Сказочный бред

Матушка всегда бранила Ости за то, что любил таскать еду по дому. — Вот заведутся пикси, наплачешься с ними! — гоняла она сына с булками из гостинной. — Мы воспитанные эльфы из приличной семьи. Разве этому я тебя учила, Остиль Дильгамер? — ворчала она, собирая за ним по дому кружки из-под какао и розетки со следами зефира. А тот кривил страдальчески точёное личико, дёргал длинными ушками и опять запирался у себя с вазочкой фруктов. Лишь повзрослев и переехав на учёбу в академию, он вздохнул, наконец, с облегчением. В маленькой, но личной комнатушке он был сам себе хозяин и моментально заселил все горизонтальные поверхности кружками и вазочками. И вот матушкины слова сбылись. Кто-то повадился таскать еду и проказить в комнате Ости. Судя по всем приметам это был пикси. Но поймать мелкую заразу с поличным никак не удавалось. Жальче всего было какао. Всем известно, что шоколад и какао бобы помогают восстанавливать баланс маны. Поэтому все маги постоянно едят шоколад. Ости не любил шоколад. Никакой. Ни белый, ни молочный, ни горький. Ни с орехами, ни с крошкой печенья, ни с соленой карамелью — никакой. А какао, напротив, мог пить литрами. И непременно очень сладкий, чуть тёплый, с облаком тающего зефира. Вот именно эти зефирки из какао стали пропадать, стоило оставить кружку без присмотра. Нет, они не таяли! Они пропадали. Какая-то мелкая зараза шарила своими ручонками в его какао и вылавливала из него великолепные маленькие зефиринки. И вот однажды вор был пойман с поличным. Ости открыл дверь и замер на пороге, закипая от возмущения. На его столе среди кип конспектов, книг и свитков пергамента вперемешку с кружками, блюдцами и вазочками хозяйничал пикси. И как раз ловил что-то в большой кружке свежеприготовленного какао, сидя прямо на её краю и сложив по-турецки тонкие ножки. Кончики пальцев зачесались от желания щёлкнуть по хвостатой заднице, и Ости не сдержался. Он никогда не считал себя образцом добропорядочности. Крошечный магический заряд сорвался с пальцев, пикси с визгом шлёпнулся в кружку, расплёскивая содержимое. Ой! А вдруг он обжёгся? Ости подскочил к столу и выхватил горстью копошащееся в кружке мокрое липкое тельце. Руке не было горячо. Всё-таки Ости любил не горячий какао и отсутствовал достаточно, чтобы тот стал едва тёплым. В ладони отфыркивалось и возилось крошечное существо. Крепко держа добычу, Ости принялся разглядывать вора. Если феи напоминали ангелочков со стрекозиными крылышками, то пикси скорее походили на чертят. Острые кожистые крылышки, длинный тонкий хвостик, тёмный окрас кожи. Правда в потёках какао и подтаявшего зефира не удавалось понять какой именно. Вроде что-то сине-голубое. На голове короткий светлый пушок и огромные остроконечные уши, тоже слегка пушистые. Сложено существо было почти по-человечески. Худое тельце, ручки-палочки с паучье тонкими пальчиками, которыми оно сейчас размазывало зефир по мордашке. Его, Ости зефир! Из его любимой поллитровой кружки какао. И пары глотков не успел сделать! — Попался воришка! Вот съем тебя сейчас, будешь знать, как портить мой какао! Пикси замер жалким комочком. Только сердечко колотилось под пальцами. Ости крепко держал вора в кулаке, обхватив пальцами липкое тельце. В следующую секунду он почувствовал укус и вскрикнул от неожиданности. Пикси тоже заверещал и забил крылышками, задрыгал всеми конечностями, пытаясь извернуться, выкрутиться, вырваться. — Тихо! А то раздавлю! — Ости чуть сильнее сжал пальцы. Укус оказался совсем слабый, скорее хороший щипок. — Не надо, не надо, не дави! — захныкал пикси и перестал вырываться. Облепил пальцы мокрыми ручками, жалобно поджал ножки и хвост. Как он там умудрялся дышать в этих потёках зефира? Лучшего ванильного зефира из лавки мадам Свитиш, между прочим! Ости не пожалел целую горсть. и вот теперь все это карамельно-ванильное богатство размазано по мелкой дряни. Невероятно жаль! Ости не сдержался и неожиданно для самого себя лизнул зефирную моську. Ммм! Вкусно! И ещё разок. Всего один. Можно же, пока никто не видит. Феи не бывают грязными. Великие боги, первоклассный зефир! И какао отличный. Ммм! — Ай! Ой! Перестань! Не ешь меня! — пищал сладкий комочек в руках и мельтешил лапками. Тоже сладкими, кстати. Ости обсосал их по-очереди, собирая ароматную липкую массу языком. — Ай-яй! Прекрати! Перестань! — На крыльях почти ничего, как и на спине, а вот хвост… На ощупь кожа пикси совсем гладкая, есть с него зефир почти тоже самое что с собственных пальцев. Но надо тщательно работать языком, с одного раза до конца не слизывается. Ости не собирался оставлять паршивцу ни грама своего любимого лакомства. Хвост совсем тонкий, только у основания толщиной в мизинец. — А-а-ах!.. Ты рехнулся, дурацкий эльф! Отпусти меня немедленно! Ай! Куда ты лезешь своим языком?! — Ножки потолще сверху, а внизу те же паучьи лапки с царапками на конце. И животик мягкий… Ости остановился только когда собрал всё и с пикси, и с собственных пальцев. Довольно облизнулся, разглядывая ошалелого пленника. Тот пялился в ответ выпуклыми чёрными бусинками глаз, дыша открытым ртом, где виднелись белоснежные иголочки зубов. Окрас оказался нежно голубой с синими крапинками по плечам, спинке и бедрам. И крылья тёмно-синие. И хвост. Всё его тело целиком помещалось в ладони, ручки-ножки-крылышки торчали наружу, липко хватались и брыкались. А хвост жался к животу, свиваясь там кольцами. Непонятно даже какой он длины. Ости поймал кончик и потянул, распрямляя. — Не трогай! Пусти, извращенец! — опять верещал и брыкался пикси. — Чего это извращенец? — обиделся Ости. И вдруг увидел… — Ух ты! Что это у нас тут? Вроде же не было ничего только что. Хах, кто ещё извращенец! Дай-ка посмотреть, не дёргайся, — он поймал и раздвинул судорожно сжатые ноги, которыми пикси пытался прикрыть срамоту. — Вау! Стоит! Ха-ха! — между ног остренько топорщилось кое-что, совершенно точно причисляющее воришку к мужским особям. Ости с любопытством разглядывал находку. Только что там было абсолютно гладко, язык ни за что не цеплялся. — А я думал, вы спорами размножаетесь. Какой маленький! А яйца есть? — и потрогал кончиком пальца. — У-у-у-и-и-и! — тоненько взвыл пикси, елозя задницей и вырываясь. — Это ты огроменный! Не трогай меня там! Пусти, скотина! — Нет уж, — при виде страданий мелкого паршивца, в голову Ости пришла замечательная идея. — Сейчас я тебя так проучу. Чтоб забыл про мой зефир! И дорогу сюда забыл. Раз и навсегда, — страшным голосом протянул он и, высунув язык, провёл всей длинной между распятых ножек. — Ааххх! Не надо! Ай! Я не буду больше, — застонал пикси, дрыгаясь всем тельцем. По лицу его разливалась яркая синева. Ости злодейски захохотал и еще раз хорошенько размазал крошечный член по дрожащему животу пикси. — У-у-у-уй! Перестань! У тебя язык пупырчатый! Ха-а-ахх! Не могу-у-у… — и вцепился зубами в ближайший палец. Совсем не больно, такими зубами разве что виноградину прокусить можно. А Ости заработал губами и языком с удвоенной силой и теперь уже совсем другой целью, специально проходясь по самым чувствительным местам. Трудно конечно понять, что там у этой мелюзги самое чувствительное. Но если вспоминать себя… Себя Ости считал вполне сведущим и довольно опытным, чтобы предполагать, куда стоит прилагать усилия. Доставалось и лицу, и груди, и животу, и промеж ног, конечно. При таком покрытии не задеть чувствительное просто невозможно. Пикси перестал вырываться, только пищал, дрожал, да синел всё больше. Особенно, когда язык под хвостом по тощей попке елозил… А ведь там в самом укромном месте есть ещё кое-что интересное. Где-то в роду Ости попадались пустынные эльфы. От них ему досталась форма языка, точнее самый его кончик, конусовидно сужающийся, тонкий и верткий. Для него не существовало труднодоступных мест. Ости вобрал в рот сразу побольше, почти половину всего пикси, только голубые ножки остались сиротливо торчать из уголков, а хвост мягко загнулся к спине. Губы плотно обняли пах жертвы, медленно и настойчиво ласкающий язык широкой частью двигался по всей доступной поверхности. А кончик тем временем искал дырочку. Протяжный писк и вцепившиеся в нос паучьи пальчики подтвердили, что нашёл правильно. Ножки при этом не попытались сомкнуться, хвостик у основания отогнулся сильнее и заметался кончиком, щекоча подбородок. А попка потянулась навстречу, будто пикси пытался ещё сильнее раскрыться, ещё глубже насадиться. Ости удивлённо скосил на него глаза. Мелкий лежал, зажмурившись изо всех сил, и дышал открытым ртом. Его большие остроконечные уши дрожали и стали почти фиолетовыми, как и лицо, шея и даже плечи. На востроносой мордашке жило сложное выражение, то ли страдания, то ли экстаза. Это могло бы быть красиво и возможно даже возбуждающе, если бы не было таким мелким. Ещё несколько настойчивых движений кончиком языка в крошечном отверстии под хвостом вдобавок к прочим напастям, и тощее тельце в руках выгнулось, забилось и заверещало. Ости кажется даже перепала капелька чего-то отличного по вкусу от зефира. Для верности полизал ещё чуть-чуть скулящее, вырывающееся и зажимающееся из последних сил существо и выплюнул. Пикси, обслюнявленный и жалкий, обвис в его ладони, свесив безвольно тоненькие лапки, крылышки тряпочками и хвостик ниточкой. Голова завалилась, будто неживой совсем. Только дышал часто и сердце трещало, аж всей ладонью чувствовалось. Синева постепенно блекла, отступая до первоначального тона и расположения. А внизу живота острый бугорок стремительно и бесследно сглаживался, выполнив свои мужские обязанности. Ости это внезапно рассмешило, и он захихикал. Забавное существо. Если бы ещё не такой вороватый нрав… Пикси внезапно взвился с его ладони сразу к потолку. Метнулся и пропал из вида. «Теперь вряд ли осмелится вернуться», — как раз думал Ости, когда что-то царапнуло по нежному краю уха, крошечная фигурка промелькнула и исчезла в раскрытом окне. — Я вернусь и отомщу тебе, уродливое чудовище. Клянусь, отомщу! — затих его писк за окном.