***
Тем же вечером парень отправился в город. В одной из лучших забегаловок столицы, он купил маньтоу и по привычке отправился в бедные кварталы. Почему по привычке? Да потому что он заходил туда почти каждый выходной день в надежде повстречать маленького Хуа Чена и накормить его, чтобы в дальнейшем демон относился к нему, чуть менее ненавистно. Правда кормить теперь приходилось уличную малышку. Конечно Ци Жун не планировал становится ни демоном, ни божеством. Конечно он в целом вряд ли доживет, даже до второго вознесения Се Ляня, но подстраховаться стоило. Все таки Лазурного фонаря жизнь простого смертного целителя не прельщала. Его в целом никто и не спрашивал, но вдруг и, ещё раз, вдруг… В этот раз его не встречала толпа чумазых мальчишек, что в целом было неудивительно. Наверняка, они сейчас сидят по домам и празднуют. Ци Жун вытащил из пакета уже остывшую паровую булочку и протянул её Хуану. За последнюю неделю, пес вымахал на добрых полметра страшно представить, каким он будет во взрослом состоянии. Не удивительно, что таких собак держат только состоятельные люди. Ци Жун не представлял, чем будет его кормить когда покинет столицу. Но оставлять здесь нового друга тоже не планировал. Углубляясь все дальше в кварталы, он услышал детские крики в которых ярко выделялись такие слова как: бей его, пусть знает как праздник портить, уродец. Завернув за угол, он обнаружил, тех самых мальчишек которых постоянно угощал различными лакомствами. Они загнали в угол ребёнка перемотанного бинтами и пытались его избить. Правда ничего не получалось и ребёнок пока что избивал их сам. — А ну разошлись все! — как можно более грозно произнес Ци Жун. — Гэгэ! — радостно воскликнул один из мальчишек. — Кыш отсюда. Кто вообще слабых обижает? — негодующе воскликнул Ци Жун, кинув мимолетный взгляд на мелкого Хуа Чена. Он все еще стоял в кругу своих врагов, яростно сверкая одним здоровым глазом. Да уж, того кто в одиночку избил толпу хулиганов, слабым не назовёшь. Хуан угрожающе рыкнул и детишек смело с места. Остались только Ци Жун и Хуа Чен. Парень потоптался на месте и протянул ему руку для знакомства, ляпнув: — Привет. Не успел он этого произнести, как уже смотрел на пустое место, где несколько секунд назад стоял Хуа Чен. Потом обернулся, чтобы заметить, как мальчик убегает за поворот. — Стой. — воскликнул он и рванул следом, но мальчишки уже и след простыл. — Хуан, искать. Пёс белой молнией рванул вперёд и тоже исчез. Ци Жуну оставалось лишь скрипнуть зубами и искать свою собаку, а не Хуа Чена. Когда в книге говорилось, о том что Лазурный фонарь еле поймал Хуа Чена, он подозревал что Ци Жун просто преувеличил. А нет. Все честно ответил. Тем временем настоящий Лазурный фонарь все продолжал ухохатываться в его мыслях, от чего хотелось просто расколошматить голову о ближайшую стену. Просто, чтобы его заткнуть. Он бы с радостью это сделал, если бы сработало. Тут из-за ближайшего поворота послышались быстрые шаги и парня кто-то едва не снёс с ног. Он интуитивно придержал ребёнка за плечи и тут же получил в колено. Он и так целыми сутками стоит на коленях перед статуей Шенью, и кажется от этого уже заработал ревматизм. Колени были его слабым местом. От боли на глазах выступили слезы и он крепче вцепился в чужие плечи, выкрикнув: — Хватит уже. Я не собираюсь тебя обижать. Ребенок на мгновение замер и Ци Жун наконец смог рассмотреть его вблизи. Чёрный глаз не скрытый повязками смотрел подозрительно и очень недоверчиво. — Меня послал его высочество наследный принц Се Лянь. — уже спокойней сказал парень. — Чтобы осмотреть твои раны и накормить. Вот. — он с силой всунул в детские ручки пакет с маньтоу. Лазурный фонарь перестал ржать и разгневанно рявкнул: «Если хотел получить расположение этого щенка, не обязательно было сваливать все на Се Ляня». Ци Жун вновь проигнорировал его вопли. Чем больше начинаешь с ним спорить, тем сильнее он возмущается. — Я целитель. — мягко сказал парень. — Позволь осмотреть твои раны и поешь пожалуйста. — Не хочу. Не трогай. — пакет с маньтоу вновь оказался в руках у парня, а ребенок вцепился в пострадавшую сторону лица и покачал головой. Ци Жун даже испугался, что таким образом он её оторвет. Тут, видимо услышав шум на улице, из одного из домов вышел мужчина в потрепанных одеждах. От Ци Жуна не укрылось, как Хуа Чен испуганно сжался, а его единственный глаз широко распахнулся. Мужчина сначала глянул на Ци Жуна. Возможно он даже не знал, что перед ним сидит князь, однако дорогие одежды и ухоженный вид говорили о знати. Потом его взгляд переместился на стоящего рядом Хуа Чена и глаза вспыхнули яростью. — Ты чего к благородным господам пристаешь, сученышь? — мужчина схватил палку, которая до этого стояла, облокотившись о стену дома, и замахнулся на ребенка. Прежде чем осознать, что делает Ци Жун рванул вперед, не в силах смотреть, как бьют ребенка, и обнял Хуа Чена защищая собой. Раздался оглушительный треск. Это палка сломалась пополам об спину Ци Жуна. На удивление, он совершенно не почувствовал боли, внутри него кипела ярость. Несмотря на то, что учитель Ван избивал его чуть ли не с того момента, когда он перешагнул порог его павильона, Ци Жун считал избиение детей низостью. — Да как вы смеете! — закричал он, повернувшись к мужчине, и вырвал из его руки остатки от палки. Мужчина тут же побледнел и схватившись за голову упал на колени, отбивая земные поклоны, при этом причитая: — Простите, господин, простите. Я не хотел вас бить. Хотел сынка своего мерзкого проучить, чтобы не приставал к молодым господам. Он же ко всем обниматься лезет. Ворует... Ци Жун хотел было подняться, чтобы огреть мужчину в ответ, но почувствовал, что его одежду заметно тянет вниз и, когда отпустил взгляд увидел, что Хуа Чен вцепился в него и похоже не собирался отпускать — Неправда! — закричал он. — Я не крал! Никогда! Это все Нян-гэ. — Нян-гэ, это твой брат? Хуа Чен пораженно замолк и поднял недоверчивый взгляд на Ци Жуна. Видимо он даже не ожидал, что ему кто-то поверит. Ци Жун же не ожидал, что у него есть брат. С другой стороны он назвал себя Сань Ланом. Не удивительно, если у него и правда было двое старших братьев. Так они и таращились друг на друга некоторое время, пока отец Хуа Чена вновь не набрался смелости и не прошипел со злостью: — Да как ты смеешь клеветать на брата? Молодой господин, не верьте ему! Он врет как дышит! Тут Ци Жун уже не выдержал и стукнул мужчину палкой, которую все еще держал в руке, по плечу. Мужчина взвыл так, словно Ци Жун не просто ударил его, а по крайней мере, сломал ключицу. Лазурный фонарь вновь покатился от истерического хохота. Ему явно нравилось представление. Не обращая внимания, ни на одного, ни на другого парень взял Хуа Чена на руки и бодро зашагал к дому, откуда вышел мужчина. На удивление Хуа Чен не сопротивлялся, а недоверчиво спросил: — Ты веришь? — Тебе? Верю. «Я бы тебе поверил, даже если бы ты сказал, что черное, это белое. Посчитал бы себя дальтоником, но поверил бы» — подумал про себя парень. — «Все для тебя, будущий Искатель цветов под кровавым дождем. Все, чтобы в будущем, ты не прибил меня в первую же встречу, если таковая состоится». — Не ходи туда. — воскликнул Хуа Чен, но было поздно. Ци Жун уже переступил порог отчего дома и был, мягко сказать в шоке. В доме было грязно и стоял жуткий запах пота. Это самое первое что бросилось в глаза. Углы куда не заходили люди, покрывал толстый слой пыли, а там где ходили валялись остатки еды и какого-то уличного мусора. В одном из углов на полу сидела женщина, захлебываясь кашлем. Напротив нее на циновке сидел толстый пацан, поедал рис из миски, мерзко усмехаясь. Ци Жуна, который с самого детства привык, если не к роскоши, то к чистоте, замутило. — Что, батюшка, побил этого уродца? — спросил жирдяй, не отвлекаясь от еды. Парень почувствовал, что у него начинают дрожать руки. Он крепче сжал Хуа Чена одной рукой, а другой палку и процедил сквозь зубы: — Пока нет. Но сейчас это сделаю. Он замахнулся и ударил юношу по рукам. Чашка с рисом упала на пол. Тот взвыл от боли, и заорал проклятия в сторону парня, чтобы тут же получить палкой повторно. На это раз по спине. Он орал так, что впору сбежаться всем соседям, но этого не случилось. Они, видимо, просто не хотели связываться с такой семейкой. В дом наконец вернулся отец и принялся молить о пощаде, раскаиваться и падать на колени. Вскоре и его сынок присоединился. В это мгновение женщина в углу вновь зашлась в кашле. Это привело Ци Жуна в чувство. Он отбросил палку в сторону, с ужасом осознавая, что только что избил человека. Впрочем, он так же и считал, что поступил правильно. Он посмотрела на Хуа Чена. Тот уткнулся носом в его воротник крепко зажмурившись и зажав руками уши. Видимо это представление, его немало напугало. Даже как-то странно осознавать, что такого сильного в будущем человека, можно было напугать такой мелочью в детстве. Он неосознанно погладил его по спине, чтобы утешить и вновь повернулся в сторону его брата и отца. — Как ваше имя, имя вашего сына и жены? — спросил он. — Цао Б-бей. — Заикаясь ответил глава дома. — Это мой сын Цао Инь, Цао Нян ушел, а у вас на руках Цао Хун. М-моя жена Хуа Ли. Парень кивнул. — Отлично. Цао Инь, возьми тряпку с водой и метелку и уберись здесь. Цао Бей, нагрей воду и постирай всю грязную одежду. Когда придет Цао Нян, вы должны будете его наказать, чтобы в следующий раз воровать было неповадно. — Да как ты смеешь мне указывать? — вскинулся мужчина. Видимо уборка была для него страшнее смерти и сильнее страха перед знатью. — Это все женская работа. Вот пусть она и делает. — Он ткнул пальцем в угол где все еще сидела женщина. — А ты… пусть ты и благороден, а на тебя пожалуюсь самому императору. Пусть знает, что ты руки на простых рабочих поднимаешь. — Хорошо. — Ци Жун улыбнулся, вмиг становясь похожим на сумасшедшего, который себя не контролирует. Мужчина поежился. — Так знай же, что перед тобой стоит князь Сяоцзин. Даже если я сейчас тебя убью, мне ничего не сделают. А вашей жене срочно требуется лечение и чистота. Так что живо за дело, иначе… — он протянул руку и палка, которую он выбросил минутой ранее, прыгнула ему в руки. Конечно он не был заклинателем в полном смысле этого слова, однако тоже проходил духовные практики и создавал золотое ядро. В лечении многих болезней тупо мази и таблетки могут не помочь. После этого семья Цао не стала спорить и занялась делами. Делали это очень охотно и с особым усердием, ведь самое страшное оружие на свете — палка, — всегда была у Ци Жуна под рукой. Он отряхнул циновку как смог и уложил на неё женщину. Провел первичный осмотр и с облегчением выдохнул. Это всего лишь бронхит. Конечно запущенная стадия, но не так страшно для этого мира. Просто пройти цикл лечения и женщина станет здоровее всех. Все это время Хуа Чен цеплялся за его одежду не давая и шага свободно сделать, но Ци Жун побоялся делать ему замечание. Мало ли. Мальчишка не хотел его отпускать, даже когда он собрался уходить. Ци Жун выдал женщине средство от жара и кашля и пообещал, что вернется завтра вечером. Только после этого обещания мальчик медленно разжал пальцы и отпустил его. Когда Ци Жун пришел домой, с изумление обнаружил в своих покоях Хуана. Оказывается пёс побежал искать, но не понял что и кого, и в итоге вернулся домой. Парню стало стыдно, что он вообще забыл про свою собаку. Но потом подумал, что это собаке должно быть стыдно, что она убежала от хозяина. От сердца отлегло.***
Когда он вернулся на следующий день в доме у семьи Цао все было чисто и чуть ли не блестело. Женщина чувствовала себя куда лучше, но все еще плохо. Мужа и двоих нахлебников дома не было. Хуа Чэн сидел у кровати матери и молчал. Стоило Ци Жуну переступить порог дома, он тут же подскочил к нему и вцепился в подол ханьфу. Парень почувствовал себя неловко. — Хун-хун-эр, — слабым голосом позвала женщина. — Не тревожь молодого князя. Он и так многое для нас сделал. — Ничего страшного. — Ци Жун погладил Хуа Чена по голове, от чего тот слегка поежился. — Он мне не мешает. И я еще ничего не сделал. С тех пор он приходил туда каждый день после уроков, приносил какую-нибудь еду, проверял состояние женщины, поил лекарствами и иногда помогал по дому. С каждым днем, Хуа Ли чувствовала себя все лучше и лучше и когда Ци Жун пришел навестить её в последний раз, уже сама прибиралась в доме. Ци Жун это не одобрил, но спорить не стал. Так как сейчас не было в доме мужиков, — они всегда убегали, когда он приходил, — парень решил, что стоит рассказать обо всем сразу, чтобы они его больше не ждали в гости. Он осмотрел женщину и убедившись, что её жизни больше ничего не угрожает, отдал целебный чай. — Его должно хватить на пол года. — сказал Ци Жун. — Он укрепит организм и предотвратит следующие болезни. Можете давать его даже Хун-Хун-эру. Это не лекарство. А я больше не приду. — Что? — Хуа Чен посмотрел на Ци Жуна, как на предателя и тому мгновенно захотелось куда нибудь спрятаться. — Ты бросишь меня? — Хун-Хун, не говори такого. — мягко отдернула его мать. — У молодого князя есть свои дела. Он помогал нам только потому, что очень благороден и не бросает людей в беде. Ци Жун согласно кивнул, хотя почувствовал стыд. Если бы не Хуа Чен он бы даже не обратил внимание на эту семью. Это чужие проблемы, а ему и своих достаточно. К тому же он, как и говорилось ранее, не планировал оставаться в столице и в целом Сяньлэ. Со дня шествия прошел месяц. Се Лин вышла замуж и уехала, а Се Лянь вознесся на небеса и уже как неделю там сидит. А возможно и не там. Кто знает. Ци Жуна здесь совершенно ничего не держало, а задержка могла бы быть плачевна. На пороге дома, он слегка задержался. Дождь шёл ещё с раннего утра и до сих пор не переставал. Скоро здесь начнется засуха. Он распахнул зонт и поспешила прочь, но не домой, а в один из храмов Се Ляня, построенных местными умельцами. Храм был небольшой и аккуратный, а подношения представляли из себя фрукты и овощи. Сама статуя выполнена из глины. Автор явно пытался показать наследного принца нежным и добрым, однако у него на это не хватило мастерства и лицо получилось, пусть и красивым, но совершенно незнакомым. Ци Жун немного потоптался и закрыв глаза тихо позвал: — Братик. Естественно, что ему никто не ответил. Да даже если бы Се Лянь его услышал и хотел бы ответить, все равно бы не смог. Но Ци Жуну нужно было выговориться, хоть кому-то и статуя божества прекрасно подходила на роль собеседника. Хотя, признаться честно, он ещё никогда не ходил в храмы, даже в те, что возвел император. — Се Лянь, если ты меня слышишь, я буду очень рад. — тихо произнес он. — Я понимаю, мы с тобой редко общались, но помнишь, как ты в детстве говорил, что могу обратиться к тебе за помощью в любой момент. Прошло столько лет и этот момент настал. — Он немного промолчал. — Я решил покинуть столицу и начать странствовать по миру. Я понимаю, что ты считаешь это глупым, но стены дворца… Они меня душат и я больше не могу здесь находиться. Я уйду в тайне и… хотел попросить, даже если императрица попросит тебя найти меня, не делай этого. Это моя единственная просьба. И ещё… я очень люблю тебя, братик, даже если тебе до меня нет дела. Это было правдой. Он любил Се Ляня, но не как брата, а как кумира. Как молодежь любит артистов. Возможно они могли бы стать братьями, но этого уже никогда не будет. Тут он словно почувствовал легкое прикосновение к своим волосам и удивлено поднял голову. Однако в храме он был один. Точнее не один. Се Лянь точно был рядом и он слышал слова Ци Жуна. А возможно это всего лишь сквозняк. — Спасибо. — шепнул он на всякий случай и развернулся собираясь отправится во дворец. Правда на пороге встретил мокрого с ног до головы Хун-хун-эр. — Мой Князь, пожалуйста не уходи! — мальчик рванул вперёд и обнял парня за ногу. Эти объятия были настолько крепкими, что Ци Жун не смог даже пошевелиться. Он невольно подвинул зонт, накрывая им ребенка. — Хун-Хун-эр, твоя мама права. У меня есть свои дела. Я должен идти. — Ци Жун потрепал юношу по голове и грустно вздохнул. Он не любил детей, тем более таких доставучих. Но это был Хуа Чен, а с ним нужно было обращаться как с хрустальной вазой, чтобы случайно не разбить и не порезаться об осколки. — Я пойду с тобой. — Он ещё сильнее сжал ногу Ци Жуна. — Нет, не пойдешь. — уже строже произнес парень. — Оставайся здесь. Кто кроме тебя ещё будет присматривать за госпожой Хуа? Хуа Чен нахмурился, но потом согласно кивнул. Однако руки не расцепил. — Хун-хун-эр, я еще вернусь. — соврал Ци Жун. — Давай я дам тебе что нибудь, и ты вернешь это, когда мы вновь встретимся? Хуа Чен посмотрел недоверчиво, но в итоге медленно разжал руки, как бы соглашаясь. Парень рассеянно похлопал руками по телу и понял, что у него с собой ничего нет. Даже пресловутой подвески на одежду. Потом он все же вспомнил об одном украшении. «Не смей ему отдавать её!» — рявкнул Зеленый фонарь, но опять был проигнорирован. Ци Жун достал из волос шпильку, ту самую, что недавно ему подарила мама. В свете слабого освящения храма, она и правда походила на живой белый цветок. Ее нужно было подарить своему спутнику жизни. Чтож... скажет, что просто потерял. Выпала на уроках. Парень с трудом собрал жидкие волосы мальчика шпилькой и полюбовался делом рук своих. Честно, получилось отвратительно. Шпилька предназначенная для густых волос взрослого человека смотрелась крайне нелепо на трех волосинках, побитого жизнью мальчишки. Он так и не позволил Ци Жуну снять бинты и это делало его еще более жалким. Такого хотелось просто обнять и не выпускать. — Не возьму. Слишком… — Хун-хун потянулся к волосам, но Ци Жун перехватил его руку и улыбнулся. — Я её тебе не дарю. Вернёшь при встрече. — Хотя он прекрасно понимал, что больше не увидит ни Хуа Чена, ни шпильки. Он вручил мальчику зонт и подмигнул. — А вот это дарю. — после чего поспешил уйти. Холодные капли воды тут же намочили его одежду и волосы. Завтра утром ему предстояло убежать из дворца, как некогда сделала Се Лин. Он понимал, что хорошим это может не закончиться, однако оставаться в Сянлэ было куда страшнее.