Пусанский персик (часть 1)

-Чонгукки вернулся! – Тэхён подскочил с дивана, как в зад ужаленный, стоило входной двери распахнуться и впустить братьев в дм: два дня отсутствия альфы вызвали в нём шквал не выплеснутой нежности, которую он бережно хранил, пока не напрыгнул на альфу с объятиями, как обезьянка, пытаясь вжаться в того как можно сильней, мысленно боготворя Чону за блокаторы. -Вернулся, конечно, тигрик, - Хоби улыбнулся довольно, смотря на брата, что всего четыре часа назад скалился, как последний отбитый маньяк, а сейчас утопает в объятиях хрупкого омеги, растекаясь лужицей. Юнги стоял в углу, прикусывая нижнюю губу, не зная, как подойти к Чимину, пока тот сам ненавязчиво не обнял его, тихо шепнув на ухо, как скучал, смущённо улыбаясь, сразу же отворачиваясь к Хоби, который уже тащил клубничный улов на кухню: -Вот это да! Это какие клумбы вы ограбили?- Чимин широко распахнул глаза, вдыхая аромат. Тэхён резко обернулся: весьма знакомый аромат. Покосившись то на контейнер, в котором он узнал свой, то на Чонгука, что вперил взгляд в потолок, Тэхён тихо пискнул, вцепившись похолодевшими пальчиками в его руку: -Чонгукки? Вы где все были? -Оу, ну… -Тигрик, мы просто мимо проезжали, решили полить цветочки, а то они там чуть не зачахли. Тэхён вытаращил глаза, смотря на Чонгука, сжимая его руку в своей до покраснения: -Чонгук?! -Ну, Тэтэ, малыш, не сердись. Мы проезжали мимо, за той лапшой, которую ели тогда, помнишь? – ноль эмоций: Тэхён смотрит остекленевшими глазами: то ли от страха, то ли от злости, что Чонгук не послушал его. – ну вот, проезжали мимо дома твоего, а там тихо так, даже свет не включен. Решили проверить, всё ли нормально. Зашли, а там никого. Сынмином и не пахнет, исчез бесследно. Ну мы и решили, чего клубничка ждать будет и чахнуть, когда её можно сюда привезти? Вот. – Чонгук говорит, и мысленно даёт себе пощечину: ну что за бред он такой придумал вообще? -Чонгук. И часто вы с братьями заходите в дом к людям, у которых не горит свет, чтобы проверить, как они поживают? Не делайте из нас с Чимином идиотов. Быстро раздевайся! – Тэхён в бешенстве от страха: его альфу могли ранить. Глаза Чимина, который попивал водичку у островка округлились, когда до него дошло, что происходит и откуда клубника. – Ты тоже, Юнги! Ты, конечно, белый, но не белее стены, хватит в неё вжиматься! – Тэхён повернулся к Хоби, что поджал губы, - и ты. Все. Быстро. Здесь и сейчас. -Тэтэ, малыш, зачем?- Чонгук недоумевает: с какого вдруг перепуга ему надо раздеваться тут и сейчас? Как то не так он себе представлял эту фразу. Можно сказать, не в том контексте он себе её представлял. -Чтобы мы с Чимином видели, что этот урод вас не поранил. Быстро, Чонгук, я жду! -Э-м-м… Может, не тут? – Юнги засмущался, не желая раздеваться перед лучшим другом истинного, а тем более светить одним очень невовремя воодушевлённым органом после шёпота парня ему на ухо. -Блять, Юнги, хорош уже маскироваться, как будто я не слышал ваших стонов в твоей спальне! – Тэхён не хотел выдавать себя. Не хотел, но вышел из себя на ровном месте из дикого страха. Юнги замер на месте, смотря на Чимина, у кого вода фонтанчиком потекла и изо рта, и из носа одновременно на Хоби, стоявшего перед ним. -Да ладно вам, долго вы ещё прятаться собирались от меня? – Чонгук обнимает парня, успокаивая, целуя в макушку: Тэтэ отходчивый, сейчас он успокоится и ему самому станет неловко за то, что он просил взрослых альф раздеться перед ним в их же коридоре. Тэхён вздохнул, пощупав Чонгука и не обнаружив никаких увечий: более подробно он проверит в спальне. -Мы… - Чимин прикусил губу, смотря на Юнги: вот как-как, а так они точно не планировали рассказывать омеге о своих отношениях. Но в принципе, что теперь скрывать, когда тот имеет хоть какую-то, но всё же возможность проводить время с любимым? -Мы истинные. – Юнги в два шага преодолел расстояние между собой и возлюблённым, беря его за руку. -Ниху… ничего себе!- Тэхён опешил: он- то думал, что они просто решили встречаться, а они ещё и истинные? – Давно вы знаете? -Почти с первой встречи, - Чимин облизнул губы от волнения, признаваясь другу, когда Мин уже открыто встал позади него, по кошачьи укладывая голову на любимое законное место, бережно обвивая омегу кольцом рук. -Оху… ну ничего себе! А я не знал ничего… но ты же… ты же мяту терпеть не можешь, Чимини? -Ну, как оказалось, мятный сад на себе должен таскать один альфа, чтобы он её полюбил, тигрик, - Хосок, изрядно уставший после бессонной ночи с Феликсом, разборок с Сынмином, а потом ещё и уборки уже мечтает завалиться в постель. – если вы больше не хотите, чтобы я тут станцевал стриптиз, я пожалуй, пойду на боковую. -Фу, Хоби! – братья одновременно поморщились, даже не желая представлять себе стриптиз в исполнении Хосока. Тот лишь ехидно улыбнулся, поиграв бровями, и поднялся наверх, пожелав всем спокойной ночи. -Так, ребята, нам всем неплохо было бы отдохнуть, - Юнги со своей хронической усталостью после уборки просто хочет понежиться в объятиях любимого, целуя его в плечо, позволяя маленьким комочком расположиться у него на груди, придавливая его к матрасу. -Ага…Ну, я пошёл, - Чимин поджимает пухлые губы, маленькими шажками семеня в сторону лестницы, когда Тэхён его окликает. -Чимини, дверки не перепутай. -В смысле? -Я говорю, спи с истинным. Не стесняйся меня, - Тэхён улыбнулся широкой квадратной улыбкой, притягивая Чонгука для объятия, при этом задорно подмигнув Юнги, который покраснел как никогда, следуя за своим омегой. – а теперь ты, Чон Чонгук. – Тэхён посмотрел на альфу наигранно-серьёзно, хотя в душе его всё трепетало: от волнения, от любви, от страха. -Я внимательно слушаю вас, Ким Тэхён, - Чонгук пытается умаслить парня мурлыканием и низким шёпотом, впуская свою руку в его волосы на затылке, притягивая его ближе для невинного поцелуя: он соскучился по этим сладким медовым губам. -Уложи меня. -Ч-что? -Я говорю, пойдём, наверху кровать готова, спать меня уложи. А ты чего удумал? – Тэхён лукаво улыбается, поигрывая бровями, проскальзывая рукой под рубашку альфы: проверка сохранности национально ценного объекта. -Н-нет, ничег-го, -Чонгук очень даже подумал о чём-то, прикусывая губу, совсем невовремя вспоминая те самые боксеры Тэхёна, что торчали из под его брюк, когда он тянулся за розой: кто бы мог подумать, что его возбудят невинные пчёлки? *** Хёнджин вышел из загса, вдохнув полную грудь свежего воздуха, крепко держа за руку Чону: они сделали это. Теперь дело за малым. Будучи директором детского дома, ему будет намного легче пройти процесс усыновления. Чону сжимает его руку, улыбаясь в небо: -Ну вот мы с тобой официально вместе, Хённи. Теперь ты официально взял под крылышко наседки того младенца, которого подобрал двадцать шесть лет назад. -Не понял, - Хван обернулся всем корпусом на весело улыбающегося омегу, непонятливо вскинув бровь, смотря на него своими драконьими глазами. – а раньше что, понарошку тебя что ли, воспитывал? -Хённи-и-и, не нуди! Гляди, какой день отличный. Давай возьмём Кристофера и погуляем лучше? -Давай, - Хёнджин улыбнулся, притягивая к себе омегу для нежного, заботливого, благодарного объятия, целуя того в макушку по привычке, пока Чону плавился в самых безопасных объятиях на свете, - спасибо тебе, Чону. Ты не представляешь, как много для меня это значит. *** -Тэхёни, давай, тигрёнок, двигайся, помоги мне, ещё чуть-чуть, - Чонгук пыхтит, пытаясь вытащить руку намертво уснувшего в его объятиях омеги из рукава, чтобы поменять его свитер на какую-нибудь футболку: в комнате слишком жарко, и Тэтэ может вспотеть и простудиться. Тэхён мычит что-то во сне, причмокивая сладко пухлыми медовыми губами, словно нарочно соблазняя альфу, толкая на грех. С трудом вытягивая его руку из рукава, Чонгук наконец с победным выдохом отшвыривает свитер в сторону, оголяя торс омеги: этот гладкий, мягкий животик, и маленькие коричневые бусинки сосков с шоколадными ареолами так и манят, но Чонгук отряхивает голову от пошлых мыслей, напоминая себе, что настанет и это время, а пока надо просто помочь своему любимому ещё и майку нацепить. Тэхён причмокивает в очередной раз губами во сне, ведя рукой по оголённому торсу, чтобы легонько почесать правую сторону груди, выбивая короткий задушенный стон из альфы, после чего поднимает гладкую медовую ногу в воздух, с размаху запрокидывая ее на не завоёванный ранее участок постели, переворачиваясь на спину и утыкаясь половиной лица в подушку. И тут уже очередь выдыхать громко передаётся Чонгуку, который ошарашенно смотрит то на лицо, то на спину Тэхёна. Если бы он знал, что у его любимого такие шрамы на теле от отца хотя бы на день ранее, он бы уничтожил того, не слушая мольбы Тэхёна сегодня вечером. Он бы не отпустил его, нет. Он бы испепелил, заживо бы сжёг эту тварь. Чувствуя, как за боль повзрослевшего омеги становится невозможно дышать самому, Чонгук судорожно хватает воздух ртом, пытаясь восстановить дыхание: четыре широкие полосы, от самого края лопаток до самой кромки спортивных штанов расположились внахлёст, звездой, на теле возлюбленного: этот урод Сынмин ещё и ровно пытался избивать? Это как надо было бить беззащитного омегу, чтобы остались такие широкие шрамы? Это как долго весь этот ужас заживал, и кто ухаживал за ним, если родители Чимина не знали о зверствах в доме напротив? Неужели сам Чимин? Чонгук хватается за голову, раскачиваясь на месте, собирая мысли воедино, пытаясь вернуть себя на землю, заставить мыслить рационально, не поддаваться желанию посреди ночи сорваться и искать этого урода, чтобы сотворить с ним что похуже. Осторожно, указательным пальцем касаясь голой кожи по контуру выпуклого шрама, протянувшегося полосой, Чонгук роняет на спину Тэхёна слезу, от которой чувствительный омега, словно отбрыкиваясь, пытается отмахнуться слабым движением ноги, после чего понемногу от касаний к телу начинает просыпаться. Проснувшись полностью и осознав, что Чонгук увидел ту часть его тела, которую он в себе ненавидел больше всего, постоянно скрывая её плотными рубашками или свитерами-оверсайз, омега сразу запаниковал, бегающими из стороны в сторону глазками пытаясь найти угол одеяла, за который можно уцепиться, чтобы натянуть его. Чонгук, увидев его испуганную реакцию, берёт себя в руки моментально. -Чонгукки, я… -Тэхён смотрит вниз, не смея поднять взгляда: альфа увидел его уязвимое место, и смотрит на него с болью, полными слёз глазами, так и не опустив руку, которой полминуты назад касался его шрамов. – Не смотри, Чонгук, я некрасивый. Чонгук вперил взгляд, полный вопроса о сказанном, в упор глядя на трепещущие опущенные ресницы омеги, которому кто-то посмел внушить, что шрамы делают его некрасивым. Тряхнув головой, собираясь наконец, и протянув руку ближе к сжатому кулачку омеги, Чонгук попросил: -Посмотри на меня, тигрёнок. Прошу тебя. -Я не могу, Чонгук, - Тэхён разглядывает ниточку в углу шва одеяла, за которое ухватился, отчаянно желая её выдернуть, что не ускальзывает от внимания Чона: любимому страшно. Он боится. Молча, ничего не говоря, Чонгук, затаив дыхание, приблизился к Тэхёну, не отводя взгляда от его опущенной макушки. Тэхён не отпрянул, не отказался от сближения, и Чонгук, боясь, что тот передумает в любую секунду, притянул его к себе, разжимая своей ладонью изящную руку Тэ, сжатую в кулачок, сплетая свои пальцы с его, другой рукой крепко обнимая его, проводя пальцами вдоль линий на спине. -Я не знаю, кто внушил тебе, что ты некрасивый, Тэтэ.- Чонгук целует его в макушку, вдыхая запах кокосового шампуня, убаюкивающе укачивая омегу, - Я смотрю на тебя, и мне мало. Мне мало твоих взглядов, мне мало твоих движений, мне всего мало, я не могу насмотреться на тебя, не могу насытиться тобой, не могу нарадоваться тому, что ты ворвался в мою жизнь в тот день. – Тэхён всхлипывает, цепляясь пальчиками за рубашку Чонгука, пока голос того вливается в него, словно растопленное масло. – Я не знаю, кто сказал тебе, что ты не красив. Ты идеален. Тот, кто сотворил с тобой такое, - Чонгук пальцами осторожно оглаживает самую сильную выпуклость на шраме: там, где когда-то у его храброго тигрёнка была самая глубокая рана, радуясь, что всё же навестил его отца, - обязательно сполна ответит за каждое увечье, нанесённое тебе, тигрёнок. -Чонгукки, я…- Тэхён всхлипывает коротко, смотря ему наконец в глаза доверчиво, - но тебя это не отталкивает? -Как меня может отталкивать часть тебя, малыш? Я люблю тебя любого, Тэтэ, и этого никогда не изменить. Эти шрамы, - Чонгук взял лицо омеги в свои руки, приближаясь своим лицом вплотную к его, - это шрамы твоего прошлого, которое обязательно останется в прошлом, тигрёнок. Я позабочусь об этом. Обещаю. Ну ка повернись ко мне спинкой, Тэтэ, - Чонгук мягко надавливает на его плечи, чтобы тот стыдливо развернулся, демонстрируя ему все полосы своих шрамов на спине, самый глубокий из которых расположился вдоль линии его позвоночника длинной выпуклой лентой. Именно в самом верху этой ленты Чонгук и оставил свой нежный поцелуй, тихо шепча омеге: -Я буду каждый день целовать каждый твой шрам, каждую твою родинку, каждый миллиметр твоей медовой безупречной кожи, чтобы ты верил мне, Тэхёни. Верь мне. И Тэхён поверил ему, расслабляясь под его руками, позволяя альфе все оставшиеся четыре часа действия блокаторов выцеловывать его шрамы вдоль и поперёк, любовью перекрывая страхи воспоминаний, стирая прошлое поцелуями надежды на будущее, скрепляя руки сплетёнными пальцами, чтобы украсть у настоящего драгоценное время, вытекающее сквозь них, словно песок в песочных часах. “Ты будешь счастлив, Ким Тэхён”, это- единственное, о чём думает альфа. *** -Чимини…- Юнги запер дверь на ключ, оборачиваясь в истинному, что стоял позади, облизываясь нервно. -Юнги… Оба знают, что теперь уж им не надо затыкать себе рот ребром ладони или боксерами, чтобы их стонов не было слышно. Оба знают, что не хотят сдерживаться сегодня. -Привяжешь меня, как тогда? -Ты правда этого хочешь? -Да. – самое уверенное да в его жизни. Чимин улыбается довольно, утягивая в поцелуй альфу, плюхаясь с ним вместе на кровать. -Чимини, я раздавлю тебя, стой, цыплёнок, - Юнги пытается на локтях кое-как подобраться, когда Чимин натренированными ногами вжимает его обратно в себя: -Нет. Я хочу так. Хочу, чтобы ты придавил меня. Давай так полежим немного? – Чимину катастрофически не хватает Юнги, даже когда он рядом. Омега не хочет выпускать его из цепких объятий, приковав к себе, и когда Юнги уже абсолютно расслабился, располагаясь своим впалым животиком на его накачанном прессе, Чимин начал пропускать чёрные волосы сквозь пальцы, заставляя того заурчать от удовольствия. -У меня сегодня так дёсны болели, знаешь. Думал, умру. Как будто зубы мудрости прорезались, причём все четыре одновременно. Так странно. – сердце Юнги замедлило свой ритм биения, когда альфа притих подозрительно. Эти штучки истинных…То есть, его персик чувствовал, как у него проявились впервые клыки? -А сейчас как? Болит? -Нет, прошло ещё под вечер. Часа за три до вашего приезда.- Чимин поцеловал в макушку альфу, который ещё крепче обнял его, зажав между ногами, немного оттопыривая зад, ничего не подозревая, и тот расслабился вконец: всё на своих местах. Завтра омегам можно будет вернуться домой, чтобы не создавать проблем для них перед родителями. -Но знаешь… - Чимин заинтересованно приподнял голову, уткнувшись языком в щеку, прищуривая глазки: у его альфы отменный зад, даже покруче чем его. -М-м? – Юнги мурлычет, щекой потираясь о его шею, не подозревая, что непроизвольно виляет задом, вызывая вполне заслуженную реакцию. -Если так продолжишь соблазнять, я соглашусь на твоё предложение о смене ролей. – Чимин отстранил голову, откидываясь на подушки, когда Юнги поднял свою, лисьими глазами внедряясь в его сознание, влезая ему под кожу, а потом широко лизнул своим нежным шелковистым язычком вдоль его шеи, от яремной впадины до самого подбородка, напоследок втягивая в рот кадык. -А может, я был бы не против однажды это сделать? -М-м, Юни… Я могу тебя шлёпнуть? – Чимин заворожённо смотрит на уже откровенно выпяченную задницу, которая, обтянутая вплотную черными джинсами, светит полушариями, поднятыми вверх, разведёнными пошире, чтобы Юнги мог оседлать Чимина. -Я весь твой, персик. – Юнги улыбается счастливо-смущённо, опуская глаза и напряжённо выдыхая, что сразу же заметил Чимин. -Юни? Что такое? -Я бы… - Юнги неловко. Он чувствует себя извращенцем, который тянет за собой и омегу, но его радует в этой истории одно: они оба- девственники, а значит им будет хоть чуть-чуть, но легче преодолевать барьеры. -Скажи мне, Юни-и-и… - Чимин уже бережно уложил ладошку на джинсовую ткань его бёдер, плавно опуская и поднимая её по ноге Юнги, отчего мозг альфы закоротило. -Ты мог бы… Мог бы немного грязно говорить со мной, пока делаешь это? – Юнги сдаётся: да, он альфа. Он – стопроцентный альфа, чёрт бы его побрал. Но рядом с истинным ему хочется попробовать всё, что возможно, чтобы им обоим было хорошо. С одной стороны ему безумно хочется почувствовать себя на месте Чимина, с другой- ему до скрежета зубов необходимо знать, насколько далеко он сам сможет зайти с такими разговорами в постели со своим омегой, чтобы тому было комфортно. Лучший вариант узнать- попробовать на себе, разве нет? Чимин остановился лишь на секунду, улыбаясь ласково, и целуя того в висок: он сделает всё, что хочет его альфа. Он знает, что тот удумал. И он поможет ему. В конце концов, они оба в этой лодке, и грести будут в одну сторону. Это Чимин уяснил ещё с первого раза. Не заставляя альфу краснеть от смущения в ожидании, Чимин приступил к делу, звонко хлопнув ладошкой, которая оказалсь вполне себе сильной, по заду Мина. Альфа от неожиданности и удара без предупреждения качнулся на месте, падая обратно на грудь своего истинного. -Нравится так? Пожёстче? – Чимин заискивающе шепчет ему томно в ухо, облизывая его, отчего Юнги теряет последние клетки мозга вконец. – Будешь послушно стонать подо мной, пока я буду шлёпать твой зад, да? -Ещё… - Юнги втягивает жадно носом персиковый запах, смешивающийся постепенно с морозной мятой: оба возбуждены, но Юнги хочется больше. – Назови меня так, как хочешь, чтобы я назвал тебя. -Маленькая шлюха. Так покорно подставляешь мне свою милую сочную попку, чтобы я оставил на ней свои следы рук? – Шлепок разносится по всей комнате, когда Юнги тихо стонет, потираясь возбуждением о пах Чимина. - Такой ненасытный, тебе ещё мало? Хочется ещё, детка? – Чимин и сам старается не краснеть, позволяя себе выговаривать все эти слова, только вот точно знает, что при других обстоятельствах он бы вряд ли когда- то сказал истинному, что хочет, чтобы его называли шлюхой и деткой. Слишком порнушно. Однако, очередной шлепок, окончившийся оттягиванием в сторону ягодицы, которая уже горит, отрезвляет его одновременно с Юнги, который выгибается, седлая его, поднимая за ворот футболки с постели. -Да, вот так, Чимин. Вот так, я только твой. Весь твой. – Юнги лижет его шею, наслаждаясь моментом, позволяя себе раскрыться полностью перед омегой. – Отшлёпай меня, как хорошую суку, чтобы я ещё три дня потом ходить не мог. Ну же, - Юнги двинул тазом навстречу, промежностью опускаясь прямо на возбуждённый член Чимина, позволяя тому самому течь, как последней суке, слыша такие слова. В комнате раздавались шлепки один за другим, сменяясь пошлыми разговорами о том, как Чимин хочет, чтобы Юнги кончил себе в штаны, как послушная маленькая шлюха, как он хочет, чтобы тот опустился перед ним на колени, вылизывая его до последней капли. Юнги выписывал круги на паху любимого, закинув руки тому на плечи, откинув голову назад, когда Чимин обеими руками взялся за его ягодицы, которые так идеально подходили его рукам, оттягивая их в стороны, пока Юнги не застонал ещё громче: -Чимини, ты растягиваешь меня… - Юнги чувствовал, как он напряжения, вызванного таким сильным растяжением, его сфинктер стал под боксерами сужаться и разжиматься судорожно, словно он действительно был той самой ненасытной шлюхой, которая так хорошо прыгает на возлюбленном. И осознание это, честно говоря, довело его до пика, когда он выгнулся дугой, кончая одновременно со словами Чимина: -Да-а, мой хороший, давай, двигайся, хочу слышать как ты стонешь от моих рук. Хочу слышать, как ты будешь стонать от моего члена внутри себя, когда я действительно буду растягивать тебя до предела, натягивая на себя твою прекрасную жадную попку, давай, Юнги, смотри мне в глаза, когда кончаешь! – Чимин хватает его за подбородок, приближая его лицо к своему после последнего особенно сильного шлепка, от которого определённо останется яркий красный след на молочной ягодице альфы. Это осознание довело его самого до пика, когда он, истекая уже вовсю смазкой, но не сдаваясь до последнего, помогая истинному достичь оргазма, игнорировал целую лужу под собой, просочившуюся персиковым милкшейком на кровать сквозь бельё и джинсы. От представления себе той картины, где Юнги, совершенно обнажённый, будет спать завтра утром на животе, а отпечатки его ладоней будут ярким сочным следом красоваться на самой прекрасной заднице, которую он видел в своей жизни, Чимин кончил следом, подмахивая бёдрами вверх несколько раз и тяжело дыша, утягивая в глубокий поцелуй Юнги, что окончательно засмущался своих желаний, утягивая его за собой обратно на постель, не разжимая объятий, чтобы тот улёгся, как ему удобно, прижимая его голову к своей шее, чтобы тот жадно вдыхал его аромат, возвращая былое спокойствие. -Чимини… Это было… - Юнги пытается перевести дыхание, но без толку: его омега слишком хорошо постарался, хоть они оба и неопытны. – Это было идеально, персик. Даже привязывать меня не надо, у тебя надо мной полный контроль. – Мин целует его благодарно в плечо, улыбаясь, - Спасибо тебе. Ты лучший в мире истинный. Чимин улыбается, позволяя себе играть с волосами альфы, что ёрзает от неудобства в штанах: ощущение собственной спермы, впитывающейся в джинсовую ткань сквозь бельё- так себе. Чимин целует его напоследок точно так же в плечо, вдыхая аромат мяты: -Юни, ты лучший альфа на свете. Спасибо тебе за это. – Чимину не надо объяснять, за что именно “это” он благодарен Юнги, чтобы Мин понял: он благодарит его за понимание и принятие его ощущений, за то, что он позволяет омеге руководить собой, за то, что он полностью растворяется в нём, одновременно растворяя истинного в себе. Это больше, чем обычная физическая близость: это – главный рычаг их отношений. -Персик. -М-м? – Чимин лежит, немного ёрзая попой по лужице, образовавшейся под ним, и альфа сползает по кошачьи вниз, руки тянет за собой, оглаживая и целуя его торс, спускаясь всё ниже и ниже, снимая с того штаны: -Теперь моя очередь.