***
Волк сидел на плоском камне в Саду перед красным кленом какое-то время. Достаточно, чтобы огонь битвы покинул его, и остался только холодный разум. Время в Саду шло иначе, чем в бренном мире, но Смерть никогда не мог понять, как именно иначе. Иногда он проводил здесь очень много времени, а в обычном мире не проходило и минуты. В другие разы время вело себя наоборот или же выравнивалось. Это, вместе с абсолютно непреодолимым и движущимся лабиринтом путей, делало Сад одним из его самых нелюбимых мест Цикла, наравне с кружащими голову коридорами Приемной. Смерть вообще не должен был и не любил ходить где-то, кроме смертного мира и пространства своей Фазы, так что по доменам сестер он ходил только в исключительных случаях. Как, например, сейчас. Поэтому волк хотел дождаться, когда клен перестанет увядать, чтобы больше никогда сюда не ходить и не перепроверять. Он упорно был настроен дождаться. Но его отвлекла работа. Кто-то звал Смерть. Зов возник в его голове очень странным образом. Волк дернул ушами от раздражения: было похоже, что кто-то из enfermeras впервые вызывал своего господина в смертный мир, и выходило это просто отвратительно. Щенки вообще редко беспокоили его, потому что были в состоянии справиться с любыми проблемами самостоятельно или группой. Но какой-то новичок нуждался в наставлении или поддержке, и Смерть был готов их предоставить, если это было необходимо, иначе он показал бы плохой пример. Сестры и так не особенно одобряли его систему управления. Волк со вздохом поднял лапы с колен и встал на камне. Клен перед ним все еще был возмутительно красный, и он цокнул языком от снова нарастающей досады и непонимания. Ему придется снова вернуться сюда позже, перепроверить его и подумать еще. Смерть поймал направление зова и переместился к цели, оставив на своем прежнем месте расползающийся клубок теней.***
Волк оказался в смертном мире, как и предполагал. Прохладный и влажный ночной воздух казался спасением после неживого и плотного его подобия в Саду. Звезды и полная луна на чистом небе освещали море, оставляя завораживающие переливы на острых волнах, которые нарезала шхуна. Смерть огляделся: enfermer не оказался рядом с ним, чтобы встретить по прибытии. Мало того, что этот щенок вызвал своего господина, вместо своих наставников, так еще и не ждал его с докладом, как было положено. Милость Смерти в один миг сменилась на раздражение. Этот enfermer в принципе выбрал не лучший момент, чтобы встретиться с ним. Волк стоял на верхней палубе шхуны, в тени квартердека. Ночь была прекрасной для плавания — она послала кораблю нежный попутный ветер, который немного успокаивал недовольство Смерти. Палуба сонно покачивалась и скрипела, и шум волн казался колыбельной. На шхуне присутствовало двадцать разумных душ и ни следа кого-то из его слуг. Смерть увидел одного из живых на шканцах — человека на посте рулевого, апатично хлопающего глазами в полусне. Он не мог заметить волка, пока Смерть сам этого не захотел. Еще две души были в каюте капитана, и шестнадцать распределены по нижним палубам — похоже, все эти спали. И одна душа устроилась в вороньем гнезде фок-мачты. Знакомая душа. Мелодия призыва все еще разносилась в голове волка странными непривычными переливами, и Смерть дергал ушами от этого звучания. Его слуг на корабле не было. Кто его вызывал? Тут волк понял проблему этого звука. Это был не свист и не вой, которые использовали его подчиненные. Это была безмятежная игра на гитаре, воспроизводящая его зов снова и снова, и ей вторила колыбельная моря, которая уже погрузила всех обитателей корабля в сон. Смерть недовольно ощерился: он моментально догадался, кто играл. Только одна душа, ныне живущая, знала его зов. Волк насвистывал его сам, когда хотел напугать своих жертв. И Кот в сапогах был единственным, кто знал его и вышел сухим из воды. Волк мог бы просто исчезнуть сейчас, вернуться к работе или в Сад, игнорируя зов. Но мелодия настойчиво заполонила его голову — было похоже, что Кот вкладывал много чувств в игру, и это значительно увеличивало силу призыва. Нужно было прекратить это немедленно, и убедиться, что инцидент был единичным. Смерть усмехнулся. В один миг он оказался на пике фок-мачты. Под ним на узкой площадке вороньего гнезда, оперевшись на мачту, стоял виновник его смятения с гитарой в лапах. Смотрел он вперед по курсу, что-то напевая в дополнение к игре, и не должен был заметить волка, пока тот не позволил. Только вот одно ухо Кота дернулось назад — он остановил игру и резко обернулся, уставившись вверх, на волка. — Dios!.. — выдохнул Кот. Преждевременно и разочаровывающе: Смерть не успел напугать его. Как Кот его заметил? Но, в целом, это было не важно. Волк мог донести мысль и без этого. Кот быстрым движением успел отставить гитару к мачте, схватить лежащую рядом шляпу и водрузить ее себе на голову. Он отошел спиной подальше от мачты, к деревянной балюстраде, ограждающей узкую площадку, и опустил правую лапу на свою шпагу. — Неужели мое время пришло? Так скоро? — напряженно проговорил Кот, сверкая большими зелеными глазами на волка. — И как же я умру в последний раз? Думаешь, я так просто сдамся снова? Смерть вздохнул и нахмурился. Возможно, стоило дать Коту чуть больше времени, чтобы он себя накрутил, но волк не хотел стоять на пике мачты дольше, чем это было необходимо. Он устал. И момент уже был потерян. — Нет, я здесь не за твоей жалкой душой, — сказал он, пренебрежительно махнув лапой. — Я здесь из-за твоей гитары. Волк спрыгнул на узкую площадку гнезда рядом с Котом и взял его гитару. — ¿Qué? — Кот ошарашенно уставился на него. — Зачем тебе моя гитара? Смерть насмешливо оскалился. Отступив к ограждению, он широко размахнулся и швырнул гитару далеко в море. Она издала последний звон, коснувшись волн, и скрылась в темных водах. Выражение морды Кота было бесценным. — Откажись от игры на музыкальных инструментах и пения на всю оставшуюся жизнь, — удовлетворенно сказал волк. — Adiós. Смерть уже растворялся в ночи, когда Кот остановил его, вскочив на ограждение и зацепившись когтями за его мантию на плече. Волк снова полностью воплотился на том же месте и зарычал: он ненавидел кошачьи когти, тем более вблизи его драгоценной мантии. — ¡¿Qué estás haciendo?! Я искал лучшую фламенко-гитару по всей Испании, чтобы сыграть на ней своим друзьям! — вопил Кот, хватаясь за свою голову и метая взгляд от моря к волку и обратно. — Лучше бы ты меня убил! ¡Dios mío, qué horrible! Назови хоть одну причину, почему ты должен был это сделать?! Волк выхватил то, что ему было интересно. — Я согласен на обмен твоей жизни на гитару, я ее достану, — Смерть взглянул на Кота и хищно усмехнулся, вообразив эту картину и уже не обращая внимания на когти. — Закрепим сделку кровью? Кот стоял на балюстраде, которая едва ли компенсировала их разницу в росте, и с крайней степенью негодования смотрел на Смерть в ответ, все еще крепко вцепившись в черную мантию левой лапой и схватившись за голову правой. — Нет-нет-нет! Что это за детская тактика? Честным или нечестным путем меня вывести не вышло, так ты решил этот бред устроить? Отвечай! Зачем ты это сделал?! — Кот обвинительно ткнул пальцем правой лапы волка в грудь. Казалось, из-за шока Кот забыл, с кем разговаривал. Смерть утробно зарычал, на что Кот моментально отпустил его и ловко отпрыгнул на противоположную сторону узкого вороньего гнезда, снова оказавшись на ограждении. Он опустил лапу на рукоять своей шпаги и угрожающе зашипел, пригнувшись, как будто перед прыжком. — El Gato con Botas ¿estás bien? — вдруг раздался снизу взволнованный крик, разбив сосредоточенность волка. Это был рулевой. Смерть почти забыл, что они с Котом были не одни этой ночью на корабле. Кот перестал шипеть и медленно выпрямился. — ¡Sí, amigo, todo está bien! ¡Estoy cantando! — крикнул он, чуть повернув подбородок в сторону мужчины, но не отводя осторожного взгляда от глаз волка. — ¡Excelente! — ответил ему рулевой и замолчал. Кот снова полностью повернулся к волку. Он смотрел расширенными зрачками в ночи, не моргая. Волк взирал в ответ с прищуром. — Зачем ты играл мою мелодию? — спросил Смерть. Он полностью развернулся спиной к ограждению и оперся на него локтями. Волка никто больше не звал, и он мог не торопиться. — Ты из-за этого пришел? И выкинул мою драгоценную гитару? Я не знал, что на песню были твои авторские права, уж извини, — проговорил Кот сквозь зубы. Было очевидно, что он пытался не кричать от негодования снова, но все равно был близок к этому. — Зачем ты играл? — повторил волк. Он не любил повторять. Кот подозрительно прищурил свои бешеные зеленые глаза. — Задумался, поэтому играл. Интересная мелодия, — напряженно ответил он. — Грустная. Немного пугающая. Напоминает мне о ценности жизни. А на гитаре звучит еще лучше. Только не говори, что эта мелодия призывает какую-то порчу или вроде того, — Кот усмехнулся. Его распушенный от беспокойства хвост медленно мотался из стороны в сторону, гипнотизируя. Забавные повадки были у котов. Они махали хвостами от злости, а не удовольствия, и любили магические мелодии. — Призывает, — Смерть поднял взгляд с хвоста Кота обратно к его глазам и облизнул клыки. — Меня. Кот секунду все так же стоял с лапой на шпаге и напряженной ухмылкой. А потом вдруг поднял обе лапы к животу, сложился пополам и захохотал. — Не порчу! Смерть! — громко восклицал он между короткими приступами истерического смеха. Волк нахмурился: он не ожидал такой реакции. Услышав предупреждающий рык, Кот замолчал и выпрямился с широкой ухмылкой. — То есть если я кому-то дам ноты, и этот человек их сыграет, ты придешь к нему, Lobo? Да это же лучшее смертельное оружие, — он насмешливо развел лапами и поднял одну бровь. Смерть заметил над ней шрам, который оставил сам. — Ошибаешься, — волк приподнял подбородок и хмыкнул. — Призыв работает, только если думать о том, кого призываешь. Так что просто мелодия не пойдет, — он осклабился и поднял бровь в ответ. — Думал обо мне? Кот на секунду задумался. Была ли волку приятна мысль о том, что Кот думал о Смерти? Да. Это значило, что его охота не прошла зазря. — Может быть. Только я скорее думал о своей жизни и смерти в целом, — Кот хлопнул себя по лбу и вздохнул. — Так ты же и есть Смерть в целом. Тогда я попрошу какого-нибудь дурачка сыграть эту мелодию и подумать о своей смерти. — Все равно я не приду, — волк позабавлено качнул головой. — А теперь-то почему? Оба условия соблюдены: мелодия и мысль о смерти, — Кот почесал подбородок, заинтригованный. Из Смерти вырвался смешок на это. — Потому что я не их Смерть: они не знают и не узнают меня, — ответил он. — А что, вас много? Смертей? — на этот раз Кот поднял обе брови в удивлении. Волку ничего не стоило рассказать Коту правду о Цикле. Но нужно ли это ему знать? Скорее, нет. — Не совсем, — волк склонил голову и дернул ушами. — Ты затрагиваешь материи, которые тебе не нужно затрагивать, Gato. Кот сузил глаза и сложил лапы на груди. Сапог на деревянном ограждении раздраженно топнул. Он не выглядел впечатленным. — Bien. Тогда давай я не буду тебя трогать, а ты вернешь мне гитару? Сухой, — Кот не отступал. — Ты сам предложил — я приму только твою жизнь в обмен, — Смерть был готов поиграть, если Кот так настаивал. — Я не отдам тебе свою жизнь даже в обмен на лучшую фламенко-гитару во всей Испании, то есть во всем мире, — Кот выпятил грудь. — И, к тому же, зачем мне эта гитара после смерти? Я не смогу на ней играть. Просто уморительно. — С чего ты взял? Ты попадешь в ад, а у них там есть целый клуб любителей музыки. Может, возьмут тебя поиграть на твоей гитаре. А я, так уж и быть, по старой дружбе, пронесу ее для тебя, — волк прижал лапу к груди и изобразил сочувствующую гримасу. Ах, его любимые представления людей о “жизни после смерти”. Как мило. Смерть их коллекционировал. — Ад? Все-таки есть рай и ад? Я знал! — Кот приложил лапу к губам в изумлении. — А почему я попаду в ад? Из-за сделки с тобой? Ты демон? — Por supuesto, — Смерть изо всех сил скрывал злорадство, но чувствовал, как предательски сверкают его глаза. — Каждое утро перед работой за руку с Люцифером здороваюсь — своим братом. Удивление спало с морды Кота, и теперь он нахмурился, уперев лапы в бока. — Конечно, и ты тоже падший ангел, — он разочарованно вздохнул. — Ты же просто издеваешься надо мной, да? Никакой гитары? — Кто знает, — ответил Смерть и поднял голову, обратив глаза к небу. Dios, волк просто обожал изображать загадочность Destino. Или, может, мистицизм был у него в крови? Родные брат с сестрой, в конце концов. Но в его вкусе больше был черный юмор и запугивание. Звезды на ночном небе сияли яркой и далекой жизнью, совсем не как те оставленные путеводители над Озером. Если судить по их расположению и по направлению курса, Кот был на пути в Тридевятое Королевство. На это же намекали и его слова о том, что Кот должен был подарить игру на гитаре своим друзьям. Было удивительно, как много волк невольно знал о нем. Неужели Смерть вразумил его достаточно, чтобы он захотел исправить даже ошибки такого далекого прошлого? Ошибки всей своей жизни? Волк бы посмотрел на это с удовольствием. У него осталось совсем мало времени — клен не зеленел. Что-то он исправить уже не сможет. — Царапина от удара до сих пор не зажила? — раздался осторожный голос Кота. Смерть опустил голову и снова посмотрел на него. Кот успел сесть на ограждение, свесив задние лапы и сцепив перед собой передние. Его подозрительный взгляд более спокойных глаз был направлен куда-то на нос волка. Смерть дернул ушами и нахмурился. Какая еще царапина? — Здесь, — Кот расцепил лапы и указал пальцем на левый уголок своего рта. — У тебя кровь. Волк настороженно облизнулся — и правда, на нижней губе слева он почувствовал яркий вкус своей крови. Там была ничтожная царапина, которую Кот оставил в битве. Она должна была закрыться через минуту после появления, но стала жертвой нервного тика волка: он продолжал прикусывать ее, не замечая этого. Было похоже, что от особенно сильного укуса свежая капля крови стекла по его морде. Смерть фыркнул. — Да. Ты пустил мне кровь и теперь должен за это отдать мне свою жизнь, — сказал он в сторону. — Опять жизнь. Как-то много я тебе оказался должен, не находишь? Сначала перестать глупо умирать, потом не иметь дел с музыкой, а теперь вообще отдать жизнь, — Кот опустил взгляд и покачал головой. — Ты слишком многого хочешь. Он снял свою шляпу, и роскошное перо на ней прочертило изящную мягкую дугу в воздухе. Настороженные рыжие уши снова показались на свет. Опустив лапу в тулью и немного там порывшись, как в кармане, Кот достал баночку. — Лови, — он вдруг кинул ее волку, и тот инстинктивно поймал. — Не знаю, сработает ли, но не думаю, что помешает. Я залечил этим свою царапину, — Кот указал на свой шрам над бровью и снова надел шляпу. Смерть опустил взгляд на крохотную баночку, в которую не поместился бы и один его палец. Она была закрыта, но даже так издавала яркий запах лечебных трав. Волк почувствовал аистник, можжевельник и ромашку. — Зачем тебе помогать мне? — спросил Смерть. Странное чувство скрутилось в его груди. Волк пришел сюда по работе, остался для развлечения. Он точно не пришел сюда за помощью. Ему не нужна была помощь от того, кто едва справляется со своими проблемами. — Мне кажется, ты какой-то нервный, Lobo, — хмыкнул Кот в ответ. — Смерть же должен быть бесстрастным, так? А ты преследуешь меня, как маньяк, а потом еще выкидываешь мою драгоценную гитару. Я понимаю, что стал источником твоего раздражения, но, кажется, это уже перебор. Мы же по-хорошему разошлись на Звезде желаний. Кот щелкнул по полю своей шляпы, стрельнув глазами в волка. Смерть должен был быть бесстрастен. Но, так получилось, что он бесстрастен не был. Ни Смерть, ни Vida, ни Destino не были. Если бы они втроем остались равнодушными, был бы в Цикле вечный Порядок. Но вот — появился Хаос. Смерть щелкнул по крышке баночки, отчего та слетела, и зачерпнул когтем горошинку содержимого. Мазь не могла помочь ему заживить рану, но ее отвратительный вкус точно мог заставить волка какое-то время не прикусывать губу и забыть о тике. Он приложил травянистую кашу к царапине. Кот продолжил: — Я просто пытаюсь вернуть твое расположение, если оно когда-то было. Лучше быть с тобой в хороших отношениях, даже если ты гневливый бог, — он озорно усмехнулся. — Relájate. Быть со Смертью в хороших отношениях? Складная была стратегия. Жаль, никак не смогла бы помочь. Волк тронул языком царапину — теперь там было горько и противно. Снова вспомнился красный клен. — Ты даже не представляешь, сколько проблем доставил мне, — выдохнул Смерть. Волк уже успел принять поражение, а клен отказывался зеленеть. Значило ли это, что ему стоило взяться за дело снова? Это словно была какая-то шутка, созданная исключительно для того, чтобы вывести Смерть из себя. Кот был невыносимым. — Постараюсь больше этого не делать. Обещаю в последний раз умереть очень скучно, как ты любишь, — Кот прижал руку к груди. — Например, от чахотки. — Вот это точно не лучший выбор, — волк поморщился, вспомнив Peste — отвратительное отродье самой Suerte. Кот хохотнул. — И какой конец для тебя самый приемлемый, Lobo? — он с интересом смотрел на Смерть. Очевидно, только Порядок был приемлем. — Смерть от старости или по цепочке питания, — волк хмыкнул. — Либо помирай дряхлым стариком, либо пусть тебя сожрет твой природный враг. — Нерадостные перспективы, — Кот приподнял брови и свистнул от разочарования. — К тому же, я хищник. Разве много кто кошек ест в природе? — О, ты удивишься. Кроме паразитов, вас с удовольствием едят большие змеи, орлы, совы, куницы, другие большие кошки, лисы, шакалы… — он рассмеялся и осклабился. — Волки. Смерть бы с превеликим удовольствием съел Кота, будь он обычным волком. Пасть наполнилась слюной. Он почти успел представить вкус его плоти. Кот вздрогнул. — К твоему сожалению, пока что меня едят лишь блохи, и это только из-за того, что мы забыли помыть Перрито перед плаванием, — проворчал Кот и почесал себя за плечо. — Так что потерпи еще несколько лет до моей старости. Я и так уже не молод. Да, Коту было десять лет. Средний кошачий возраст. Кошки живут гораздо меньше, чем какие-нибудь люди, например. И этот idiota умудрился за такой ничтожный срок не только навести шуму в смертном мире, но и в Цикле тоже — то есть в голове у Смерти. Волк вздохнул. Ему нужно было вернуться к работе, перестать иметь дело с такими душами и забыть об этом навечно. Кот мог успеть навести еще больше беспорядка за оставшийся ему срок. Цена — лишь один выбор. И клен намекал, что Кот его уже сделал. — Скажи, Gato, — Смерть цокнул языком. — Какие у тебя отношения с риском? Кот удивленно поднял на него глаза, перестав чесать локоть. — Как мило с твоей стороны — беспокоиться за меня, Muerte. Мои попытки наладить отношения не прошли даром? Он хихикнул, но, увидев стоическое выражение морды волка, сразу прекратил. Кот продолжил абсолютно серьезно: — Я больше не рискую по пустякам. У меня есть семья. Кот выпрямился и решительно нахмурился. Так же, как тогда, когда победил Смерть. — Bien, — волку тут больше нечего было делать. Уже давно. Смерть оттолкнулся от балюстрады и отвернулся от Кота к морю. — Если ты не хочешь вернуть мне мою гитару сейчас, то приходи послушать, как я играю на фиесте в замке, — сказал Кот ему в спину. — Может, задумаешься о том, что поступил совершенно несправедливо. Да и тебе не помешает немного развеяться. “Как забавно,” — подумал волк. Кот продолжал: — Ты бы не свистел эту мелодию, если бы она тебе не нравилась. А я тоже ценитель прекрасного, знаешь ли. — Думаю, наши с тобой вкусы сильно расходятся, Gato, — ответил Смерть, вспоминая все глупые песни Кота. “Герой, что храбро служит миру” до сих пор заставляла его скрипеть зубами. — Ха! Ты бы удивился, насколько широк мой репертуар. Я уже знаю кое-то, что тебя без сомнения покорит, — голос Кота звучал предвкушающим. Все эти его смешные попытки угодить вызвали у волка улыбку. — Adiós, Gato, — сказал он и растворился в воздухе. — No. Hasta luego, Lobo, — такими были слова Кота, проводившие его. Смерть не собирался ни возвращать гитару, ни приходить слушать музыку, ни вообще лишний раз встречаться с Котом до конца его пути.***
Смерть достал гитару. Ему это ничего не стоило. Волк в точности запомнил, куда ее выкинул, поэтому просто вытащил лапу на океанском дне и схватил гитару, распугав рыб. Сейчас он был в своем Одре: сидел в кресле и осматривал целостность инструмента. Гитара некоторое время пролежала на полу у камина, и Смерть дождался, когда следов влажности на ней не осталось. Гитара была насыщена какой-то защитной магией, так что ее внешний вид не пострадал от воды. Было похоже, что Кот правда заботился о своем любимом инструменте, раз пошел на такие меры. Гитара была отличного качества. Она была сделана из кипариса и палисандра и обладала приятным светлым оттенком. Размер, конечно, скорее подходил для кого-то ростом примерно с Кота, поэтому в лапах волка инструмент смотрелся комично маленьким. Он было подумал, что это укулеле, но сразу заметил особенность формы и шесть струн. Было похоже, что ее изготовили специально для Кота, причем это сделал крайне искусный мастер, обладающий магическими познаниями. Смерти даже не понадобилось закидывать ногу на ногу, как обычно делают токаоры, чтобы взять эту маленькую гитару и проверить ее звучание. После пары аккордов волк окончательно удостоверился, что это правда была фламенко-гитара, а не странная уменьшенная пародия. Звучание было в порядке: сухое и короткое, как и полагается. Волк внимательно прошелся по струнам когтями, поворачивая колки другой лапой, и настроил гитару до идеального состояния. Теперь ничего больше не оставалось. Он отставил гитару к креслу и уставился на огонь в камине. Волк любил пламя: оно знаменовало конец всего живого, как и сам Смерть. В этом камине горел единственный исконный огонь, и волк заготавливал для него дрова, использовал свою магию и поддерживал его жизнь. Если и был где-то настоящий вечный огонь, то он был здесь — в камине у Смерти. “Может, сжечь гитару? Хорошее подношение огню,” — лениво думал волк. Дрова треснули, и особенно крупное полено раскололось пополам, словно протестуя. И правда: он лично достал гитару с океанского дна не для того, чтобы сразу сжечь. Нужно было как-то использовать ее с пользой. Теплый и уже не яркий свет пламени дрожал на голых стенах пещеры. Скоро нужно было добавить дров. Оставшиеся угли краснели и пыхтели, словно вздыхая. Они напомнили Смерти о красном клене. Снова. Волк закрыл лапой глаза, откинулся на спинку кресла и вытянул задние лапы на мягкой овечьей шкуре на полу, тяжело вздохнув. Возможно, ему правда стоило развеяться. Прошло четыре дня с момента его встречи с Котом на корабле. Забавно, что только Смерть и его слуги исчисляли время в мерках, привычных смертным существам. Его сестры и их помощники не заморачивались и обычно просто говорили “вот совсем недавно”, “недавно” или “давно”, что для бессмертных существ могло значить буквально что угодно. Возможно, именно поэтому время в Приемной и в Саду шло совсем странно и кружило Смерти голову. Конечно, сестры понимали значение изменений “год”, “день” или “час”, но для их работы это было не так существенно, как для работы Смерти. Они спускались в смертный мир так же редко, как Смерть поднимался в их домены. Максимально точно они исчислялись в основном в оборотах. “Увидимся через десять оборотов черепахи, олух,” — говорила Vida, когда не хотела его видеть. А видеть она не хотела его довольно часто, так что нередко перерывы между их встречами упрямо растягивались на обороты человека или и правда достигали оборота черепахи. “Смерть, не появляйся в Саду и не устраивай потасовки с Войной хотя бы один оборот собаки,” — говорила Destino постоянно и совсем не загадочно. Но не было разумного или даже близкого к разумному существа, которое жило бы всего четыре дня. Так что Смерть устало сидел в своем кресле перед камином через четыре оборота мухи-однодневки после встречи с Котом на корабле. Волк уже наведался в Сад еще один раз, чтобы проверить путь Кота, и тот все еще был красный. Как только Смерть его завидел, он не стал более ждать и просто вернулся в Одр, разгневанный. Почему он вообще так прицепился к этому клену? То, что он не зеленел, говорило лишь о том, что Кот опять выбрал не лучший путь и скоро должен был умереть. Разве это не подтверждало позицию волка о том, что Хаос был разрушителен в любом виде? Даже когда душа находила в нем цель. Смерть снова собирался победить в своем споре, и не нужно было беспокоиться о проигрыше или выполнении каких-то условий. Волк мог быть доволен, а Vida и Destino — снова расстроены. Разочарованы. Может, даже захотели бы разрушить Хаос раз и навсегда. И тем не менее, почему ему было так трудно принять то, что был прав? Неужели глупые разглагольствования Кота заставили его снова задуматься о пользе Хаоса? Конечно. Guerra, например, был очень полезен своими безумием и безрассудством. Бесконечно полезен. “Война появился из тебя, Смерть. Почему ты не можешь принять его?” — спрашивала Destino. Потому что Amor появилась, когда Vida полюбила. Suerte появилась, когда Destino из любви к сестре позволила Amor впредь быть случайной. Со всеми вытекающими глупыми последствиями и расширением их влияния. А Guerra? Лучше было не вспоминать. Смерть негодующе зарычал. Он не мог поверить, что спустя столько времени никто иной, как какой-то кот, вернул ему эти глупые мысли. Снова эти коты. Сам Кот в сапогах, тем временем, уже добрался до Тридевятого королевства, и Смерть чувствовал, как люди в столице радостно готовили праздник этой ночью. Он мог прислушаться и уловить, как люди уже собирались к замку, радостно напевая и танцуя по дороге. Было похоже, что Коту удалось практически моментально вернуть своих друзей в хорошее расположение, раз они собирали праздник. Неужели никого даже не беспокоило то, что Кот им соврал? Впрочем, волка это точно не интересовало. Из-за того, что он лично взял ответственность за сбор души Кота, Смерть постоянно был в курсе в его местонахождения, пока его клен был красный — то есть уже почти десять лет подряд без перерыва — Кот нарушал его покой. Смерть еще раз проклял день, когда вырвал листок из записной книжки Мensajero. Лучше бы она оставила его себе и мучилась с этими знаниями самостоятельно. Хотя, она точно умела гораздо более практично распределять свое внимание и абстрагироваться, нежели ее господин. Знал бы он, что одна забава выльется в десять лет беспрерывной раздражительности без какого-либо удовлетворительного исхода, он бы ни за что этого не сделал. Или сделал бы, но вместо того, чтобы ждать десять лет, он бы просто сразу девять раз перегрыз Коту его загривок. Да, это было бы гораздо более удовлетворительно. Смерть бы без сомнения хотел стать природным врагом Кота. Пасть наполнилась слюной. Угли в камине опять громко треснули, пустив сноп искр — Смерть вздрогнул и убрал лапу с глаз. Он устало поднялся, чтобы подкинуть несколько новых поленьев из дровницы рядом, а затем поднял лапу над углями и, приложив немного своей энергии, усилил огонь. Языки пламени благодарно лизнули его по лапе. Он улыбнулся. Ярко-оранжевый свет осветил всю комнату. Когда Смерть обернулся к креслу, гитара около столика снова попала в поле его зрения, как какое-то навязчивое проклятие. Кот определенно был настойчивый, даже когда не был рядом. Отказавшись далее рассуждать, волк схватил гитару и переместился к источнику своих проблем.***
Во внутреннем дворе замка — который скорее был большим уступом, смотрящим на бескрайний океан — высилась крытая сияющая сцена с многочисленными магическими софитами. Разноцветные искры и огни мелькали по саду, стенам белого замка и, конечно, толпе, которая заполонила весь двор и танцевальную площадку. Белые лучи блестящего света прожекторов пытались достичь звездного неба. Кое-где были раскиданы фонарики, стояли стойки с большими подсвечниками, висели сверкающие люстры. Праздник был ослепительным даже в ночи. Раздавался энергичный ритм конгов, тимбалесов и бонгов, его направлял еле заметный звук клаве, а дополняли шуршащие мараки и скребущий гуиро. Фортепьяно, группа духовых, бас и гитара заканчивали облик настоящей сальсы. Музыка была яркой и бодрой. Вечеринка была в самом разгаре. В шумной толпе перемешались счастливые парочки, резвые одиночки и компании веселых танцующих. Тут были и люди, и звери, и волшебные существа, и всевозможные другие живые. Не могли устоять на месте спокойно даже рыцари, стоящие на страже подле дверей и лестниц замка. В этой части мира далеко не все знали, как танцевать сальсу, поэтому многие просто двигались под ритм в своем стиле, подхватывая веселье соседей. Смерть невольно задумался, откуда в Тридевятом королевстве взялся настолько профессиональный оркестр, играющий сальсу. И тут он заметил, что вокалист, который держал в руках палочки клаве и энергично импровизировал голосом вместе с музыкой, захватывая внимание толпы, был тем самым рулевым с корабля. Волк хмыкнул. Конечно, Кот привез в подарок своим друзьям не только игру на маленькой гитаре, а целый оркестр со своей музыкой. Поэтому на корабле было так много людей. Кот мог обойтись и без своей гитары. От сцены и круглой танцевальной площадки к замку поднималась широкая мраморная лестница, ведущая к большому главному входу через несколько высоких арок. Вдоль стен замка, справа и слева от лестницы тянулись аркады — ряды арок пониже — за которыми скрывались длинные галереи-лоджии. Эти коридоры пропускали лишь половину света из-за часто поставленных колонн и прикрывали в стенах замка дополнительные проходы, мозаичные окна и стражу. Лоджия также была огорожена мраморной балюстрадой, под которой виднелась полоса сада и клумб. Смерть стоял в некотором отдалении от шума, скрытый тенями галереи, и смотрел на музыкантов через одну из арок. Аркада продолжалась справа от него и прерывалась несколькими лестницами к сцене. Слева от него лоджия заканчивалась, и уже открытый балкон поворачивал за угол замка. Под ним земля обрывалась, и открывался необыкновенный вид на океан, порт и город. Влажный морской ветер всколыхнул шерсть Смерти. — Я знал, что мой преданный фанат не оставит меня этой ночью, — раздался веселый хриплый голос справа. Это случилось только второй раз, но волку уже начало надоедать — Кот застал его врасплох, а не наоборот. Он сидел на балюстраде следующей арки правее Смерти, и волк не увидел его сразу из-за колонны, которая загораживала вид. Или он просто потерял хватку по какой-то причине. Как Кот его увидел без позволения снова? Смерть мог бы подумать об этом чуть позже. Кот держал в одной лапе небольшую полу-пустую бутылку с leche, в другой — рюмку, а на морду нацепил такую довольную и хитрую ухмылку, что еще немного, и она бы достигла ушей, а не только ярких глаз. Похоже, их текущее положение вызвало у него крайний восторг. Кот вальяжно повернулся к сцене и налил себе уже не первую рюмку. Он, очевидно, был немного пьян. — Как раз вовремя: детское время закончилось, и все ушли спать — как будто только я не устал от плавания! Я уже приготовился развлекаться один, — пробубнил он пригубил рюмку, прищурившись от удовольствия. — Но теперь ты здесь, и я готов потратить всю ночь, чтобы уговорить тебя вернуть мне мою бедную прекрасную гитару. Гитара была спрятана в бездонном кармане, поэтому Кот еще не успел ее увидеть или понять намерения волка. Смерть и сам пока не понимал цели своего нахождения здесь. Он повернулся к сцене и продолжил смотреть на музыкантов, мастерски поддерживающих энергичный и быстрый темп музыки. Вокалист прекрасно бодрил толпу своим голосом. — Пьешь один, как и раньше, — сказал волк и неодобрительно дернул ушами. Прозвучало как-то странно и неуместно. Он уже успел насмотреться на пьющего Кота и сотни драк, которые следовали после. — Это? Пф-ф, — Кот хохотнул в ответ, приподняв бутылку. — Да оно практически обезжиренное. Не хватит даже, чтобы вскружить голову. Он опрокинул рюмку и даже не поморщился. — Я до смерти хотел потанцевать. Оказывается, здесь может нормально двигаться только Киса, а она уже ушла, — Кот отставил бутылку с рюмкой, откинулся назад на лапы и продолжил уныло бубнить. — И в solo я уже отскакал свое. Зачем только было привозить такой прекрасный оркестр? Dios, какая расточительность. Волк почти рассмеялся. Он подумал о том же. — А чего ты ждал, привозя сальсу в Тридевятое? Что все сразу станцуют Rueda de Casino? — Смерть хмыкнул. Кот вдруг резко повернулся к нему и хитро сверкнул глазами, в которых не было и следа опьянения или печали. Он же был пьян секунду назад? Актер. Смерть настороженно повернулся к нему и оперся спиной о колонну, которой оканчивалась аркада — за его спиной были только балкон, обрыв и океан. — Так и знал. Salsa Casino, говоришь. Разбираешься в танцах? Наверняка много народу померло во время какого-нибудь пасодобля, — Кот снова торжествующе ухмыльнулся. Смыслил ли Смерть в музыке и танцах? Конечно, да. Обязывала работа, наверное? Нет. Собирать души можно было, не заморачиваясь, под какую песню тело сделало последний вздох. — Даже больше, чем от, собственно, корриды, — волк сложил лапы на груди. Смерть уже некоторое время чувствовал себя в корриде, где сам был боевым быком, Кот был матадором, а ярко-красная мулета была кленом. Битва и погоня лишали быка разума, делали его безумным и бессильным. Но в конце должен был умереть не бык, а матадор, из-за того, что выбрал не ту мулету. В данный момент матадор проводил испытание мулеты, в надежде поиграть и подпустить поближе. Что ж, Смерть был готов поиграть. Он правда любил сражение, танец и музыку. Если живые и делали что-то исключительно хорошо под влиянием Amor, так это музыку. Но только не песни о любви. Словно насмехаясь над ним, оркестр сменил композицию на новую, медленнее прежней, и вокалист вместо случайной импровизации запел связные строчки: “Yo te di mi corazón y mis sentimientos, Yo me enamoré de ti desde el primer momento.” Толпа кричала, одобряя смену песни. Волк же откровенно скривился. Он в этот же момент потерял какое-либо желание здесь находиться. Даже прекрасный оркестр не исправит это убожество. — О, это же про тебя, — вдруг рассмеялся Кот Смерть опешил и остался стоять на месте. Песня вернула быстрый ритм сальсы и продолжалась припевом, повторяющим одну строку: “Tú me saliste mala, mala, mala y cara.” — Я понимаю, почему mala, — ухмыльнулся волк, подняв брови. — Но когда я оказался для тебя cara? — Шутишь? — зеленые глаза Кота сияли весельем под шляпой. — Ты разорвал мой плащ, поцарапал мой драгоценный сапог, а теперь еще и выбросил мою любимую гитару. Хоть представляешь, сколько это все стоило? Не учитывая моральную компенсацию, конечно. О, и шрам! Репутационные издержки. Волк недовольно отвел взгляд обратно к музыкантам, кривясь от строк следующего куплета. Финансовые, моральные и репутационные издержки Кота, ха. — Не расстраивайся, Lobo. Ты еще можешь исправиться и вернуть гитару. Остальное я уже принял на свой счет, — почти сочувствующе сказал Кот, и в его голосе были игривость и смелость матадора. Волк слышал, как стучит по столбикам балюстрады сапог Кота в ритм песне, и вдруг поймал за собой то же самое. Песня ему ни капли не нравилась. Наконец, она закончилась, и оркестр сразу начал новый быстрый ритм — на этот раз добавились бубны. Толпа быстро поддержала их хлопками в ладоши. К ним присоединились шуршащие мараки и, вдруг, острый звук куатро. В прошлой композиции не были задействованы струнные, поэтому новая мелодия показалась более яркой. — Это моя песня! — закричал вдруг Кот, и волк обратил взгляд к нему. Кот уже стоял на балюстраде, когда в композицию вступил вокал. Слова куплета говорили о герое, который нес своим людям лекарство от боли и любви, и им был ритм барабанов. — Ты написал эту песню? — не понимая, спросил Смерть. — Нет, но я люблю ее, — Кот усмехнулся ему. Он твердо встал на мраморе и раскинул передние лапы в широком и сильном жесте. — Мы с тобой обязательно сегодня станцуем, Muerte. Он топнул сапогом, взмахнул лапой и воскликнул вместе с вокалистом: “Que cómo decía mi madre, bailando todo se arregla, ¡venga!” И тут с новой силой вокала певца зазвучал припев. Но дальше слова песни Смерть не услышал, а утверждение Кота не обдумал, потому что тот затанцевал. С идеально прямой спиной и полной грудью Кот двинул плечами и бедрами, а затем начал переставлять шаг. Это была бы обычная быстрая сальса или плена, только Кот иногда добавлял к ритму песни такие любимые им молниеносные дроби каблуками. Его шаги были широкими и легкими, и на узкой балюстраде он точно чувствовал себя не менее стесненным, чем на сцене ранее. Свои передние лапы он держал высоко, и их взмахи вверх и броски в стороны эффектно сопровождали резкие повороты, особенно красивые шаги и энергичные удары каблуками. Желтое пушистое перо и рыжий хвост изящно следовали за его невероятно живым телом. Кот умело смешивал плавные движения сальсы и страстный темперамент фламенко. Но больше всего захватывал его пристальный взгляд. Смерть понимал, почему Коту было сложно найти партнера на этой фиесте: он был абсолютно бесподобен. Волк уже знал это, потому что видел танец Кота много раз, но теперь, когда внимание было направлено на него, у Смерти пропал дар речи. — Что, Lobo, язык прикусил? — Кот снова открыл лапы в широком жесте, и на его морде играла хитрая усмешка. — Слышишь песню? ¡Bailar! Нет, Смерть не слышал песню. Он только видел перед собой Кота и чувствовал невероятно манящий запах крови, который доносился от него теперь, в движении. Кажется, это была мышиная кровь. Что-то большое вспыхнуло, как огонь, в груди волка. Горячее чувство быстро распространилось от головы до кончиков его пальцев. Его тело захватил голод. Шерсть на спине и загривке встала дыбом. — Есть нельзя, только танцевать, — словно прочитав его мысли по глазам, Кот цокнул языком в притворном недовольстве и дернул бровями. Он продолжал плавно шагать в танце. — Тут есть другие волки, с которыми я могу потанцевать, знаешь ли. Точно один серый, — Кот ярко рассмеялся, а затем снова пропел вместе с песней: “Y esta noche queiro más. ¡Y esta noche queiro fiesta!” И, энергично дернув плечами, он продолжил танцевать. — Esta bien, — прорычал Смерть. Столько мыслей смешалось в его голове, и он просто перестал слушать их гул: “Кровь. Танец? Голод? Другой волк? Жарко.” Он прислушался только к последней и развоплотил мантию, потому что ему правда стало вдруг очень жарко. Когда тяжесть плотной мантии спала с его плеч, ветер с океана взъерошил белую шерсть на его груди — волк вздрогнул от неожиданно непривычного ощущения, и его сознание немного прояснилось. — Вот это уже что-то серьезное, — довольно оглядев волка с лап до головы, Кот продолжал дразнить его. — ¡Venga! Смерть осклабился и выпрямился в полный рост с открытой грудью, повторив резкий широкий жест лапами и сделав первые шаги. Конечно, волк умел танцевать — и не хуже, чем Кот. Он бы в жизнь не смог найти лучшего партнера, чем Смерть. Испытание мулеты проходило очень успешно. Публика корриды ликовала и восхищенно аплодировала умелому матадору. Новый припев побуждал подойти ближе и танцевать, и Смерть делал именно это. Ведомый новым огнем в груди, он несколько раз быстро хлопнул лапами в ритм и через несколько легких шагов оказался рядом с Котом. Волк не мог стучать каблуками, потому что у него не было обуви, но он компенсировал недостаток темпераментности совмещением мягких шагов и резких движений плеч и лап. Ловко развернувшись, волк выпрямил лапу в стремительном приглашающем жесте. — Bailemos, — ухмыльнулся волк, немного прищурив свои глаза, чтобы остановить их силу подавления, вечно рвущуюся из узд. Кот оглянулся на него через плечо, схватил свою шляпу и обернулся в поклоне, прижав правую лапу к груди, а левую — выбросив вверх вместе со шляпой. Яркое мягкое перо прочертило изящную дугу в воздухе. Когда Кот поднял глаза, они светились. Он протянул лапу к волку… — ¡Pelearemos! … и оттолкнулся от его пальцев, ловко подпрыгнув высоко к потолку галереи. В полете Кот надел шляпу обратно и, прокрутив сальто, приземлился за спиной волка на открытом балконе. Его каблуки звонко стукнули по мрамору. Сразиться? Снова? Уши, глаза, плечи, грудь — все тело Смерти было направлено к Коту. В этот момент он не желал ничего более, чем сразиться с ним снова. Лапы волка дрогнули к серпам, но на поясе Кота не было шпаги или кинжала. Единственным его оружием была ухмылка. — Битва страсти, а не силы, Muerte. Или ты не способен на нее? — Кот сверкнул глазами и отбил еще одну дробь каблуками, взмахнув лапами. — ¡La danza es una batalla de pasiones! Битва страсти? Будет Коту битва страсти. — Muy bien, — Смерть бы оскалился еще сильнее, если это было бы возможно. Он взметнул лапы вверх, повторив грандиозный жест Кота, и, медленно их опуская, двинулся к нему в ритм музыке. В его шагах был знакомый танец, а в груди — битва. Кот же, наоборот, начал отступать спиной к балюстраде балкона. Догоняя его, Смерть вскоре ступил на свет из-под тени галереи. Его белую шерсть на осветила серебряная полная луна и редкие блики цветных софитов далекой сцены. Кот опять прыгнул и в ловком сальто назад приземлился на ограждение балкона. За его спиной был обрыв и океан, а перед ним — Смерть. Кот танцевал прямо на грани. Когда волк настиг его и остановился перед балюстрадой с эффектным поворотом и улыбкой, Кот ждал его. Смерть снова протянул к нему левую лапу, приглашая. — Кто бы знал, что сам Muerte ценит не только свирепость сражения, но и страсть танца, — усмехнулся Кот, остановившись. — Это одно и то же, — волк прикрыл глаза. — Единственная разница — количество крови. Кот щелкнул по шляпе и взглянул вверх, на Смерть, который все еще был значительно выше. Чересчур довольно прищурив глаза, Кот протянул правую лапу и опустил ее на пальцы Смерти, а левую согнул в локте и поднял вверх в уже знакомом жесте, который означал готовность танцевать. — Тогда покажи мне все отличия, — сказал он на грани шепота. Конги и бубны, которые играли быстрый и волнующий ритм в завершении песни, оказались ненадолго заглушены шумом крови в ушах Смерти. За прикосновением последовал еще один приступ жара по всему телу — на мгновение показалось, что, вместо Кота, Смерть прикоснулся к пламени. Волк крепко перехватил мягкие пальцы и почувствовал, как его немного цапнули острые когти. Почему-то он не испытал в этот раз к ним отвращения. Быстро дернув Кота на себя, Смерть схватил его за пояс второй лапой — они оказались прижаты друг к другу. — Ты рискуешь, — прорычал он и наклонился вперед, немного опрокинув Кота. Теперь только волк поддерживал его над пропастью. Послышались последние удары бубнов и стремительный звук духовых — песня завершилась, и толпа закричала в экстазе. Балкон снова осветили мелькающие разноцветные огни софитов. Кот же не выглядел испуганным. Скорее, он был в восторге. — Это не пустой риск, — проурчал Кот, и волк почувствовал эту вибрацию своей кожей. — Очень даже оправданный. Музыканты, не теряя ни секунды, начали играть снова. К одинокому редкому ритму присоединились тимбалесы, конги и духовые, а затем и весь остальной оркестр, рождая новую сальсу. — Любой риск, который не нужен для выживания — неоправданный, — Смерть продолжал рычать: он словно потерял свой голос. Запах Кота рядом был так притягателен: кровь и что-то острое. Он кружил волку голову. Шляпа Кота вдруг начала спадать, но тот не двинул и пальцем, чтобы ее задержать. Еще пол секунды, и она оказалась бы на пути в океан. Лапы волка были заняты телом Кота, поэтому он сделал первое, что пришло в голову — прихватил поле шляпы зубами и поднял их обоих обратно. Теперь они снова стояли почти грудь к груди. Кот засмеялся и выхватил свободной левой лапой свою шляпу из пасти Смерти. Слова новой песни говорили то ли о ромашке, то ли о девушке по имени Маргарита, и герой мечтал о ней. — Мне нужна страсть, чтобы жить, — Кот сверкнул глазами и снова надел шляпу. — Значит, я рискую оправданно. Он сделал шаг в сторону, и волк, поняв намек, вернулся к сальсе. Музыка была полна чувства: нежная, отчаянная и ритмичная. Смерть отпустил поясницу Кота и держал только его маленькую лапу. Теперь танец был парным, и Кот следовал за ним. Они двигались вдоль балкона на расстоянии одного шага друг от друга, то приближаясь, то отдаляясь. — Безрассудно, — бросил волк. — Ты здесь сейчас, со мной, и так грубо говоришь, что страсть безрассудна, — усмехнулся Кот, когда Смерть повернул его в очередной раз и оказался рядом. — Кто-то бессовестно лукавит. — Я знаю, что поступаю неправильно. С чего ты взял, что я доволен своим положением? — прорычал Смерть. Мягкая спина Кота снова была под его лапой на одно мгновение, пока Кот снова не шагнул прочь. — Я, похоже, вижу это лучше тебя самого, — Кот, усмехнувшись, пробежал дальше по ограждению, а затем обернулся к волку и остановился на месте: его поза говорила о готовности к прыжку. — А ты нарушаешь свои собственные правила из-за меня, и уже не первый раз? Я польщен. Он вдруг разбежался и прыгнул в сторону волка, и Смерть выставил перед собой лапы в рассчете на то, что Кот от них оттолкнется и взлетит выше, как уже делал прежде. Но вместо этого, Кот просто упал в его объятия, и волк, поймав его лапами и грудью, отступил на шаг назад, ошарашенный. — И даже если мы оба из-за этого грешники, я уже собираюсь в ад, так что мне все равно, — прошептал Кот где-то у его горла, всколыхнув дыханием шерсть на самом уязвимом месте. Смерть осознал, что опять просчитался. Он больше не понимал, зачем сюда пришел и что делал, и, какой бы ни была причина, он больше не мог остановиться. Его собственные правила?.. Смерть был лжецом и лицемером. В конце концов, это ведь из-за него продолжал существовать Guerra, не слабея. Из-за его эмоций возникла катастрофа. Из-за его желаний мог разрушиться весь мир, а он стоял здесь, охваченный огнем. Ему стал безразличен Порядок в этот момент. Кот рассмеялся, и волк невольно подумал о том, что, если бы у Кота была пасть пошире, он мог бы перегрызть ему горло прямо сейчас, и Смерть бы даже не понял этого. Волк опоздал со своей погоней за добычей — его поймали первым, в ловушку, так же, как когда-то поймали кролика.***
Они продолжили танцевать, и песни сменялись одна за другой. Смерть смутно понимал, что за песней про Маргариту началась еще одна, про Марию, а затем про другую Маргариту — все они смешались в одну длинную и неясную оду о желании. Последняя песня была об острове, тропическом и райском, и желании вернуться туда. Но Смерть не понимал, почему герой хотел оказаться в объятиях этого места, почему хотел услышать его сердцебиение. Разве у места было сердце, чтобы биться, руки, чтобы обнимать, или голос, чтобы звать? Это не имело никакого смысла. — Ты так и не объяснил, откуда знаешь, как танцевать, — выдохнул Кот, когда песня уже затихла, а барабаны завершали последний ритм. Они оба тяжело дышали, и лапа Кота была в его. — Ты можешь сам догадаться, — у Смерти уже не осталось сил, чтобы придумывать умные отговорки. — No puede ser, — Кот широко открыл глаза. — И испанский тоже? — Sí, — волк капитулировал. — Даже не знаю, пугаться мне за свое личное пространство или просто восхищаться твоим упорством и непостижимым терпением, — он дразняще улыбнулся, и его лапа выскользнула из хватки Смерти. Потеряв тепло, пальцы волка дрогнули. — Тебе стоит кое-что послушать. Это, конечно, будет не моя песня на гитаре, но тоже неплохая. Стой здесь. И вот так просто, Кот опять сбежал от него. Его рыжая шерсть мелькнула у колонн, а затем исчезла в толпе. Ритм той песни об острове все еще продолжался, и волк подумал о том, что, возможно, песня была и не об острове вовсе — наверное, это была песня об очередной Маргарите. В конце концов, все песни были только о любви. Смерть остался стоять на месте, как и сказал Кот. Его мысли тянулись как-то необычно лениво, жар в груди вырывался наружу горячим дыханием, и ему не хотелось двигаться с места — только ждать, когда вернется Кот. Он чувствовал себя иначе. Наверное, он чувствовал себя живым. — ¡La Copa de la Vida, amigos, por favor!— Кот уже запрыгнул на сцену, собирая на себе свет всех софитов, и вокалист уступил ему микрофон. Едва услышав то, что, по всей видимости, было названием песни, толпа необычно оживилась и зашумела — похоже, она была им знакома. Музыканты быстро сменили инструменты, и зазвучали первые ноты совершенной другой музыки, отдаленно похожей на самбу. Труба и другие духовые были торжественными, ритм барабанов и хлопков был, как никогда, быстрым и бодрым. Смерть невольно подумал о том, что Кот одним своим присутствием делал ночь все более и более живой. И тут он взошел на пьедестал, сверкнул яркими глазами и запел: “La vida es pura pasión, Hay que llenar copa de amor. Para vivir hay que luchar, Un corazón para ganar.” “Жизнь – это чистая страсть, Нужно наполнить чашу любовью. Чтобы жить, нужно бороться, Сердце – чтобы побеждать.” Толпа подпевала каждому слову, даже несмотря на то, что песня исполнялась на испанском. Из-за ее популярности можно было предположить, что Смерть уже слышал эту ее где-то хотя бы раз, но никогда не обращал на нее внимания. Сейчас же ему пришлось это сделать — ему пришлось смотреть на Кота и слушать эту песню, потому что волк не мог игнорировать его. Не мог отвести от него глаз так же, как бывает трудно отвернуться от огня. Коту это подходило. Ему подходило быть огнем: пылающим, ярким и мгновенным, как вспышка. Ему подходило бороться за свою жизнь, волю, любовь и честь. Кем бы он был, если бы не боролся? Что он был такое? Чистое порождение Хаоса? Как могла одна душа взять в себя столько Хаоса и стать огнем, вместо пепла? Его война внутри говорила ему бороться, а любовь говорила ему, за что — и у Кота не возникало никаких противоречий. Эта гармония была настолько могущественной, что побеждала Порядок разума, а вместе с ним — отчаяние, страх и неудачи Хаоса. Она могла победить даже Смерть. Поэтому Кот понимал ценность своей жизни лучше. Поэтому волк его отпустил, тогда, на Звезде желаний. Смерть наконец осознал это. Искры от столкновения двух серпов, шпаги и крохотного кинжала мелькнули перед его глазами. Если бы не этот кинжал, Кот бы не смог отразить два серпа Смерти. В придачу к своей Войне, ему нужно было еще одно оружие, чтобы сразиться с ним на равных — Любовь. Гармония. Как у души могло оказаться во власти нечто настолько сильное? Разве это было не во власти Смерти и его сестер — создавать новые воплощения Хаоса и Порядка? С другой стороны, Кот не создавал ничего нового. Он просто взял все самое лучшее — свои любовь и надежду, битву и мастерство, удачу и талант — и сделал то, что решил сделать. Смерть никогда не делал такого выбора. Его единственный выбор породил худший Хаос в Цикле. Для него никогда не существовало войны во благо. “¡Para sobrevivir y luchar por ella!” — настойчиво повторял Кот, словно это было не просто строчкой песни, а аргументом в его личном споре со Смертью. Люди кричали слова песни, повторяя за ним. Люди. Они же были здесь все это время и знали эту песню. Знали ли они, что эта гармония на самом деле такое? Или их тоже разрывали изнутри их собственные война и любовь в борьбе за душу? Так же, как сейчас война и любовь разрывали самого Смерть на части. Но разве была у Смерти его любовь? Только у сестры была ее Amor — у Смерти же был Guerra.***
Духовые и барабаны замолчали, раздались аплодисменты и крики восторга — песня закончилась. Кот резко поклонился на сцене и, не задерживаясь, поспешил спуститься и исчезнуть в ликующей толпе. Только вот, когда он пробежал по лестнице и аркаде, он не нашел Смерть на том же месте. Вместо него, в тени галереи, в считанных шагах от открытого балкона, у стены покоилась его гитара. Смерть давно исчез в тенях.