слушай меня внимательно, сосунок. Я продам этом идиотский дом, и заберу тебя в Мексику, хочешь ты этого или нет. Мне нужны смазливые мордашки в моём бизнесе, и ты отлично справишься с ролью подстилки в качестве бонуса за покупку двойной дозы. – пьяный Сынмин сходу выдал свой план, от которого у Тэхёна, душимого рукой, ещё сильней спёрло дыхание. Он планировал увезти сына в неведении, однако алкоголь сыграл с ним и в правду, и в действие одновременно. Когда лицо сына полностью побагровело от прилившей крови, Сынмин убрал руку, позволяя Тэхёну обессиленно упасть на пол, хватаясь за горло, на котором проступили чёткие отметины. -Я дам тебе время, сынок. Приди в себя, собери вещи. Я знаю, что тебе ещё нет восемнадцати, поэтому я могу делать с тобой всё, блять, что захочу. Мы с тобой много заработаем малыш, - на слове малыш мозг Тэхёна закоротил. Истерика снова набрала обороты, заставляя того подняться с колен и встать лицом к лицу с человеком, которого раньше так мечтал увидеть. -Удачи, Ким Сынмин, ведь восемнадцать мне исполнится сегодня ночью, и после этого ты не сможешь сделать абсолютно ничего, пьяное ты отродье. – Тэхён плюнул отцу в лицо, хватая со столешницы телефон, и выбегая на улицу, оставляя того в шоке: Сынмин не мог так просчитаться, да как так-то? Разве его сын родился не позже? И тут он вспомнил год, в котором они покинули Корею впервые в жизни: Ким Сынмин здорово проебался с подсчётами, как и тогда, когда крал деньги из компании. Как и два года назад, когда задолжал наркобарону и тот перестрелял всю его жалкую банду. Он сел за стол, взяв в руку нарезанный напополам фрукт: сок вытекал из маракуйи точно так же, как надежды на то, чтобы заработать на сыне денег. Похоже, ловить в этой ёбаной стране кроме продажи дома нечего. Но уж он-то теперь продаст этот дом. Оставит Тэхёна ни с чем, вынуждая того поехать с собой. Пьяный мозг порой соображает хуже, чем сжатая в крепкой ладони сочная мякоть фрукта: абсолютно никак. *** Тэхён бежит, куда глаза глядят: вперёд, минуя цветочный магазин, минуя кафе у угла университета, в одних пушистых тапках, и растянутых домашних спортивках, благодаря Бога за то, что Намджун всегда хранит все его документы и паспорт в общем семейном сейфе в своём доме: теперь-то Тэхён понимает, насколько это важно. Тэхён бежит, спотыкаясь, падая на асфальт и царапая ладони, отталкиваясь от него, чтобы вновь бежать: он понимает, что от прошлого не убежать. Он понимает, что отец не бежит за ним. Он понимает, что ему совершенно некуда бежать: в жизни у него всего один друг, и это- Чимин. Если бы он позволил себе побежать к его крыльцу сегодня, отец бы ни за что не оставил того в покое, и тогда пострадал бы не только Тэхён. Он не останавливается ни на секунду, даже не пытаясь остановить слёзы, потоком льющиеся из его глаз, и ему абсолютно наплевать на то, как он выглядит сейчас со стороны. Он бежит от своих ожиданий, от своих детских надежд и воспоминаний, пока не выбегает на главную трассу, оглушаемый так знакомо сигналящей машиной, которая как раз направляется к его дому. -Чонгук!- Тэхён распахивает глаза, впервые за последние пятнадцать минут, казавшиеся вечным марафоном, позволяя себе вдохнуть воздух глубже в лёгкие. Альфа смотрит в недоумении, в ужасе, широко раскрывая глаза, не зная, как ему поступить: можно ли ему выходить из машины? Можно ли ему хотя бы открыть окно? Однако, все его сомнения вылетают вон из головы, стоит ему увидеть огромный красный след руки на шее любимого. У Чонгука срывает абсолютно все тормоза, и, наплевав с высокой колокольни на все запреты Тэхёна, он нервно дёргает за ручку двери, открывая её, и в два шага приближаясь к Тэхёну. Тот без раздумий бросается ему на шею, тихо сквозь слёзы шепча, обессиленно пытаясь уцепиться за бока пиджака альфы: -Если мне и суждено умирать, пусть моей смертью будешь ты… только ты… Ноги Тэхёна подкашиваются, стоит ему только вдохнуть пьянящий аромат альфы, и Чонгук чувствует, как тот сползает по его телу вниз, уже не держась цепкими пальчиками за края пиджака. Чонгук быстро подхватывает того под колени, беря его на руки и укладывая на заднее сиденье своей машины, давя на газ в пол. Домой Тэхёна везти нет смысла, он явно не от счастья бежал. Остаётся только один вариант: домой к себе.