Исправляя ошибки будущего

— Каждая смертная душа должна иметь якорь. От якоря в том мире твоя душа сама уже отлипала. В этом мире, она привязана мной к телу одного заключённого аристократа, при попытке побеге, у которого было выпито суть души. Знания ещё на месте, так что ты их получишь, и, вроде как, станешь немного им. Зовут твоё будущее «Я» Сириус Блэк. — Как в…? — Да-да-да. И этот критерий тоже был важен, чтобы ты знал мир куда попадёшь хотя бы на среднем уровне. Но слушай и не перебивай. Тебя скоро затянет в новое тело. Хроноорбиты у миров, к твоему счастью, разные, так что попадёшь ты в едва-едва умершее тело, максимум час прошёл, так что никаких глубоких процессов ещё нет, а остальное исправит моя сила. Мне нужно, чтобы начальство не настучало мне по голове развоплощающим посохом, а значит, что твоей тушке придётся плотно заняться судьбой известного тебе Мальчика-Который-Гарри. Ему надо не слишком рисковать, получить нормальное воспитание, продолжить род. И никаких участий в играх Дамблдора и Реддла. Это ясно? — Как я всё это проверну? Сириус, судя по описанию, поцелован дементором, а даже когда я займу его место, то я всё ещё буду опаснейшим преступником, по мнению народа; буду находиться, скорее всего, в тюрьме и много ещё чего. Власти никакой, особой силы, рядом с Дамблдором или Лордом у меня не наблюдается, а всё имущество — Блэков, при том, что меня вроде бы отрезали от Рода. Я всё правильно помню? — Всё правильно. Ответ прост: Игровая Система. Я одолжил бета-версию у одного коллеги, так что ты её получишь. Я ещё не до конца разобрался с её настройками, возможностями и управлением, но это дело будущего. Пока что тебе должно хватать и того, что там уже есть. — Ага… То есть хоть какая-то компенсация глубины того… отчаяния, где находится Сириус, у меня будет. — Да, но не сверхсильная. Умеренная, скажем так. Да и Система — не универсальный ключик-отмычка. Она — расширенный компьютерный интерфейс между тобой, ноосферой, астралом и океаном магии. Удобный помощник, но не Мерлин, делающий работу за тебя. Она, конечно, способна на некоторые чудеса, или то, что ими кажется, но это скорее исключение из правил и очень эффективное использование доступных ресурсов, частично осуществляемые за счёт моей силы влиять на реальность. Как разберусь что к чему с ней — смогу адаптировать задачи и указания под ситуацию, а пока что хватит и заложенных функций с моими идеями и списком дел. Ты меня понимаешь? — Более-менее, — киваю, — Система будет управляться мыслями? Её интерфейс будет видим постоянно? — Пока что визуальный тэмплейт только один, парный. Смотри. С последним словом хранитель Поттерианы впечатал мне в левое запястье какой-то серый ободок, тут же принявший форму незатейливых часов марки Buren. Кожаный ремешок, черный циферблат, белые цифры и стрелки с люминесцентной краской. — Тут будут твои быстрые показатели: количество магии, состояние здоровья, состояние защит, наличие или отсутствие временных усилений или ослаблений твоего тела и разума. Всё остальное будет на ментальном командовании и нормально видимое только если закрыть глаза. С полным функционалом разберёшься по факту прибытия. Вопросы? — последний вопрос был задан строго. Мне даже показалось, что напускное раздолбайство, которое было видно в поведении этого… полубога, было именно что напускным и неестественным. Сам он, казалось, был опытным военным, которому просто приходилось приспособиться под несмышлёного и неопытного гражданского. — Ещё раз повторите, что именно мне нужно сделать. — Задачи на ближайшее время такие: вытащить себя из окружающей задницы; привести себя в порядок и разобраться что к чему; вытащить из задницы Род Блэк; вытащить из глубочайшего… ада, малыша Поттера. Думаю, что пока ты это выполнишь, то я уже смогу с тобой через систему по-человечески общаться. Ещё вопросы? — Советы по Дамблдору и Волдеморту будут? — Не доверять, сотрудничать только при оружии и личной бдительности. Куски души этого недоделанного лича за один или два ритуала отправить в круг жизни и смерти. Дамблдора желательно убрать либо совсем бескровно, либо чужими руками, но в открытое противостояние не вступать. Попадёшь туда — сам узнаешь, насколько всё плохо, но, если вкратце, то директор Хогвартса тебя просто сметёт умением и знаниями. Хотя если сможешь его проклясть посильней и ослабить, то можно, как последний довод, и напрямую его убирать. — А за что его-то, если не секрет? — Из его доброты, слабости, попустительства, и прочих «светлых» черт выросли большинство нынешних проблем магического мира. Он мог в одиночку остановить Гриндевальда, но не стал. А ведь без магов под руководством Геллерта, немецких солдат смели бы мелкой пылью за пару месяцев. Исследованиями Альбуса, связанными с драконьей кровью, было спровоцировано появление драконьей оспы во второй половине двадцатого века, от которой повымирали многие маги не только в Британии, но и на континенте. Это не говоря о том, сколько жизней было погублено благодаря его «всеобщему шансу на искупление». Альбус Дамблдор — банально слишком светлый, и этот свет выжигает и губит мир вокруг. Это понятно? — Да. — Только помни, что он светлый, но это не значит, что он не умеет манипулировать, юлить и врать как остальные политики. Его особенности, это чистота от убийств, и служба не кому-то или своей корысти, а служба светлому благу, или же всеобщему благу. — Понял. А…? — Время, — отрицательно покачал головой он, — Надеюсь, ты меня не разочаруешь. — Я постараюсь, — чётко ответил я, а затем тише добавил, — И действительно, сегодня у меня новая жизнь. Рыыывок! *** Что это? Ткань? Какая-то мешковина. Притом, не очень свежая, и, возможно, не очень чистая. Холодный пол под спиной, и чувство мурашек, но не снаружи, а где-то внутри, будто на душе. В голове — кавардак из воспоминаний двух жизней, но пока что не до него. Терзают меня смутные сомнения, что я замотан не просто в ткань, а в своеобразный похоронный саван. Так что засыпать сейчас нельзя, и начинать разбираться в Системе, похоже, тоже. Надо выбираться, но сначала — сбор информации. Сосредотачиваю внимание на том, что слышу. Снаружи Азкабана (а я почти на все сто уверен, что я всё ещё в этой тюрьме), колыхаются морские волны. Дует ветер, завывая в окнах. Горит лампа, правда я не совсем понимаю, керосиновая она, или масляная. Если верить внезапно всплывшему обрывку памяти Блэка, то тут используют масляные. Что ещё слышно? Негромкое дыхание, скрип пера по пергаменту. Есть подозрение, что это какой-то аврор пишет докладную о моём, то есть Сириуса, бездушном теле, завершившем свой земной путь. Хотя насчёт последнего, это мы ещё посмотрим. Больше ничего нового услышать не получается. Похоже, что если кто-то кроме одинокого аврора рядом и есть, то он не выдаёт себя даже дыханием. Ладно. Если подохну в новом мире тут же, особенно из-за своей же невнимательности — будет обидно. Однако, лежать бесконечно — не выход. Как минимум потому, что мне приходится дышать, и то, что это заметят — вопрос недолгого времени. Так, саван вокруг меня замотан неплотно, есть возможность подвигать руками. Пальцы двигаются плавно, в кистях скованности вроде бы нет, буду надеяться, что такая же ситуация и с остальным телом, и меня внезапно не парализует. Теперь вопрос: понадеяться на случай и тот факт, что я ВОЗМОЖНО лежу не в поле зрения аврора, или просто резко выпутаться? В первом варианте у меня есть шанс на то, что я буду слишком медленным, и меня банально грохнут второй раз — и это полный провал. При втором подходе я могу потерять элемент неожиданности, и вместе с ним, как минимум, преимущество внезапности, а как максимум — ещё и случится то же самое, что и первый вариант. Ладно. Рискну. Поднимаю левую руку и начинаю медленно снимать с себя саван. Замираю на мгновение и не могу удержаться от победной улыбки — перо скрипит дальше. Продолжаю своё дело и в один момент ощущаю, что моя рука тоже получила чуть больше свободы. Начинаю выпутываться двумя руками, то и дело замирая, чтобы проверить ситуацию. В один момент мне приходится перевернуться, и я секунд десять вслушивался, сквозь громко стучащее в ушах сердце, в мой спасительный звук скрипящего пера. Когда ткань наконец-то спадает с моего лица, я едва сдерживаюсь от громкого стонущего вдоха свежего солёного воздуха — даже не понимал, насколько у меня острый (собачий же!) нюх, и насколько воняет этот кусок сукна. Медленно поднимаюсь, заодно пытаясь понять картину передо мной. Нет, это определённо аврор, и это видно по униформе; причём, судя по юношеским угрям на выбритом затылке, он едва-едва выбрался из учебки. Странно только, что такого молокососа отправили сторожить Азкабан — тут и матёрые волкодавы из алых мантий долго не выдерживали. Хотя… Если допустить, что парню надо срочно отдать долг за обучение, то он как раз мог попроситься на подобную должность при тюрьме. Работа, по идее, не бей лежачего. Особенно если ты, как этот — клерк. Работаешь с узниками либо когда их привозят в цепях, либо когда выносят в похоронных одеждах — приход-расход и кипа бумаг, которые старшие авроры обычно ненавидят настолько, что скорее вместе с дементорами погуляют по коридорам между камерами, чем заполнят ещё пяток бланков на одного заключенного. Впрочем, главная моя радость, и большое огорчение этого мальчишки — его беспечность. Да, мертвецы не могут подняться и взять твою палочку, но старина Грюм с этим бы поспорил. М-да, если он до сих пор где-то в верхах Аврората, то теперь мелкого ждёт много-много выговоров. Только меня, чувствую, совесть замучит, если ему жизнь сломают из-за моего мертвецкого побега. Ладно, делать нечего — хватаю торчащую из кармана мантии палочку, направляю молодому на шею и шепчу «Vigiliis noctis». Хорошее усыпляющее — пару часов проспит как младенец, даже если моя магия настолько слаба, насколько я это ощущаю и помню по прошлому Сириуса. Думаю, мне и не надо гораздо большего. Быстро обшариваю карманы мантии парня, уже пускающего слюни на крышке стола. Четверть плитки шоколада? Шикарно. Укрепляющее и бодроперцовое? Отлично. Клочок пергамента с личными записями? Ты странный парень, но идея хорошая, сделаю сейчас. Что ещё тут у тебя… Запечатанная чернильница, запасное перо, перочинный нож, естественно, и ещё полфута пергамента. Чёрт, а ведь отличная вещь эти карманы с расширением пространства. Ладно, пора закругляться. А вот за термос с ещё дымящимся чаем спасибо. И… знаешь что? Твоя мантия мне нужнее, с такими-то карманами. Переодеваюсь и радуюсь — даже на голое тело эта мантия лучше, чем убожество, называемое тюремной робой. Как минимум, она больше так не натирает. А ещё, пока переодеваюсь, приходит осознание насколько истощало тело Блэка. Моё, то есть. Мордред! Путаница в голове мне побег не облегчит. Тут и так палочка слабо подходит — пока наколдовал усыпляющее, такое впечатление, что руку по локоть отсушили. Да, секунд через пятнадцать прошло, но если так каждый раз будет… О, хорошо, что увидел, а то и забыть недолго! Это я о золотой цепочке на шее юного аврора. На ней чары, которые позволяют между дементоров ходить. Да, недолго, но безопасно. Мне больше, чем штатный час времени и не надо. Осталось только заколдовать перо и… Ладно, юноша, будем не только тебя спасать, но и шутки шутить. Полезные для меня и для пропихона мозга, который вам всем устроит Грюм. Чары ложатся на перо как родные, но грёбанная рука… Ладно, бес с вами. «Глубоко неуважаемые авроры. Спешу уведомить, что из мёртвых я воскрес, а мой незадачливый страж такой неожиданности не ждал — не надо его винить. Вините тех глупцов, которые без суда и следствия меня сюда упекли. Вините, потому что скоро узнаете глубину моего вами разочарования. Я направляюсь к Разлому под Азкабаном, и когда я возьму над ним контроль… Впрочем, тогда и увидите, господа дебилы в алых плащах и при пустых черепах. Арриведерчи!» Так, теперь сложить мой саван у стены и на него эту записку. Сверху ещё ту самую запечатанную чернильницу — чтобы ветром не сдуло. А вот на парне чары надо улучшить — может ведь проснуться и сжечь все доказательства в припадке паники. «Noctis vigilantis aeterna» — Су. Ка. Блять… — выдыхаю я, тихо оседая на пол. Вам когда-нибудь выдёргивали руку из плеча вместе с мясом и парой рёбер? Вот такое же ощущение, только ещё и онемение всего указанного сильнейшее. И в этот момент до меня доходит, что я таки немножечко дебил. Что мне мешало ещё после первого же заклинания посмотреть на наручные часы? Довольно удобные, кстати: на первый взгляд показывают время, но, если прищуриться, то видны и показатели сердечка, и синяя спиралька, и ещё какие-то значки, в основном оранжево-красные — похоже, что это дебаффы. Только это не так важно, как-то, что возле спиральки, явно показывающей состояние магии, есть числа 14/5280. То есть у меня сейчас две десятых процента от моего запаса магических сил, и восстанавливаются они по единичке раз секунд эдак в десять. Понятное дело, что организм истощённый, и, вполне вероятно, с парой травм и проклятий за плечами, но… НО! При таком темпе, если не ошибается мой калькулятор, восстанавливаться мне до полного не то сто сорок часов, не то сто пятьдесят. Даже если обычно этот процесс в десять раз быстрее, то тогда понятно, почему большинство магов весьма избирательно колдуют и не спешат доставать палочку на каждый чих. Ладно. Бесконтрольные мысли делу не помогут. Нужно вставать и выбираться отсюда, потому что неровен час окажется, что вот-вот обед, или, скажем, ужин. Кстати про ужин! Небо за окном тёмное, а у меня тут шоколадка и термос горячего чая. Как там правильно? Шоколадка, немного чая, укрепляющее зелье, а затем ещё чай. Пью, обжигаясь, но горячий чай, спускаясь по пищеводу, знатно прогревает всё внутри. Ох… ну и хорошо же! И плевать, что я не выбрался ещё — хоть человеком себя почувствовал. Бросаю взгляд на часики. О! Единичка за шесть секунд. Прекрасно. Теперь точно пора. Перед дверью замираю, прислушиваясь. Одновременно, пытаюсь вспомнить план тюрьмы, или что вообще в Блэка… моей памяти есть. Огромная крепость в форме треугольника, с массивным внутренним двором. И два выхода… Прекрасно! Если ничего не путаю, мне сейчас налево в коридоре. Ну, тут Блэку не привыкать. Или уже мне? Чёрт. Вперёд, и к чёрту лирику! Медленно открывая дверь, я мысленно матерюсь, когда она издаёт вполне себе громкий скрип. Застываю, затем аккуратно выглядываю. Никого. Сквозь щель между стеной и дверью пытаюсь увидеть хоть что-то с другой стороны, но в коридоре, похоже, никого. Как можно тише делаю два шага, и прикрываю дверь, оставляя узкую щёлку, чтобы кто-то проверил парнишку раньше, чем через сутки. Теперь потихоньку, помаленьку, прохожу, опираясь на стену, пару метров. Заглядываю за поворот коридора и облегчённо выдыхаю — вот она, дверь наружу. И совершенно никого в караулке при входе, хотя лампа горит. Вполне возможно, что этот же парнишка, которого я вырубил, и был дозорным на этот выход. А что? Всё логично — кто за кладбище отвечает, тот здесь и сидит, нет? Подхожу к двери, подношу руку к ручке и тут же одёргиваю её — на кончиках пальцев у меня будто произошёл консилиум ежей, и они все вместе решили воткнуть мне свои иглы. Память Сириуса тут же подсказывает, что это стандартное предупреждение про сильные охранные чары. Чёрт, ну не ломать же дверь? У меня вон магии едва-едва 196 накапало — даже не полные две сотни! Стоп, гриффиндорец, а это что? Рядом с дверью, собственно, в дверной раме, пускай и каменной, небольшая выемка, куда идеально ложится ромбик золотого медальона. Всё логично — это, считай, личное удостоверение охранника тюрьмы, то, без чего он никуда не пойдёт. Вот и заложили в него ещё и функцию ключа. И только, когда я прикладываю «ключ» к «замку», до меня доходит, насколько мне повезло, что тут нет функции сравнивания аурного отпечатка хозяина амулета, и того, на ком этот амулет сейчас. Иначе меня бы уже схватили. Идиот… Хотя, у меня не так много других вариантов, а магии на хоть какую-то диагностику и так и так не было. Всё на честном слове, весь побег. Хотя, вспоминая те обрывки информации, что были в каноне, то в 93м или каком там году, Сириус тоже сбежал на честном слове и своей форме анимага. Пока дверь наружу медленно, и, о счастье, бесшумно открывается, я пытаюсь вытащить из памяти хоть что-то о Сириуса-своей анимагической форме. Кажется, мне понадобится гораздо больше сил чем сейчас, чтобы обратиться, но как именно это сделать? Ладно… Главное не это. Главное, это десятки летающих тварей, что медленно летают-туда и сюда в воздухе, метрах в тридцати от выхода. Касаюсь палочкой амулета стража и, одновременно с этим, бросаю взгляд на показатели магии — две единицы как и не было, но теперь, хотя бы, без боли. По коже пробегает едва уловимый холодок и тут же становится теплее — зачарование сработало. Теперь понадеемся, что всё работает как надо, и мою душу не высосут. Хочется добавить «во второй раз», но тут уж, извини, Сириус, это ты налажал, а не я. Делаю шаг за порог, одновременно с тем понимая, что могилы начинаются едва-едва в двух метрах от стен. Закрываю за собой дверь и опасливо оглядываюсь, но нет — твари где были, там и есть. Внимательно оглядываюсь, насколько вообще могу, ведь тьма снаружи понемногу приближается к отметке «непроглядная», а ледяной ветер пытается выдуть последнее тепло из костей и организма, возможно даже вместе с костями. Ощущаю очередной всплеск радости, ведь надо мной, похоже, ни единого светящегося окна, а значит некому будет увидеть меня. Впрочем, даже если и глядит кто-то из тёмного окна, то я всё равно в серой мантии, пусть разглядит крадущуюся фигуру внизу на каменистой земле, между могильных плит. Дверь, закрытая мной, просто превратилась в стену, и только всё та же выемка под амулет указывает, что здесь можно войти, если знаешь как. Впрочем, я туда больше не собираюсь, спасибо, идите нахер с такими предложениями. Пригнувшись, быстрым шагом иду по дорожке, что как прямая стрела, направлена в сторону бушующего моря. Оставляю по правой стороне тёмную внешнюю стену двора Азкабана — мелким преступникам там регулярно устраивали прогулки, но не мне, нет. Я тут был самой опасной тварью, и в меня разве что камнями не бросались те, кто не боялся подойти к камере. Одновременно с безрадостными мыслями гляжу на ближайшую фигуру дементора, что зависла в воздухе: двадцать метров, пятнадцать, десять… Отсутствующие глаза из-под тёмного провала капюшона, кажется, глядят прямо на меня, и когда до твари остаётся метров пять (и метра два вверх), оно начинает двигаться. Я, с ужасом, замираю, судорожно перебирая в памяти как вызывать Патронуса — пофиг что демаскируюсь, но лучше бежать живым, чем лежать мёртвым. Но, к моему неимоверному облегчению, тварь тут же разворачивается от меня, и летит куда-то к морю, почти перпендикулярно моей дорожке. Прекрасно. Главное не сесть в лужу на трясущихся ногах. Кстати, какая радость, что у меня на ногах были какие-то обмотки, а дорожку выкладывали из ровного камня — иначе мои стопы уже были бы в крови. Продолжая перебирать ногами, быстро дохожу до конца дорожки. Могилы закончились несколько метров назад, и впереди только острые прибрежные камни. Куда теперь? В воду? И что тогда? Подхожу к выемке между двумя почти вертикально торчащими камнями, и присаживаюсь, чтобы подумать. Холодный ветер тут же задувает из-под низу в самое сокровенное, но я одёргиваю робу, и сажусь, опираясь спиной о камни. На дементоров не смотрю — они меня не тронули, и пока что не тронут. Пять минут на пораскинуть мозгами, и вопрос дня: что сейчас делать? Можно пойти к пристани, попробовать угнать одну из лодок, на которой сюда прибывают вообще все, кроме, разве что, Дамблдора, с его огненной телепортацией. Но, если мне правильно подсказывают смазанные картинки из памяти — на лодках специально зачарованные цепи, которые спеленали меня-Сириуса, когда его туда поместили. Сработают ли они на мне теперь? Одному Мерлину известно, но дёргать Бога за бороду не стоит — в задницу эту пристань. Что в таком случае делать? По методу канонного Сириуса — палочку в зубы и плыть в виде пса. Только энергии нихрена для обращения нет, ведь так? Смотрю на часы — неполные четыре сотни магической энергии, это даже не смешно. Есть ли в памяти Сириуса хоть что-то полезное в таком случае? Долго думаю, и, наконец, с огромной волной отвращения, приходит одно воспоминаний. Вальбурга. Мать. Когда-то, когда он впервые серьёзно заявил о нежелании изучать тёмную магию, и, в том числе, фамильные знания о магии крови, она привязала его к стулу, и заставила выслушать. «Что бы ты ни делал, что бы ни изучал, выучи хотя бы эту… уловку. Ты Блэк, и у тебя это сработает даже без подготовки. Делаешь на коже тонкий порез в виде круга, а затем — перечёркиваешь его ещё одним порезом. Резать нужно неглубоко, желательно очень острым лезвием, и чтобы оттуда обязательно потекла кровь. После этого просто приговариваешь…» Воспоминание оборвалось — Сириусу была мерзка тёмная магия, но, увы, теперь я — не он, или не совсем. И мне нужно выжить. Достаю перочинный нож из кармана мантии, во тьме не видно, насколько он острый, но вряд ли он совсем затуплен — без острой кромки перья не очинишь, а мне нужно и того меньше остроты, чем перу. Заголяю левое предплечье, расслабляю инстинктивно сжатую в кулак ладонь… чёрт, я ведь просто кожа и кости, никакого мяса почти не осталось, а ведь я всего… даже не знаю сколько в тюрьме. Буду лишь надеяться, что Гарри ещё не пошел в Хогвартс, потому что тогда его изъять из любящих рук Дамблдора будет в разы сложнее. Так, ладно, по одной проблеме за раз. РАЗ! Такие вещи нужно делать неожиданно даже для себя, иначе, если верить психологам с биологами, мозг просто может не дать причинить себе вред. Ну и что, что полукруг кривоват. Зато тонкий, и почти неглубокий. И я вроде ничего важного не повредил — пальцы работают, значит всё в порядке, не как у Константина в фильме. И ДВА! Хм, а второй полукруг тоже ничего, и даже концы сошлись. Только рука теперь то ли от холода, то ли от бешено стучащего на адреналине сердца дрожит. Ну и главное, линия поперёк руки — не вдоль. Я тут не в одинокого суицидника играть собрался. НУ…?! Не могу. Чтоб тебя. До крови закусить губу, это я могу, а чикнуть быстро рукой — эт-т-то я не могу. Соберись, тряпка! Там Гарри, возможно, до полусмерти избивают каждый день. Он там страдает, и на одной магии переломы заращивает, а ты, грёбаный крёстный отец, совсем как дитя малое! О, кажется пропесочивание собственного гриффиндорского мозга работает. Только третий надрез получился глубже, чем надо. Мордред с ним, зарастёт. Маг я, или кто? — Кровь моя — сила моя. Сила моя — магия моя. Кровь моя — сила моя. Сила моя — магия моя… Раз за разом, сиплым голосом я повторяю вдолбленные Сириусу-мне в голову строки запева-мантры. Большего и не надо. Азы Магии Крови. В крови жизненная сила, а её можно пережечь в магию. Да, по невыгодному курсу, да есть более изящные методы, но Сириус не хотел и слушать о них. Идиот. Идиотом был, идиотом и закончил. А мне теперь разгребать… *** Не знаю, сколько я так просидел в полу-трансе, шепча заклинание точно мантру, но замёрзнуть я успел окончательно. Даже губы, и те едва двигались. Кажется, то бодроперцовое мне ещё пригодится. Что там на часах? Без трёх минут одиннадцать вечера. Чёрт! Если парня ещё не хватились, то вот-вот хватятся. Пора выбираться отсюда! Что по магии? Гляжу на часы ещё раз и довольно улыбаюсь — 4700 единиц, это не кот наплакал. Вот только лицо, как резиновая маска. Если за пару минут не перекинусь — околею и отъеду на встречу с начальством без дементоров. Кстати о них… А если отведённый час амулета уже прошёл? Или вот-вот пройдёт. Мордред-мордред-мордред-мордред! В этом паническом галопе закольцованных мыслей я-Сириус улавливаю нечто знакомое: будто пёс, который гоняется за своим же хвостом, затем ловит его и начинает топтаться по кругу. Профессор Макгоннагал, давно, буквально в прошлой жизни, объясняла нам, Мародёрам-третьекурсникам, что для превращения очень важен мысленный образ, то при помощи чего мы сроднимся со своим альтер-эго, при помощи чего всегда сможем перевоплотиться, туда и обратно. Я пытаюсь встать, колени слушаются очень плохо. Дрожащие пальцы тоже едва-едва в силах сложить перочинный нож и убрать его в карман. Прячу окровавленную руку, опуская рукав, достаю из кармана палочку, одновременно с тем, пытаясь вспомнить: какого это — быть Бродягой? Преображение стремительное — раз и всё, я на четырёх. Сразу теплее. Мысли проще. Чувства острее. Палочка… Да, я уронил. Надо подобрать в зубы, взять крепко, чтобы не уронить. Нельзя прокусить, не так сильно. Передними лапами стаю на скользкие камни. Холодный ветер в нос и капли. Брр. Что внизу? Острые камни. А дальше? Вода. Глубоко. Отошел, разгон — пры-ы-ыжок! Вода холодная. Греби, Бродяга! Греби! Дышать тяжело, капли забивают нос, а по палочке в рот капает солёная вода. Греби, греби, греби. Дементоры собак не ловят, особенно в воде. Как узнать, когда трансгрессировать? Не знаю. Греби-греби-греби. Шерсть мокрая. Блохи утонут? Не знаю. Греби. Воду глотать, хоть и противно. Греби. Не замедляться. Не давать лапам остановиться. Лишь бы течение было от берега. Лишь бы не бросило на скалы. Греби. Холодно. Мокро. Холодно. Греби! Дыши! Это вода. Греби. Холодно. Оглянуться? Вроде уменьшается. Греби. Греби. Холодно. Снова глотни. Холодно. Хочу вдохнуть пошире. Нельзя. Палочка. Мокро. Греби. Устал. Мокро. Болят лапы. Холодно. Греби. Греби. Греби. Греби. Ух ты, чуть не утонул! Холодно и мокро. Глаза щиплет соль. Грёбанная соль. Греби. Болят лапы. Не останавливаться. Греби. Азкабан не видно за волнами. Превратиться? А если рано? Могут быть чары. Нельзя. Рано. Греби. Греби. Греби. Хочешь жить? Греби. Мокро. Дышать не могу. Лапы болят. Ещё греби. Ещё немного. Греби. Греби. Греби. Не могу. Сдаюсь. Я человек. У меня не лапы, а руки. Фух, тьфу ты! Палочка скользкая, хватка слабая, но я могу её взять рукой! Надо трансгрессировать, но куда? Что тут поближе, кроме Азкабана? Почему я не подумал об этом раньше?! ААА, ВОЛНА! ДЫШАТЬ-ДЫШАТЬ-ДЫШАТЬ! Тьфу ты, всплыл! Кто близко? Да, Хогвартс в Шотландии, но там меня арестуют в момент, или возьмёт под руки Дамблбрдрбдлр… Да твою мать, дышать! Вдох-выдох! Воздух обжигает и так сожженное солью горло. Точно! Вспомнил! Молли Квинс жила с мамой в Тэрсо, на севере Шотландии. Как там…? Подумать, сконцентрироваться, полуоборот вокруг оси по желанию. Переждать волну. Нырнул-вынырнул. Ещё пара вдохов. Ох, сладкая Молли. Городишко ещё такой небольшой, почти деревня. И развалины церкви Петра такие… Они такие одни. Поворот… Пока несусь сквозь тоннель шириной в игольное ушко, ощущаю, что значительный кусок магии только что ушел на перенос. Возможно Азкабан немного не там, где я думал, и я трансгрессировал дальше, чем полагал. Выход из трансгрессии жесткий, падаю наземь. Оглядываюсь, пока поднимаюсь — я действительно на улице у забора развалин той самой старой церкви. Остатки её каменных стен, точно такие же, как я запомнил когда-то. Интересно, магглы видят что-то подобное на месте Хогвартса, или даже более разрушенное? К счастью, дома магглов начинаются только метрах в тридцати, а на улицах, в такое время — ни души. Прислушиваюсь к ощущениям, и осматриваю себя. Да, я всё ещё кожа да кости, но вопрос в другом: расщепило или нет? Я, который не-Сириус, ещё ни разу не трансгрессировал. Внимательно осматриваю своё тело, заглядываю даже в исподнее. Понятно, мистер Блэк, что ничего не понятно — от холода всё съёжилось, и даже жёлтый свет уличного фонаря ни черта не помогает увидеть. Будем надеяться, что ловелас я-мы-Сириус не только в названии, но и, так сказать, с нужным для профессии инструментом. Так. Расщепа вроде нет. О чём ещё не подумал? Захожу на территорию и прячусь сразу же при входе. Тут не заметят, даже если из окон выглянут. Итак, могут ли на мне быть следилки? Не должны, ведь, по идее, я умер, а до этого сидел в тюрьме — где там за мной следить? В камере два на два? Не смешно. На мне быть не могут. А на амулете стражника? Чёрт-Мордред-чтоб тебя! Срываю ненужную вещицу с шеи, и бросаю в сухие кусты. Кстати, судя по кустам и погоде, сейчас либо весна, и листья ещё не появились, либо поздняя осень, и всё уже облетело. На чём ещё могут быть следилки? Маниакально выбрасываю в кусты всё, что оставалось в карманах. Останавливаюсь только, когда дело доходит до термоса. Горячий чай, меньше нормальной чашки, но мне и так теплеет. Всё, термос туда же — в кусты и от греха подальше. Бодроперцовое выбрасывать? Может пригодиться. А может и нет. Куда мне идти? Домик дядюшки Альфарда почти не защищён, и его обыщут в первую очередь — он прошёл сквозь министерские списки меньше десяти лет назад, стал моей собственностью, а значит, будь я идиотом, то туда бы и отправился. Поттеры… Нет их, кроме Гарри, и от этого моё сердце сковывает боль. Наверное, первая эмоциональная боль после нового воплощения. Чтоб тебя… К кому ещё? Я не знаю никого, кто бы не поверил, что я виновен. А значит… Я-Сириус ненавижу себя за это решение, но мне дорога лишь одна — в Блэк-хаус, на Гриммо, 12. Даже если дражайшая матушка преставилась, там должен быть Кричер. А где Кричер, там бодроперцовое мне не понадобится — в кусты и его. Чтобы не отследили — сделаю цепочку аппараций. Пускай у меня лишь две с небольшим тысячи единиц магии, но этого должно хватить. Куда? Инвернесс-Данди-Карлайл. Там небольшой отдых в том укромном парке, что я помню по загулу с Джеймсом, а затем, когда магии будет хватать — Ноттингем, Кардифф и оттуда в Лондон. Только бы успевать восстанавливаться и не мёрзнуть. *** Сил едва хватает, чтобы нажать на входную ручку отчего дома. Он встречает меня усталостью и запустением. В голове пульсирует одна мысль: лишь бы я нигде не расщепился по пути. Она там одна. Огромная, красная, болезненная мысль. Делаю шаг внутрь. Затем ещё один. Даже не удосуживаюсь закрыть дверь. Перед глазами всё плывёт, мир застилает тёмная пелена, он делает кувырок. Падаю. Боли не чувствую. До затухающего сознания доходят слова, сказанные скрипучим голосом: — А говорил, больше не переступишь порог этого дома. Вернулся. Живой. Слава прародителям… В голове рождается ещё одна, забавная и бредовая мысль, точно фраза из игры, в которую я когда-то играл: «Есть попадание!»