06:32 Среда, 6 декабря 2017
тяжелый вздох вырвался сам собой. я откинула мобилку куда-то на кровать, и начала вытаскивать Диму из метрового сна. подумать только, почти не спит, а если спит, то как убитый. -проснись и пой, Мальвина. -убирая длинные волосы с чужого лица, вырвался из меня какой-то недохрип. а почему Мальвина? потому волосы длинные. связи конечно нет, но опустим этот момент. -ало ало, Земля вызывает Ярцева Дмитрия Владимировича. -попытка номер два. тщетная, к сожалению. -блять, вставай заебал. -а в ответ невнятные возмущенные мычания. -я тебе сейчас очко на глаза натяну, зад поднимай. -да ебан твой рот, пять минуток дай.-перевалившись в одного бока на другой в подушку пробурчал Дима. -не дам. -стягивала я с сонной принцессы одеяло. -да блять сука ты бессердечная отдай на место нахуй я тебя угандошу когда нибудь дочь портовой проституки… -мило, ну, охотно верю. все, последний раз говорю, вставай. просрешь своё итоговое-пеняй на себя. -сказала я слезая с кровати. -да бляяяять… -я глянула на вою принцессу, и убедившись в том, что спящая красавица уже не заснет, победно ухмыльнулась и преодолев препятствие, которым выступал ледяной пол, благополучно добралась до расписного ковра на полу в центе комнаты. на полу! даже не на стене, невиданная редкость. пока сонное нечто на кровати пыталось поднять свою тушу и принять вертикальное положение, я отрыла в горе одежды на стуле свою юбку, водолазку и платок. о другой одежде я не могла и мечтать. дома у Димы я всегда ходила в его футболках и одних и тех же адидасовских штанах с лампасами, которые были на 100 размеров больше меня, но если туго завязать на талии, то к эксплуатации пригодно. сняв с себя пирсинг, я завязала белые кудри в тугой хвост и зависла глазами на платке. старый, как будто бабушкин платок-мои личные кандалы во имя христианства. отец запретил мне носить штаны, футболки и вообще всю людскую одежду. весь мой гардероб состоял из двух платков на волосы, калготок, уёбищных юбок в пол с цветочками в стиле «деревенский колхоз», водолазок и бесформенных потертых курток. донашивала за братом все пожитки. но так я ходила только в школе и местах, в которых были люди, которые в теории могли поведать отцу о моём «непотребном шлюшьем прикиде», как выражался он. везде кроме таких мест я могла носить что угодно от обычных футболок, до полуголых топов и платьев, могла носить пирсинг и не прятать под платком крашенные волосы. одно из таких мест, одна квартира в которой мы часто зависали с Димой и нашими общими друзьями и знакомыми. нашу «тусу» мы по умолчанию называли «Металлургия», потому все люди, которые там были-поголовно металисты, несколько панков ну или в крайнем случае-готы.***
сидя на кровати, я раз за разом пытался прервать порыв лечь обратно. тело ломило, как будто сверху его прижал 10 тонный пресс, в суставах, по ощущениям, застыл бетон, а глаза наотрез отказывались хоть как то функционировать, полностью потеряв связь с мозгом. короче говоря, двигаться не хотелось от слова совсем. я и не двигался, только сидел как лохматое чучело, содрогаясь и покрываясь мурашками от холодного воздуха комнаты. слева от кровати доносились шуршания и тихие ругательства, это была Лина, тщетно пытавшаяся усмирить выпадавшие из хвоста волосы. если бы я писал книгу о том, сколько мне понадобилось сил, чтобы просто открыть глаза и зафиксировать их в открытом положении, то она бы вышла больше, чем толстовская Война и Мир, была бы богата всеми матами на свете и обилием вычурных возмущенных эпитетов, а закончилась бы книга тем, что я бы лег обратно спать, замотавшись в одеяло, как в кокон. но книга-чаще всего сказка, а в реальности же, мне пришлось поднимать 81 килограммовую тушу (которая была по ощущениям не 81, а вся тысяча) с кровати. моё передвижение сопровождалось недовольными стонами, ахами и охами, дескать «мне 96 и я умру через час». такое простое действие, как проснуться, заняло у меня около 20 минут, часы показывали 06:56. с божьей помощью, встать мне удалось. глухой моих небольших шагов к стулу с одеждой аккомпанировали скрипению старого черно-серого паркета под ногами. дойдя до цели, я зажмурился, безрезультатно пытаясь прогнать жжение в глазах, оперся на стул всем весом и застыл на очень короткие 2 минуты. Эвелин же до сих пор ругалась с зеркалом на створке шкафа, потому что бледные кудри по-прежнему выпадали из рук, а изо рта периодически вырывалось что-то из разряда «хоть налысо стригись, сил уже нет», я уже было начал дремать, как лошадь-стоя, но слегка качнувшись, я резко растопырил глаза и часто заморгал, стремившись насовсем избавиться ото сна. не вышло, а значит в ход шел план «Б». высокая тощая фигура тяжелыми шагами поплелась в ванну, минуя темный коридор, достигая цели в его конце. нащупав в полу-мраке выключатель, комнатушку озарил тусклый, чуть зеленый холодный свет, который почти не отражался от мутной бело-черной плитки с узором шахматной доски. я подполз к раковине, повернул скрипучий кран с горячей водой и окунул туда руки, пытаясь согреться, но блаженное тепло только и делало, что нагоняло сонливость и повышало желание зарыться в одело минимум на сутки, потому я прокрутил второй кран с голубой пометкой, попутно выключая красную, набрал в руки ледяной воды и резко плеснул ее на лицо. то в ответ стало досадливо ныть, подавая мозгу умоляющие сигналы о прекращении садистских манипуляций. кое-как согнав с себя процентов 10 полусна, я был в состоянии хоть как то функционировать хотя бы следующие пару часов. почистив зубы, я залип на отражение. тощее тельце с легким рельефом было покрыто многочисленными бледными бороздами и ссадинами и еле убиралось в зеркало, на выпирающих ребрах красовалась татуировка и хаотично разбросанные, фиолетовые линии, а плечи были усыпаны темными веснушками. мне всегда было непонятно, откуда их настолько много. повтыкав секунд 20, я направился обратно в комнату. Лине к тому моменту удалось уложить непокорные пряди и накрыть их платком. я подошел к фигуре у зеркала, осторожно обвив руками хрупкое тело и согнувшись в три погибели, уложил голову на плечо. я рассматривал отражения в зеркале так, словно они нам и не принадлежали. на улице было темно, и единственным источником света была небольшая настольная лампа с мягким оранжевым светом, красиво очерчивающим черты чужого лица. -ненавижу этот платок. -сказал я, вглядываясь в темные зрачки в отражении и борясь с желанием сорвать эту бездушную тряпку с белокурой головы. -а я думаешь люблю? -риторический вопрос. пока я повис на острых плечах, Лина пыталась разгладить складки на одежде, и избавиться от серых кошачьих волос. я же всё время ловил взглядом каждое движение и сдавленно дышал в тонкую шею, стремившись намертво вырезать в памяти родной запах. -куда ты футболку мою сунула?- оторвавшись от чужих плеч спросил я. -на стуле посмотри, я её туда клала. -а я где смотрю? -ну ты глаза разуй, может и увидишь. -сама найди, раз такая умная. -Лина показательно закатила глаза, и оторвавшись от своих дел, начала перебирать одежду на стуле в поисках потерянной вещи. -да сука, тут же была. -возмущенно разговаривала с воздухом она. мой взгляд зацепил торчащий из под пушистого серого комка кусок ткани. я потянул за него, а кошка испуганно разинула свои пешки-цвета виски. -да тихо ты, футболку отдай, воровка. -заговорил я со своей животиной так, будто она могла дать ответ. -ну Шелли, будь душкой, отдай. -но на уговоры маленькое животное никак не хотело поддаваться. и вот мы с Эвелин, как имбецилы, нависли над испуганным комочком и нашим мольбам не было предела, но не работало, а сгонять со стула бедную зверушку было жалко. хотя к тому моменту выбора то уже и не оставалось. мне пришлось аккуратно подлезть кошке туда, что у людей называется подмышки, и поднял на руки бедное животное, которое когтями вцепилось к ключицы. Лина быстро достала тысячу раз проклятую мной футболку, и я опустил кошку на место, но та на нем не задержалась и моментально юркнула на кровать. я посмотрел на несчастный шерстяной валенок и на саднящую ключицу, машинально кривя лицо. это ещё повезло, что она мне всю грудь не разодрала. -может обработать? -я повернул голову на новоиспеченного паникера и вопросительно вскинул брови. -как мне удалось упустить момент, когда ты стала ипохондриком? -да блять, хорош юморист недоделанный. дай пластырем заклею хотя бы, рубашку испачкаешь, не отстираешь ведь потом. -настойчиво продолжала Эвелин. и я дал, а что мне оставалось, когда в мою все ещё сонную голову, прилетает порция заботы.***
выйдя из подъезда, на веки тяжелым покрывалом тут же стали падать большие хлопья снега, мгновенно тая невесомо оставаясь лишь на темных ресницах. в шею стал задувать неприятный ветер, не щадя чувствительную кожу, на ней. по телу пробежал табун мурашек, заставляя невольно морщить нос и слегка дергаться. я потянулся за мятой пачкой излюбленных «Мальборо голд», выуживая из неё одну белую палочку и подпаляя её конец огнем раскладной зажигалки. в легких стал сладко оседать едкий дым, и также сладко, густыми клубами, вылетать изо рта. не давая насладится отравой, Лина бесцеремонно выхватывала сигарету у меня из рук, присваивая её себе, что давно было в порядке вещей. я лишь окидывал её смиренным взглядом, и смотря в небо пожимал плечами, мол «ну ладно.» и доставал новую. после мы пешком перлись до школы, потому что проебали автобус, попутно миллионы раз спотыкаясь о снежную кашу под ногами, и матом сетуя на бесполезный идиотов из коммунальных служб. и вот очередной раз подвернув ногу на снегу, я с размаху хватался за хрупкое плечо спутницы, не желая пластом раскатываться по той самой каше, от чего та недовольно причитала, ведь я был отнюдь не пушинкой. но забавно было то, что всю оставшуюся дорогу Лина корила меня за то, что меня даже родные ноги не держат. я же на это только сдавленно смеялся, расплываясь в легкой улыбке и толкал её локтем в плечо, в шутку ласково называя «злюкой».