***
Тремя месяцами ранее Бобби вообще не спала в ту ночь. После перестрелки и смерти Исая она вернулась в пустую, слишком просторную, купленную с продажи оружия квартиру и записала сообщение для старушки. Почти удалила, но опомнилась и отправила его. Купила билеты на колонистский корабль для семьи Исая, послала его жене. Проверила систему безопасности. Разделась в ванной, удержалась от того, чтобы искать пятна крови на одежде, и приняла душ быстрее, чем когда-либо в учебке. Села на диван, который шёл вместе с квартирой (укомплектованная, как с улыбкой сказал Илай), разобрала пистолет, почистила и собрала обратно, снова разобрала, почистила и собрала, и её руки не дрожали, но сердце никак не успокаивалось. Часы на планшете умели определять время на Марсе, в сотне городов Земли и в пяти станциях Пояса. Она раньше не пользовалась этой функцией, так что потребовалось несколько попыток, чтобы вывести на дисплей манхэттенское время. Три часа ночи. Вероятно, ответа не будет по крайней мере ближайшие три часа. Или дольше: с возрастом сна ведь требуется больше, так? Она даже не представляла, чем себя занять. Просидев на диване минут десять, она распласталась на глянцевом пластиковом полу и начала отжиматься. Именно тогда о себе дали знать синяки и ушибы, не замеченные ею в душе. На минуту она скрутилась калачиком на полу, ощущая холодную поверхность наружной стороной щеки и кусая до крови внутреннюю. Затем снова вскочила, потому что за дверью нужен был глаз да глаз. За ней наверняка не было хвоста, но теперь Ганимед ни много ни мало мог оказаться лишь лёгкой прогулкой. В жопу Авасаралу. В жопу спящую красавицу. В жопу эту землянку. В жопу её манеру язвить, ведь если бы пару месяцев назад она не задела гордость Бобби, если бы выразилась как-то по-другому, то может быть… может быть, Бобби была бы сейчас на Земле и… А она хотела быть на Земле. Прямо сейчас. Чёрт. И когда Марс превратился в место, из которого хотелось сбежать? Она поднесла руки к глазам; они были мокрыми. Ей вздумалось наорать на себя, облаять, как это делал сержант по строевой подготовке: отрасти яйца, Дрейпер, и собери их в кулак. Его тоже в жопу, вместе со всем его дерьмом про привилегию отдать жизнь за Республику. Она вдруг вспомнила несчастный случай. Воспоминания по большей части спали в её голове, но порой накатывали совершенно непредсказуемо. Долина Маринер, темные полосы скал и красные утёсы. Отец несёт её на спине, за его плечом солнце неуклонно ползёт вниз к горизонту и тихо светит, пока наступает гипоксия. Страх и ужас, тяжелое бремя вины за падение, за веру, что скала её выдержит. Терминал коротко пикнул и замигал красным. Несколько секунд Бобби глазела на него, прежде чем перевалиться на стул за рабочим столом. Усаживаясь, она скривилась от болезненной ломоты в теле. Терминал включился, и перед Бобби предстала Крисьен Авасарала. Блистательная и безупречная. Позади земной пейзаж, возможно, панорама Нью-Йорка. И, разумеется, стояла ночь. Чем-то напоминало виды ночного Олимпа, открывавшиеся с фуникулёра или со смотровой площадки на Аскрийской горе. Вот только это было не так. — Привет, Бобби, — улыбнулась Авасарала и Бобби поставила видео на паузу. В темноте перед светящимся экраном она сидела и слушала собственное дыхание, вдох и выдох.***
Восемь часов спустя со второго удара «Вот так я и умру», — подумала Бобби, так незатейливо и привычно, что это даже успокаивало. Она коснулась панели ввода и открыла первый контакт в своем списке. В глазах темнело из-за ускорения, но небольшое изображение сияло… как химические фонарики в руках смотрителя, когда тот нашёл их с отцом, отдал кислородные баллоны и проводил до направляющих огней воздушного шлюза. Бобби потянулась, чтобы коснуться экрана, нажать на маленький светящийся квадратик, — мышцы боролись с тягой, словно пропащая душа в поисках спасения. Палец ткнулся в экран. Красное сообщение об ошибке. Нет сигнала. Помехи. Сообщение могло попасть в папку «Входящие», которую никто уже не откроет, но это было неважно, потому что сигнал глушили, а значит, ничего не вышло. «Террористы-астеры и воры-марсиане — одна большая, дружная семья», — сказала она Алексу, чувствуя, как холодная ярость обжигает рот. И до сих пор чувствовала. Честно говоря, ярость была приятной. Лучше, чем слабость, пустота или усталость. Хрена с два, она позволит этим засранцам убить себя. — Пошёл сок! — снова крикнул Алекс и она устремила взгляд на светящийся квадратик, пока всё вокруг гасло и сердце грохотало в ушах. Затем перед глазами поплыло, и пришло недоумение: благодарить его или нет за то, что встречаешь смерть не на трезвую голову. Однако смерть так и не явилась. Бобби открыла глаза, и страшная тяжесть покинула её тело, а жесткий синий свет сменился мягким красным. — Чёрт, — пробормотала она невнятно, во рту появился ужасный привкус. Чувство невыносимой пустоты ей тоже было знакомо. Это когда осознаешь, что всё ещё жив и должен понять, как же жить дальше. — Алекс? — спросила она. — Я в порядке, — послышалось спереди. — Мы их потеряли? — Нет. — Тогда почему мы перестали разгоняться? — Играем в мертвецов. И, поскольку нас ещё не разнесло на мелкие кусочки, я бы сказал, что это сработало. Они попробуют взять нас на абордаж. Надеюсь, ты что-нибудь с этим сделаешь. Сражение. На неё нахлынул адреналин, а вместе с ним радость и облегчение. — Да уж, постараюсь, — сказала она, отстёгивая ремни на ящике с бронёй. Это был не её комплект, помятый на Ганимеде, ободранный на Ио и превратившийся в хлам на Бегемоте. Но всё же, отчасти принадлежал ей. На первое время сойдёт.***
Восемь часов и пятнадцать минут спустя со второго удара Во второй раз, когда они уносились прочь от взрыва корабля-преследователя, ускорение было таким же жёстким. Вылезать из скафандра и пристегиваться к креслу времени не было, так что она переносила его в шлюзе крохотного судна, зафиксировав скафандр на месте. К счастью, броню собирали так, чтобы сохранять ей жизнь и при бóльших нагрузках. И всё равно она снова потеряла сознание. Очнулась, когда гравитация упала до одного g. Алекс хотел помочь со скафандром, но она мягко его отстранила, позволив говорить с ней лишь тогда, когда она вернулась в знакомое кресло. Информация медленно доходила до её ушей. Они были живы, за ними не гнались, и они по-прежнему мчались сквозь пустое пространство между Марсом и Поясом. — Думаю, сейчас самое время передать сообщение Холдену, — сказал Алекс. — Теперь, когда нас не глушат и мы больше не прячемся, и всё такое. — Верно, — подала голос Бобби. Голова всё ещё кружилась и немного плыла. Ему, наверное, было хуже. — Эй, я уверена, что твоя команда… Что они в порядке. — О, Амос-то точно, — голос Алекса звучал странно. — Этот парень как таракан. Динамики рядом с его креслом продолжали трещать, и Бобби смотрела на него, пока он не перестал ковыряться в экране. — Извини, — сказал он, — извини. Бобби подняла свой экран и пролистала новости, которые приходили, пока она была занята. В основном, сведения о числе погибших. Цифры были невообразимо велики. Они с Алексом убрали около двадцати неприятелей на последнем корабле. Размен по сравнению с теми колоссальными потерями казался неравноценным. Невозможно было представить, что их когда-нибудь удастся сравнять. Она думала о Земле. О той сине-зеленой сфере со страниц школьных учебников и наглядных пособий. И вспоминала другую Землю. С бескрайними океанами и грязными пляжами, с толпами людей под магистралью, заменявшей им купол и скрывавшей от бесконечного неба. Ни одна из них не походила на изображения в новостной ленте. Земля не была для неё просто планетой. Она была символом множества разных вещей. Миг, проведенный там, окружило теперь ореолом тайны, хоть в тот визит Бобби и чувствовала себя, по большей части, растерянной, злой и испуганной. Что, вообще-то, мало отличалось от дня сегодняшнего. Дзинь. На приборной панели Бобби выскочило уведомление о новом сообщении. Маленькая мигающая синим коробочка. С временной меткой. Отправлено семь с половиной часов назад. Лишь по испытанному облегчению она наконец поняла, какая тяжесть до этого сдавливала ей грудь. Она втянула воздух так, словно только что вынырнула из бассейна, и нажала на уведомление. Сначала показалось, будто она случайно вырубила динамики, потому что до ушей не доходило ни звука, и лишь спустя время стало ясно, на что же она смотрела. Пиксели на экране собрались в Крисьен Авасаралу с уложенными и собранными назад волосами, одетую в какой-то ужасно кричащий синий костюм. Бобби уже знала, как выглядит умирающая Авасарала. Сейчас на её лицо смотреть было куда сложнее, чем тогда. Авасарала ничего не говорила, просто смотрела в камеру. Она держалась отстранённо, но выглядела при этом так, будто пыталась вспомнить, что здесь делает. — Полагаю, ты слышала, что произошло, — заговорила она в конце концов. — Если нет, то включи уже долбанные новости. И ответь на этот вызов или хотя бы отпишись и дай мне знать, что ты жива. Снова тишина. Которая затянулась. Рука Авасаралы дёрнулась, а после прерванное движение продолжилось, когда она подняла руку и поправила воротник. — Мы сделали всё возможное, но этого оказалось мало, — сказала она. — Сейчас не время лить слёзы. Мы нужны друг другу. Предстоит много работы. Чтоб тебя, перезвони. Мне нужно… Напускная холодность на лице Авасаралы на миг дала трещину. Она отвернулась от камеры, её рот дрожал. — Мне нужно, чтобы ты была жива, — на последнем слове её голос дрогнул, а затем на лице вспыхнул гнев — злость на себя за проявленную слабость, и её палец потянулся к экрану. Сообщение закончилось. Бобби откинулась на спинку кресла. Сиденье автоматически среагировало на движения её тела и объяло роботизированными прихватами. — Эй, сержант, — осторожно и мягко окликнул её Алекс. Бобби открыла глаза. Алекс был как в тумане. Она сморгнула подступившую к глазам влагу. — Всё в порядке? — спросил Алекс. Отстегнувшись, он неуклюже присел рядом с её креслом и ободряюще гладил по колену. Она едва чувствовала прикосновение. — Да, — ответила Бобби и сняла ремни. Она отвернулась, упёрла голову в спинку кресла и заплакала, как плакала в одиннадцать лет, баюкая в руках всё ещё теплое тельце любимой крысы.***
Она не стала записывать ответное видео. Не видела смысла. Быстро набранного текста было достаточно. Она кратко описала передачу наблюдаемых ими кораблей и текущую ситуацию за вычетом короткого боевого столкновения. В приложении добавила сигнатуры суден. Информация всё-таки могла оказаться полезной. Что бы ни случилось, всё было не напрасно. Это что-то да значило. После того, как сообщение ушло, наступило затишье. Они с Алексом сидели в креслах и читали новости — сплошь мрачные. В конце концов она их выключила. Попыталась помедитировать, очистить разум. Вроде бы получилось. Через пятьдесят минут пришёл ответ. С учётом двадцатиминутной задержки в обе стороны это было хорошим результатом. — Бобби, — старушка сверкала глазами от ярости. — Рада, что ты удосужилась поднять трубку. Какого чёрта так долго? Не отвечай, мне нет дела. Думаешь, раз я плачу тебе вчёрную, то не смогу уволить? Ни хрена. Бобби смотрела, как Крисьен Авасарала медленно поднесла руку к лицу и прикрыла глаза. Всё равно что наблюдать обвал ледника марсианской весной — нечто древнее и внушительное распадалось на части. Крисьен потёрла глаза, затем опустила руки и взглянула прямо в камеру. — Ладно, — сказала она. — Давай без сраных предисловий. Я люблю тебя. Обожаю и приказываю остаться в живых. Лети на Луну, и я приму тебя под свою защиту. Бобби услышала, как из глубины её горла вырвался сдавленный писк. Она протянула руку к экрану, то ли, чтобы успокоиться, то ли, чтобы коснуться маленького изображения — тени кого-то, кто находился за сотни миллионы миль от неё. Она попыталась заговорить. В горле запершило. Она прочистила его, а затем сказала в экран: «Так точно, мэм». Крисьен ждала, глядя на неё. Появлялось стойкое чувство, будто они беседуют прямо сейчас. Она представила, как Крисьен одиноко сидела в своем кабинете на Луне, делала запись и тихо ждала в надежде, что когда-то в будущем Бобби ответит ей. Чувства устрашающе переполнили грудь Бобби. Они превосходили «Бритву», крошечную точку, летящую сквозь пустоту. Они не помещались в ней, их было не запереть в надёжном шкафу, как её старый бронескафандр. Её любовь к Марсу была больше, чем небо, и она всё равно поборола её и сложила в коробку с мёртвой крысой, чтобы не было больно каждый раз, когда она поднимала голову. Но даже она не сравнилась бы с этими чувствами. — Ладно, — прошептала Бобби под нос, — ладно, ладно. По крайней мере, они знали, куда идти. Что ни случится, когда они доберутся до места, то и будет.***
Через девять дней после бомбардировки Земли Бобби не знала, чего ожидала, когда экипаж «Роси» высадился на Луне. Приветственной вечеринки? Оваций победоносным героям? А разве они победили? Некоторые из них выжили. Некоторые — нет. После Ганимеда её доставили прямо на Землю, в руки лощеных агентов в темных костюмах — деловитых людей, которые много кивали и мало улыбались. После Кольца на Марс она вернулась с позором. На Луне времена и места были уже не те. Воздух был спёртым и неприятно тёплым, экологические системы работали на износ, а белые стены космопорта выцвели и пожелтели. Экипаж Росинанта встретила измождённая седовласая женщина в штатском. Её сопровождали два неприметных человека с выставленными напоказ пистолетами в кобуре, и Амос, совершенно не изменившийся с последней встречи. На его лице играла широкая ухмылка, которая не внушала доверия Бобби. — Господи, иди сюда, сукин ты сын! — услышала Бобби слова Наоми позади себя. Джим тоже что-то сказал, но Бобби не разобрала, что именно, а затем они оба обступили Амоса. Чувствуя себя неловко и одиноко и не желая встречаться лицом с Амосом — не после того, как не смогла сохранить жизнь Алексу, — Бобби подошла к седовласой женщине. — Мэм, я — серж… Роберта Дрейпер, — сказала она, злясь, что старое звание по-прежнему крутилось на языке. — Я у Генерального секретаря… Она снова запнулась. Так кто именно она у Генерального секретаря? К этому моменту она всерьёз раздумывала над тем, чтобы развернуться и ножками протопать обратно к шлюзу, но невысокая женщина лишь кивнула. — Я знаю, кто вы, мисс Дрейпер. Следуйте за мной. Бобби бегло оглянулась через плечо. Женщина предложила. — Пойдемте. Оставим ваших друзей побыть вместе. — Я не запомнила вашего имени, — сказала Бобби, когда женщина провела её через очередной ряд шлюзов, мимо стеклянной стены с видом на переполненный терминал по другую сторону и по длинному коридору с выцветшими фресками на стенах. Бобби пошатывалась, привыкая к микрогравитации Луны, и в итоге, слишком резко шагнув, ударилась головой об потолок, после чего неловко отлетела назад. Её сопровождающая и глазом не моргнула, уверенно продвигаясь вглубь скалы. Затем после слов «Сюда» она открыла дверь, и Бобби рукой притормозила у выбеленной стены. Женщина не стала входить, а просто жестом указала на открытый проём. Пожав плечами, Бобби нырнула внутрь. Внутри помещение напоминало зал ожидания для транзитных пассажиров — на Марсе такие тоже имелись, — и даже для пассажиров первого класса, судя по комфортабельным креслам и бросающемуся в глаза мини-бару. Там никого не было, кроме Крисьен Авасаралы. Она сидела в одном из кресел и помешивала нечто, похожее на растворимый кофе, палочка для размешивания торчала из-под крышки. — Эй, — позвала Бобби. Крисьен оставила напиток и встала. Из-за массивного и блестящего ожерелья на шее она выглядела ещё более миниатюрной, но в остальном наряд был просто… ей под стать. — Я уволена? — начала было спрашивать Бобби, но остановилась, потому что Крисьен шагнула к ней и обняла. Бобби замешкалась дольше, чем следовало, прежде чем обнять её в ответ. Или неуклюже сгрести в охапку плечи Авасаралы. Та казалась ещё меньше, чем помнила Бобби. Но состояла из плоти и крови, была живой и настоящей и не находилась за сотни миллионов миль от неё. Человек, а не просто образ в голове. Необъятное чувство в груди Бобби не исчезло, но успокоилось. А успокоившись, из странного стало до боли знакомым. Подобного она не испытывала со времён Ганимеда. Она чувствовала, что находится там, где должна. Именно это всегда означал Марс. Так ей говорили учителя, инструкторы, начальство и политики. Именно это и делало Марс Марсом. Мир, где люди знали, что находятся именно там, где должны, где воплощали в жизнь общие мечты. Марс — это изменения планетарных масштабов, Марс — это закат над долиной Маринер, Марс — это узкая койка в учебном лагере, эмблема Марсианского десантного корпуса на потолке, онемевшие от боли мышцы и охрипшее от криков горло. Марс — это разбитые вдребезги надежды. Но возможно, Марс не был конкретным местом. Не был чем-то, что можно сложить в коробку и похоронить. Может, он был чем-то, что можно отыскать и, найдя, крепко в него врасти. Чем-то, что можно потерять, но обрести обратно. — Так ладно, хватит нежностей, — пробормотала Крисьен в её объятьях и отодвинулась назад. Лёгкого усилия хватило, чтобы Бобби выпустила её. На мгновение их руки задержались друг на друге, а потом она и Крисьен распались на два отдельных небесных тела. Как странно, подумала она, что большее вращается вокруг меньшего. Выкуси, школьный учитель физики. — Привет, — сказала Бобби. — Ты можешь на это не подписываться, — ответила Авасарала. — Чтобы всё было предельно ясно. Я говорила серьёзно. Ты мне дорога, и я сделаю всё возможное для твоей защиты и благополучия. Я понимаю, что всё изменилось, и что теперь я прошу от тебя вещей, которые раньше не оговаривались. — Вы помогли мне добраться до Ио. Помогли покончить с моим монстром, — Бобби сглотнула, ловя себя на кивке. — Так что я помогу достать вашего. Приложу все силы. — Хорошо, — одобрила Крисьен. — И раз я всё ещё твой босс, то говорю тебе: ты сумасбродная идиотка. Что за фокусы ты устроила на этой неделе! — Мэм, вы платите мне не за то, чтобы я отсиживалась в стороне, — сказала Бобби. — …и честно говоря, вы вряд ли меня удержите. — Ну, это мы ещё посмотрим, — изрекла Крисьен. Бобби усмехнулась. — Я иду на совещание, — продолжила Крисьен. — У меня полно совещаний. Но вечером будет ужин. Небольшое празднество. Видит Бог, оно нам нужно. Ты придёшь? Она улыбнулась Бобби, и той подумалось, что политик остаётся политиком и манипулирует ею. Но это было неважно. — Конечно, мэм, — сказала Бобби, улыбаясь в ответ.***
Позже другой человек проводил её в крохотную каморку размером с обувную коробку. Справа от неё, такую же тесную комнату выделили Наоми с Холденом и приставили у их дверей охранника. Вероятно, это указывало на разницу в положении между ней и Наоми. Амос, насколько сообразила Бобби, не собирался делить с ними жильё, но она не знала, где он будет спать и собирается ли вообще. На прощанье она улыбнулась всем троим и прошла в свою комнатёнку. Почти бросила вещмешок на кровать, как вдруг замерла. Как и всё на Луне, та выглядела старой, в любой третьесортной гостинице Марса нашлись бы похожие. У её изножья лежал аккуратно сложенный синий костюм. Бобби оставила вещмешок в изголовье кровати. Он смотрелся до странности модерновым и неношеным на подушке. Словно не пережил множество перестрелок и сверхскоростных погонь через всю систему. Она вспомнила, как покупала его на один из первых чеков от Исая, понятия не имея, на что ещё, кроме алкоголя, можно потратить деньги. Баул отличался отменным качеством и выглядел симпатично. Что-то такое ей выдали бы в Марсианском Десантном Корпусе, только старое и не стильное. Сейчас она очень любила и ценила его, как надёжную опору в пути, как гарантию свежих носков, нижнего белья и любимой зубной пасты. Она подняла и развернула синий костюм без единой складки — пошитый, должно быть, из какой-то «умной ткани». Надевался он трудновато, но на десантных учениях она натерпелась худшего, раз за разом влезая и вылезая из боевой брони. Костюм был той же бронёй, только скроенной для особых задач, так что вполне логично, что его примерка занимала время. Но вот она просунула руки в рукава, склонилась к зеркалу, чтобы застегнуть молнию, и замерла на полпути, увидев своё отражение. Увидев себя в костюме. В костюме, который подобрала для неё Крисьен. Запорхавшие в животе бабочки смущали, но впервые за долгое время ей было так просто и хорошо, что она несколько минут провела перед зеркалом, поправляя молнию и разглаживая странную синюю ткань. Возможно, она лишь принимала желаемое за действительное. Возможно, в желании Крисьен нарядить её так сексуально имелся какой-то скрытый политический смысл. Однако эта мысль была ей неприятна, и она прогнала её. Мир умирал, на его пепелище возрождался новый, а она стояла здесь и смотрела на себя в зеркало, краснея, как влюбленная школьница. Что в этом было плохого? Она сняла костюм, надела чистое белье, в свежем исподнем легла на свою слишком маленькую кровать и задремала, наслаждаясь отпущенными ей свободными часами. Затем прозвенел будильник, она приняла душ, привела волосы в порядок, снова надела костюм, немного приспустила молнию и справилась у планшета, как пройти на пятичасовую встречу с Генеральным Секретарём Авасаралой.***
Пять часов спустя она закинулась шестой порцией кофе за вечер и бросила взгляд через длинную залу к столу, где Генеральный секретарь совещалась, судя по синей униформе, с людьми из ООН. Маленький бумажный стаканчик полетел в утилизатор, а она пошла и встала за плечом Крисьен. Та слегка повернулась с приподнятой бровью, оборвав встречу на полуслове. — Мадам, — сказала Бобби. — Есть кое-что, требующее вашего внимания. Крисьен кивнула. — Прошу прощения, — обратилась она к флотским «мундирам» и, изящно махнув красным подолом, выскользнула из-за стола. Она проследовала за Бобби к углу, где стояла кофеварка. — Да? — вскинула она бровь. Ей хорошо удавалось держать лицо, но Бобби видела, как она устала и как дрожали её руки. — Марко прибудет туда утром, — ответила Бобби. — Вам нужно поспать. И мне определённо тоже. Часика четыре, как минимум. — Ты мне не нянька, — сказала Крисьен. — Да неужто? — настал черёд Бобби вскидывать брови. Крисьен вздохнула. — Вообще-то у меня были кое-какие планы на этот вечер, — с сожалением произнесла она. — Хотела пригласить тебя в свои личные казармы на бутылку вина. — А неплохо звучит, — сказала Бобби. — Если не возражаете, что я лягу спать на диване. — Нет, — подняла на неё глаза Крисьен и улыбнулась. — Не возражаю. Крисьен извинилась и покинула совещание. Рядом, как настоящие профи, возникли люди из службы безопасности. В отличие от Бобби, в них не было и намека на усталость, но Крисьен всё равно их отослала. — Со мной будет Бобби, — сказала она. — Вы не нужны. Возьмите выходной. Обналичьте чеки на бухло и секс. Ну, не то чтобы Бобби и раньше не изображала из себя личного телохранителя, но тогда она не падала от усталости и за головой Крисьен Авасаралы охотилось меньше людей. Она вздохнула и пошла следом за мадам. Через элегантный вестибюль и два подъема на лифтах они оказались в более обитаемых на вид коридорах. Наконец они прошли в собрание комнат, каждая из которых в разы превосходила «обувную коробку» Бобби. Та окинула взглядом обои, развешанные по стенам картины и длинные ряды книг на полках. — Я бы хотела, чтобы ты побывала у нас дома, — сказала Крисьен, доставая бутылку вина из шкафа, убедительно косившего под настоящее дерево. — Там красиво, есть большой сад и чудесный винный погреб. И везде лежат книги Арджуна. Бобби попыталась представить себе это, но не смогла. Она не знала никого, у кого был бы собственный сад. — Дом до сих пор стоит там. Возвышается над остальной частью города. — Крисьен уселась на диван из натуральной кожи и принялась яростно откупоривать бутылку. Бобби села напротив неё и стала ждать. Пробка выскочила с тихим хлопком. Крисьен взяла два бокала без ножек, но ее руки дрожали от переутомления, и она явно не привыкла разливать вино в условиях микрогравитации; красная жидкость расплескалась по стеклянному столу, собираясь в яркие лужицы и стекая на пол. Бобби протянула руку, забрала у Крисьен бутылку и закончила наливать вино. Крисьен, как заправский моряк, залпом осушила свой бокал. — Иди сюда, — позвала она, похлопав по дивану рядом с собой. Бобби встала и, обойдя стол, села возле неё. Крисьен придвинулась ближе и легонько потрепала её по колену, а Бобби обняла её одной рукой за узкие плечи и притянула к себе. Она почувствовала, как Крисьен нашла и крепко сжала в ладонях её свободную руку. Бобби чуть повернула голову и коснулась губами мягких, душистых волос Крисьен. Сон и усталость одолевали, не было сил набираться храбрости. Одно маленькое движение, и всё вышло так просто и естественно. Пальцы Крисьен стиснули её руку. Мадам Генеральный секретарь наклонила голову так, что следующий поцелуй пришёлся ей в лоб, а после Бобби не поручилась бы, по чьей вине случился следующий поцелуй в губы. Почти невинный. Не слишком платонический. Крисьен чуть откинулась назад, высвободила одну ладонь и коснулась ею лица Бобби. С усталой улыбкой на лице она немного придвинулась и, опустив голову на грудь Бобби, закрыла глаза. Бобби по-прежнему обнимала Крисьен рукой, чувствуя малейшие колебания и изменения при каждом её вдохе и выдохе. По другую сторону L-образного дивана она впервые заметила дисплей экрана, на который выводился лунный пейзаж снаружи. Благодаря подземной природе мегаполиса, темная поверхность над городом была куда чище, чем поверхность Марса. Над темным ландшафтом возвышалась мягко светящаяся сфера Земли — не бело-голубая, как в книгах, а в виде клубящегося серого круга. За ней мерцали звёзды. Она подумала, нет ли среди них Марса. Руки слегка напряглись, когда она погрузилась в свои мысли. Она взглянула на себя со стороны так, будто отделилась от тела и воспарила над этим прекрасным множеством комнат. Глубокая тоска по Марсу, по её взводу, по Исаю и по себе всё ещё жила внутри неё. Но впереди открывалась новая тропа, на которой стояла Крисьен и химическими фонариками освещала ей путь. Образ успокаивал, и Бобби уснула.