Низвергнутые

      Как оказалось: им это нужно. Выплеск скопленного адреналина. Ничем не обремененная злость, которая иногда не находит удовлетворения в обычных дрязгах, драках и конфликтах. Оба давно голову сломали: что им нужно для комфортного существования. Они упиваются властью. Но друг другу, особенно вслух, никогда не признаются.       Они мучаются от скуки. Искусство ничего не делать — их личный, внутренний Ад. Не Люцифер открыл на такую простую истину глаза — они сами додумались. Владыка Подземного мира, прознав об умозаключении старых товарищей, смеялся как сумасшедший. После очередного скандала, устроенного под вечер невероятно унылого приема, в перерывах между нравоучениями, Дьявол подливал в хрустальные бокалы отборное пойло. Это его личное развлечение — испытывать грани «приличия» двух существ, терпеть друг друга не умеющих на одной территории. Вокс изводился, стойко выдерживал балы и светские разговоры, участвовал в обсуждениях. Вел себя, как полагает мэтру телевизионных искусств: развязно и непринужденно. Только под конец экран давал конкретные сбои, гостиная наполнялась треском электрических цепей, и становилось понятно: вот-вот взорвется пороховая бочка, стоило в поле зрения мелькнуть фигуре, обёрнутой в алый. Аластор держал лицо куда лучше. Ему не нужно было исподволь подсовывать кулак под нос, чтобы умерить пыл. Люцифер мог на него полагаться. Но не в те несчастные моменты, когда Лилит, по-детски прикрывая ладонью ярко накрашенные, манящие губы, то и дело тыкала локтем прикорнувшего мужа и головой кивала в сторону застывшего демона. На подчиненного то ли без смеха, то ли без слёз не взглянуть: с все той же располагающей, широкой улыбкой, глядел в сторону воспевающего только-только вышедшие в свет технологии, соперника, собравшего вокруг себя толпу неравнодушных. А глаза совсем не улыбались. Сжигали дотла. — Рано или поздно… — Женщина пригубила из собственного бокала, зорко наблюдая за зарождающейся потасовкой. В позах, во взглядах: все выдавало хищные инстинкты двух охотников, столкнувшихся нос к носу. — Они придут к соглашению. Надеюсь. Ее усмешки были пророческими. Уже не одна сотня лет разговоров и совместных бесед ни к чему не привели. Бури эмоций затихали на время, когда Аластор и Вокс со скрипом, но находили компромисс, а то (это в чете Дьявола считалось праздником) и общие интересы. А потом ссоры разгорались с новой силой. — А у них скоро не останется выбора, любовь моя. Если окончательно меня доведут.       Вмешиваться из раза в раз не составляло труда и вошло в привычку. Хорошенько встряхнуть и ткнуть каждого лбом в свой угол — детская забава. Не то, чтобы Люцифера волновала их неприязнь: собственные проблемы, раскинувшиеся по всему городу, требовали куда большего внимания. Королю не хватало времени, не хватало рук, чтобы контролировать старых товарищей. В очередном одиночном разговоре Радио-демон заявил, что требуется передышка на некоторое время. А телевизионщик, ввалившись ночью в спальню Лилит с бутылкой на перевес, с третьего раза сформулировал пожелание: один конкретный мудак должен исчезнуть из поля зрения. Было бы славно, если бы надолго. Устраивающее всех совпадение на лицо. Люциферу оставалось только потереть руки и устроить «диверсию» без шума и пыли, как он умеет: по высшему разряду. Обеспечить одному заслуженный отдых, второму — эмоциональную реабилитацию. Незачем подрастающей Шарлотте наблюдать, как приближенные ее отца уже близки к тому, чтобы перегрызть друг другу глотки. Радиоведущий ушел «по-английски», доверительно пожав руку лишь Королю. Все знающие сделали вид, что внезапная «пропажа» лишь второстепенно касается того громкого отказа Аластора на поступившее предложение работать совместно кое-с-кем. Это совсем н е п р и ч ё м. И для «кое-кого» началась рутина сроком более двух тысяч дней.       Вокс был и остается рабочей лошадкой. Узду в зубы и вперед — к верхушке злосчастного Ада. Убедить других в безопасности, в собственном вранье: легко и удобно. Когда на расстоянии вытянутой руки верные соратники, впрягающие в бесконечно движущуюся колесницу прогресса и засорения недалеких умов — это настоящее достижение. Когда камеры начали выводиться из строя на определенной местности, уверенный в себе шоумен душил в себе догадки; когда ожили на одной заблеванной, захламленной мусором улице старые громкоговорители, Вокс обнаружил постепенно развивающийся нервный тик. Люциферское молчание и загадочный взгляд таких невинных, непонимающих глаз вызывали отвращение и желание либо рвать и метать, либо напиться. ”Сука” Для настоящих беспокойств требовались более весомые доказательства и причины.       Он ожидал вестей от кого угодно. Он ждал, что оленина заявится сама, с привычным равнодушием и вечными флюидами спокойствия. Да хотя бы «привет, приятель» из себя выдавит. Но когда ебаный Валентино с присущей ему наглостью сообщил о возвращении Радио-демона на родину, Вокс почувствовал не застрявшую нерастворимым комом обиду в горле. Б е ш е н с т в о То первородное, дремлющее, запихнутое в самую задницу самолюбия и гордости. Он мог бы завалиться в их жалкое убежище, притащить за собой репортеров, фотографов, разгромить там все к чертовой бабушке, пусть ей на пенсии хорошо спится. В непрестанно вибрирующей голове сложилась красочная картинка: он огромными буквами, в центре их сраного города, на самом огромном билборде, который только найдет, чужой кровью выводит «С возвращением, подонок». Одно но, если мыслить до конца и рационально, то… Каждый нашел компанию по душе. В студии — сутенер с проблемами контроля эмоций и самоуверенная, безумная королева моды, выносящие электронный мозг ежедневно, а главное (самое печальное) — бесплатно. Вокс в этом варится не первый год, сумел приспособиться, получать свое расслабление и поймать эйфорию от рабочего процесса. В отеле — детский сад, трусы на лямках: яркая, вырвиглазно-ядовитая радуга несбыточных мечтаний, сборная солянка из могущественных тварей, сошедших со страниц давно позабытых религиозных книг. И для Аластора такая атмосфера как глоток свежего воздуха, в который он окунулся с головой. И их это устраивало. До поры до времени. Когда один вновь вспомнил о существовании другого.       — Пришел устраивать очередное шоу? — Если и так, то что, не рад меня видеть? Спустя столько лет? Большой шаг — прийти в лапы к врагу самому, особенно пересилив бурлящие эмоции, прибегнув к больше «людским» способам по увеличению уверенности: траве. Не особо расслабило, но ободрило. Аластор был неприятно удивлен, когда обнаруживает в радио-башне совершенно нежеланного гостя, вальяжно раскинувшегося на кресле. Кто пустил? Забавный вопрос. Как попал? Ещё смешнее.       С Телевизионным Лордом банальные магические фокусы не пройдут. Элементарное запугивание и демонстрация силы, вводящие в ужас низших демонов и вызывающе трепет у «равных», на телеведущего подействуют как красная тряпка, показанная разъяренному быку. В ответ ебанет током так, что из уже стеклянных глаз «жертвы» пойдут искры. И так всегда. Слово за слово, жест за жестом, и они оба преображаются. Раскрываются. Наедине они прекращают кривляние и бесполезные обмены любезностями. Их каждый тет-а-тет — звериная бойня. До кровавых слюней, до повреждений, несовместимых с жизнью. После — зализывают раны, вред нанося дистанционно. Вокс не пугается чужой силы, отвратительного, страшного облика. Электричество послушно лижет руки. Электричество жаждет достигнуть цели. Аластор не зря пророчил обоюдное веселье. Мерзко признавать. Совсем чуть-чуть, но по этому всему действительно скучал.        Останавливаются они только тогда, когда Аластор вдавливает врага в стену, впервые выбивая желанный стон. Демон дает простор для маневров, даже в замкнутом пространстве, как оказалось, есть где развернуться. Оба неплохо потрепанные в схватке, измотанные, но готовые к продолжению выяснения отношений уже непринужденными колкостями. Радио-Демон видит намерение избежать наихудшего исхода, и, изменяя себе, готов отпустить. Почему-то. — Что, напоследок даже не предложишь вместе придумать какой-нибудь проект? Добивать не обязательно кулаками. Достаточно слов. Тело обмякает, а под давлением равновесие грозится потеряться само. Отступать некуда, сзади — тупик, впереди: рожа, в которую запоздало, но хотелось плюнуть. — Будто получу положительный ответ. — Я обещаю подумать, если встанешь на колени. Было бы сердце — пропустило бы удар. А так лишь громче зашипели оголенные провода. Что-что, а вводить в замешательство у диктора получалось на «ура». И вместо шквала давно волнующих вопросов «Где ты был всё это трижды проклятое время», Вокс на миг прикрывает глаза, стремясь не отключиться. П о п у с к а е т       В их диалогах единственное правило: не молчать. Кто даст слабину — проиграл. Безвозвратно и бесповоротно. На запястье сильнее сдавливается чужая хватка. Такие «провокации» любил использовать Вал. К Энджелу ли, обычной рядовой шлюхе — обычное подчинение и метод «пряника». Так это он называл. Ебля без обязательств и с печальными последствиями — Вокс видел картину шире. Для этого под боком, «на поебаться», изредка появляется Валентино. Секс. Взаимовыгодное сотрудничество. Попытки в реализацию чувств, а не потребностей. Больше ничего. — Да пошёл ты, Ал. — Телевизионщик отталкивает первым, дышит тяжело, загнанно. Интимная, непозволительная близость почему-то сводила всю агрессию на нет. — Ты мне нужен был тогда. Семь лет назад. Радио-демон умел отбивать всю дальнейшую охоту цепляться языками. Запахло паленой шерстью, отчетливо проскользнули нотки озона. Его не влекло к противнику в сексуальном плане. Они и в драке потрутся друг об друга, покатаются клубком, носами столкнутся. Подростковые игрища, ни больше, ни меньше. — Надо же. А сколотил собственную империю и без моего участия. Похвально, дружище, ты всё - таки не безнадежен. Оказался. — Мне это принять как комплимент от Великого и Ужасного? — Вокс отходит на почтительное расстояние. Хочется курить. — Тебе решать. Ему протягивают никотиновую отраву. Обнаружилось, что личная пачка осталась в кармане валяющегося в углу пиджака. Морщится, терпит обманчиво приободряющее прикосновение к плечу. Сигарету он поджигает сам. Аластор знает, что в следующий раз они встретятся у Люцифера. И все, как обычно, пойдет не так, как хотелось бы. Им обоим.