🙢
Ни через неделю, ни через полторы работа над хаундом не сдвинулась. Дважды сменив парковочное место, автобус перекочевал за мастерскую, где и наращивал слой пыли поверх ржавчины. Периодически Шон слышал, как Мартин успокаивал Фреда по телефону, после чего по новой ругался с поставщиками. Каждый такой разговор шёл по одному сценарию: первыми звучали аргументы на чистом деловом английском; когда это не работало, Холл-младший переходил на карикатурный русский акцент, вкидывая несколько вряд ли литературных словечек; наконец, понимая, что бьётся о стену, Мартин возвращался к уже менее вежливой смеси из обоих языков, но толка от этого не было. «Не можем пока сказать,» — дежурно бубнили на той стороне. И механик снова срывался, намеренно изображая специфическое русское рычание, которого не имел. А после происходила дежурная магия — повесив трубку, парень принимал прежний собранный вид до следующего инцидента. Эта черта была общей у них с Борисом. Оба могли в моменте взорваться сверхновой, после чего в считанные секунды возвращались к прежней невозмутимости. Но больше Шона поражало то, с каким достоинством держался младший Холл с совершенно невыносимыми клиентами. Возможно, дело было в материнских генах. Эту женщину, чью фамилию и взял себе лет -дцать назад Борис, Шон видел лишь однажды, когда миссис Холл забирала сына на ужин с бабулей. Из подъехавшего к гаражу бордового Ниссана выскочила пухленькая блондинка в атласной блузке с пионами. Спокойствию и неумолимости, с которым она приблизилась к сыну и слушала его нелепые, даже с точки зрения Шона отмазки, позавидовал бы сам Вашингтон. Во всяком случае, ему точно завидовал Шон, успевший получить нагоняй за брошенное клиенту «пойти хряпнуть чего-нибудь, чтобы расслабиться». Кому мужчина не завидовал, так это Мартину, получившему в лицо залп ультразвука от всё ещё внешне хладнокровной матери: — Твои железяки мне внуков родят?! — хмурилась миссис Холл и, сбавив децибелы, с сомнением оглядела мастерскую. — Я не вижу здесь девочек. — Да что ты всё… Я же сказал… Мартин честно пытался бороться, но проиграл эту битву ещё в самом начале. Было забавно наблюдать, как он тушевался перед матерью, хотя ещё минуту назад с абсолютной невозмутимостью кивал в ответ на летящие в лицо оскорбления какого-то бугая. — Я не буду ужинать одна с твоей бабулей. Она опять нашла какую-то фифу из Джерси, и будет попрекать меня, что не забочусь о твоём будущем. Что я должна сказать, когда ты не появляешься ни на одном застолье? Клянусь, я когда-нибудь помогу господу забрать её в мир иной. Миссис Холл качнула головой, и в свете ламп её крупные серёжки блеснули как два лезвия. — Эта женщина просто невыносима. — Ты сама не хочешь с ней видеться, — попытался возразить Мартин. Подзатыльник, которым его одарила мать, отпечатался в памяти Шона как самое стремительное окончание диалога. Этот эпизод и то, с какой обречённостью Холл младший плёлся к ниссану, не умалили, а даже прибавили уважения Шону. И всякий раз, когда мужчина наблюдал, как нетерпеливые дилеры пытались угрожать слесарям, он вспоминал визжащие пионы. Однако, терпением старшего смены обладали не все. В один из паршивых дней, когда работа и без того не ладилась, в мастерскую принялся названивать клиент из листа ожидания. Пол дня терроризируя всех, кто имел неосторожность поднять трубку, этот мистер Д. кричал, что лично разберётся с каждым «пустоголовым мигрантом», которых «эта конторка» себе «понанимала». Спустя шесть таких звонков кто-то из ребят умудрился откровенно послать его. И звонки прекратились. Мистер Д. заявился лично. Глядя сверху вниз на персонал, он, прошёлся по гаражу и прицепился к Тому, как-то не так — по мнению клиента — отложившему прикуриватель на столик. Завязался совершенно дурацкий спор, за которым невольно следили все присутствующие. Кроме Мартина. Старший смены стоял в стороне и терпеливо объяснял владелице «форда», что её автомобиль покинет гараж не раньше следующего вторника. Возможно, безразличие младшего Холла оскорбило мистера Д., а может быть тот надеялся выбить скидку, ведя себя как скотина на глазах у зрителей — как бы там ни было, мужик не нашёл ничего лучше, чем влезть посреди разговора и с красным от гнева лицом спустить поток оскорблений в сторону мастерской и её сотрудников. Извинившись перед дамой, Мартин пригласил мужика отойти в другую часть гаража. Едва не приплясывая, тот направился к офисному столу и с неподдельным триумфом окинул взглядом собеседника. Но уже после рукопожатия самодовольство мужика куда-то пропало, а спустя пятнадцать минут разговора «триумфальная» улыбка вновь зажглась с другой интонацией. К концу беседы мистер Д. жадно ловил каждое слово мастера и даже с благодарностью пожал ему руку. Дождавшись, когда клиент покинет гараж, Шон подошёл к Мартину: — Чем его так прибило? — Он требовал сделать заказ вне очереди. Сказал, что мы охренели, что никто не умеет работать, и что, он может выкупить «этот сарай» со «всем говном» за одну дневную выручку, — хмыкнул парниша. — Сильное заявление. А ты? Мартин улыбнулся широкой отцовской улыбкой: — Назвал цену. Кажется, сделки не будет. Может, я преувеличил чутка… — Так вот, что это была за рожа, — усмехнулся Шон. — Каждый раз от таких ушлёпков кулаки чешутся. — Поэтому, у вас и есть я. Мартин хлопнул его по плечу. — Погоди, сейчас попрёт сезон. Старший не ошибся. К середине ноября морозы усилились, застав врасплох некоторых туристов; улочки Станли окончательно обезлюдели, и только автосервис оказался нагружен заметно больше, чем в начале месяца. Пока гости отсиживались в отелях, ожидая обещанного потепления, телефон мастерской разрывался от заказов. Кто-то из местных решил воспользоваться затишьем и отогнать машину на профилактику, другим понадобилось резко менять резину. Не хватало не только рук, но и места в самом гараже, и Шона подрядили заниматься мелкой заменой прямо на парковке. Управлялся мужчина ловко, но косые взгляды коллег всё же ловил. А всё потому, что, пока таскал покрышки под скупым ноябрьским солнышком, подпоясывался курткой и ходил в одной лишь футболке в тридцать градусов по Фаренгейту. Коллег, кутавшихся в пуховики на перекурах, внешний вид «ебанутого» заставлял мерзляво вздрагивать каждый раз. Всех, кроме одного. — Опять раздеваешься, — усмехнулся Мартин, зайдя за угол, где Шон уже опускал с домкрата пикап. — Что поделать. Здесь жарковато, — хмыкнул мужчина. — Немного побегал и уже что ли вспотел? Холл-младший достал сигареты и, прикурив свою, передал Шону пачку вместе с зажигалкой. Покрутив «Винстон», мужчина всё-таки поднёс сигарету ко рту. Горечь осела на языке, перебивая скребущее чувство голода. — В том году поживее было, — выдохнул Мартин и с губ его сорвалось облачко. — Зима была тёплая. График — pizdec. Отец накинул ребятам премии и обещал найти сменщиков. Но ты сам видел. Он к людям долго присматривается. — Бережёт репутацию, — хмыкнул Шон, вновь затянувшись. — Точно. Холл поднял взгляд на фонарный столб. Ещё не стемнело, но лампа уже горела как второе солнышко на фоне серо-голубого осеннего неба. — Репутация в здешних кругах — это всё, по сути. Шон кивнул, не зная, как поддержать разговор и нужно ли. Стряхивая пепел под ноги, он перевёл взгляд на тянущиеся к горизонту перистые облака. За пустырём, где их кончики почти касались острых горных макушек, только-только занялся закат, но зловещие изумрудные пики уже окутывал золотой ореол. Когда часть этих ватных «щупалец» окрасилась в багряный Мартин вновь подал голос. — Ты прости, что лезу. Но, если у тебя какие-то проблемы с законом, нам бы знать это. Всякие слухи ходят… — Слухи? Парень неопределённо покачал ладонью. — Городок маленький. Нет-нет, да пересечёшься с кем-нибудь в супермаркете. Или там в баре. — А, это, — Шон улыбнулся. — В «Форте» своя столовая. Меня устраивает. — Не то, чтобы я тебя в чём-то подозреваю, — замялся вдруг Холл. — Просто тут через дом чей-то родственник. Утром чихнул, к вечеру собирают всей улицей на поминки. — Поэтому я и живу в мотеле. — Не в том дело, — отмахнулся парень, глядя как через дорогу запирает дверь сувенирной лавочки её владелица. — Народ немного дремучий. Чем страннее чужак, тем больше домыслов. Неплохо бывать у всех на виду. — Хороший совет возможному маньяку, — усмехнулся мужчина. Мартин коротко рассмеялся. — При всём уважении, — он оглядел Шона с головы до ног, как это делал Холл-старший, и снова чему-то улыбнулся. — Не думаю, что ты смог бы. Ты больше похож на «снег», чем на «пса». — На что? — Сноу, — кивнул Мартин так, словно этим было всё сказано. Шон, не понимая, к чему тот клонит, нахмурился. — «Мой дозор окончен»… — передразнил парень кого-то с карикатурной хрипотцой. — Да ты гонишь. Холл усмехнулся и полез в телефон. — Этого парня. С экрана на Шона уставилась драматичная физиономия в чёрной шубе. Может, внешнее сходство между ними и было, но мужчине совсем не пришёлся по вкусу контекст, в котором звучало сравнение. — Это фильм какой-то? А пёс где? Мартин усмехнулся: — Ты правда его не смотрел? Его даже по телеку крутят. — У меня только радио. Старший отлип от экрана. Уставился так, словно Шон брякнул, что прикуриватель — это инвентарь на куриной ферме. — Ты ж не настолько старый, — хмыкнул Мартин. — У тебя хобби есть? — Кроме зверских убийств по ночам? — Очень смешно. Стряхнув пепел в банку, парень потушил окурок и прикурил вторую. — Тусить с друзьями, к примеру. Пить пивко под сериал. Смотреть игру в баре. Чёрт, я начинаю бояться, что ты реально маньяк. — Да ладно, — Шон бросил взгляд на экран. — Не похож. — Не знаю. По мне, так весьма. Или вот. Мартин быстро впечатал другую кличку. Новая рожа была на вид ещё мрачнее, во многом за счёт ожога на пол лица и выступающих как у бульдога носогубных складок. — Я не настолько стрёмный. — Ты не на шрам смотри, а в глаза, — усмехнулся парень. — Для местных ты такая же бандитская морда. — И что мне теперь? Побриться? Голос Шона прозвучал слишком резко, будто ему было не наплевать, что там придумали фанаты очередной мыльной оперы. Но искренний смех Холла звучал слишком добродушно, чтоб злиться. — Бывать чаще на людях, — фыркнул парень, пряча в карман телефон. — Пошли с нами в бар. Том проставляется. Его бывшая залетела. — Та, что из рафтинга? Минди… Милдред? — Маргарет? Та, что без мизинца? — подсказал парень. — Нет, Мардж его бросила сразу, как узнала. А повезло Эллис, учительнице. Она приходила сюда на прошлой неделе. Такая высокая, на шпильках. — Занятно, — хмыкнул Шон, не пытавшийся разобраться в веренице имён и лиц, виденных и слышанных за эти пол месяца. — Похоже, там всё серьёзно. Наш маленький Томас надумал жениться. Так что сегодня гуляем за его счёт. Заметив, что Шон почти докурил, Мартин снова протянул пачку, но мужчина покачал головой. Потушив сигарету о стенку консервы, Шон сунул руки в карманы и снова уставился на закат. Светящийся диск скрылся наполовину, до конца смены оставалось ещё пара часов. Впереди — два выходных дня, которые мужчина всё равно провёл бы в номере под шипение радио. Обернувшись, Шон застал парня за листанием сообщений. Ещё не получив ответа, Мартин интриговал собутыльников. — Не знаю, — хмыкнул Шон, разглядывая белые блики каштановых кудрей. — «Ничего ты не знаешь, Джон Сноу», — рассмеялся парень. Его широкая улыбка, как всегда, не оставляла шансов. — Ладно тебе. Будет весело. Шон сдался. Следующие двадцать минут он честно старался вникать в перипетии, пересказываемого ему шоу. Из череды нелепых смертей и кровавых подробностей мужчина сделал лишь один вывод — возможно, ему стоило всё же побриться. Слишком многие бородачи в той истории умирали.🙢
Баров в Станли, к удивлению, тоже было несколько. Что не удивило Шона — один из них примыкал к рафт-клубу, уместившемуся в самом центре города. Но завидное положение не слишком помогало привлекать клиентов. На улице, само название которой — Ace of Diamonds St — будто бы призывало отрываться на полную катушку, не щадя кошелька, заведение выделялось островком спокойствия. Даже в вечер пятницы, когда в соседнем ресторане из колонок гремели хиты, в «Rod–N–Gun Saloon» атмосферу задавали не раскаты электрогитар, а звон стаканов и гомон. Само пространство внутри способствовало тому. Центральное место занимал бар, протянувшийся почти на всю длину помещения. Подсвеченный десятком встроенных лампочек он переливался разноцветием бутылок с одинаковыми красными носиками. Над ними пестрели рекламные плакаты пива и сигарет. Едва Шон ступил на порог, в глаза бросился листок «Ньюпорта» с улыбающейся парочкой. Девиз, выведенный кислотно-оранжевыми буквами на зелёном фоне, призывал «жить с удовольствием». Следующим, что зацепило взгляд, стали жёлто-голубые вёсла, прикрученные к потолку. Инвентарь настолько не вписывался в остальной пафосный интерьер с его мебелью из светлого дерева и малиновой отделкой, что просто не мог не вызвать улыбку. Приблизившись, Шон понял, к чему такой разнобой — лопасть каждого весла пестрела автографами. Всего мужчина насчитал с десяток трофеев, и над каждым висели белые, изъеденные ржавчиной таблички с названиями озёр — в основном «Redfish lake» и его окрестностей. Лавируя между длинных столов, погребённых под тарелками с копчёной рыбой и всякого вида нарезками, Шон очень старался не сбить очередную официантку, которая спешила с пустыми стаканами. Чудом разминувшись с одной, мужчина шагнул к стене и почувствовал запах печёной картошки и резкие нотки свежего пота. А стоило пройти дальше — флёр алкоголя. Чем ближе к бару, тем отчётливее тот примешивался к аромату еды. Следующая девушка, с которой Шон столкнулся в проходе между столами, случайно хлестнула лицо пышным хвостом, и вонь заведения на секунду затмила лаванда. Послышался тихий смех и торопливые извинения. Наконец, пробравшись в дальний угол, где ещё оставался свободный стул, Шон смог перевести дух. Слишком много всего было за раз: людей, звуков, запахов. На уши давила болтовня, прерываемая резким хохотом; в противоположном конце бренчала плохо настроенная гитара, которой вторил полушёпот певца, прижавшегося к микрофону настолько, что сетка грозила исправить артисту прикус. От сидящих неподалёку студентов нещадно воняло рыбой и светлым «миллером» — наиболее популярным среди посетителей пойлом. Под потолком, на многочисленных экранчиках сталкивались друг с другом парни в до смешного широких наплечниках — как только один заполучал мяч, противники наваливались на беднягу всем скопом, грозя переломать кости. И каждый их шаг, от падения до забитого гола, встречали бурными криками как на трибунах, так и в баре. Один из зрителей даже попытался перевернуть стул от избытка чувств, но быстро оказался на улице. — Вечер добрый, — улыбнулся Шон, опершись на лакированную столешницу. — Чего желаете? — Виски. Бармен — мужик лет пятидесяти, чьи усы не уступали в грандиозности его животу — кивнул. Не найдя нужной бутылки среди выставленных, он наклонился под стойку и согнул крючковатую спину под пугающе острым углом. Пока по ту сторону что-то звенело и грохало, Шон искал знакомые лица, но в череде работяг узнал разве что владелицу сувенирной лавки, которая иногда подходила к мастерской стрельнуть сигаретку. — Держи, приятель. Стакан опустился на дерево так мягко, словно был из желе. Разве что кубики льда на поверхности дрогнули и тут же замерли. Шон пригубил немного и почувствовал аромат карамели и пряного рома. Кивнув в благодарность, он прикончил напиток в один глоток и в горле стремительно потеплело. — Сейчас обновлю, — хмыкнул бармен, наливая пиво для подскочившей с пустыми пинтами официантки. Бросив взгляд на мужчину, девица оперлась на стойку и прижала к голому плечику румяную щёку. Шон скользнул взглядом по загорелым рукам и коротким джинсовым шортикам, уставился на причудливую татуировку — выглядывающее из-за мочки уха фиолетовое крыло бабочки. — Я Рокси, как в мюзикле, — улыбнулась девица блестящими розовыми губами. — Меньше болтай, — проворчал бармен, наполнив последний стакан. — Тебя ждут за третьим. — Так я ещё первый не обслужила, — отмахнулась от него Рокси. — Принеси сразу чипсы. Ребята за вторым ждут горячее уже час. — Подождут, — нахмурился мужик. — Никаких закусок бесплатно. Прогнав официантку, он подлил виски и отошёл к ребятам в центре бара, бурно обсуждавшим недавнюю победу каких-то «Стражей». Пока внимание Шона скакало от обрывков их диалога к ворчанию у бильярдного стола, где обсуждали новый состав Сената, Рокси успела преодолеть пол комнаты и уже хихикала над шуточкой одного из байкеров. Настроение девушки изменилось в тот момент, когда пальцы в чёрной перчатке сомкнулись на худеньком плечике. Блестящие губки дрогнули, но карандаш продолжил бегать в блокноте. Через минуту, когда гости закончили перечислять блюда, Рокси обернулась к держащему её парню, что-то сказала и пальцы медленно разомкнулись, не оставив и следа на усыпанной веснушками коже. На этом конфликт был исчерпан, но как оказалось — лишь первый. Стоило официантке сделать шаг к кухне, раздался шлепок. Резко обернувшись, Рокси уставилась на мужика за соседним столиком. Тот сидел спиной к бару, отчего Шон видел лишь русый затылок и выглядывающий из низкого ворота ярлычок водолазки. — Обиделась что ли, малыш? Слишком аппетитная, — рассмеялся тип. Рокси фыркнула. — Хочешь что-то помацать, могу предложить индейку. — Сама натянула эти трусы, а теперь дуру строишь? Я тебе комплимент сделал. — Отъбись. Мужик поднялся, встав в один рост с официанткой: — Это предложение? Сколько за ночь берёшь? Он что-то ещё сказал ей, прежде чем подорвался один из байкеров. Развернулась типичная сцена — два подвыпивших идиота упёрлись рогами, кто кого перебыкует. Первым сдал позиции русый. Театрально извинившись перед девушкой, он попытался пожать оппоненту руку, но был послан и направился к бару. — Миллер, тёмный, — крикнул мужик, завалившись на стойку. Его проигнорировали. Стукнув несколько раз по столешнице, русый повторил требование. На этот раз к нему обернулись — не только бармен, но и часть посетителей, не дождавшихся драки. Мужик ответил им с радостью: энергичным движением фокусника выставил средний палец и несколько раз поводил из стороны в сторону, чтобы видели все. Шон покачал головой. — О, приятель, где-то я тебя видел, — обернувшись, заметил его мужик. — Я Джим. — Шон, — неохотно ответил мужчина, жалея, что вообще повернулся. — Шон… Где-то я тебя видел… Точняк! Автосервис. Не узнал без комбеза. Джим рассмеялся. Шон предпочёл оставить это без комментария. Послышалась серия звонких глотков и звон стекла, врезавшегося в дерево — влив за раз половину бутылки, мужик довольно вздохнул и решил продолжить беседу: — Давно в городе? — Тебе зачем? — Зачем? Послышался уже не весёлый смешок. С видом уязвлённой гордости, Джим уронил зад на соседний стул. — Еврей что ли? Просто поддержи разговор. Я тебя что, обоссал? — Мне не нужны неприятности. — А какие со мной неприятности? — усмехнулся мужик, широко раскинув руки. Этот жест был почти убедителен, если бы не широкий пояс, в полумраке сливавшийся с водолазкой и чёрными армейскими брюками. На правом боку, слегка упираясь в бедро, его оттягивала кобура; рядом с ней торчали два сменных магазина. Шон насчитал пятьдесят один выстрел при условии, что «собутыльник» не успел отстрелять где-то часть установленного запаса. Опустив взгляд, мужик усмехнулся и подбоченился левой рукой. — Служебный, — повернулся он, демонстрируя пистолет. Однако, куда интереснее самого оружия была эмблема на крышке его кобуры: вдавленный профиль белоголового орлана, окружённый витиеватой надписью. Подобной символики Шон не встречал. — In hoc signo vinces, — прочёл Джим, погладив птичий клюв большим пальцем. — «Под этим знаменем ты победишь», — перевёл мужчина, нахмурившись. — Смотри-ка, знаешь. Шон опрокинул второй стакан, но это не помогло. Горечь алкоголя крепко засела на языке, тогда как принесённое им тепло вместе с запахом карамели испарилось за доли секунды. От одной близости оружия становилось не по себе, как во время беседы с Фредом. Списав это чувство на общую усталость, мужчина поднялся со стула и шагнул было в сторону официантки, когда снова услышал Джима. — Может, знаешь ещё про киношников? — донеслось в спину. Шон замер. Очередной мяч в воротах противника толпа встретила улюлюканьем и аплодисментами. У бильярдного столика радостно заказали ещё по бутылке, и только со стороны бара последовало шипение: — В сраном лесу пропадают детишки, пока вы наслаждаетесь блядскими чипсами и ебучей игрой. Джим обвёл взглядом посетителей, особенно задержавшись на троице, игравшей в бильярд. Шон не знал их, но догадался, что это полицейские в штатском. Вскинув бровь, мужчина фыркнул: — А ты что предлагаешь? Закрыть горы? — К чёрту горы! Произнеся это как тост, Джим приложился снова к бутылке. — Драл я их раком вместе с ебучими гидами и их мамашками. Закрой не закрой, долбоёбы всё равно будут лезть к этой… Он осёкся. Покосился на Шона, оценивая можно ли рассказать ему больше. Очевидно, мужчина проверку не прошёл, и Джим будто от безысходности опрокинул в себя остатки пива. — Почему местные такие нахуй тупые? — обернулся он. Шон прислонился к стене, скрестив руки. — Сам давно в городе? Откуда будешь? Собеседник лишь усмехнулся. Достал сигарету и сунул в зубы, пожёвывая, пока искал зажигалку в карманах. Её металлический корпус был тоже с сюрпризом. На сей раз Шон смог различить надпись, которая располагалась над скрещенными ножом и пистолетом. На сером боку аккуратным курсивом красовалось «Лучший охотник». — А тебе не насрать? — фыркнул Джим, щёлкая в безуспешной попытке извлечь искру. — Из Миннесоты. — Далековато забрался, Джим из Миннесоты. — А тебя прям ебёт? Ну, так и ты не похож на «синицу». — Опять этот ваш серил? — нахмурился Шон. — Какой-нибудь евнух? Его вопрос вызвал у собеседника сперва замешательство, а затем приступ хохота, от которого хотелось скрыться. В попытке разрядить обстановку, Шон перехватил под локоть бегущую официантку и попросил принести виски и счёт. Кивнув, девушка бросила осторожный взгляд на второго клиента и побежала дальше. Джим скорчил ей рожу, будто почуял дерьмо у себя в бутылке, и всё равно проводил шортики с нескрываемым интересом. Только когда официантка скрылась на кухне, мужик вспомнил о собеседнике. — Ты забавный, — усмехнулся охотник. — Не будешь доставлять неприятности, может, подружимся. С очередным щелчком над зажигалкой наконец заплясало небольшое пламя. Прикрывая лицо ладонью, Джим поднёс его к кончику сигареты и испустил тяжёлый клуб дыма. Из-за стойки тут же послышалось басовитое «Курить валите на улицу!». — Ты ещё срать мне запрети! — крикнул охотник, снова выставил средний палец публике и удалился, позабыв о разговоре. Вскоре подоспели ребята из мастерской. Шон узнал нужную компанию по кудрявой шевелюре Мартина. С парнем шли ещё четверо, включая того самого Тома — уже где-то надравшегося и, судя по глуповатой улыбке, безмерно счастливого. Пока близнецы Стэн и Дэн приводили в чувства «счастливого папашу», Мартин и Арчи — ещё один механик из мастерской, с которым Шон не перекинулся и парой фраз на обеде — отчалили к бару. Пятый участник попойки — тихий блондин в титановых очках, линзы которых не преломляли свет, — оставался загадкой вплоть до первых тостов. Заняв угловой столик, компания начала знакомиться. Близнецы, как оказалось, владели прокатом лодок и тут же позвали всех на рафтинг, конечно же. Мартин, не обделённый скромностью, представился автослесарем, умолчав об отце. Томас выдал эту «тайну» за друга, успев наплести ещё кучу всего неуместного, но по-своему милого: рассказал, как в детстве они бегали по пустырям, как собирали крепости из старых покрышек; и как шпионили за понравившейся девчонкой, которая «точно видела двух идиотов за мусорным баком». Только когда рыжий от избытка чувств попытался клюнуть Мартина в щёку, ребята заткнули его «миллером». После устроенного перформанса Арчи сказал только, что не пьёт светлое, и предложил взять больше закусок. На фоне такой проникновенной речи, брошенное Шоном «вы всё равно не вспомните утром» восприняли как шутку и приставать дальше не стали. Последним подал голос блондин — Лиам. Он был кузеном Арчи, приехавшим в город на хайкинг, и, как многие, застрял в отеле до потепления. Прозвучал первый тост. Пили за счастье молодожёнов и плодовитость Томаса. А сразу после — за «лёгкие деньги и надёжное гнёздышко». На втором круге каждый делился своими хобби. После рассказа о поездке в Канаду и безумном плане близнецов построить киностудию в Станли остальные стушевались. Мартин не стал упоминать ни увлечение сериалами, ни попойки с друзьями, вместо этого заявив, что обожает бокс. Арчи и Томас припомнили прошлогоднее восхождение на пик Алпайн и пригласили ребят на вершину в следующем сезоне. Лиам бормотал что-то про блог и девушку в поезде. С ним закусился Стэн, и добрые полчаса банда слушала откровенно дурацкий спор про экранизации. Разрядил атмосферу Шон, который признался, что любит радиопостановки. — За радио, товарищи! — вскочил Томас, задев тарелку с колбасами. Блюдо накренилось и со звоном разметало по столешнице несколько колечек. — За прогресс, — усмехнулся Стэн. На третьем круге ребята разделились по интересам. Лиам расспрашивал близнецов о будущей студии; Арчи уплетал картошку, отбиваясь от Тома кусочками в кетчупе. Томас пытался, кажется, быть везде и не стесняясь заигрывал с официантками. Мартин едва успевал осаждать друга, но стоило парню отвернуться, скабрезные шутки и атака на чужие тарелки возобновлялись. В конце концов Холл сдался и отдал свою порцию. Шон в основном пил. Стараясь не отставать от остальных, он прикончил пару бутылок светлого и снова взялся за виски. Примерно к полуночи кончилась первая партия алкоголя, и Арчи нетвёрдой походкой направился к бару. Вернулся механик с тремя бутылками бренди. Игнорируя возмущения Тома и попытки избежать тоста, ребята разлили виноградный по тем же стаканам, в которых недавно плескалось пиво. Следующую жертву выбрали единогласно. — Томас, — начал Лиам, поднявшись с места, но покачнулся, и стол разразился хохотом. — Что-то смешное? — Не-не, продолжай, — прыснул Стэн в кулак. «Ведущий» с подозрением посмотрел на близнецов, затем почему-то на сидение позади себя и продолжил. — Томас… Снова раздался сдавленный хохот. — Ты прекратишь ржать или нет? — фыркнул Арчи, одарив подзатыльником Дэна. И хохот возобновился. — Чего сразу я? Завязалась возня. Нахмурившись, Лиам снова поднял бокал и открыл было рот: —… — Томас, — подсказал ему Стэн. — Пошёл ты, — прошипел блондин и, резко переменившись в лице, повернулся. — Томас… Новая волна смеха началась уже с поздравляемого и вогнала беднягу в краску. Не удержался и Шон, больно забавной была реакция парня. Пытаясь сгладить конфликт, Том встал рядом с Лиамом и с пониманием опустил ладонь на плечо товарища. — Томас-Томас, как паровозик. — усмехнулся он. — Не думал, что действую на мужиков. Это всё обаяние. Испускаю его против воли. Покраснев от ушей до родинки на загорелой шее, блондин сбросил руку с плеча и зашипел: — То, что ты испускаешь, называется перегар. — Главное, кискам нравится, — подмигнул Том. — Пошлятина. — За пошлятину! — подхватил Арчи, вскидывая стакан. Второй рукой он попытался схватить кузена за рукав и усадить обратно, но не успел. Отмахнувшись, Лиам выскочил из-за стола. — Да ладно тебе, — крикнул Дэн, веселясь. — Не будь бабой. Ему вторил брат: — На такую рожу ни одна девчонка не клюнет. — Оставьте, — махнул рукой Арчи. — Успокоится и вернётся. Потянувшись к бутылке, он с сомнением оглядел стекло на просвет и вздохнул: — Бля-ять, уже всё сожрали. — Я принесу, — Шон поднялся с места и оглядел стол. — Две? — Мы что, педики? — фыркнул Стэн. — Тащи четыре. Том усмехнулся, Мартин покачал головой. Арчи хмыкнул, но промолчал, занятый сцеживанием последних капель. Переступив через близнецов, Шон выбрался из-за стола и только теперь почувствовал тяжесть выпитого. Голова гудела, словно её поместили отдельно от туловища в толщу воды и приказали управлять остальным телом. С момента, как мужчина подумал о том, что нужно ровнее встать, и до непосредственного манёвра прошла неприлично долгая секунда. Ему, кажется, даже порывались помочь — на мгновение локоть стиснули пальцы Дэна, сидевшего с края стола. Но чужое вмешательство лишь выбило из равновесия. — Не нужно, — нахмурился Шон, вяло отмахиваясь от помощи. — Дойду. — Не похоже. — Как ты, приятель? — Выглядишь бледным. — Хочешь присесть? Голоса ребят доносились откуда-то из той же толщи, смешиваясь и играя причудливым узором, как солнечные блики на поверхности озера. Шон чувствовал себя, словно борется со стихией. Собственные конечности тяжёлым грузом тянули его ко дну, тогда как голова, наоборот, будто стремилась улететь вверх и парить под потолком среди ржавых табличек и ламп. Замерев, Шон прислушивался к этим ощущениям в попытке совладать с ними. Спустя несколько секунд живот вдруг скрутило спазмом, и к горлу подступил ком. — Порядок… я в норме… Он повторял это, усилием воли заставляя губы шевелиться, пока мысли слипались в ком из паники и усталости. — Давай обратно, — подскочил Мартин и схватил мужчину за плечи. Повернув голову, Шон уткнулся лицом в каштановые кудряшки. В нос ударили дезодорант и машинное масло, к которым примешивался едва уловимый терпкий запах самого Холла. Собрав силы, Шон отпихнул помощника и выпрямился. Взгляд упорно не хотел задерживаться на чём-то одном, но мужчина заставлял себя дышать медленнее и не терять ощущение твёрдой земли под ногами. — Мартин, забей. Он в порядке, — фыркнул кто-то. Кудрявое облако тревожно качнулось, но опустились обратно. — Пойду подышу свежим воздухом, — кивнул Шон и направился к тёмной двери служебного выхода. Задний двор бара — пятачок в несколько ярдов, заставленный мусорными баками и пустыми ящиками — был с трёх сторон огорожен деревянными зданиями. Оказавшись здесь, Шон понял, насколько в самом деле было удачно, что бар и рафт-клуб примыкали друг к другу. Их стены перетекали одна в другую почти бесшовно. Возможно, когда-то всё это было частью одного длинного здания. Оба, к тому же, не имели окон, выходящих во дворик — только двери, подсвеченные зелёными лампочками «выход». Судя по россыпи окурков, это было излюбленное место курильщиков. Шон тоже оценил причудливый перистиль, который замыкала парковка с гружёнными на прицепы лодочками. Сюда не задувал ветер, а единственный воткнутый неподалёку фонарь не дотягивался своими лучами и до середины площадки. Прикрыв за собой дверь, мужчина спустился со ступенек и прислонился спиной к срубу. Удивительным образом стоило оказаться на свежем воздухе и вдохнуть колючий ноябрьский воздух, тошнота утихла. Ей на смену пришло желание покурить, но сигареты остались в куртке. Возвращаться обратно в духоту и угар, чтобы как в адском котле пробираться через потные тела ради пары затяжек, не было никакого желания. — И тебя достали? — усмехнулся вдруг голос из темноты. Это был Лиам. Глядя на Шона, по привычке выскочившего в одной лишь рубашке, парень поёжился и застегнул кожанку. Шон усмехнулся. За выпитым не ощущалось холода, только жар и чудовищной силы жажда. — Они просто дети, — усмехнулся мужчина, заставив себя подняться. На мгновение крохи света, отражённые от промёрзшего асфальта и стальных балок прицепов, заволокло тьмой. Затем, медленно, в окружении сотни мерцающих огоньков снова всплыли очертания ящиков; деревянного сруба, в который впились пальцы мужчины, и дрожащего от холода Лиама, замершего в полушаге. — Зачем тебе это? — нахмурился Шон, прислонившись затылком к холодному дереву. — Не похоже, что это твоя компания. — А тебе? — вздохнул Лиам, переминаясь. Губы мужчины дрогнули. — Мартин позвал, — пожал он плечами. — А я с Арчи, — хмыкнул голос как будто над самым ухом. Повернув голову, Шон увидел парнишу на том же месте, и только теперь он понял, что очки пропали с чужого лица, зажатые в нервно подрагивающих пальцах. — Так очевидно? До Шона не сразу дошло, что имелось в виду. Вскинув брови, он в очередной раз уловил, как блеснули, отражая фонарный свет, стёкла. — Пока не сказал, не особо. — Блять… Парень стиснул оправу сильнее, потёр глаза и снова выругался. — Ладно тебе, — улыбнулся Шон. — Они просто придурки. Не думаю, что кто-то… — Никто не думает, — процедил Лиам, хмурясь. — Арчи тоже. Таскает меня за собой весь месяц. Представляет родственником. Заебало! — Говорили об этом? — Ха! Лиам спрятал руки в карманы, попытался мыском ботинка пнуть камешек, но лишь шаркнул рядом и недовольно цокнул. — Это всего лишь шутки, — попытался успокоить его мужчина. — Как ты можешь быть нахуй таким спокойным? — взорвался вдруг парень. — Вспомни Стоунвол. А Харви Милк? Это тоже всего лишь шутки? — Я, по-твоему, такой старый? Отшутиться не удалось. Глаза собеседника горели праведным гневом, словно он вышел не с вечеринки, а побывал на проповеди мормонов. Очевидно, кто-то перебрал с выпивкой и теперь заводился с пол-оборота. — Пятьдесят лет борьбы, а нихуя не изменилось, — продолжал шипеть парень, будто лично маршировал. — Блять, из-за такой бытовой хуйни ничего и не меняется. Давайте раз в месяц обмажемся радугой и забудем, что весь остальной год травили подростков в школах. Что людей на улице избивают. Лечат в сраных «клиниках». А где-то, блять, убивают. Это тоже «всего лишь шутки»? — Ладно, парень, — устало вздохнул Шон и поднялся на ноги, сгребая блондина в охапку. — Давай найдём Арчи. — Отвали. Лиам пихнул его, попытался вывернуться и сбросить руку с плеча, но пальцы стиснули только крепче. Не оставив и шанса, мужчина прижал дебошира к груди. — Расслабься. Выпьем немного и баиньки. Он, небось, беспокоится, как ты тут. — Да посрать ему на меня, — снова дёрнулся парень, чьи руки оказались зажаты между телами. — Отъебись, старик. Я хочу врезать ему по роже. — Тише, — хмыкнул Шон, прижимаясь крепче. — Можешь выплакаться у меня на плече. — Пошёл ты, — прошипели под ухом. — Какого чёрта тебе вообще надо? Ты что, тоже пидор? — Угу, — хмыкнул мужчина, игнорируя чужой яд. — Ещё вопросы? После секундного замешательства Лиам стал отпираться активнее. Упёрся ладонями в грудь, даже почти разогнул локти, но снова был побеждён. — Это домогательство. Какого хуя? — Да-да. Пожалуйся бойфренду, что вместо него тебя успокаивает какой-то старпёр. Рывки прекратились. Опустив голову, Шон уставился в глаза парня, которые теперь блестели уже не от злости. Лиам застыл с откровенно ребяческим выражением. «Ну и кретин ты,» — вздохнул мужчина, имея в виду то ли себя, то ли Арчи. Но отпускать не спешил — кто знал, как быстро в подпитом мозгу обида опять трансформируется в жажду крови. Ещё секунду назад радужный виджиланте был готов наброситься на близнецов за подколы, а теперь порывался раскрасить лицо партнёру. — Слушай, твой парень придурок, ок? — выдохнул Шон. — Зафиксировали. Но это не повод бить ему морду. — Да с хуя ли?! Опасения подтвердились. Нашёлся как минимум один пострадавший от вспышек Лиама — левое ухо Шона. — С рояли, — не удержался мужчина, в ухе которого всё ещё стоял звон. — Пока не прекратишь, я твою гейскую жопу не отпущу, понял? — Значит будем стоять как пидорасы, — фыркнул блондин. Шон расхохотался — сперва тихо, давясь поступающим приступом, а затем в голос. От слёз в глазах Лиама не осталось и следа, только стойкий вопрос, не двинулся ли умом собеседник. — Забей, — улыбнулся мужчина. — Я тоже нажрался. — Будешь яйца подкатывать, Арчи тебе их в жопу засунет. — Какой интересный фетиш, — хмыкнул Шон и тут же получил тычок в бок. — Да понял я, у вас там любовь. Молодёжь… — А пиздел, что не старый. Шон усмехнулся. Чужое дыхание стало ровным, голос тоже звучал спокойнее. Что-то буркнув себе под нос, парень уткнулся в плечо. Спину обдало холодком и сердце подозрительно зачастило. — А если он нас застанет? — поддел Шон, пытаясь отвлечься от странного ощущения. — Похуй. Пускай ревнует. Ему полезно. — А ты та ещё сука. — Эй, — возмутился блондин. — Не я чужого мужика зажимаю в тёмном углу. И вдруг замолчал. Боясь пошевелиться, мужчина прислушивался к чужому сердцебиению и пытался успокоить своё. Сквозь ткань он чувствовал горячее дыхание, сильнее пропитывающее обоих перегаром; тёплые руки, обхватившие рёбра; пульсирование жилки на чужой шее. Стоило слегка повернуть голову, губы едва коснулись мягкой кожи. Лиам вздрогнул. — Ты прав, я в говно, — выдохнул он, но объятий не разомкнул. — Говоришь это старому пидору, который зажал тебя в подворотне? Голос Шона дрогнул, выдав волнение. Чужие пальцы стиснули спину крепче. Лиам молчал, прижавшись сильнее, как будто ждал, что мужчина и перейдёт-таки от «угроз» к действиям. И Шон снова почувствовал волну холода, после которой в груди расползся жар, и липкое, отвратительно острое желание коснуться ещё раз губами тёплой шеи. Это желание требовало прижать к себе парня до боли в локтях и хруста под пальцами, чтобы тот не смог даже рыпнуться. Прикрыв глаза в попытке отогнать наваждение, Шон вдруг представил, как давит чужое горло, заставляя откинуть голову; как проминаются под пальцами мышцы и выступает зелёным узлом над бледной ключицей передавленная артерия. Он почти чувствовал её пульсацию на своих губах... сладкий запах человеческой плоти… и солоноватый вкус крови. — Шли бы сосаться в другое место, — послышалось за спиной, вырывая из транса. Шон вздрогнул. Открыв глаза, он обнаружил себя склонившимся к шее Лиама — всего с полудюйме от того самого места, где в фантазии рассек плоть. Ещё доля секунды, и клыки действительно впились бы в шею парня. Их острые концы задевали нижнюю губу. — Педики. Длинные, почти змеиные иглы втянулись обратно, будто и не было. Отпустив Лиама, вампир отступил на несколько шагов и обернулся к спасителю. Это был Джим. Всё так же пытаясь прикурить сигарету от неисправной зажигалки, охотник поднял глаза. — А, это ты, — скривился он и наконец затянулся. — А казался нормальным. Рёбра свело спазмом и Шон заставил себя медленно выдохнуть, а затем так же неспешно втянул носом воздух. — Тебя тоже видел, — усмехнулся мужик, прищурившись, и потряс сигаретой. — Ты с тем рыжим таскаешься. Пиздец, ребятки. Ваще не скрываетесь. Мерзость. Он сплюнул на землю, затянулся ещё раз и выкинул сигарету, не потушив. — Всё настроение нахуй угробили. Хлопнув дверью, Джим удалился. Послышался облегчённый вздох — Лиам, тоже не ожидавший, что их застукают, мелко затрясся. Судя по бледным щекам, взволновал парня не гомофоб. С трудом совладав с эмоциями, блондин вернул на нос очки и поправил волосы. — Я… — Нажрался, — прервал оправдания Шон и махнул рукой. — Мы оба. Дуй уже. Кивнув, Лиам поспешил скрыться за дверью. Оставшись один, мужчина накрыл ладонью лицо и замер. — Блятство! Мысли всё ещё метались, подкидывая то перекошенную от отвращения рожу охотника, то слезливое личико Лиама… то ощущение тепла на губах. — Сука! — прорычал вампир, чувствуя, как снова лезут клыки. Окинув взглядом площадку, он уставился на тлеющий огонёк у ступенек, стиснул кулак и заставил себя отвернуться, но образ трепещущей жертвы не проходил. Горло противно саднило. Живот снова скрутило, но причиной тому был уже не алкоголь — привкус собственной крови, выступившей на губе, усугублял голод. — Да господи, — простонал мужчина после долгой борьбы с собой и наклонился к ступеням. С отвращением он поднял не успевший потухнуть окурок и повертел. С первой же жадной затяжкой стало легче. Физически.