Wonderwall

What made Mitch so good was he never took it personal, you know? — Ребекка, 01.04

      Во второй половине дня Митч не выдержал.       Ребекка слишком громко ставила чашку на стол и резко откидывала волосы с лица, которое почему-то напоминало каменную маску. Это было на неё совсем не похоже, ведь обычно она умела делать все с бесшумной грацией, как и подобает Идеальной Секретарше, а в её улыбке можно прочитать целые истории.       Митч мялся полдня. Ему было неловко переходить черту официального общения — неловко, но в то же время необходимо. По-человечески важно. Он долго не мог отыскать нужных слов, и в итоге просто спросил:       — У тебя проблемы?       Ребекка даже на него не посмотрела. Жёстко и холодно отрезала:       — Нет.       И это совершенно точно была ложь.       — Скажи, мы все решим, — мягко сказал Митч. — Только скажи.       Ребекка подняла на него суровый взгляд, который вдруг дал слабину и превратился в болезненно-печальный, как бутон расцветшей розы, что вот-вот сбросит свои лепестки.       — Просто я рассталась с парнем. Доволен?       Митч понимающе хмыкнул. Опустил взгляд и задумчиво закивал. Качнулся целиком.       — Что ты делаешь вечером? — аккуратно спросил он.       В кабинете Майло снова пригвоздил его к месту.       — Ты странный, Митч.       Но на этот раз хотя бы сам сел, куда полагается.       — Это я-то странный?       Майло не обижался.       — Ты почти всегда безоружен и общаешься с опасными людьми очень спокойно и смело. Но ты не хладнокровный. Я знаю. Ты бы не смог по-настоящему участвовать в наших делах. Ты недостаточно крепкий. Не обижайся.       — Я бы и не хотел быть достаточно крепким для такого.       — Но ты уже в этих кругах. С такими людьми.       — Я о них не думаю.       — Ну да.       Митч задумался. Когда-то он бы не смог представить себя там, где оказался.       Он улыбнулся.       — Я каждый день готов.       — К чему именно?       — Ко всему.       Митч посмотрел в глаза Майло. Внутри снова щелкнуло — за это мимолетное ощущение он был готов платить любую цену.       А Майло вдруг спросил:       — О ком ты думаешь, когда так смотришь на меня?       И его голос прозвучал тихо, как шелест травы.       — Почему я обязательно думаю о ком-то? Может, я вспоминаю предыдущий разговор с тобой или думаю, как наладить твои дела.       — Нет, когда так смотрят, думают о человеке. Я знаю.       Митч поджал губы.       — Нет.       — Если ты так считаешь, — безразлично соскользнул Майло.       Но настроение уже было испорчено. Митч раздраженно процедил:       — Тебе кто разрешал в моей голове копаться?       Майло обратил к нему добрый, совершенно невинный взгляд.       — Я просто говорю. Мы разговариваем. Больше ничего.       Майло понятия не имел о личных границах. Да и черт с ними.       Митч тоскливо потянулся и фыркнул:       — После того, как я познакомился с тобой, все прочие — сущие ангелы.       Майло рассмеялся.       — И вы никогда, никогда не меняетесь, — тихо проговорил Митч. С улыбкой.       Погода стояла слякотная и пасмурная, а поле для гольфа напоминало торфяное болото. Не самая приятная вещь — разве что пить и бросать в него пустые бутылки, наблюдая, как они погружаются в трясину по самое горлышко, потому что мяч точно уйдёт туда с концами. Лунка на таком поле попросту не нужна.       Эд передал привет от Майка. Это был чертовски фальшивый привет. Митч сомневался, что он был от Майка.       На днях в переулке Митч видел стандартную возню. В тот день звучали выстрелы — как и в любой другой день, но среди тех, кто стрелял, он уловил знакомую фигуру. Маленький Джо. Который гуляет на свободе исключительно по воле Митча.       Если, конечно, она существует.       В полицейском участке на него, конечно, не обижались. Митч всем приносил пользу.       Но Йен иногда бросал на него затравленные взгляды. Украдкой. Потому что у Митча точно было кое-что, что могло бы пригодиться им всем.       Такая ноша действует на нервы и нагоняет усталость. Даже если о ней не говорят.       По сути, Митч лгал всем им. Но делал это с обаятельной улыбкой.       — Есть что-то новое по Харту?       Йен вскинулся, как будто Митч предложил ему кое-что неприличное.       — Нет, в этом деле мы точно будем долго топтаться на месте, — с очевидным осуждением проговорил он. — Если, конечно, нам кто-нибудь не поможет.       — Ну, ты всем нравишься, Йен, — уклончиво сказал Митч. — Кто-нибудь обязательно тебе подсобит.       Йен развернулся к Митчу и, казалось, готов был накинуть на него лассо.       — Ага, но как долго мне этого ждать?       Митч пожал плечами.       — Нельзя торопить события. Сам знаешь. Доверяй судьбе.       Вечером в гостиной у Ребекки Митч тер веки в рассеянном свете цветных ламп, лениво теребил тонкую ножку винного бокала и тихо наслаждался тем, что Ребекка обиженно вещала:       — Даже сыр я, видите ли, режу неправильно!       Митч слушал, как Ребекка метала молнии в несчастного бойфренда, и медленно таял.       — Да ну, — тихо возмутился он.       — Мы жили у меня, — продолжала Ребекка, — он все пел песни о том, что разбогатеет и подарит мне хорошую жизнь, а потом вдруг попросил денег на бензин. А потом начал требовать от меня взносов в банк. Платить его долги.       Митч смотрел на неё, и в животе что-то хлопало крылышками. Он тихо сказал:       — Вот дурак.       Только что расстроенная, Ребекка вдруг вся расплылась в улыбке.       — Обычно мужчинам не нравятся разговоры о бывших.       Митч был доволен тем, что смог поднять ей настроение.       — Ты имеешь в виду, мужчинам до тридцати.       — Не думаю, что дело в этом.       Митч пожал плечами.       — Обычно нам не нравится представлять вас с кем-то. К тому же, хочется, чтобы с тобой девушка думала только о тебе. Если в разговоре появляется другой мужчина, тебе кажется, что он на неё претендует. И мы боимся, что вы будете сравнивать нас с бывшими. Боимся разочаровать.       Ребекка засмеялась. Ее глаза блеснули огнем.       — А у тебя таких проблем нет?       Митч закусил губу и тихо улыбнулся.       — Я уже научился получать удовольствие от того, что рядом со мной сидит красивая девушка с бокалом вина и хочет рассказать мне о чём-то.       Ребекка вглядывалась куда-то в него с улыбкой. Митчу было жаль. Она прошептала:       — Ты выглядишь несчастным. Но у тебя добрые глаза.       Митч разомлел, улыбнулся и вдруг, неожиданно даже для самого себя, спросил:       — Ты знаешь, что мой брат сидит в тюрьме?       Ребекка действительно удивилась. У неё был шок.       — Что? Он же в полиции.       — Нет, другой брат. Поэтому мы здесь. Мы с тобой. Ему дали пятнадцать лет без УДО. Я работаю уже почти пятнадцать лет. Ему осталось восемьдесят два дня. Наверное, я уже должен как-то готовиться к этому… но я не знаю, как. Время ещё есть.       Ребекка все поняла — тактично ничего не сказала, так что Митч просто продолжил:       — Обычно мы не говорим об этом. Никто не говорит. Это не то, о чём говоришь. Особенно спустя несколько лет. Первые годы — да. Ты сам говоришь, у тебя спрашивают. А потом…       — Такой большой срок…       — Нет, он выдержит, я о другом беспокоюсь. У него характер. Он может стать вспыльчивым. Не контролировать себя. Сделать что-то, о чем все будут жалеть. Вот об этом я переживаю. Что он сделает что-то, что не смогут простить. Но я могу только ждать и надеяться, что никто не забывает о моих условиях.       — Твоих условиях?       Митч горестно усмехнулся и понял, что не сможет удержать язык за зубами.       — Я сделаю что угодно, если это обезопасит моего брата. Я уже сделал много вещей, на которые, думал, никогда не пойду. И мне плевать. Плевать, что и для кого делать.       Ребекка притихла. Митч понимал, что рассказывает ей что-то, о чём вообще не принято говорить       — Но каждый раз, когда у меня звонит телефон…       — Разве у тебя есть повод для беспокойства?       Митч устало повёл головой.       — Я не знаю. Мы решили, что мне к нему лучше не приходить.       Ребекка нахмурилась.       — И сколько вы уже не виделись?       — Не знаю, — снова сказал Митч, — я не считал. Лет шесть.       Ребекка неловко склонила голову и округлила глаза.       — Это много.       Митч прикрыл глаза. Никто не сможет даже представить, насколько это много.       — Время быстро идёт. Ему так легче. Я думаю, он должен измениться для того места. Я не должен мешать.       — Ты делаешь все возможное.       — Всего, что я делаю, никогда не будет достаточно. Он всегда будет в зоне риска. Надо бежать, чтобы просто оставаться на месте.       — Но не все в мире зависит от тебя, так?       Митч не стал говорить, сколько раз он думал, что мог бы сделать иначе. Как предотвратить неотвратимое.       — Иногда ты делаешь все, что можешь, но все просто идёт не так, как надо, — печально усмехнулся он. — И единственное, что ты можешь — это продолжать. А иногда ты не понимаешь, что делал что-то неправильно, пока не становится слишком поздно исправлять ошибки.       Ребекка промолчала и осторожно спросила:       — Какой он, твой брат?       Митч улыбнулся.       — Он хороший. По-настоящему хороший, понимаешь? Не такой, как я. Он… он просто очень добрый. Ему нравилась все кругом. Он любил всякие вещи, занимался всеми домашними делами, как будто они интересные. Я так не могу. Он мог. А теперь… Ему было хорошо на воле.       В детстве Майк мог часами сидеть в траве. Ковырять колосок или растирать между пальцами пахучий листик. Митч вообще не замечал эти листики, но, стоило подойти к Майку и прислушаться, как все кругом наполнялось удивительными вещами.       Наверняка Ребекка его жалела и думала, что он слишком хорошего мнения о брате. Ведь он в тюрьме. В тюрьмы не попадают просто так. Бла-бла-бла.       Митч не смотрел на неё, чтобы не увидеть что-то подобное в её глазах.       — Он никогда не был плохим, понимаешь? Ему было нелегко, вот и все. Не знаю, почему.       Майк всегда следил за его видом больше, чем за своим. Поправлял ему все, от галстука до шнурков. Сам для себя он так не старался. Наверное, Майку нравилось видеть его ухоженным. Может, нравилось знать, что Митч такой ухоженный благодаря его заботе.       — Без него и у меня ничего не осталось. Я ничего не могу, если его нет рядом. Он всегда был, понимаешь? А теперь я просто жду, когда он вернётся.       Митч постоянно искал тот злополучный момент, когда можно было все изменить. Всего один момент. Одно решение, которое он не принял.       Ребекка положила руку ему на щеку. Митч смотрел на нее, и оба они слышали дыхание друг друга.       — Уже поздно, — шепнул Митч.       — Хочешь остаться?       — Нет, я пойду домой.       Ребекка посмотрела на него из-под ресниц — это был чертовски манящий взгляд. Она тихо спросила:       — Почему?       — Потому что ты пьяна и тебе пора спать, — вздохнул Митч.       — Тебе тоже пора поспать.       Митч вздохнул ещё раз. Страдальчески.       — Я не сплю с пьяными девушками, даже если они такие хорошенькие.       — Ты тоже пьян. Как домой доберёшься?       Митч захихикал.       — Это? Я еще не пьян, не беспокойся, мне можно за руль.       Он видел, что в Ребекке появилось недовольство и почти пожалел о том, что она решила не отчитывать своего начальника.       — Хорошо, как скажешь.       Она обняла его на прощание, и Митч вздрогнул.       — Не прижимайся так. Я себя контролирую, но…       Ребекка закатила глаза.       — Да-да, хорошо.       — Не принимай на свой счёт, — Митч нежно улыбнулся. — Ты чудо.